Категория пожилых людей, наиболее страдающих от одиночества

Именно в среде тех, кто недостаточно приспособился к обществу, — в среде обиженных, но все же продолжаю­щих надеяться людей, — одиночество представляет собой самую серьезную угрозу оберегаемому спокойствию и на­носит удар по самолюбию. Для таких людей одиночество опасно. Трогательный тому пример — мистер Макринос. Это типичный случай самой ничтожной приспособленности человека к обществу. Мистер Макринос, проживающий в убогой гостинице, уже несколько лет тяжело болен. Ему 64 года, но он дряхлый старик, единственное место, где мис­тер Макринос чувствует себя в безопасности, — это при­вычная обстановка гостиницы, в которой он живет почти 15

лет. Он редко выходит из дома, редко с кем разговаривает и, кроме дежурного по гостинице, неспособен пойти на­встречу тем, кто мог бы стать его друзьями. «Понимаете, я очень боюсь», — говорит он. Ему просто необходимо при­сутствие других людей — пусть даже чужих, чтобы чувство­вать себя уверенно.

Кларк М., Эндерсон Б. Г. Одиночество и старость // Лаби­ринты одиночества / Под ред. Н. Е. Покровского. М., 1989. С. 467.

10.5. УТРАТА СМЫСЛА ЖИЗНИ, СТРАХ СМЕРТИ

За понятием «утрата смысла жизни» стоит несколько пси­хических явлений. Одно из них — необходимость самоопре­делиться в изменившихся условиях своего собственного «Я»: биологических и социальных. За этими изменениями долж­ны последовать и психические изменения. Как и в предшеству­ющие возрастные периоды, пожилой человек должен отвечать на вопрос: «Кто Я?» («сориентироваться на новой местности»).

Согласно типологии Н. С. Пряжникова (1999, с. 66), в со­ответствии с временной ориентацией человека могут быть вы­делены следующие компоненты самоопределения в пожилом возрасте:

1. По отношению к своему прошлому:

• принятие, одобрение своей прошлой жизни;

• непринятие своей прошлой жизни;

• принятие своей прошлой жизни и стремление прожить еще одну новую жизнь.

2. По отношению к своей настоящей жизни (в роли пожи­лого):

• принятие норм пожилых людей, принятых в данном об­ществе;

• частичное принятие норм поведения при одновременном построении своей жизни по-своему;

• существенный отход от принятых пожилыми норм жиз­недеятельности.

3. По отношению к предполагаемому будущему:

• подготовка к смерти;

• планирование дальнейшей жизни, насыщенной реаль­ными событиями;

• стремление воплотить себя в других людях (через вос­питательную работу, мемуары, научные труды, произ­ведения искусства).

4. По отношению к памяти о себе уже после смерти:

• вера в бессмертие души;

• вера в бессмертие своих дел, помыслов и идей;

• бессмертие как воплощение себя через материализацию (самые разные формы).

Другое психическое явление, наполняющее или не напол­няющее жизнь смыслом, связано с жизненными ориентира­ми. Человек ищет опору для продолжения жизни, выбирая для себя в качестве главных те или иные цели, установки, ценнос­ти-ориентиры. Именно они становятся определяющими в вы­боре дел, предпочтений при организации жизни каждого дня, при покупках, встречах, выходах из дома и т. д.

Одним из таких ориентиров становится время. Пока чело­век видит перспективы, для него сохраняется смысл жизни и, значит, он развивается. Пожилые люди, в сознании которых ориентация на будущее представлена достаточно четко, как правило, не страдают от утраты смысла жизни. Конкретным воплощением этой ориентации являются планы, задумки, мечты. Такие люди постоянно имеют цель по реализации сво­его замысла (путешествие, книга, постройка, встреча, ремонт, обучение и т. п.). Проблемы возникают у тех, кто не видит для себя будущего, источник проблемы — в противоречии между способностью видеть, переживать, чувствовать смысл дальней­шей жизни и отсутствием представления о своем месте в буду­щем.

