Теоретические подходы к исследованию межгруппового взаимодействия

 

Печатается по изданию: Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - С. 15-29.

Агеев Владимир Сергеевич, доктор психологических наук, специалист в области межгрупповых отношений, межкультурных контактов.

 

2. СИТУАТИВНЫЕ ПОДХОДЫ

 

<...> Он (М. Шериф - прим. составителей) усматривал причины межгрупповых конфликтов в факторах непосредственного взаимодействия между группами. Шериф тем самым наметил принципиально иной путь анализа этой области в целом (Шериф, Шериф, 1953, 1969; Шериф и др., 1961; Шериф, 1966). Его полевые эксперименты были признаны впоследствии классическими и явились отправной точкой и примером для подражания для целого ряда исследований.

Эти эксперименты были проведены в летнем лагере для школьников, и участвовали в них подростки 11-14 лет. В целом в экспериментах Шерифа, которые проводились им в течение ряда лет, можно выделить четыре стадии. В первой из них, после заезда мальчиков в лагерь, была организована общелагерная деятельность, в ходе которой мальчики были предоставлены самим себе в установлении дружбы и знакомства. На второй стадии их разделили на две группы, причем это было сделано таким образом, что те, кто успел ранее стать друзьями, оказывались в разных группах. На этой стадии внутрилагерная жизнь организовывалась уже раздельно для каждой группы. Третья стадия состояла главным образом из ряда соревнований, организованных администрацией лагеря. Главной особенностью этих соревнований было то, что одна из групп оказывалась однозначным образом победительницей, а другая терпела поражение. На четвертой стадии администрация лагеря создавала трудности (поломка водопровода, неисправность грузовика, подвозившего продовольствие, и т. п.), которые могли быть успешно преодолены только при условии объединенных усилий обеих групп. Четвертая стадия была введена только в третий эксперимент, который отличался от первых двух также и еще по одному важному пункту: в нем не было "чистой" первой стадии, так как ребята приезжали в лагерь уже поделенными на две отдельные группы.

Основные результаты этих экспериментов нетрудно предугадать. Межгрупповое соревнование на третьей стадии вело к социально-психологическим эффектам, которые однозначно ассоциировались с межгрупповым конфликтом. Объективный конфликт интересов (объективный в том смысле, что только одна из групп могла стать победительницей за счет другой) привел в экспериментах М. Шерифа к проявлению межгрупповой враждебности, агрессии, негативным аутгрупповым стереотипам и в то же время способствовал усилению внутригрупповой сплоченности и поддержки. Проявления межгрупповой враждебности неоднократно и красочно описаны как самим Шерифом, так и многочисленными комментаторами его исследований (Шериф, 1966; Бронфенбреннер, 1976; Дуаз, 1978; и др.).

Ситуация радикально изменилась на четвертой стадии экспериментов, заключающейся в искусственном создании трудностей, которые могли быть устранены только объединенными усилиями соперничающих групп. Более общие, или "высшие", цели, определяемые Шерифом как "те, которые имеют неотразимую привлекательность для членов каждой группы, но которые ни одна группа не может достичь без участия другой" (1966, С. 89), порождаемые необходимостью преодоления общих трудностей, и обусловили, по мнению автора, понижение межгрупповой напряженности. Автор зафиксировал частичное возобновление или создание новых дружеских отношений вопреки рамкам группового членства, хотя следы предыдущей межгрупповой враждебности были устранены далеко не полностью.

Результаты экспериментальных исследований не были неожиданными и прежде всего для самого М. Шерифа, который еще в 1951 г., то есть за два года до проведения первого эксперимента в Роберз Кейве, опубликовал ряд положений, полностью подтвержденных затем этими экспериментами. Эти положения сводились к следующему:

"Индивиды, стремящиеся к цели посредством взаимозависимых действий, становятся группой, они развивают социальную иерархию и специфические нормы. Когда две группы стремятся к одной и той же цели, причем ни одна из групп не может достичь эту цель до тех пор, пока другая пытается делать то же самое, между группами развивается конфликт: члены одной группы могут осуществлять только враждебные контакты с членами другой группы. В этих условиях внутри группы возрастает сплоченность, групповая структура (статусно-позиционная) приспосабливается к конфликтной ситуации. Естественное средство, способное уменьшить враждебность, - наличие и возможность осуществления "высших" целей, которые требуют общих усилий со стороны всех членов каждой группы" (Дуаз, 1978. С. 191).

