Культура и духовный климат во Второй половине 1960-х —начале 1980-х гг.

Со второй половины 1960-х гг. наметились перемены в духовном климате советского общества. Показательные судебные процессы над И. А. Бродским (1964), А. Д. Синявским и Ю. М. Даниэлем (1966) вызвали ответную реакцию в советском обществе, в защиту обвиняемых выступили многие известные писатели. Стремление к свободе творчества рождало и потребность в развитии свободной личности. Проблема гражданской ответственности становится для многих проблемой нравственного, этического выбора. В 1965—1968 гг. в СССР зарождается диссидентское движение.

Настроения «оттепели» в среде интеллигенции постепенно перерастали в настороженное и критическое отношение к существующему режиму. Власть проявляла неспособность и нежелание вести открытый диалог с обществом о путях дальнейшего развития страны. Появились признаки возврата к прошлому, тема преодоления последствий «культа личности» И. В. Сталина исчезла из печати. Рассматривался вопрос о новом пересмотре отношения к Сталину, тем более что в творческой среде у этих позиций были сторонники, группировавшиеся вокруг журнала «Октябрь». До открытой реабилитации Сталина дело не дошло, но были приняты серьезные меры против тех, кто активно выражал несогласие с пересмотром политического наследия «оттепели». В 1970 г. редакцию «Нового мира» был вынужден покинуть А. Т. Твардовский. Непосредственным поводом грубого нажима на главного редактора журнала стали ходившие в самиздате списки поэмы «По праву памяти», направленной против сталинского режима и опубликованной на Западе. После ухода Твардовского «Новый мир» потерял репутацию носителя демократических настроений.

«Октябрь» также подвергся критике за «крайности» в издательской политике и низкое качество публикуемых произведений. Ликвидируя «крайности», власти стремились возродить единомыслие. «Толстые» литературные журналы имели огромную читательскую аудиторию, и контроль за их издательской деятельностью был действенным средством влияния на умы людей.

Сфера самиздата продолжала расширяться, для некоторых представителей творческой интеллигенции она стала единственной возможностью контакта с читательской аудиторией. Ряд известных советских писателей, чьи произведения не печатались в СССР, были вынуждены под нажимом властей уехать за границу. В 1974 г. из СССР был выслан выступавший с открытой критикой власти А. И. Солженицын, лауреат Нобелевской премии по литературе 1970 г. В Нобелевской лекции, размышляя о призвании и об ответственности писателя, Солженицын выразил убежденность в том, что, «однажды взявшись за слово, уже потом никогда не уклониться: писатель — не посторонний судья своим соотечественникам и современникам, он — совиновник во всем зле, совершенном у него на родине или его народом. И если танки его отечества залили кровью асфальт чужой столицы, — то бурые пятна навек зашлепали лицо писателя... спасение человечества только в том, чтобы всем было дело до всего: людям Востока было бы сплошь небезразлично, что делают на Западе; людям Запада — сплошь небезразлично, что совершается на Востоке. И художественная литература — из тончайших, отзывчивейших инструментов человеческого существа — одна из первых уже переняла, усвоила, подхватила это чувство растущего единения человечества... Одно слово правды весь мир перетянет. Вот на таком мнимо-фантастическом нарушении закона сохранения масс и энергий основана и моя собственная деятельность, и мой призыв к писателям всего мира».

За рубежом оказались писатели В. П. Аксенов, А. Д. Синявский, В. Н. Войнович, С. Д. Довлатов, скульптор Э. Неизвестный, поэты А. А. Галич и И. А. Бродский, некоторые другие известные деятели культуры. Попытки группы писателей уже в конце 1970-х гг. наладить открытый выпуск неподцензурного издания — литературного альманаха «Метрополь» — натолкнулись на жесткое сопротивление власти и верхушки Союза писателей. Пересекавшиеся в годы «оттепели» «официальная» и «неофициальная» сферы культурной жизни стали заметнее расходиться друг с другом. В художественной среде четко обозначился водораздел между работавшими в рамках привычных идейных установок и теми, кто искал новые формы творческого самовыражения. Свобода творчества последними рассматривалась как высшее проявление свободы личности. Выражение внутренней свободы стало тем камертоном, по которому настраивалось «настоящее» (т. е. свободное) искусство.

