Принцип второй: теория коммуникации как метадискурс

Во время чтения работы Тейлора (Тау1ог, 1992) мне пришла в голову клю­чевая идея, которая в результате и привела к появлению этого эссе по теории коммуникации как области знания. В своем критическом анализе теории язы­ка от Локка до наших дней Тейлор «показывает особую практику создания теорий языка, перевода, коммуникации и понимания... в качестве производной от... обычной, повседневной практики обсуждения того, о чем мы говорим и что делаем с языком» (Р. 10). Он считает, что формальная лингвистическая теория могла быть и фактически была создана путем трансформации общих мест практического метадискудса (например обыденного представ­ления о том, что люди обычно понимают высказывания друг друга) в теоре­тические аксиомы или эмпирические гипотезы. Любая языковая теория уп­рочивает правдоподобие своих утверждений, риторически обращаясь к само собой разумеющейся достоверности некоторых метадискурсивных положе­ний такого рода, скептически относясь к другим. Поскольку любая лингвис­тическая теория подвергает сомнению метадискурсивные положения, кото­рые другие теории считают доказанными, лингвистическая теория в целом становится интеллектуальным метадискурсом, структурированным как зак­рытая, самодостаточная игра. По мнению Тейлора, единственный выход из этой замкнутой риторической игры интеллектуального метадискурса — ос­тавить без внимания псевдопроблему, на которой эта игра основана, пробле­му объяснения того, как коммуникация становится возможной, и вместо этого обратиться к эмпирическому изучению практического метадискурса — того, как коммуникация осуществляется на практике.

Практический метадискурс встроен в коммуникативную практику. То есть коммуникация — это не только то, что мы делаем, но также и то, к чему мы относимся рефлексивно, выполняя это таким способом, который практически переплетается с нашими действиями. Когда Энн говорит Биллу: «Вряд ли ты сможешь понять то, о чем я говорю», Энн обращается в форме метадискурсивной ремарки к определенным обыденным представлениям о связи между тем, что сказано, и тем, что подразумевалось (таково, например, рас­пространенное убеждение, что подлинное понимание приходит только с личным опытом), возможно, чтобы поколебать какие-то суждения Билла. Практический дискурс изобилует такими метадискурсивными приемами, имеющими важное значение в повседневной жизни для всех видов прагма­тических действий.

Осуществленная Тейлором (Тауlоr, 1992) деконструкция теории языка привела меня к мысли о том, что любая теория коммуникации, а не только лингвистическая теория, представляет собой разновидность метадискурса, способ разговора о разговоре, доверие и интерес к которому в значительной степени объясняется его обращением к ставшему привычным повседневно­му практическому метадискурсу. Теории коммуникации социопсихологичес­кой направленности, например, кажутся убедительными потому, что обращаются как к само собой разумеющемуся представлению о том, что комму­никативные стили разных людей несут на себе отпечаток их личности. Теория коммуникативного понимания - лишь более сложная версия повседневности метадискурса о застенчивости, как, например: «она боялась говорить с ним, потому что была слишком застенчива».

Перефразируя Тейлора (Тауlоr, 1992), я выскажу рабочее предположение, что особая практика коммуникативной теории во многом выводится из вещей обычной, повседневной практики разговора о коммуникации, и мой анализ более обширной и разнородной области теории коммуникации в не­которых отношениях будет следовать проведенному Тейлором анализу бо­лее узкой и высоко структурированной лингвистической теории. Имеется однако, и существенное отличие. В то время, как Тейлор (Taylor, 1992) описывает лингвистическую теорию как закрытую, самодостаточную игру, полностью отделенную от прагматических функций, связывающих практический метадискурс с жизнью, я рассматриваю теорию коммуникации как открытую область дискурса, занятого проблемами коммуникации как социальной практики, как теоретический метадискурс, который возникает из практического, расширяет и обогащает его.

С этой точки зрения, нашей задачей не является деконструкция коммуникативной теории. (В чем же тогда дело? И без того имеет место изрядна путаница.) Скорее, мы должны реконструировать теорию коммуникации как теоретический метадискурс, вовлеченный в диалог с практическим метадискурсом повседневной жизни. Предлагаемая концепция теоретического метадискурса вбирает в себя положения и выводы конститутивной метамодели коммуникации. Она признает рефлексивность теории коммуникации и в связи с этим нашу обязанность, как теоретиков коммуникации, обращаться в своих исследованиях к той культурной ситуации, которая и дала начало нашей дисциплине. Она признает, другими словами, способность теории коммуникации содействовать укреплению понимания коммуникации как социальной практики и, соответственно, превращению коммуникации в практическую дисциплину.

В рамках коммуникации как практической дисциплины теория призвана обеспечить концептуальные ресурсы для размышления о коммуникативных проблемах. Это происходит путем теоретического представления (концептуального реконструирования) коммуникативных практик с использованием относительно абстрактных, хорошо аргументированных, нормативных идеализаций коммуникации (Craig, 1996b; Craig and Tracy, 1995).

