Политическое прогнозирование

Понятие политического прогноза

Вторым блоком политического анализа является политическое прогнозирование. Термин «прогноз» происходит от гречес­кого слова «prognosis», что означает предвидение, понимаемое обыч­но как получение информации о будущем состоянии какого-либо объекта. У западных специалистов по прогнозированию предвиде­ние и прогноз выступают зачастую как синонимические конструк­ции, обозначающие некоторые суждения относительно будущих со­бытий. Так, например, понимает прогноз Г. Тейл[44]. В ряде случаев западные авторы отмечают, что это суждение должно быть обоснованным, однако не делают обязательной характеристикой прогноза его научное обоснование. В отечественной школе прогнози­рования понятия предвидения и прогноза разводятся: если предвидение включает в себя любые способы получения информации о будущем, то прогнозирование является сугубо научным исследова­нием[45]. В дальнейшем мы будем придерживаться последнего понимания термина «прогноз», считая его научно обоснованным вероят­ностным суждением о будущем.

В то же время нас будет интересовать далеко не вся совокуп­ность прогнозов, достаточно разносторонняя и разнообразная (поскольку прогнозирование — неотъемлемая часть любой отрасли со­временного научного знания). Число различных прогнозов, около­научных предсказаний и пророчеств особенно бурно растет из-за наступления нового тысячелетия, которое в западной культуре вос­принимается как начало новой эры, имеющий ореол мистичности и неизведанности[46].

В мире прогнозов предметом нашего рассмотрения станут прогно­зы политические, объектом которых являются в первую очередь поли­тическая система и политический процесс. Соответственно под поли­тическим прогнозированием было бы логично понимать разработку научно обоснованных суждений о вероятных состояниях всей полити­ческой системы или отдельных ее субъектов в будущем и о возмож­ных путях и сроках их достижения. Однако для рассмотрения полити­ческого анализа в предложенном понимании данное определение бу­дет достаточно широким, и поэтому мы вновь встаем перед необходи­мостью провести демаркационную линию между прикладной и теоре­тической политологией, поскольку жанр прогнозов достаточно развит в обеих из них, в то время как нас в первую очередь интересуют при­кладные исследования. Формально же под предложенное определе­ние подпадают оба типа политических прогнозов, между которыми существуют значительные различия.

Теоретическая политология рассматривает прогнозы в первую очередь как прогнозирование политической мегакартины одной страны или даже всего мира, т.е. как возможные пути развития одной или многих политических систем на достаточно длительный период. Такая традиция политического прогнозирования имеет дав­нюю историю — практически все социальные мыслители прошлого пытались создать свою картину идеального общества, что также можно назвать прогнозом. Достаточно вспомнить «Государство» Платона, «Утопию» Т. Мора, «Город Солнца» Т. Кампанеллы, «Ле­виафана» Т. Гоббса, либеральную модель политической системы, разработанную Ш. Монтескье и Дж. Локком. В большинстве случа­ев такие прогнозы не отвечали всем критериям предложенного определения политического прогнозирования, так как чаще всего да­вали картину желаемого будущего, но не показывали пути ее дос­тижения. Но тем не менее они содержат научно обоснованное, если исходить из уровня развития социальных наук в тот период, веро­ятностное суждение о будущем, а значит, их все же можно отнести к политическим прогнозам.

По мере приближения XX века усиливается тенденция не про­сто построения оптимальных моделей будущей политической сис­темы, но и объяснения путей ее достижения. В качестве примера следует привести теорию К. Маркса, фактически являющуюся про­гнозом смены капиталистической формации социалистической. Правда, многие современные политологи отказывают теории К. Мар­кса в признаке вероятности, считая, что он заложил в свою концеп­цию одномерный подход к историческому процессу, не оставив воз­можности для альтернативного хода истории. Например, К. Поппер считал концепцию Маркса историцистской — т.е. не дающей права на жизнь другим вариантам будущего развития общества. Будущее у Маркса носит обязательный характер, поскольку он был полностью убежден в том, что выявил закон исторического разви­тия общества, согласно которому оно и будет неминуемо эволюци­онировать. Не случайно К. Поппер считал марксизм и другие историцистские концепции особой разновидностью фатализма, для ко­торого неизбежными выступают тенденции истории[47]. Но, несмот­ря на это замечание, теорию К. Маркса все же можно отнести к категории политических прогнозов.