Художественная жизнь 1970—1980-х гг. была, несмотря на жесткие цензурные ограничения, яркой и насыщенной. Крупные культурные события вызывали огромный интерес. Аудитория читателей современной литературы исчислялась миллионами, в литературе искали ответы на волновавшие общество проблемы. Поэзия постепенно отступала перед прозой, размышлявшей о духовном мире современника и об ответственности человека за свой моральный выбор. Печатавшиеся в «толстых» журналах произведения известных и любимых авторов передавались из рук в руки, книжные издания нельзя было купить в магазине, даже если они выходили многотысячными тиражами.

Огромный резонанс вызывали произведения, без прикрас, трезво рисующие нелегкую жизнь советской деревни. Собирательно авторов называли «деревенщиками». Это были люди разного уровня талантливости, в совокупности образовавшие целое литературное направление. Крупнейшие из писателей — В. Распутин, В. Белов, В. Шукшин, В. Астафьев, Б. Можаев, С. Залыгин, Ф. Абрамов, В. Солоухин — оставили значимый след в русской литературе. Они следовали великой традиции русского критического реализма, стремясь изображать жизнь как она есть. Их творчество было пронизано высоким моральным пафосом. В ответ на урбанизацию и умирание деревни они призывали к раскрытию былых ценностей крестьянского мира, уважению к памяти предков и к преемственности поколений.
Уважение к отечественной истории, стремление вернуться к национальным корням выразились в успехах движения в защиту памятников истории и культуры. Его истоки относились ко второй половине 1950-х гг., когда активное городское строительство привело к массовому разрушению многих ценных архитектурных объектов, по размаху сопоставимому с уничтожением исторической застройки в 1930-х гг. Инициатором движения стал один из крупнейших отечественных специалистов-реставраторов П. Д. Барановский. В 1964 г. по его инициативе был создан клуб «Родина», члены которого безвозмездно работали на восстановлении Крутицкого подворья в Москве.

В 1965 г. при Русском музее в Ленинграде был создан клуб «Россия». Оба клуба повели активную просветительскую деятельность. Большое участие в ней принимали художники С. Т. Коненков и П. Д. Корин, писатели Л. М. Леонов и В. А. Солоухин, певец И. С. Козловский, космонавт А. А. Леонов, журналист В. М. Песков. В феврале состоялся учредительный съезд Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПиК). Пять лет спустя членами общества было уже около 6 млн человек.
На рубеже 1970—1980-х гг. движение в защиту памятников истории и культуры вступило в новый этап, связанный с именем академика Д.С. Лихачева. Он выдвинул особое понятие — «экология культуры». Лихачев поставил задачу бережного сохранения не просто отдельных памятников, а окружающей человека среды, созданной «культурой его предков и им самим». Этой заботе об экологии культуры в значительной мере были посвящены его книги «Заметки о русском» (1981), «Земля родная» (1983) и «Письма о добром и прекрасном» (1985), специально адресованные молодому поколению.

Опубликованная в журнале «Дружба народов» в 1976 г. повесть Ю. Трифонова «Дом на набережной» — рассказ о человеческой судьбе, исковерканной сталинской эпохой, — вызвала бурную общественную реакцию. Повести Трифонова о повседневной жизни и мироощущении горожан («Обмен», «Предварительные итоги», «Долгое прощание») также стали важным общественным событием. Сама тема была новой для современной литературы.

Продолжая традиции «оттепельной» литературы и кино, на экран вышли фильмы о духовном мире и гражданской позиции современника («Доживем до понедельника», реж. С. И. Ростоцкий, 1969, «У озера», реж. С. А. Герасимов, «Начало», реж. Г. И. Панфилов, оба 1970). Они чутко уловили общественную атмосферу начала 1970-х гг. и собрали огромную зрительскую аудиторию.
Массовый переезд горожан в отдельные квартиры сделал массовыми домашние библиотеки. Такие библиотеки собирались во многих семьях, в них непременно присутствовали собрания сочинений русских и советских писателей (М. Горький, В. В. Маяковский, А. Н. Толстой, М. А. Шолохов, К. Г. Паустовский были в числе самых читаемых советских классиков).