Мы привели эту длинную цитату из книги В. Дуаза, подробно комментирующего работы М. Шерифа, во-первых, потому, что его гипотетические формулировки в дальнейшем блестяще подтвердились в эксперименте, и, во-вторых, потому, что они легли в основу важнейших постулатов реалистической теории межгруппового конфликта, сформулированных Кэмпбеллом (1979). Согласно этой теории, реальный конфликт интересов между группами (актуальный, или имевший место в прошлом, или предполагаемый) обусловливает отношения конкуренции и ожидание реальной угрозы со стороны другой группы. Реальная угроза в свою очередь обусловливает: 1) враждебность отдельных членов группы к источнику угрозы, 2) увеличение внутригрупповой солидарности, 3) более полное осознание индивидом своей групповой принадлежности, 4) увеличение непроницаемости границ группового членства, 5) уменьшение степени отклонения индивидов от выполнения групповых норм, 6) увеличение меры наказания за нарушение этих норм вплоть до остракизма и изгнания нарушителя из группы (Кэмпбелл, 1979. С. 86-89).

Реалистическая теория межгрупповых конфликтов широко распространена в настоящее время, причем не только в среде узких специалистов: она стала достоянием и фактом общественного сознания в целом. Те рациональные зерна, которые в ней содержатся, в немалой степени способствуют этой популярности. Поэтому сегодня на Западе не только в современной социальной психологии, но и в смежных дисциплинах, политологии, публицистике и т. д., можно часто встретить ту или иную модификацию этой концепции.

Итак, с работ М. Шерифа начинается принципиально иной подход к исследованию межгрупповых отношений, когда источники межгрупповой враждебности или сотрудничества начинают искать не в индивидуальных мотивационных факторах, что было двойственно "мотивационным" теориям, но в характеристиках самого межгруппового взаимодействия, безотносительно к индивидуальным мотивационным структурам. Безусловно, ценным в работах М. Шерифа было то, что его экспериментальное исследование было проведено на реальных, а не на искусственно созданных лабораторных группах, и то, что эти исследования были лонгитюдными. Это давало возможность проследить историю формирования и развития межгрупповых отношений в зависимости от создаваемого экспериментальным путем характера межгруппового взаимодействия. Бесспорные заслуги Шерифа были вынуждены признать и его главные оппоненты - когнитивисты, что, впрочем, не помешало им, несмотря на такое признание, в значительной мере утратить эти положительные стороны в собственных исследованиях.

Вместе с тем концепция Шерифа также оказалась в известном смысле ограниченной и односторонней. Акцентируя внимание на взаимодействии и именно в непосредственных характеристиках такого взаимодействия видя основную линию детерминации межгрупповых феноменов, концепция М. Шерифа упускает из виду не менее существенные для понимания этих феноменов внутренние, психологические, когнитивные и эмоциональные процессы. Противопоставив себя предшествующим "мотивационным" подходам и предложив диаметрально противоположный путь анализа области межгрупповых явлений, концепция Шерифа потеряла и те рациональные зерна, которые в них содержались. Не может не вызывать возражения также и его стремление представить закономерности межгруппового взаимодействия на уровне малых групп, полученные в его экспериментах, в качестве универсальной модели для объяснения социальных отношений вообще, в том числе и на уровне взаимодействия между большими социальными группами.

Тем не менее значение работ Шерифа для последующего развития исследований межгрупповых отношений очень велико. Они в значительной степени стимулировали интерес к самой проблеме и обусловили целый ряд конкретных исследований, различающихся между собой по степени оригинальности или заимствования у этого автора. В одних случаях они были просто повторены на другом возрастном контингенте или в других социокультурных условиях. В других - были выдвинуты некоторые новые аспекты, параметры в анализе процессов межгруппового взаимодействия (Блейк, Мутон, 1962; Басе, Дантмен, 1963; Дьяб, 1970; Жаму, Лемэн, 1962; на русском языке: Агеев, 1983).