 

Наконец, на современном этапе развития политической науки политические прогнозы из сферы теоретической политологии ук­ладываются в определение политического прогноза уже без всяких оговорок — они носят научный, вероятностный характер и показы­вают пути возможных трансформаций политических систем вмес­те с причинами, их обуславливающими. Отметим, в частности, по­пытку А. Панарина спрогнозировать эволюцию политических сис­тем на основе культурологического подхода. Предлагаемое А. Панариным культурологическое прогнозирование позволяет рассмот­реть несколько альтернативных вариантов крупных политических сдвигов на основе возможного восприятия различными политичес­кими культурами серьезных идеологических вызовов[48]. Подобный тип политического прогнозирования имеет дело с весьма, длитель­ными периодами, и поэтому конкретные события интересуют его с точки зрения возможных симптомов начала глобальных культуро­логических сдвигов — к примеру, замена кабинета министров Сер­гея Кириенко на правительство Евгения Примакова для вооружен­ного таким методом прогнозиста могла быть рассмотрена в 1998 г. как свидетельство растущей вероятности отказа от западно-либе­ральной модернизационной модели и задание нового вектора дол­госрочного развития российской политической системы.

На наш взгляд, подобные политические прогнозы, являющиеся: продуктами теоретической политологии, целесообразнее называть политическими проектами будущего. Действительно, они носят достаточно глобальный характер, имеют слишком значительный период упреждения — промежуток времени от настоящего в буду­щее, на который разрабатывается прогноз, — и пытаются показать возможность исключительно базисных, принципиальных для тех или иных политических систем качественных изменений, которые приведут к существенным трансформациям в них. Термин «про­ект» более четко отражает специфику подобных макропрогнозов. Поэтому мы выносим политическое проектирование за рамки по­литических прогнозов, которые будут пониматься нами в первую очередь в более «приземленном» смысле ¾ как научно обоснованные суждения о вероятных состояниях политической системы или отдельных ее субъектов в будущем и о вероятных путях и сроках их достижения, которые имеют четко обозначенный период упреж­дения и тесно связаны с возможностью оперативной реакции на них в виде политических решений. Так, предложенная ситуация смены кабинетов министров будет рассматриваться при составле­нии политического прогноза, понимаемого нами в прикладном смыс­ле, не как симптом или предвестник каких-либо парадигмальных сдвигов в политической системе, но как конкретные политические ходы, изменившие расстановку сил на политической сцене и спо­собные определить направление перераспределения политических ресурсов на ближайшее время.

Попытки развести теоретические и прикладные политические прогнозы уже предпринимались в политической науке — например, Б. Хогвуд и Л. Ганн выделяли академические прогнозы и прогнозы, которые будут использоваться лицами, принимающими решения[49]. Однако к разделению политических прогнозов с использованием критерия их использования или неиспользования для принятия по­литических решений необходимо относиться достаточно осторож­но — ведь действующие политики способны принимать решения, исходя из тех политических прогнозов, которые в нашей термино­логии получили название политических проектов. Политические проекты, имеющие в большинстве случаев четко выраженную иде­ологическую окраску, могут быть реализованы на практике, чему существует немало исторических подтверждений. Но в данном слу­чае связь между политическим проектом и политическими реше­ниями не будет носить оперативного характера. Кроме того, политические проекты обычно не имеют четкого периода упреждения, в то время как политический прогноз рассчитан на определенный и, как правило, не слишком большой срок. Наконец, политические проекты зачастую не адресованы конкретным лицам, принимаю­щим решения, в то время как политические прогнозы более четко связаны с конкретными заказчиками.

Таким образом, критерий Б. Хогвуда и Л. Ганна может быть при­менен с рядом существенных оговорок, о чем также свидетельству­ет то обстоятельство, что политические прогнозы в нашем понима­нии этого термина не всегда являются частью процедуры принятия решения, в результате чего мы поместили в определение полити­ческого прогноза фактор вероятности его результирования в конк­ретном решении. Свидетельством этому являются поисковый про­гноз — один из видов политического прогнозирования.

Поисковые и нормативные прогнозы

В результате, проведя разграничение между политическим проектированием и политическим прогнозированием, мы подошли к вопросу о классификации политических прогнозов. По целевому критерию выделяются упомянутый выше поисковый про­гноз, а также прогноз нормативный. При составлении поискового прогноза основной целью является определение возможных состо­яний объекта прогнозирования в будущем[50], причем, как отмечает И. Бестужев-Лада, в данном случае речь идет об условном продол­жении в будущем существующих в настоящий момент тенденций[51]. А задача нормативного прогноза — определить пути и сроки дости­жения желаемых состояний объекта прогнозирования в будущем[52]. Таким образом, нормативный прогноз представляет собой прогно­зирование способов достижения желательных результатов на осно­ве заранее заданных ресурсных и прочих ограничений.