В стране существовал настоящий «голод» на хорошую книгу. Ежедневно (!) выходило 4,3 млн экземпляров книг и брошюр (более 1,5 млрд в год, данные 1971 г.), число наименований к концу десятилетия достигло 85 тыс. Но очень значительную часть этой продукции составляла общественно-политическая литература — произведения Маркса, Энгельса, Ленина, программные выступления руководителей КПСС, документы съездов и пропагандистские материалы. Их изучение входило в обязательную программу старших классов школ, вузов и специально организованной системы повышения общественно-политической подготовки, в которую была вовлечена значительная часть взрослого населения. В таких мерах, которые должны были способствовать формированию «правильного» мировоззрения, власти видели эффективный путь контроля над умами людей. Открыто критиковать партийные установки и саму систему идеологического воспитания мало кто решался, но на протяжении 1970—1980-х гг. наблюдался стойкий рост скептического отношения к этим пропагандистским усилиям власти при внешнем соблюдении «правил игры». Именно в эти годы в среде интеллигенции укореняется «двоемыслие» — состояние внутреннего несогласия с идеологическими установками и с укладом жизни, который они порождали, при внешнем одобрении или примирении с действительностью, когда приходилось говорить одно, думать другое, а делать третье. Для многих уход в частную жизнь (означавший добровольное лишение возможности быстрого продвижения по службе и повышения уровня жизни) стал гражданской позицией.

Круг чтения и характер читательских предпочтений — яркая иллюстрация этого феномена. Художественной, учебной и детской литературы катастрофически не хватало. Несмотря на постоянный рост тиражей, рос и спрос на книги, и любое вызывавшее читательский интерес издание превращалось в дефицит. Особенно это касалось издававшихся небольшими для того времени тиражами стихов А. А. Ахматовой, М. И. Цветаевой, Б. Л. Пастернака, О. Э. Мандельштама, прозы М. А. Булгакова, М. М. Зощенко, А. П. Платонова и др. Тем не менее их книги или машинописные копии текстов были во многих домашних библиотеках. Чтобы утолить книжный голод, было предпринято грандиозное издательское начинание. На рубеже 1960—1970-х гг. эта серия становится поистине массовой — книги выходят стотысячными тиражами, часть изданий выпускаются в карманном формате и мягком переплете. Председателем редакционной коллегии серии «Литературные памятники» был академик Д. С. Лихачев. Современные авторы печатались в «толстых» журналах, на которые очень трудно было оформить подписку, и за этими изданиями выстраивались читательские очереди в библиотеках. Среди зарубежных писателей наибольшим спросом пользовались Э. Хемингуэй, Э. М. Ремарк, Дж. Лондон, М. Твен, А. Труайя и др. Обсуждение прочитанных новинок было частью повседневной жизни, а цитирование любимых произведений стало неотъемлемой частью речевого этикета близких по духу людей, способом узнавания «своих». Художественные вкусы и оценки формировали пространство общения и были своего рода пропуском в среду единомышленников.

Обостренный интерес к художественному творчеству, связанному со словом, отчасти компенсировал отсутствовавшую публичную политическую дискуссию. Не случайно в центре общественного внимания оказался театр. Театральное искусство переживало настоящий взлет. Яркий публицистический характер отличал постановки знаменитой московской Таганки (Театра на Таганке под руководством Ю. П. Любимова).
В иной стилистике работал Ленком (московский Театр им. Ленинского комсомола, которым с 1973 г. руководит М. А. Захаров). На его сцене в 1970-е гг. появились обращенные к молодежной аудитории мюзиклы, а в 1981 г. первая советская рок-опера «Юнона и Авось». Эта постановка бросила вызов привычным сценическим канонам и стала символом самозабвенного творческого единения театра со своим зрителем. Настоящий расцвет переживал ленинградский Большой драматический театр (БДТ), в труппе которого режиссер Г. А. Товстоногов собрал созвездие замечательных актеров. Популярными у молодого зрителя были спектакли молодежных театров-студий и самодеятельное театральное творчество.
Неотъемлемой частью культурного багажа интеллигенции стало так называемое интеллектуальное (авторское) кино. Фильмы-притчи А. А. Тарковского («Андрей Рублев», 1966—1971, «Солярис», 1972, «Зеркало», 1974, «Сталкер», 1979) приоткрывали перед внимательным зрителем внутренний мир человека и приглашали к философскому осмыслению этого мира, к путешествию «внутрь себя». Мир новых художественных средств и новых подходов к осмыслению прошлого (а через прошлое — современности) открыли фильмы А. Ю. Германа, К. Г. Муратовой. Некоторые фильмы подолгу не выходили в прокат и тиражировались в очень небольшом количестве копий и с цензурными купюрами, но у них была своя преданная аудитория.