По мнению В. Франкла, особую роль в обретении смысла жизни имеют ценности. И если на более ранних этапах онто­генеза доминируют созидательные ценности, ценности пере­живания, то в пожилом возрасте эти ценности могут уйти из жизни. На место им приходят другие, дающие смысл жизни — это ценности отношения. «Именно реакция человека на огра­ничения его возможностей открывает для него принципиаль­но новый тип ценностей, которые относятся к разряду высших ценностей. Таким образом, даже очевидно скудное существо­вание — существование, бедное в отношении и созидательных ценностей, и ценностей переживания, — все же оставляет че­ловеку последнюю и в действительности высшую возможность реализации ценностей. Ценности подобного рода мы называ­ем "ценностями отношения". [...] То, как он принимает тяго­ты жизни, как несет свой крест, то мужество, что он проявля­ет в страданиях, достоинство, которое он выказывает, будучи приговорен и обречен, — все это является мерой того, насколь­ко он состоялся как человек» (Франкл В., 1990, с. 173—174).

Осознание неизбежности смерти также подрывает осмыс­ленность бытия (зачем что-то делать: лечиться, ходить, узна­вать, все равно скоро конец). Речь идет даже не столько об осоз­нании — оно приходит и раньше — сколько об «ощущении близости смерти». Особенно часто оно обостряется при уходе ровесников, при болезнях.

Работая с процессом умирания, А. Минделл увидел возмож­ность преодоления страха смерти. «Именно потому, что я столь много раз видел, как люди умирают, жизнь и смерть приобре­ли для меня новый смысл. Это относительные понятия. Смерть нас пугает только до тех пор, пока мы отождествляемся с тем, кем мы были в этой жизни. Вот почему я рекомендую людям, которых беспокоят мысли о смерти, пройти через подробные смертельные фантазии. Фантазии, касающиеся умирания, часто выражают потребность отказаться от жизненной пози­ции или самоотождествления, которые себя изжили. Когда

люди представляют себе, что они умирают, они часто закры­вают глаза, на какое-то время воздерживаются от привычно­го самоотождествления и вступают в новую фазу жизни» (Мин-деллА.,2000, с. 36).

К аналогичной мысли приходит и отечественный психолог В. Н. Карандашев: «Страх смерти— это иллюзия самовлюб­ленного сознания, наивно полагающего свою жизнь своею соб­ственностью. Только отказавшись от этого чувства собствен­ности, преодолев эгоцентричность, отдав свою жизнь за что-то, что представляет гораздо большую ценность, можно избавить­ся от страха смерти, достичь бессмертия» (Карандашев В. Н., 1995, с. 252).

Зарисовки из жизни

Из ответов на вопрос: Кто я?

В день 70-летия родственники В. И. решили заснять ее на видеокамеру. Когда ее попросили сказать что-нибудь в камеру, она подумала и говорит: «Я дура. Правда, такой меня считают сейчас мои сыновья и невестки. А вообще-то меня ценили на работе и до сих пор уважительно относятся. А сей­час я дура. Вот мои юбилейные слова».

Рассуждения о близости смерти

Не нынче — завтра придут болезни, смерть (и приходи­ли уже) на любимых людей, на меня, и ничего не останется, кроме смрада и червей. Дела мои, какие бы они ни были, все забудутся — раньше, позднее, да и меня не будет. Так из чего же хлопотать? Как может человек не видеть этого и жить — вот что удивительно! Можно жить только, покуда пьян жизнью, а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это — только обман, и глупый обман.

Толстой Л. Н. Исповедь // Семейное счастье: повести и рассказы. СПб., 1996. С. 316.

Кризис ценностей

Хорошо известно, что в жизни Л. Н. Толстого именно в пожилом возрасте произошел кризис, связанный с переоцен­кой ценностей. Он относится к 1880-м годам, когда Л. Н. Тол­стому шел шестой десяток.

«До перелома в своем мировоззрении отец не только не отрицал собственности, но стремился к обогащению. Мой дядя в своих воспоминаниях приводит его мнение о том, что настоящий аристократ должен быть обеспечен. Но, как из­вестно, в начале 80-х годов он перешел к обратному убеж­дению: истинный христианин должен быть нищим, даже бро­дягой».

Толстой С. Л. Очерки былого. Тула, 1975. С. 221.

Начиная с 80-х годов, он во многом изменил свой образ жизни, продолжая жить в Ясной Поляне. Он сам убирал свою комнату, работал в поле, был строгим вегетарианцем и, кро­ме верховой езды, не позволял себе никаких развлечений, требующих труда других людей. Конечно, он мог бы уехать из Ясной Поляны, обойтись совсем без прислуги и вполне отдаться физическому труду, но в его возрасте и с его не­удержимой потребностью духовного творчества это было трудно, и тогда он едва ли мог бы писать.

Там же. С. 205.

Данные исследований