Нормативный прогноз, строящийся по принципу «от уже заданно­го состояния к существующим тенденциям», действительно крайне бли­зок к процедуре принятия решения. Более того, принцип его действия во многом дублирует этот механизм — ведь при принятии политичес­кого решения также вначале ставится цель, которой необходимо до­биться, — т.е. показывается то состояние политической системы или отдельной ее части, которого следует достичь, — а потом уже ведется поиск оптимальных путей реализации такой задачи.

Например, в 1995 году Борис Ельцин столкнулся с необходи­мостью изменить характер отношений с законодательной властью, поскольку по целому ряду вопросов он не мог достичь согласия с Государственной Думой. Желаемое для него будущее состояние по­литической системы предполагало наличие лояльной главе госу­дарства нижней палаты парламента. Прогноз мог предполагать экстренное создание специального предвыборного блока, который благодаря так называемому «административному ресурсу» — исполь­зованию имеющихся у исполнительной власти на федеральном и на региональном уровнях возможностей — должен был стать фаво­ритом избирательной кампании. В результате было сформировано движение «Наш дом — Россия». Но нормативный прогноз не удалось реализовать в полной мере — возможности «партии власти» были переоценены, в результате НДР крайне неудачно выступил на выборах, а большинство в Думе получили КПРФ и ее союзники. А вот в 1999 г. исполнительная власть с аналогичной задачей спра­вилась гораздо успешнее — прогноз относительно способности движения «Единство» эффективно бороться с КПРФ во многом оправдался.

Поисковый прогноз носит более самостоятельный характер с точки зрения его связи с процессом принятия политического реше­ния. Он в первую очередь соответствует своему названию и выпол­няет функцию поиска проблемных узлов. Поисковые политичес­кие прогнозы довольно часто публикуются в политологических жур­налах и периодической печати. Их авторы пытаются выявить ос­новные тенденции в современном политическом процессе и стре­мятся продолжить их в будущее, конструируя тем самым новые состояния политической системы.

Иногда такие прогнозы носят сценарный характер — в этом случае автор выделяет несколько доминирующих тенденций и по­казывает по очереди, как будут развиваться события в случае, если каждая из них в прогнозном периоде будет превалировать. Отме­тим, что сценарный подход часто носит для эксперта перестрахо­вочный характер — он затрудняется сделать четкий вывод относи­тельно будущих изменений и предлагает сразу несколько возмож­ных версий событий. Это, естественно, увеличивает шансы, что ка­кая-то из частей прогноза сбудется. Чем больше эксперт предлага­ет сценариев, тем выше вероятность реализации такого прогноза, но при этом становится крайне затруднительно понять, как же бу­дет выглядеть политическая ситуация через некоторое время, т.е. снижается эвристическая ценность прогноза.

Поисковый прогноз вполне может быть встроен в процедуру принятия политического решения. Ведь если поисковый прогноз выявит, что без изменения существующих тенденций ситуация бу­дет развиваться в крайне неблагоприятном для политического ак­тора направлении, то тогда возникнет необходимость в ее исправ­лении и принятии соответствующих решений. Таким образом, по­исковый прогноз, как и в ряде случаев анализ политической ситуа­ции, призван выполнять диагностическую функцию, выявляя нали­чие или отсутствие проблемных ситуаций. При фиксации пробле­мы поисковый прогноз может стать основой политического реше­ния, если политический актор все же сочтет необходимым вмешать­ся в ситуацию. Но в таком случае поисковый прогноз, как и ситуа­ционный анализ, может быть разорван во времени и в простран­стве с этой процедурой — подготовкой решения могут заняться уже другие эксперты, не связанные с группой прогнозирования.

В этой связи целесообразно обратить внимание на связь поли­тического прогноза и ситуационного анализа. Последний является отправной точкой для любого политического прогноза, как поиско­вого, так и нормативного, поскольку именно ситуационный анализ дает возможность определить уже существующие направления раз­вития политического процесса, а также выявить своеобразные по­тенциальные «полюса роста» — еще не сформировавшиеся, но уже просматривающиеся тенденции в политической сфере.

Активные и пассивные, самосбывающиеся и

самоопровергающиеся прогнозы

Говоря о поисковых и нормативных про­гнозах, следует отметить предложенное С. Вишневым деление на активные и пас­сивные прогнозы: первые из них оказыва­ют существенное воздействие на объект прогнозирования, в то время как вторые на него не влияют[53]. Очевид­но, что любой прогноз, который получает развитие в политическом решении, является активным — таким образом, активными можно на­звать все нормативные прогнозы, а также поисковые прогнозы в слу­чае, если они стали основанием для начала разработки решения в це­лях изменения ситуации. Но, как мы уже сказали, поисковые прогно­зы не имеют своей основной задачей послужить базисом для полити­ческого решения и поэтому по большей части носят пассивный характер.