Ясность и оптимизм относительно возможностей, которые открываются перед человеком «нового общества», во второй половине 1970-х гг. постепенно сменились настроениями иной тональности. В центре внимания поколения «семидесятников» находились проблемы ответственности и морального выбора личности. Одно из самых ярких свидетельств смены общественных настроений — изменение тональности смеховой культуры. В 1960-е гг. непременным участником дружеского общения был юмор. В молодежной среде было принято выказывать несерьезное отношение к серьезным делам, веселый настрой сопутствовал общим начинаниям. В газетах печатали юморески, в клубах проводили юморины (конкурсы юмора). Из таких инициатив на телевидении вырос знаменитый «КВН» («Клуб веселых и находчивых»), одна из самых популярных телепередач 1960-х гг., начавшая победное шествие по стране в форме студенческой самодеятельности. Передачу закрыли в 1971 г. Юмор стала быстро теснить разрушительная ирония, а затем — откровенное издевательство над неэффективностью системы, пусть и высказанное эзоповым языком.

Не случайно любимым жанром советского кинозрителя стала комедия с социальным подтекстом. Подспудно копившееся недовольство медленным ростом уровня жизни и бытовыми трудностями, которые власти списывали то на «родимые пятна капитализма», то на просчеты местного руководства, то на неблагоприятные погодные условия, отражало растущее неверие в преимущества советского строя. Комедия фиксировала людские недостатки и социальные пороки, но постепенно менялись тональность показа советской действительности и характер изобразительных средств. Красноречивый пример — эволюция творчества одного из самых известных и любимых кинорежиссеров эпохи Г. Н. Данелии: от фильма, ставшего символом «оттепели» («Я шагаю по Москве», 1964), и комедии «Не горюй!» (1969), которые отличает мягкая авторская ирония, через усиление элементов социальной сатиры («Афоня», 1975, «Мимино», 1978) до сарказма («Осенний марафон», 1979) и разоблачительного социального пафоса («Кин-дза-дза», 1986).