Разумеется подобное теоретизирование может быть реализовано разными научными направлениями, поэтому область теории коммуникации становится форумом, на котором обсуждаются сравнительные достоинства альтернативных теоретических подходов. Подобное обсуждение альтернативных теорий составляет то, что я называю теоретическим метадискурсом.

Коммуникация способна стать практической дисциплиной прежде всего потому, что в нашем жизненном мире понятие «коммуникация» уже является хорошо разработанным концептом. Раз мы принадлежим культуре, в торой все проблемы нами рассматриваются как по существу проблемы коммуникации (McKeon, 1957), в которой часто считается, что нужно «сесть и поговорить», если требуется «наладить» отношения (Katriel and Philipsen, 1981), в которой провозглашается, что коммуникация является той единственной связью, которая может удерживать вместе разнородное общество, несмотряна огромные пространственные и культурные пропасти, разделяющие нас (Сагеу, 1989), значит, коммуникация стала темой, широко обсуждаемой в обществе, и уже каждый знает, что коммуникацию важно и нужно изучать для того, чтобы ее улучшить. Поскольку о коммуникации в обще­стве уже так много говорится, теория коммуникации может быть создана индуктивно посредством критического изучения повседневной практики и частично — с помощью преобразования и теоретического реконструирова­ния «ситуативных идеалов», которые люди сами артикулируют в повседневном метадискурсе. Такой критико-индуктивный способ конструирования теории коммуникации был исследован в моей ранней работе по «приземленной и практической теории» (Craig and Tracy, 1995).

Коммуникация обладает потенциалом для того, чтобы стать практической дисциплиной, отчасти и благодаря тому, что «коммуникация» является ключевой теоретической категорией в большой группе уже признанных дисциплин, которые могут обеспечить нас концептуальными ресурсами осмысления практики коммуникации. Эти уже упрочившиеся традиции анализа коммуникации предлагают каждая свой особый, альтернативный терминологический аппарат, который можно критически реконструировать в альтернативные способы концептуализации проблем и практик коммуникации. Богатое интеллектуальное наследие выступает второй отправной точкой на пути создания теории коммуникации как области знания. Теория коммуникации, таким образом; может создаваться как дедуктивно, оттал­киваясь от теории, так и индуктивно, отталкиваясь от практики. В данном эссе мы исследуем критико-дедуктивный способ конструирования теории коммуникации.

Хотя теоретическая разработка коммуникации осуществляется научны­ми направлениями с несопоставимыми интеллектуальными программами, все же резонно предположить, что любая из выдвинутых этими дисципли­нами идей потенциально имеет отношение к практике. Одно из объяснений этого, впрочем умозрительных, состоит в том, что теоретический интерес к коммуникации на протяжении всего XX в. связан с тем, что она стала куль­турно значимой категорией социальной практики. Это предположение находится в полном соответствии с рефлексивностью, или взаимным влиянием, теории коммуникации и культурной практики, о чем говорили Кэри (Сагеу, 1989), Дитц (Deetz, 1994) и другие авторы. С точки зрения риторики, одна из возможностей для академической дисциплины получить признание в конк­ретной культуре лежит на пути доказательства ее социальной востребованности, демонстрации того, что она может интересно рассказать о культурно значимых темах и практических проблемах — например о коммуникации в нашей культуре.

Если верно, что широко распространившийся теоретический интерес к коммуникации среди столь большого числа академических дисциплин отча сти вызван ее практической актуальностью, в этом случае мультидисциплинарное наследие теории коммуникации в определенной степени уже настроено на задачи, стоящие перед практической дисциплиной. В оставшейся части данного эссе я намерен показать, как практический потенциал всех теорий коммуникации, каково бы ни было их дисциплинарное происхождение может быть использован при конструировании научной области, общего поля общего (мета)дискурсивного пространства, где все теории коммуникации могут продуктивно взаимодействовать как между собой, так и, посредством практического метадискурса, с коммуникативной практикой. Мой метод реконструирования традиций теории коммуникации с целью привлечь внимание к их практической значимости свободно следует за методом Тейлора(Taylor, 1992). Я полагаю, что теоретический метадискурс (т. е. теория коммуникации) ведет свое происхождение и одновременно теоретически осмысливает практический метадискурс (повседневные способы разговора о коммуникации); при этом и тот, и другой а) риторически обращаются к определенным метадискурсивным устойчивым формулировкам, что внушает доверие к теории и выглядит разумно с точки зрения неспециалиста; б) подвергают сомнению другие метадискурсивные устойчивые формулировки, что делает теорию интересной и проницательной либо бессмысленной до абсурда с точки зрения неспециалиста. Эта комбинация правдоподобия и «интересности» обеспечивает предположительную практическую значимое теории.

Поскольку разные теории обретают свою значимость разными, нередко конфликтными способами, теоретический метадискурс обращается к самому себе, чтобы обдумать эти различия, и тем самым конституирует себя как диалогически-диалектическую область знания. Задача, которую я ставлю, состоит в том, чтобы начать этот процесс саморефлексии в области теорий коммуникации.