Жизнь церкви во святом духе.

Присутствие Св. Духа, почившего на Апостолах в день Пятидесят­ницы, наложило свою печать на жизнь верующих. Отныне жизнь ве­рующих была жизнь во Св. Духе.

Общая характеристика жизни верующих после Пятидесятницы дана в Деян. II, 42-47 и повторена с большими подробностями в IV, 32 — V, 16.

Присутствие Св. Духа в Церкви обнаруживалось повторными знаме­ниями. К этим знамениям принадлежали и вихрь и огонь Пятидесят­ницы. Евангелист Лука не упускает заметить, что вихрь и огонь не были явлениями обычного материального порядка. Он говорит о шуме с неба как бы (ísper) от ветра (Деян. II, 2), и о языках как бы (æse…) огненных (ст. 3). Тем не менее, и вихрь и языки были доступны опыту внешних чувств Апостолов, как было ощутимо для верующих и землетрясение Деян. IV, 31, которым Дух Святый свиде­тельствовал о своем присутствии. Но повторимость внешних знаков присутствия Духа. отнюдь не означает повторных сошествий Св. Духа. Как исполнение обетования, сошествие Св. Духа в день Пятидесятницы — и для Дееписателя — было единое и неповторимое. А из этого вы­текает, что и внешние знаки имели для него значение вторичное. Су­щественно было присутствие Духа Святаго, как Божественнаго начала в жизни верующих. Глубже осмыслить значение этого присутствия было дано ап. Иоанну Зеведееву в конце Апостольского Века.

Но присутствие Св. Духа, в Церкви свидетельствовалось не только чудесными знамениями. Оно выражалось и изобильным излиянием ду­ховных даров. О духовных дарах подробно говорит ап. Павел в I Кор. (XII-XIV). Он их перечисляет в XII, 4-11, как многоразличные из­лияния единого Духа. Перечисление предполагает опыт Коринфских христиан, который ап. Павел старается осмыслить и упорядочить. Есть все основания думать, что опыт Коринфской Церкви в существенном совпадал с опытом Иерусалимской Церкви в первые же годы ее исто­рического бытия. Во всяком случае, перечень ап. Павла дает основа­ние для различения в духовных дарах проявлений чудесной силы, с одной стороны (ср. I Кор. XII, 9в-10), и того внутреннего обогащения человека в его устремленности к Богу, с другой стороны, которое и мы обыкновенно называем духовной жизнью (ср. I Кор. XII, 8-9а). Вни­мательное чтение Деян. позволяет усмотреть и то и другое в жизни пер­вых христиан после сошествия Св. Духа на Апостолов. Евангелист Лука прямо говорит о великих знамениях и чудесах, совершавшихся руками Апостолов (ср. Деян. II, 43. V, 12 и др., ср. исцеление хромого в Храме в гл. III). Но еще большее внимание он посвящает проявле­ниям духовной жизни. В частности, из его рассказов вытекает, что жизнь первых христиан, объединенных общею верою, была построена на началах взаимной любви. Эту сторону благодатного водительства Духа, ап. Павел считает особенно ценной. В послании к Галатам делам плоти в их дурной множественности (V, 19-21), он противополагает плод Духа, внутреннеединый, при всем богатстве и разнообразии его проявлений. Эти проявления (V, 22 — VI, 2) относятся к области ду­ховной жизни и добродетелям христианской нравственности.

В этой связи нашего внимания требует свидетельство Деян. (II, 44-45 и, с большими подробностями, IV, 32, 34-37) об общении имуществ, которое установилось в Апостольской Церкви. Рассказ об Анании и Сапфире (V, 1-11) имеет в этом контексте значение отрица­тельной иллюстрации, которая должна содействовать уяснению поло­жительного факта. То. внимание, которое Евангелист Лука уделяет этому факту, должно быть поставлено в связь с его интересом к со­циальному вопросу, проявляющимся и в Евангелии. Достаточно на­помнить ублажение нищих и алчущих, которым противополагаются бо­гатые и пресыщенные (Лк. VI, 20, 21а, 24, 25в), а также образы бо­гача и Лазаря в притче гл. XVI (19-31). Но каков бы ни был личный интерес Евангелиста Луки, в Книге Деяний он повествует о факте, и факт, как таковой, требует нашего внимания. Прежде всего необхо­димо отметить, что общение имуществ не было принудительным. Это вытекает из слов ап. Петра Анании (V, 4). Грех Анания заключался не в том, что он оставил себе часть той суммы, которую он выручил от продажи имения, а в том, что он эту часть утаил. Принеся к ногам Апо­столов только часть вырученной им суммы, он выдал эту часть за целое.