На эстраде, по радио и телевидению выступали дуэты сатириков — Тарапунька и Штепсель (Ю. Т. Тимошенко и Е. И. Березин), Р. А. Карцев и В. Л. Ильченко. Редкий сборный концерт обходился без представителей этого жанра. На смену исполнителям легких сатирических зарисовок пришли писатели-сатирики, выступавшие с монологами собственного сочинения (М. М. Жванецкий, М. Н. Задорнов). «Монологи в образе» в исполнении Г. В. Хазанова стали олицетворением менявшихся настроений рубежа 1980-х гг. Киносеансы предваряли выпуски сатирического киножурнала «Фитиль», огромную аудиторию имел иллюстрированный сатирический журнал «Крокодил». Фельетон стал непременной рубрикой и центральных, и местных газет. В повседневном общении прочное место занял бытовой и политический анекдот.
Образ «эпохи развитого социализма» прочно ассоциируется с творчеством поэта, артиста театра и кино, автора и исполнителя песен B. C. Высоцкого. Значение наследия поэта выходит далеко за рамки явления культурной жизни. Глубоко демократичное творчество Высоцкого было популярно в самых разных слоях, в его героях советское общество узнавало себя. Его тематические циклы посвящены памяти войны и самым разным сторонам повседневности — спорту, быту, друзьям, любви, людям, избравшим целью жизни преодоление трудностей и борьбу со стихией, — морякам, альпинистам, геологам. Советские реалии 1970-х гг. переданы с помощью узнаваемых метафор, за ними угадывается понятный всем социальный подтекст. Высоцкий воссоздал не только образ мысли, но и интонации «шестидесятников» и героев, пришедших им на смену. Для многих увлечение творчеством Высоцкого стало формой гражданского самовыражения и критического осмысления действительности, протестом против бытового и идейного конформизма. При жизни стихи поэта практически не издавались и тиражировались в виде магнитофонных записей его выступлений перед небольшими аудиториями слушателей в клубах и НИИ.
Высоцкий работал одновременно в поле подцензурной культуры (он был артистом Театра на Таганке, снимался в кино и писал тексты песен для кинофильмов и спектаклей) и культуры неофициальной. В 1970-е гг. эти две сферы все дальше расходятся и в темах, и в формах творческого самовыражения. Особенно ярко такое расхождение проявилось в изобразительном искусстве и в молодежной музыкальной культуре. Массовым увлечением советской молодежи стал рок — самое заметное направление неофициального искусства последних советских десятилетий. Первые рок-группы появились в СССР еще в начале 1960-х гг., но они играли зарубежную музыку, пропагандировали творчество своих кумиров — «Битлз», «Роллинг Стоунз». На рубеже 1960—1970-х гг. родились популярные советские рок-группы («Машина времени», «Цветы», «Скоморохи», «Аквариум»), музыканты исполняли песни собственного сочинения. В отличие от западного рока, где основную роль играл ритм, в молодой советской рок-культуре большую смысловую нагрузку несли тексты (что соответствовало отечественной культурной традиции). В песнях поднимались философские и социальные проблемы. Попытки власти поставить рок под контроль через систему официально зарегистрированных клубов не увенчались успехом: и музыканты, и зрители не готовы были поступиться обретенной свободой. В подцензурной культуре рок, как и авторская песня, не присутствовал, хотя популярность лучших отечественных групп была огромной, а записи песен широко тиражировались населением. Рок-фестивали прошли в молодом городе физиков Черноголовке под Москвой (1978) и в Тбилиси (1980), но в основном музыканты выступали от случая к случаю в школах, клубах, НИИ, на квартирах. Особенно жесткие запретительные меры принимались против столичных групп; в Ленинграде, где цензурный пресс в эти годы был несколько слабее, рок-культура чувствовала себя свободнее. Первый легальный концерт «Машины времени» в Москве состоялся только в 1985 г. в рамках XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

Открытое столкновение с Западом вокруг проблем культурной жизни в СССР было нежелательным. Тем более что в эти годы предметом острых разногласий оставался вопрос о праве советских граждан эмигрировать в Израиль. В то же время в 1970-е гг. советское руководство провозгласило курс на разрядку международной напряженности. В этих условиях допущение определенной свободы творчества было веским аргументом в диалоге, оно отражало готовность пойти на некоторые не столь принципиальные, с точки зрения власти, компромиссы. Одновременно бурное обсуждение проблем свободы творчества в СССР, развернутое в западных средствах массовой информации, поддерживало повышенный интерес к альтернативной культуре внутри страны, через иностранное радиовещание («радиоголоса») отголоски дискуссии доходили до советской аудитории и подпитывали критические настроения. Власти сочли целесообразным разрешить небольшие экспозиции художников-неформалов (О. Рабин, В. Немухин, Л. и В. Кропивницкие, Л. Мастеркова и др.). Первые такие выставки состоялись спустя несколько недель после разгрома «бульдозерной выставки» в Москве и в Ленинграде. Выставку в павильоне «Пчеловодство» ВДНХ СССР, состоявшуюся в 1975 г., от толпы желающих попасть, не имевших пригласительных билетов, охраняла конная милиция.

При этом «идейно чуждое» искусство жестко критиковалось в печати. В дальнейшем для контроля над этой сферой неформального творчества создали официальные объединения (под эгидой Московского комитета художников-графиков), которые проводили небольшие выставки. В среде «другого искусства» родилось новое направление, получившее название московского концептуализма. Работы художников И. Кабакова, Э. Булатова, Д. Пригова, И. Чуйкова стали «визитной карточкой» альтернативного искусства последних советских десятилетий.

