Подходы к критическому анализу дискурса

Хотя обращение к дискурс-анализу при исследовании средств массовой коммуникации произошло сравнительно недавно, уже существует целый ряд исследователей, развивающих данное направление в лингвистике. Традиционно выделяется 3-5 подходов к критическому анализу дискурса (Хилханова 1997; Макаров 1998), что значительно сужает рамки этого нового направления в мировом языкознании.

В данном разделе освещаются ключевые различия между наиболее важными подходами к критическому анализу дискурса. Некоторые из них учитывают исторический контекст, некоторые его не учитывают ни в теории, ни в методологии. Другие подходы акцентируют повторяемость, предсказуемость и воспроизводство социальных практик, дискурсивное воссоздание и инновации. Многие направления различаются трактовкой медиации, т.е. взаимосвязи текста и социальных феноменов. Некоторые направления анализа дискурса, следуя традиции М. Хэллидея, отличаются тем, что сосредотачиваются на рассмотрении полифункциональности текстов, различая при этом:

1) репрезентативную функцию (ideational function), связывающую языковые структуры с опытом;

2) оценочно-коммуникативную функцию (interpersonal function), определяющую взаимоотношения между участниками общения;

3) текстовую функцию, обеспечивающую смысловую и формальную связность текстов, когезию и когерентность.

И, наконец, подходы различаются по способам интерпретации дискурсивных событий: речь идет о противопоставлении герменевтической, интерпретативной позиции и интерпретаций, ориентированных больше на сам текст.

В ряде исследований понятия «критический анализ дискурса» и «критическая лингвистика» выступают в качестве синонимов (Водак 1997; Dijk 1985; Wodak 1994). Так Т.А. ван Дейк определяет критическую лингвистику и критический анализ дискурса как «единую перспективу при осуществлении языкового, семиотического и дискурсивного анализа» (Dijk, Kintsch 1983: 131)*. Однако в других работах тех же самых авторов (Wodak 1997) понятие «критическая лингвистика» обозначает одно из направлений критического анализа дискурса (Fowler 1979), со временем частично переросшее в социальную семиотику.

«Критический обозначает, по сути, попытку увидеть взаимосвязь вещей» (Fairclough 1995а: 147)*. Критический анализ также соотносит анализируемый текст с другими видами дискурса (интертекстуальность) и с историческим и синхронным контекстом. Хотя критическая лингвистика и критический анализ дискурса, по мнению многих лингвистов, весьма различны по своей методологии, они занимают одно и то же парадигматическое пространство, и поэтому в данной работе оба термина используются недифференцировано, за исключением особых случаев.

 

В прессе шире всего применяются приемы серой пропаганды — информация из первых рук, «высосанная из пальца». Психологическая война и пропаганда действительно интересны с точки зрения исследования их речевых характеристик, функций и роли в военном дискурсе. Сегодня можно утверждать, что дискурс перешел в разряд самого современного и относительно дешевого оружия, при помощи которого можно быстро достичь поставленных целей. Введение в лингвистику понятий психологической войны и пропаганды оправдано целями, материалом и историческим контекстом исследования.

Наибольшую актуальность сегодня приобретает социологическая пропаганда (Лимнатис 1995: 86). Под этим термином понимается пропаганда через способ и образ жизни, мягкое, «бесконфликтное» проникновение идеологии при помощи ее социального контекста. Чтобы добиться контроля над какой-либо социальной группой, не обязательно проводить четкую политическую линию. Проще и дешевле добиться своих целей скрытым путем через пропаганду своего образа жизни, вида культуры, своего миропонимания. При этом используется предлог интеграции, обмена информацией, знакомство людей разных стран и т.п.

В социологической пропаганде участвуют не только государственные политические организации и спецслужбы, но и общественные организации (представительство Гете-института в Москве или Британский совет), пресса, телевидение и радио (Deutsche Welle, русская служба BBC, Радио-Свобода, Голос Америки, газета The Chechen Times, издававшаяся в Вашингтоне до 2001 г., иностранные телесериалы и мыльные оперы). Никто не сомневается в неизбежности и пользе интеграции, однако выживают сильнейшие.

Подход, предложенный Н. Лимнатисом, не лишен недостатков. Социологическую пропаганду можно было бы выделить в отдельную разновидность манипуляции сознанием, так как в ее содержание входят мировоззренческие стороны жизни. Тем не менее, она ведется осознанно, характеризуется наличием конкретного субъекта манипуляции и, следовательно, может рассматриваться как манипуляция в узком смысле. Для настоящего исследования социологическая пропаганда интереса не представляет, но учитывать существование данного феномена необходимо хотя бы потому, что без ее описания комплексное исследование военного дискурса прессы было бы неполным.

Что касается информационной войны, она заслуживает более детального описания, которое будет представлено в отдельном разделе, так как информационные операции являются важной характеристикой дискурса прессы о войне и подлежат более детальному изучению и систематическому описанию.

ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА

Существуют самые разнообразные определения понятия информационная война: «стратегия, используемая армией для достижения информационного господства и поддержания командования» (FM 100-6, 1996: 32)*; «способ воздействия на информационные системы противника» (Почепцов 2000: 17), основная форма обеспечения безопасности РФ в антагонистических конфликтах (Завадский 1996; Комов 1996) или «разновидность манипуляции общественным сознанием» (Лимнатис 1995: 66). Информационная война наряду с наступательными имеет и оборонительные составляющие. Растущий интерес к данному феномену, его активное изучение в России и за рубежом подчеркивают возрастающую важность информации в жизни современного общества и зависимость последнего от информации.

СМИ и СМК играют важнейшую роль в идеологическом, психологическом, манипулятивном и информационном воздействии. В этой связи возрастающая важность военного дискурса СМИ (как современного оружия и средства достижения информационного господства) определяет актуальность научного исследования его речевых структур в социально-историческом контексте, к неотъемлемым составляющим которого относятся идеологическое, психологическое, манипулятивное и информационное воздействие.

В качестве рабочего принимается определение информационной войны, предложенное Г.Г. Почепцовым:«коммуникативная технология по воздействию на массовое сознание с кратковременными и долговременными целями» (Почепцов 2000: 20). Целями такого воздействия на массовое сознание является внесение изменений в когнитивную структуру с тем, чтобы получить соответствующие изменения в поведенческой структуре. Данный подход ближе всего к когнитивной теории дискурса, так как сочетает широту и междисциплинарность исследования. Феномен информационного воздействия изучается с точки зрения теории коммуникации, теории массового поведения, теории разведки и теории принятия решений. При этом учитываются социально-психологические особенности ведения информационной войны, модель массовой коммуникации, семиотическая модель, а также теория связей с общественностью.

Идеологическое воздействие

Идеологическое воздействие отличается от манипулятивного по ряду признаков и в лингвистической литературе ассоциируется с идеологическим анализом дискурса. Среди лингвистических исследований по проблеме «язык и идеология» следует отметить работы немецких лингвистов. В немецком языкознании принято различать работы, написанные до и после объединения Германии. Если первые несут на себе отпечаток идеологического противостояния ФРГ и ГДР, то последние обнаруживают подход к изучению языка прессы, соотносимый с основными принципами анализа дискурса.

В работах немецких лингвистов язык и идеология изучаются в рамках лексикологии с акцентом на терминологических аспектах. Большинство исследований западногерманских лингвистов посвящены проблеме дивергентного развития современного немецкого языка в период существования ГДР (Dieckmann 1981; Moser 1962). Работы восточногерманских лингвистов посвящены исследованию языка как инструмента идеологической борьбы (Schmidt 1969, Neubert 1974).

Уделяя особое внимание теоретическим проблемам взаимоотношения языка и идеологии, В. Шмидт вводит термин «идеологическая привязанность » (Ideologiegebundenheit ), обозначающий «семантическую детерминированность слова, вытекающую из его принадлежности к терминологической системе определенной идеологии» (Schmidt 1969: 256)*. А. Нойберт вводит в систему категориального аппарата социолингвистических исследований понятие идеологемы как «лингвистического инварианта с социальной релевантностью, так как один и тот же общественно-политический термин имеет разную идеологическую релевантность в языке представителей разных социальных групп» (Neubert 1974: 173)*.

Из работ последних лет следует отметить исследование Э. Штрасснера как работу дискурсивного плана, так как она носит междисциплинарный характер (рассматривается как производство, так и восприятие телевизионных новостей) (Strassner 1982).

Понятие «идеология» получило комплексное описание в последних работах Т.А. ван Дейка, выполненных во время сотрудничества с университетом в Барселоне. Рассматриваются проблемы взаимоотношения дискурса и идеологии (Dijk 2001), идеологии и контекста (Dijk 2000a), политического дискурса и идеологии (Dijk 1998b; 2001b). Идеологический анализ дискурса определяется как критический «анализ дискурса с марксистских позиций, то есть в терминах классовых отношений» (Хилханова 1997: 56). Учитывая специфику современного общества, вслед за Р. Водак и Т.А. ван Дейком, более корректно говорить об идеологическом анализе с позиций западного марксизма (Wodak 1998), то есть в терминах групповых отношений (Dijk 2001). Главной аксиомой такого подхода является положение о том, что господствующая группа (элита) должна воспроизводить те условия, которые дают ей возможность применять власть к подчиненным группам. При этом идеология играет главную роль в создании этих условий и в убеждении людей. Она помогает элите править бесконфликтно (но не неявно, как при манипуляции).

ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ

Этнические стереотипы играют важную роль в преподнесении событий и явлений действительности широким массам и влияют на межэтнические взаимодействия (Карпенко 2000; Христофорова 2001). Так как ни один человек не может реагировать на окружающую его среду без опоры на предыдущий коллективный опыт ее оценки, актуальность рассмотрения особенностей предвзятых мнений, тиражируемых СМИ, очевидна. Необходимо учитывать, что СМИ не только используют уже существующие предвзятые мнения, но и формируют новые стереотипы и предубеждения для дальнейшего использования.