Этим добровольным общением имуществ апостольский "комму­низм" существенно отличается от коммунизма современного, который осуществляется средствами государственного принуждения. В кон­тексте Деян. общение имуществ должно быть понимаемо, как порожде­ние того духа любви, которым отличалось общение между верующими. Этот же дух любви побудил Петра и Иоанна помочь Иерусалимскому хромому не деньгами, которых он ожидал от них, но которых они не имели, а исцелением его от болезни (III, 6, IV, 9). Основанное на любви внимание к чужому страданию находится в полном согласии с учением Евангелия. При этом предостережение против социальной не­справедливости звучит не только в Лк. (cp. приточный образ Мф. XVIII, 23-35, а также XXV, 31-46, Мк. XII, 40 и др.). Во второй поло­вине Апостольского Века Иаков, брат Господень, запечатлел в своем послании (ср. II, 13-16) ту же верность духу Евангельского милосер­дия. Больше того: можно сказать, что требование социальной правды, вытекающее из духа любви, восходит к Ветхому Завету, где оно полу­чило выражение в писаниях пророков (напр., Ам. II, 6-8, VIII, 4-7, Ис, III, 14-15, X, 1-2 Иезек. XVIII, 12, 17, XXII, 29, и мн. др., ср. законы Исх. XXII, 25, Лев. XIX, 9-10, Второз. XV, 11, XXIV, 10-15). В современной науке было высказано мнение, что к Ветхозаветному прошлому восходит не только интерес к социальному вопросу, но и то конкретное его решение, которое оно получило в общении имуществ. Не исключена возможность, что апостольский "коммунизм" представляет собою ту форму жизни, которая наблюдалась в Израиле в пророческих школах. Как бы то ни было, надо признать, что в общении имуществ была и объективная необходимость. Как уже было указано, первона­чальное ядро Иерусалимской Церкви составляли пришедшие с Госпо­дом Галилеяне. С переселением в Иерусалим, они оторвались от родной почвы и тех соков, которыми она их питала. Срочная помощь была не­обходима. Такою помощью и был раздел имуществ. Но, будучи только коммунизмом потребления, без коммунизма производства, общение иму­ществ могло иметь всего лишь временное значение. Его естественным последствием было общее оскудение. В связи с этим, толкователи обра­щают внимание на требование помнить о нищих, которое Иерусалим­ские столпы поставили ап. Павлу (Гал. II, 10), и которым они обусло­вили свое согласие на разделение сфер служения. Под "нищими" можно разуметь членов Иерусалимской Церкви (ср. Рмл. XV, 26; тот же термин oƒ ptwco… с членом, о бедных Иерусалимских христианах). Если ап. Павел свидетельствует в Гал., что он старался исполнить это требование в точности, мы невольно обращаемся мыслью к тому сбору в пользу Иерусалимской Церкви, который он произвел во время своего третьего путешествия среди Церквей, основанных им в языческом мире (ср. I Кор. XVI, 1-4, II Кор. VIII-IX, Рмл. XV, 25-32, Деян. XXIV, 17). Жертвенное усилие, к которому ап. Павел призвал окормлявшиеся им Церкви, было выражением того же духа любви. Факт сбора показывает, что в нем была объективная необходимость.

Наша характеристика жизни верующих в Св. Духе будет неполна, если мы не коснемся их молитвенной жизни. С одной стороны, не под­лежит сомнению, что члены первоначальной Церкви вели жизнь благо­честивых Иудеев и не порывали связь с Храмом. Последнее слово Лк. (XXIV, 53) получает конкретное подтверждение в повторных указа­ниях Деян. (II, 46, III, 1 и слл., V, 21 и слл.). Как было в свое время отмечено, речь Петра после чуда Пятидесятницы легче всего мыслить в одном из храмовых дворов. Однако, наряду со старыми культовыми формами, от которых христиане не отказывались, зарождались новые. В Деян. И после крещения трех тысяч говорится о преломлении хлеба. Это общее указание ст. 42 уточняется в ст. 46 (ср. еще V, 42). Еже­дневному пребыванию в Храме противополагается преломление хлеба kat' oŒkon (дома, или в доме). Указание недостаточно ясное. Оно может относиться, особенно, в разночтении kat^ oЋkouj (ср. русский перевод: по домам) и к общественным трапезам. Но вполне возможно, что оно гово­рит и о начале Евхаристического культа и даже о его централизации в Сионской горнице. Совершаемое силою Духа Святого, Евхаристиче­ское приобщение стало возможно после исполнения обетования о при­шествии Утешителя.