Московские художники стремились воспроизвести на плоскости холста и в концептуальных инсталляциях мир идей, а не мир вещей, и главной была идея свободы. Создавая пространство свободы, они широко использовали текст и узнаваемые символы времени (лозунги, портреты вождей, государственную символику), отражавшие пространство «несвободы», за пределы которого стремился вырваться человек.

По аналогии с западным поп-артом родился соц-арт, интерпретировавший советские символы уже в иронической, гротескной форме (В. Комар, А. Меламид). В создании московского авангардного искусства участвовало всего около 100 человек. Но при напряженности идеологического, культурного поля их деятельность стала предметом заинтересованности множества людей.
Эти творческие эксперименты оставались достоянием небольшой аудитории, однако самим фактом своего появления и характером реакции властей они оказали заметное влияние на духовный климат в советском обществе. Альтернативная культура, за редкими исключениями, не выражала открытого политического протеста, главным ее посланием миру было утверждение творческой свободы, свободы от жесткого идеологического канона. Многие произведения культуры подцензурной имели, напротив, ярко выраженную критическую тональность, и именно это обстоятельство определяло заинтересованное внимание к ним широкой аудитории.

Носителями открытого несогласия с режимом стали представители диссидентских движений. Диссидент в широком смысле этого понятия — человек, несогласный с установленными правилами и порядками; в СССР синонимами этого понятия стали слова инакомыслящий и правозащитник. Действительно, разных по политической ориентации представителей инакомыслия в СССР (среди них были сторонники либеральных и социал-демократических идейных течений, русские «почвенники», представители религиозного инакомыслия) объединяло утверждение человеческой свободы как высшей ценности и неприятие подавляющего такую свободу строя. После 1965 г., когда состоялась демонстрация и сбор подписей в защиту Синявского и Даниэля, и особенно после событий в Чехословакии в Советском Союзе появились различные организованные группы протестной ориентации и правозащитные организации. С апреля 1968 г. стала выходить машинописная «Хроника текущих событий», систематически информирующая о действиях защитников прав человека в СССР и о преследованиях их властями. Лозунгом правозащитного движения было соблюдение советских законов и международных соглашений, подписанных СССР, в особенности положений Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе о соблюдении и защите прав личности.
Диссидентов судили по новой статье Уголовного кодекса РСФСР за распространение «заведомо ложных измышлений», порочащих советский строй. Самых активных из них высылали из страны. Ряд деятелей культуры, свободно выехавших за границу на гастроли, за критические выступления были лишены советского гражданства и не смогли вернуться. Наиболее известными диссидентами были видный ученый, один из разработчиков водородного оружия А. Д. Сахаров, автор «Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (июнь 1968 г.), и А. И. Солженицын, лауреат Нобелевской премии по литературе. В 1973 г. Солженицын обратился с «Письмом к вождям Советского Союза», где предлагал отказаться от губительной для России марксистской идеологии. Власти отреагировали высылкой писателя за границу в феврале 1974 г. Сахаров был вначале отстранен от работы, а в 1980 г. лишен звания Трижды Героя Социалистического Труда и выслан в Горький.

Вокруг оценки влияния правозащитного движения на нарастание политического кризиса советской системы до сих пор идут ожесточенные споры. Однако воздействие самого феномена диссидентства на духовный климат последних советских десятилетий многократно превосходило и численность самих диссидентов, и масштабы организованных ими акций.

Духовный климат конца 1970-х — начала 1980-х гг. отмечен ростом критических настроений в среде интеллигенции, которые усугублялись серьезными сбоями в работе экономических механизмов и трудностями в социальной сфере.

Весь «послеоттепельный» период развития культуры насыщен яркими событиями. Интенсивно протекала духовная жизнь, сформировалось общее культурное поле заинтересованного интеллектуального взаимодействия. Культурная жизнь сама по себе была общественным явлением, в творческой среде вырабатывались общественно значимые идеи и ценности, становившиеся достоянием самой широкой аудитории.