3. КОГНИТИВНЫЕ ПОДХОДЫ

Жесткая, однозначная, прямолинейная зависимость межгрупповой враждебности от исключительно внешних факторов, постулируемая "реалистической теорией", была оспорена представителями когнитивистской ориентации. Началом критики послужил ряд экспериментов, в которых было показано, что аутгрупповая враждебность или по крайней мере межгрупповая дискриминация наблюдается и без объективного конфликта интересов. Заметим, что такие выводы в имплицитной форме содержатся уже в экспериментах самого М. Шерифа. В одном из его экспериментов подростки приезжают в лагерь уже разделенными на две группы. В этом исследовании определенная межгрупповая враждебность возникала сразу же, как только одна группа появлялась в поле зрения другой, то есть до того, как экспериментаторы вводили эксплицитный межгрупповой конфликт интересов. Сходные данные были получены в экспериментах К. Фергюссона и Г. Келли (1964), в которых группы выполняли различные задачи, такие, как например вычерчивание плана города пли составление рассказов. Несмотря на то что, как подчеркивают авторы, экспериментальная процедура не предполагала никакого межгруппового соревнования, члены групп при оценке продуктов их собственной группы и аналогичных продуктов аутгруппы имели тенденцию переоценивать результаты собственной группы и недооценивать результаты аутгруппы, даже тогда, когда сами они не принимали непосредственного участия в работе. <...>

Эти исследования вновь привели к постановке вопроса о причинах и формах межгрупповой дискриминации, о роли чисто когнитивных процессов в регуляции межгруппового взаимодействия. Попытки ответить на этот вопрос породили массу конкретных исследований в русле когнитивистской традиции. Наиболее интересные из них дали основу для так называемой "теории социальной идентичности". Что касается собственно личностных аспектов теории, то они будут специально рассмотрены в соответствующей главе, посвященной проблеме социальной идентичности личности. Здесь же мы сосредоточим внимание главным образом на ее межгрупповых аспектах. Теория социальной идентичности является сегодня, пожалуй, одной из самых популярных в западной психологии. Поэтому мы рассмотрим ее несколько более подробно, чем предыдущие подходы. Она интересна еще и тем, что в отличие от предшествующих была разработана не в Америке, а в Западной Европе. Развитие послевоенной западноевропейской психологии вообще и социальной психологии в частности проходило под сильным влиянием заокеанских нормативов. Однако около двадцати дет тому назад западноевропейская социальная психология после длительного периода застоя, копирования и подражания американским образцам попыталась обрести самостоятельность и независимость от заокеанских стандартов, опираясь на собственные - исторические, философские и культурные - традиции. Размежевание с американскими подходами нередко происходило в весьма резкой, критической и бескомпромиссной форме. Примечательно, то что все это происходило под эгидой созданной американцами и до сих пор ими финансируемой Европейской ассоциации экспериментальной социальной психологии (ЕАЭСП). Поэтому у американца М. Смита имелись все основания с изрядной долей горечи и иронии уподобить европейскую социальную психологию "слепому щенку, кусающему кормящую его руку" (1973. С. 611).

Одним из лидеров упомянутой Европейской ассоциации (ЕАЭСП) был Генри Тэджфел,- создатель теории социальной идентичности. Свое теперешнее название эта теория получила не сразу. Разрабатываемый подход назывался по-разному - "теория социальной категоризации", "минимальная межгрупповая парадигма" (Тэрнер, 1978; и др.). Ныне принятое название утвердилось окончательно лишь в поздних работах Г. Тэджфела и его преемника и последователя Дж. Тэрнера.