АПОСТОЛЬСКАЯ ПРОПОВЕДЬ.

Апостольская проповедь имела разное ударение в разные эпохи. Ударение колебалось и в зависимости от условий исторического мо­мента и потребностей среды, к которой Апостолы обращались с уче­нием. Мы не должны удивляться тому, что излюбленные мысли ап. Павла еще не встречаются в ранних речах ап. Петра. Со своей сто­роны, учение Иоанновских писаний на закате Апостольского Века пред­ставляет собою шаг вперед сравнительно с посланиями ап. Павла. Конечно, в единстве новозаветного откровения учение позднейших пи­саний не противоречит учению ранних писаний, но раскрывает и раз­вивает его. При этом заслуживает внимания, что и в современной либе­ральной науке наблюдается тенденция возводить к первоначальной Иерусалимской Церкви сознание основных христианских догматов. Уже после первой Европейской войны была высказана мысль, что ап. Павел выражает в Филипп. (II, 6-11) христианское учение словами древнего гимна Иерусалимской Церкви. Нашею ближайшею задачей является изложение христианского учения, как оно может быть вос­произведено по речам ап. Петра в Деян. I-V.

Во всех речах ап. Петра главным аргументом является свиде­тельство Ветхого Завета. Апостол объясняет события современности, как исполнение во Христе Ветхозаветных обетований. И основная тема всей его проповеди есть спасение во Христе (ср. напр. II, 21, IV, 12 а др.). Можно сказать, что все христианское благовестие есть благовестие спасения. К нему-то и можно подходить, и христианские пропо­ведники, начиная с Апостольского Века, действительно, подходили по-разному. Так, в учении о спасении в ранней проповеди ап. Петра ударение лежит не на искуплении. Учение об искуплении, о замести­тельной жертве Иисуса Христа не сосредоточивает на себе ударения и в Евангелии. Такие слова, как Мф. XX, 28, Мк. X, 45, стоят в Еван­гелии особняком. Как будет в свое время показано, учение об искупле­нии было выдвинуто на первый план ап. Павлом. В первые годы Иеру­салимской Церкви мысль верующих всецело сосредоточена на Стра­стях и Воскресении Иисуса Христа (ср. II, 22-32, III, 13-15, IV, 33, V, 30 и др.) Поношение и соблазн Страстей преодолеваются в Воскре­сении. Недаром двенадцатый Апостол, поставляемый на место отпадшего Иуды, должен быть, вместе с прочими, свидетелем Воскресения (ср. I, 22). Уже в этот момент все благовестие Апостолов, как оно по­лучило выражение в Деян., есть свидетельство о Воскресении. И по­тому неудивительно, что Церковь положила чтение Деяний за литур­гиями в продолжении всей Пятидесятницы, когда в течение сорока дней из пятидесяти Воскресший Господь пребывает с учениками. Чрез победу над смертью совершается прославление Иисуса, получающее свое завершение в Его Вознесении. Конечно, явление славы имеет место уже в Воскресении. В речи ап. Петра после чуда Пятидесятницы Воскресение противополагается поношению Страстей. Но полнота славы связана с Вознесением. Эта мысль в разной форме снова и снова звучит в ранней Апостольской проповеди, как ее воспроизводит Еван­гелист Лука (ср. Деян. II, 33, V, 31). И если ап. Петр свидетель­ствует, что Бог соделал претерпевшего распятие Иисуса Господом и Христом (Деян. II, 36), то и это возведение Иисуса в полноту Месси­анской славы надо понимать в контексте речи по связи с Вознесением.

С особым ударением Апостолы говорят об Имени Прославленного. Этому Имени присуща спасительная сила. "И будет, всякий, кто при­зовет Имя Господне, спасется". Это пророчество Иоиля (II, 32), кото­рое ал. Петр приводит в начале своей первой речи перед народом (Деян. II, 21), открывает длинный ряд апостольских свидетельств о спасительной силе присущей Имени Господню (II, 38, IV, 10-12 и мн. др.). Исцелив хромого у храмовых ворот именем Иисуса Христа Назорея (III, 6), ап. Петр засвидетельствовал эту истину и перед на­родом: "...ради веры во Имя Его, Имя Его укрепило сего, которого вы видите" (III, 16). Приведенные слова ап. Петра заключают целое бо­гословие Имени. Потому и члены Синедриона запрещают Апостолам учить об Имени Иисусовом (IV, 17-18, V, 28, 40-41).