Под стереотипом как элементом обыденного сознания в настоящем исследовании понимается предвзятое, выведенное из стандартизованных суждений и ожиданий мнение о свойствах людей и явлений действительности. Под этнокультурным стереотипом понимается «обобщённое представление о типичных чертах, характеризующих какой-либо народ»; под этническим предубеждением как разновидностью стереотипа «предвзятое мнение о национальных свойствах какого-либо этноса, возведенное во враждебную психологическую установку по отношению к данному этносу» (Кармин 1997: 145).

Этнические установки современного человека формируется не сами по себе, «а под влиянием господствующей идеологии, выраженной в пропаганде, искусстве, могущественных средствах массовой коммуникации (радио, телевидение, пресса и т. п.)» (Кон 1966:189).

Существует множество путей дискурсивного формирования этнических представлений: через прессу, публичные лекции, научную и научно-популярную литературу, книги для детей и юношества, энциклопедии, справочную, художественную литературу и т.д. Что касается личного опыта общения с людьми иной национальности, то он всегда слишком ограничен, чтобы на его основании делать общие выводы о нации в целом. К стереотипным характеристикам народов следует относиться критически.

Межэтнические конфликты и военные действия являются катализатором языкового выражения различных стереотипов и предубеждений, существующих в массовом сознании. Актуальным представляется систематическое изучение военного дискурса СМИ на предмет манипулятивности с точки зрения современной лингвистики и критического анализа.

Предвзятые мнения и предубеждения можно рассматривать как результат воздействия военного дискурса на аудиторию, что, следовательно, дает возможность судить об успешности или неуспешности такого воздействия, об общих характеристиках социальных групп, наиболее подверженных или защищенных от воздействия военного дискурса СМИ. Рассмотрение лингвистических аспектов военного дискурса позволяет не только выявить приемы и результаты манипуляции сознанием социальных или этнических групп, но и описать военный дискурс СМИ непосредственно.

 

Выводы

Представленный обзор исследовательского поля обозначил ключевые понятия и термины исследования. Прежде всего, это текст и дискурс. Подводя итоги их обсуждению, воспользуемся тезисом А.А. Залевской: «…едва ли возможно дать такую дефиницию, которая отвечала бы всем ракурсам «видения» текста … как бы мы ни пытались абстрагироваться от реальной жизни в попытках втиснуть суть и специфику текста в прокрустово ложе строгой научной формулировки» (Залевская 2001: 37).

Данный тезис справедлив и по отношению к понятию «дискурс».

Показаны разноборазие направлений дискурс-анализа и недостаточность для данного исследования подходов к изучению языкового общения о войне с позиций «чистой» лингвистики, занимающейся рассмотрением либо формальных, либо функциональных его характеристик; необходимость комплексного рассмотрения особенностей текстов печатных СМИ о войне с позиций современного дискурс-анализа.

Приведенные теоретические выкладки позволяют рассматривать феномены идеологии, пропаганды, манипуляции сознанием, информационного и психологического воздействия (как неотъемлемых составляющих языковой коммуникации) в неразрывной связи друг с другом, что отвечает требованиям критического подхода, в рамках которого проводится настоящее исследование.

Наибольший интерес для исследователя военного дискурса СМИ представляют социо-когнитивные элементы версий действительности, ориентирующие мнение читательской аудитории. Однако утверждение о том, что СМИ создают и внедряют в сознание массовой аудитории предубеждения, представляется не совсем корректным, так как стереотипы существуют и без СМИ, которые не только создают, но и используют уже существующие стереотипы. Это не может остаться за пределами критического дискурс-анализа.

Отсутствие единого подхода к критическому анализу дискурса свидетельствует о новизне и перспективности проводимого исследования. Описанные релевантные направления дискурс-анализа постоянно совершенствуются в соответствии с новыми задачами, которые ставят перед собой ученые. Критическая перспектива распространяется на новые области лингвистики, появляются новые критические направления, например, по межкультурной коммуникации. Все большее число языковедов полагает, что собственно лингвистический анализ должен включать освещение социально-политических оснований языка. Акцентируется один из основных постулатов дискурс-анализа, определяющий ход любого критического исследования: «Критическая лингвистика и критический анализ дискурса развиваются, прежде всего, в направлении междисциплинарных областей и тем самым открывают интересные перспективы для комплексного изучения роли языка в жизни общества» (Водак 1997: 8).

Воздействие военного дискурса на аудиторию может проходить открыто — по схеме идеологии (ориентирующая функция военного дискурса) или скрыто — по принципу манипуляции (манипулятивная функция военного дискурса). В любом случае дискурс о войне необходимо анализировать как комплексный социальный феномен, сочетающий обе разновидности воздействия. Для этого необходима методика исследования, ориентированная на изучение особенностей военного дискурса прессы и языкового выражения предубежденных мнений как результатов воздействия военного дискурса, вариант которой предлагается в главе 2.