Как уже отмечалось, когнитивисты возражали против главного пункта реалистической теории межгруппового конфликта. Несовместимость целей считали необходимым и достаточным условием возникновения враждебности и конфликта между группами. Точнее говоря, они соглашались с тем, что несовместимость целей является достаточным условием, но оспаривали ее трактовку как условия необходимого. В качестве доказательства того, что межгрупповая дискриминация (какое-то, пусть небольшое, "умаление" "чужих" по сравнению со "своими") будет наблюдаться и без какого бы то ни было 'конфликта интересов, Г. Тэджфел и его последователи использовали результаты множества оригинальных и весьма остроумных экспериментов, получивших широкий резонанс в зарубежной социальной психологии, где они так и фигурируют под рубрикой "эксперименты с тэджфеловскими матрицами", или же "эксперименты по минимальной межгрупповой дискриминации" (Тэджфел, Фламан и др., 1971; Тэджфел, Биллиг, 1974; Тэрнер, 1978). Несмотря на многочисленные частные различия, эти эксперименты тождественны в главном: в тщательном исключении из экспериментальной ситуации всех возможных факторов, которые обычно интерпретируются в качестве причин межгрупповой дискриминации. Исключались такие факторы, как межличностное взаимодействие между испытуемыми, конфликты целей и интересов между ними, предыдущая враждебность или предвзятость между группами, связь между действиями в пользу собственной группы и личными материальными интересами испытуемых и т. п. Единственно, что оставалось в экспериментах Тэджфела, - это сам акт группового членства, но и оно было предельно незначимым, эфемерным и, по определению самого автора, "минимальным". Испытуемые случайным образом классифицировались как члены различных групп на основе совершенно незначимых и искусственных критериев, например по предпочтению одного из художников-абстракционистов, тенденции к переоценке или недооценке количества точек за короткое время предъявления на тахистоскопе, предпочтению острых или тупых углов и т. п. Распределение испытуемых по группам на основе указанных и подобных им критериев составляло первый этап всех этих экспериментов.

На втором, решающем, этапе испытуемые Тэджфела в индивидуальном порядке распределяли плату за участие в эксперименте: каждый испытуемый должен был решить, какую сумму денег получат два других, участвующих в эксперименте человека, о которых решительно ничего не было известно, кроме их групповой принадлежности по одному из вышеприведенных "минимальных" критериев. Присуждение той или иной суммы осуществлялось с помощью специально сконструированных матриц, которые позволяли сравнить и количественно оценить различные стратегии, например стремление испытуемых к справедливому, равному распределению; стремление к максимально возможной сумме для "своего" или для обоих и т. д.

Главные результаты этих экспериментов сводятся к тому, что наиболее типичной оказалась стратегия максимизировать различия между суммами, отдаваемыми членам собственной и противоположной группы, разумеется, в пользу первых. Следует подчеркнуть, что именно установление различия между группами, а не присуждение, например, максимально возможной суммы для "своих" было наиболее характерным для испытуемых Тэджфела. Иначе говоря, участвующие в его экспериментах школьники и взрослые с легкостью жертвуют абсолютной величиной денежной суммы, которую они присуждают членам "собственной" группы, только для установления различия между группами, то есть чтобы "чужие" могли бы получать меньше, чем "свои". Таким образом, межгрупповая дискриминация возникает, даже когда собственные интересы личности совершенно не затрагиваются и не связаны с актом благоприятствования ингруппе, не существует никакого межгруппового соревнования и нет никакой предшествующей или актуальной враждебности между группами. Единственной целью подобной дискриминации, по мнению Тэджфела, является установление различия между группами в пользу собственной, иногда даже в том случае, когда это противоречит элементарным "утилитарным" ее интересам. Эти данные интерпретировались Тэджфелом как наиболее яркое доказательство универсальности и неизбежности межгрупповой дискриминации. Логика подобных выводов на первый взгляд довольно убедительна: "уж если описываемый эффект проявляется в условиях таких минимальных различий между группами, то в естественных условиях, в реальном межгрупповом взаимодействии-тем более".

Все это определило преимущественный интерес Г. Тэджфела именно к когнитивным процессам, которые только, с его точки зрения, и могут объяснить полученные им в лаборатории данные, так же как и множество других моментов в реальном межгрупповом взаимодействии. С когнитивной позиции пересмотру подверглись сами определения "социальная группа" и "групповое членство". По мнению Г. Тэджфела и Дж. Тэрнера (1979), существующие в западной психологии бихевиористские определения группы сводятся к следующим: 1) либо с позиции мотивации и взаимозависимости: когда индивиды связывают друг с другом удовлетворение своих потребностей или в других отношениях зависят друг от друга; 2) либо с позиции социальной структуры и целей: когда связи между индивидами организуются и регулируются системой ролей и разделяемых норм или же они кооперируются для достижения общих целей или осуществления общих намерений; 3) либо с позиций интеракции: когда индивиды находятся в постоянном и до некоторой степени непосредственном контакте, коммуникации или взаимодействии друг с другом.