Почитание Имени Господня уходит своими корнями в Ветхозавет­ное прошлое. Неизреченность священной тетраграммы, имени соб­ственного Бога Израилева, объясняется тою силою, которая была ему присуща, и тем особым почитанием, которым оно, по этой причине, было окружено. Почитание имени Господня сохранилось в православ­ном "умном делании" и до наших дней. Значение молитвы Иисусовой — в силе сладчайшего Имени. Это значение получило свое выражение в Имяславческих спорах, которые волновали Афон еще в самые не­давние годы. В конце служения ап. Павла о почитании Имени Господ­ня говорит христологический отрывок Филипп.II, 6-11 (особенно, ст. 9-11), Как уже было указано, именно этот христологический отрывок Филипп. некоторые либеральные ученые нашего времени понимают, как осколок древнейшего Иерусалимского предания, а именно, как ли­тургический гимн Иерусалимской Церкви. Это мнение не получило общего признания в науке. Тем не менее, даже если бы оно оказалось неправильным, свидетельство ап. Павла об Имени Прославленного Господа может служить фактическим комментарием к более краткому и общему свидетельству Деян. Имя Иисуса, которое выше всякого имени, и пред которым преклоняется "всякое колено небесных и земных и преисподних" (Филипп. II, 9-10), приведено в ст. 11. Оно зву­чит: "Господь Иисус Христос". В таком понимании комментарий Фи­липп. возвращает нас к свидетельству ап. Петра в Деян. II, 36. Про­славленный Иисус есть Господь и Христос. Этому-то Имени Иисуса, выражающему Его Славу, и присуща сила спасительная и животворящая.

С прославлением Иисуса связано ниспослание Св. Духа. Эта связь прямо указана в словах ап. Петра, Деян. II, 33. То значение, которое принадлежало Св. Духу в жизни Апостольской Церкви, было отмечено выше. В последующую эпоху Апостолы послали к Самарянам, которые были крещены Филиппом, одним из семи, Петра и Иоанна для низве­дения на них Св. Духа (Деян. VIII, 14-17). Из рассказа Деян. с не­сомненностью вытекает, что власть низводить Св. Духа принадлежала одним Апостолам. Но мы не имеем никаких оснований предполагать, чтобы это было осознано только во второй период истории Апостоль­ского Века. Можно думать, что вывод, который мы сделали из повествования Деян. VIII, должен быть распространен и на раннейшую эпоху. Апостолы, на которых Дух Святой сошел в день Пятидесятницы, со­общали дары Св. Духа новым членам, присоединяемым к Церкви. Из этого же повествования вытекает, что дар Святого Духа, который со­общался чрез возложение рук Апостольских, должен быть отличаем от благодати Крещения. Вступление в Церковь совершалось с самого на­чала чрез Крещение. И это касается не только крещения трех тысяч после чуда Пятидесятницы (Деян. II, 38-41). Повторные упоминания Крещения в VIII, 12. 36 и слл., IX, 18, X. 47. 48, хотя и относятся ко второму периоду истории Апостольского Века, но в еще большей мере, чем свидетельство Деян. VIII о низведении Св. Духа, говорят о факти­ческом положении, которое, несомненно, наблюдалось и в первые годы жизни Церкви. Иначе пришлось бы попустить перерыв между прак­тикою Пятидесятницы в начале первого периода Апостольского Века и тою, которая наблюдалась в позднейшую эпоху.

Особого внимания требуют эсхатологические чаяния Апостоль­ской Церкви. Напряженность эсхатологического ожидания вытекает из посланий ап. Павла. В начале своего апостольского служения ап. Павел думал, что он сам доживет до пришествия Господа во славе (I Фесс. IV, 15, ср. I Кор. XV, 51-52). Можно с уверенностью сказать, что та­кой же напряженностью отличалось эсхатологическое ожидание и в первые годы Апостольской Церкви. Достаточно вспомнить, что только разрушение Иерусалима в 70 г. рассеяло недоразумение, связывавшее мировую катастрофу с концом Иерусалима.

Перед Вознесением на вопрос учеников о временах и сроках, Господь ответил повелением свидетельствовать о Нем в благодати Св. Духа до пределов земли (Деян. I, 6-8). Но тотчас же после Вознесения два мужа в белых одеждах сказали им о Парусии (ст. 11). О временах и сроках не сказали и они. Но явление Господа в славе было тою гранью, до которой должно было простираться свидетельство, и едва ли ученики представляли себе эту грань в тумане далекого будущего. Заслуживает внимания и то, что Петр, объясняя народу чудо Пятиде­сятницы, сослался на пророчество Иоиля, получившее пополнение на их глазах (ср. Деян. II, 16-21). Но пророчество Иоиля, вне всякого сомнения, относилось к последним временам, чего не мог не сознавать и Петр. В приложении к современности это пророчество Иоиля сооб­щало современности эсхатологические черты. Эта же напряженность эсхатологического ожидания слышится и в словах Петра после исцеле­ния хромого (ср. Деян. III. 19-21).