По мнению авторов теории социальной идентичности, все эти определения идут от исследований малых групп, и именно на это направлено острие их критики, поскольку в этих определениях остаются "за бортом" такие социальные категории, как нации, расы, классы, религии, профессии и т. д. Например, члены большой группы - "французы" - не кооперируются как одна общность для достижения общей цели, не интегрированы в одну согласованную систему ролей и норм, а разделены на множество организаций, не могут вступить в непосредственный контакт и т.д. Что же их объединяет психологически в некоторую социальную группу? Ничего из того, что выдвигалось ранее бихевиористами в качестве детерминанты группообразования и группового функционирования.

Пытаясь найти выход из положения, создавшегося в результате ограничения исследований групповых и межгрупповых процессов рамками малой группы, Тэджфел и Тэрнер предлагают свое определение группы. По мнению этих авторов, группа-это "совокупность индивидов, которые воспринимают себя как членов одной и той же социальной категории, разделяют эмоциональные последствия этого самоопределения и достигают некоторой степени согласованности в оценке группы и их членства в ней" (1979. С. 40). Иначе говоря, французов объединяет лишь то, что они воспринимают себя французами и тем самым отличают себя от всех "не французов" с соответствующей оценкой этого различия.

Итак, с точки зрения когнитивной психологии формирование группы имеет место там, где два или более человека начинают воспринимать и определять себя с позиции ингрупповой-аутгрупповой категоризации. Любая совокупность людей с большей вероятностью будет характеризовать себя как группу, когда субъективно воспринимаемая разница между ними меньше, чем разница между ними и другими людьми в данных условиях (Крамер, Бревер, 1984; Тэрнер, 1984). Традиционная в необихевиористских направлениях взаимозависимость для удовлетворения потребностей заменяется здесь взаимозависимостью в формировании когнитивного единства и перцептивной категории.

Подвергается сомнению и такая необихевиористическая, по сути, трактовка сплоченности, как возникновение и поддержание эмоциональных связей между членами группы, основанных на их мотивационной зависимости. Факт благоприятствования своей группе, несмотря на лишение награды, как уже отмечалось, был получен в экспериментальном исследовании Дж. Рабби и М. Горвитца (1969) двадцать лет тому назад. С тех пор получены новые данные, которые трудно объяснить теорией, рассматривающей опосредствованную наградой кооперацию в качестве основной детерминанты сплоченности. В исследовании Кеннеди и Стефана (1977) группа испытуемых была разбита на диады для решения задач. Отношения в диаде были либо кооперативными (совместное решение задачи), либо конкурентными (кто решит быстрее и правильнее). Успех и неуспех в эксперименте создавались искусственно. Согласно принятой теории взаимозависимости авторы предположили, что успех в условиях кооперации будет увеличивать сплоченность диады. Однако полученные результаты свидетельствуют об обратном: кооперативная неудача вела к большей ингрупповой пристрастности, чем кооперативный успех, а конкурентный успех - больше, чем неудача. <...>

Но основное внимание исследователей, работающих в русле теории социальной идентичности, обращено не на внутригрупповые, а на межгрупповые процессы, и традиционной областью исследований здесь являются кооперация, конкуренция и межгрупповой конфликт. Прежде всего Г. Тэджфел и Дж. Тэрнер полемизируют с концепцией "реального межгруппового конфликта" М. Шерифа (1966), снискавшей большую популярность в 60- 70-е годы. Ранние исследования Г. Тэджфела (1970) показали необязательность реального конфликта интересов для возникновения дискриминационного поведения. Социальная категоризация и неразрывно связанное с ней социальное сравнение (для достижения позитивного отличия ингруппы) сами по себе достаточны для возникновения ингрупповой предубежденности. Поэтому, с точки зрения когнитивных психологов, далеко не каждая кооперативная деятельность приведет к разрешению межгруппового конфликта и улучшению межгрупповых отношений. Кооперативное и конкурентное взаимодействие не прямо порождает соответственно позитивные и негативные межгрупповые установки, а является детерминантой социальных установок, выступающих в качестве когнитивных критериев для социальной категоризации, то есть конкурентное взаимодействие подчеркивает, а кооперативное затушевывает воспринимаемые границы между группами.

По мнению Уорчела (1979), самый лучший способ уменьшить межгрупповой конфликт - упразднить различия между группами, поэтому кооперативное взаимодействие будет смягчать конфликт только в той степени, в какой оно достигнет этого результата. Другими словами, для того чтобы возникли последующие позитивные установки, межгрупповая кооперация должна элиминировать интрупповые-аутгрупповые отличия и восприниматься не как интергрупповая, а как интрагрупповая. В качестве переменных, которые будут способствовать сохранению межгрупповых границ, несмотря на кооперативное по форме взаимодействие, могут выступать отчетливое различение между членами ингруппы и аутгруппы, неудача в кооперативном взаимодействии, интенсивность предшествующего конфликта, лимитированная продолжительность взаимодействия, несоответствие в статусе между группами и др. <...>

Критикуя теорию М. Шерифа, Дж. Тэрнер (1984) справедливо отмечает, что высшие" цели должны быть восприняты таковыми, прежде чем группы будут действовать в направлении их достижения. Между тем сам факт явного разделения людей на группы может привести к восприятию взаимозависимости между группами не как кооперативной, а как соревновательной. Но даже в том случае, когда общие цели будут осознаны участниками взаимодействия и на их основе возникает межгрупповая кооперация, это не приведет автоматически к разрешению межгруппового конфликта - последнее будет зависеть от того, насколько взаимодействие способствует формированию единой, включающей в себя предыдущие, группы. Тэрнер считает, что, когда сохраняется ингрупповое-аутгрупповое деление, межгрупповая кооперация может иметь место по чисто инструментальным причинам. Однако нет никаких оснований считать, что это приведет к последующему улучшению межгрупповых отношений. Напротив, ожидаемая моральная или материальная выгода такой кооперации оправдывает межгрупповое поведение чисто внешними факторами и делает, по сути, ненужным изменение личных межгрупповых установок. Как только непосредственная цель кооперации будет достигнута, сохраняющееся ингрупповое-аутгрупповое деление вновь вызовет к жизни воспринимаемый конфликт интересов и ингрупповую пристрастность.

Авторы теории социальной идентичности не ограничились лишь чисто теоретико-дедуктивными разработками и их верификациями в лабораторных условиях. Большой заслугой представителей этого направления являются их обращение к крупномасштабным вопросам межгруппового взаимодействия и попытка дать им психологическую интерпретацию, в частности к проблемам расовых и этнических предрассудков, социальных стереотипов и др. Так, например, с позиции теории социальной идентичности были предприняты попытки исследования такой важной прикладной проблемы, как ведение переговоров (деловых, политических и др.) (Стефенсон, 1984). В этой области проводится разграничение между межличностными переговорами (например, между отцом и ребенком) и межгрупповыми, которые характеризуются наличием представителей двух сторон (например, переговоры между профсоюзами и предпринимателями) со всеми вытекающими отсюда последствиями. И опять-таки, как делалось выше, оговариваются трудности выделения в реальной жизни "чистых" форм того или иного вида взаимодействия. Исследование, выполненное Стефенсоном, посвящено именно второму виду, то есть межгрупповым переговорам. Он высказывает мнение, что большинство предыдущих исследований велось исключительно в направлении межличностных отношений, и, как следствие этого, детерминантами успеха в процессе переговоров считались межличностные переменные (например, выбранная участниками переговоров стратегия, оценка степени доверия, которого заслуживает партнер, заинтересованность партнеров в достижении согласия и т. д.). Межгрупповые переговоры рассматривались как частный случай межличностных. Основываясь на теории М. Шерифа, исследователи считали, что для успеха переговоров необходимо, чтобы представители сторон выступали не столько с позиции своей групповой принадлежности, сколько с позиции единой группы, пытающейся найти решение проблемы. Стефенсон критикует такой подход за игнорирование существующих межгрупповых реальностей. Так, его собственные исследования и работы других авторов (Стефенсон, Тизо, 1982; Стефенсон, Вебб, 1932; Морли, 1981; Руттер и др., 1981) показывают, что выход, удовлетворяющий обе стороны, может быть найден и в атмосфере групповых различий и конфликтов. Более того, предмет спора вообще может не отражать реальных жизненных проблем, а приобретать значимость только с позиции поиска дифференциации между группами.