СТРОЙ ЦЕРКВИ.

Во главе общины стояли двенадцать Апостолов. Для подтверждения этого положения достаточно сослаться на избрание преемника отпадшего Иуды (Деян. I) и напомнить уже приводившиеся тексты (ср. II, 14, 37). Если после общего гонения, сопровождавшего убиение Стефана, из Иерусалима рассеялись все, кроме Апостолов (Деян. VIII. 1), это показывает, что они сознавали лежавшую на них ответственность. Эта ответственность была ответственностью власти. Дальнейшее раз­витие событий показывает, что присутствие Апостолов в Иерусалиме сохранило за ним значение общецерковного центра.

В этой связи уместно коснуться и служения Семи, поставление которых (Деян. VI, 1-6) дало возможность выдвинуться Стефану, му­ченической смертью запечатлевшему свою верность Христу. Убиение Стефана и общее гонение на Церковь, которое за ним последовало, открывает второй период истории Апостольского Века, но поставление Семи, как таковое, относится еще к первому периоду. Служение, воз­ложенное на новых должностных лицах, было, по самому своему заданию, служение хозяйственное: попечение о столах (VI- 2-4). Решение было вызвано ропотом эллинистов на неравномерное распределение пособий, от которого якобы страдали их вдовы, и оставляло Двенадцати необхо­димую свободу для молитвы и служения слова. Но замечательно, что и Семь должны были отвечать определенной духовной квалификации: они должны были быть не только хорошо известны, но и исполнены Святого Духа и мудрости. И самое поставление Семи в плане Деян. имело значение введения к повествованию о служении Стефана на по­прище не экономики, а благовестия (VI, 8 и слл.). Это же касается и Филиппа, тоже одного из Семи — после убиения Стефана и общего гонения на Церковь (Деян. VIII, 5 и слл.). Но мы должны спросить себя, было ли служение Семи служением священным в нашем, историческом смысле этого слова. В церковном словоупотреблении за семью закрепи­лось название "диаконов". Нужно сказать, что в повествовании Деян. это наименование к ним никогда не применяется, и, если их служение обозначается глаголом diakone‹n (служить — trapšzaij столам, ср. ст. 2), то имя существительное того же корня: d…akon…a (служение — toа logou — слова, ср. ст. 4) относится к Двенадцати. Не подлежит сомнению, что диаконы в нашем смысле слова были и в дни Апостолов. Это выте­кает из таких указаний, как Филипп. I, 1, I Тим. III, 8 и сл. Но были ли "диаконами" Семь? Толкование Семи в смысле "диаконов" восхо­дит к очень глубокой древности, но положительных оснований в Новом Завете не имеет. Не является также основанием и возложение рук, упоминаемое при их поставлении, в Деян. VI, 6. В Апостольский Век возложение рук было обычным знаком сообщения благодати Св. Духа. В Деян. VIII, 17 благодатный дар, сообщаемый через рукоположение Апостольское, отвечает тому, который в наше время сообщается в Церкви через таинство миропомазания. В IX, 17 Анания возлагает руки на Савла еще до его крещения. И в науке существует спор, как понимать то возложение рук, которое совершили члены Антиохийской Церкви над Варнавой и Павлом в начале его первого путешествия (Деян. XIII, 3). Вопрос неизбежно остается открытым и для Семи.

Особое место в Апостольской Церкви принадлежит Петру и Иоанну. Из Двенадцати Лука упоминает только их. Имена остальных названы единственный раз в списке I, 13, а в XII, 1-2 говорится об убиении Иакова. Но в собственном смысле руководящее положение было положение только Петра. Он является главным деятелем Иеруса­лимской Церкви не только в течение первого, но и в течение второго периода истории Апостольского Века. Мы невольно задаем себе воп­рос, не надо ли понимать это положение, как положение иерархиче­ского старшинства. Для ответа на этот вопрос мы не располагаем по­ложительными данными, но вопрос должен быть поставлен. Иоанн, упоминаемый наряду с Петром, начиная с Деян. III, выступает не столько, как самостоятельный деятель, сколько, как молчаливый сви­детель деяний Петра. После Деян. VIII он больше не упоминается, ес­ли не считать определения Иакова в Деян. XII, 2, как брат Иоанна. Очень возможно, что Иоанн активной роли не играл, но упомянут ав­тором Деян., писавшим в конце Апостольского Века, во внимание к тому исключительному положению, которое он занял в эти последние годы.