В ряде последних публикаций Г. Тэджфел уделил большое внимание проблеме социальной справедливости (Тэджфел, 1982а, 1984а, б). Он резко полемизировал с появившимися в конце 60-х-70-х годах бихевиористскими и интеракционистскими концепциями справедливости, в частности, с так называемыми "теорией справедливого обмена" (Берковитц, Уолстер, 1976), "гипотезой веры в справедливый мир" (Лернер, 1977) и другими, упрекая их в чрезмерной упрощенности. Главным недостатком этих концепций, по мнению Тэджфела, является смешение двух совершенно различных форм несправедливости: частной (private), или межличностной, с одной стороны, и общественной (social), или межгрупповой, - с другой. Принципиально иные по своей сути формы социальной несправедливости сводятся к якобы универсальным межличностным формам, поскольку последствия тех и других в психологическом плане оказываются во многом сходными. Тэджфел упрекает авторов этих теорий в том, что они принимают в расчет лишь одну из возможных стратегий в межгрупповом взаимодействии - стратегию индивидуальной мобильности, а сами общественные системы воспринимают как однородные, однопорядковые социальные среды, в которых индивиды свободно флуктуируют наподобие молекул в броуновском движении (Тэджфел, 1982а. С. 150).

Между тем мир не однороден. Он разделен границами и барьерами группового членства. Индивидуальная мобильность очень часто является чрезвычайно затрудненной или вообще невозможной. Вера в возможность легкого, доступного для каждого перехода в более высокостатусную группу - один из тех социальных мифов, доставшихся нам в наследство от прошлого, которые все менее эффективно выполняют свою идеологическую функцию (Тэджфел, 1984а).

Психологическая теория социальной справедливости, полагает Г. Тэджфел, должна быть способной и к анализу межличностных отношений внутри социально однородной среды, и, что более важно, к анализу межгрупповых отношений, осуществляемых через различные барьеры, разделяющие людей и обусловливающие их социальную идентичность, то есть восприятие себя принадлежащими к различным социальным "стратам", "группам", "категориям", "сообществам" (1982а). При этом он неоднократно подчеркивает, что, с точки зрения понимания психологических аспектов социальной справедливости и несправедливости, анализ отношений второго рода несравненно более важен, чем господствовавшее до сих пор и продолжающее доминировать в настоящее время исследование проблемы на микроуровне, следствием чего оказывается грубейшая психологизация сложных социальных явлений.

Ряд экспериментальных исследований последних лет подтвердил правоту точки зрения Г. Тэджфела о релевантности проблемы социальной справедливости именно межгруппового полюса социального взаимодействия. В частности, было показано, что, когда в условиях межгрупповой конкуренции испытуемым дают возможность распределять вознаграждение за выполнение задания между исполнителями, входящими в "свою" и "чужую" группы, ингрупповая лояльность ведет к попранию всяческой справедливости (Анкок, Черткофф, 1983). Более того, групповая принадлежность человека, получившего выгоду или пострадавшего от несправедливого распределения материальных средств, влияет на степень дистресса, вызываемого у постороннего наблюдателя, не участвующего в распределении и не страдающего непосредственно от его несправедливости (Грей-Литл, 1980). Ряд исследований показал, что на политической арене действия, ведущие к депривации (лишению, обездоливанию) своей группы, более важны для возникновения межгрупповой враждебности и включения в движения протеста, чем личная депривация (Гаймонд, Дюбе-Симард, 1983; Трипати, Сривастава, 1981). Все это подтверждает ведущее положение теории социальной идентичности, а именно что межгрупповое сравнение должно рассматриваться как стоящее над и вне межличностных факторов в предсказании социального поведения в групповом контексте.

 

В.С. Агеев