Влияние прогноза на предсказываемое событие К. Поппер пред­лагал назвать Эдиповым эффектом, вспоминая древнюю легенду, согласно которой Эдип убил своего отца, ранее им никогда не ви­денного. Отец покинул Эдипа в детстве из-за предсказания, соглас­но которому он должен был пасть жертвой собственного сына[54]. Правда, данный пример влияния предсказания на результат явля­ется не слишком удачным — ведь Эдип не был знаком с пророчеством, поэтому оно само все же не являлось непосредственной при­чиной убийства.

В контексте проблемы воздействия прогнозов на объект прогнозирования следует выделить такие виды прогнозов, как самосбывающиеся и самоопровергающиеся. В первом случае прогноз имеет настолько сильное воздействие, что сбывается даже несмотря на отсутствие реальных предпосылок для этого. Так, если влиятельные эксперты, выполняя заказ главы государства, находящегося в конфликтных отношениях с высшим органом законодательной власти, спрогнозировали неизбежность досрочного роспуска парламента, то это могло подвигнуть заказчика именно к такому развитию событий, хотя реально оставалась возможность для реали­зации иного сценария — например, были хорошие возможности для поиска компромисса с парламентом. Подобный прогноз является ошибочным, поскольку в нем неверно была истолкована ситуация, развитие которой предсказывалось. Но фактор большого влияния прогнозистов на лицо, принимавшее решения, позволило ему осуществиться.

Данный пример показывает, что осуществимость прогноза — не всегда признак его успешности. Качество прогноза скорее опре­деляется способностью верно решить поставленные задачи — в рас­смотренном случае такой задачей являлось прогнозирование воз­можных вариантов развития ситуации исходя из существующих тенденций, чего реально не было сделано. Вероятность реализации одного из сценариев была ошибочно завышена, что привело к неопти­мальному решению, хотя сам прогноз и осуществился.

Наоборот, самоопровергающиеся прогнозы не реализуются на практике, однако именно в этом и заключается их задача. Для них важно показать негативные последствия осуществления одного из возможных вариантов развития политической ситуации для того, чтобы лица, принимающие решения, могли сосредоточить на дан­ной проблеме повышенное внимание и предотвратить подобное развитие событий. В результате прогноз не сбывается, но, несмотря на это, оказывается эффективным, так как его задачей являлась генерация такого воздействия на объект прогнозирования, которое позволило бы спрогнозированному сценарию не реализоваться в действительности.

В качестве примера самоопровергающегося прогноза можно привести президентские выборы 1996 г. в России, когда предвыбор­ная кампания Б. Ельцина строилась во многом на демонстрации из­бирателям возможных негативных последствий победы кандидата от левопатриотической оппозиции. Избирателю, которому в дан­ном случае предстояло принять решение о будущем главе государ­ства, сознательно предлагался катастрофический прогноз, рисовав­ший отрицательные итоги возможной победы на выборах лидера КПРФ Г. Зюганова в гипертрофированной форме. В итоге после­дний проиграл Б. Ельцину во втором туре.

Период упреждения прогнозов

Другим основанием для классификации политических прогнозов является пери­од упреждения прогноза. Очевидно, что в каждой научной дисциплине прогнозирование осуществляется на разные периоды времени и поэтому для каждой из них градация по периоду упреждения должна быть различной. Так, Б. Хогвуд и Л. Ганн, считая, что наиболее близким к политическим прогнозам является классификация прогнозов, принятая в экономике, где су­ществуют краткосрочные (до 1 года), среднесрочные (до 5 лет) и долгосрочные (свыше 5 лет) прогнозы, при этом признают, что в политологии такие критерии могут не сработать[55]. В результате они предлагают установить не строгие временные рамки, а задать каче­ственные характеристики прогнозов, которые будут тесно связаны с периодом упреждения прогнозов. Б. Хогвуд и Л. Ганн предлагают три вида сроков политических прогнозов: когда прогнозируется эф­фект от решения, которое уже принято и основное влияние которо­го уже известно; когда прогнозируется эффект от решения, в кото­ром почти все главные составляющие очевидны; и, наконец, когда авторы прогнозов слабо контролируют развитие событий или име­ющихся данных недостаточно.

Данная классификация, однако, реально слабо связана с пери­одом упреждения — скорее, здесь идет речь о делении прогнозов по основанию достаточности информации, на которой они базируются. Действительно, ведь выполнение прогнозов в условиях недостаточных данных или при слабом непосредственном контроле со стороны прогнозистов за развитием ситуации возможно и при условии крайне оперативного прогнозирования, и при составлении прогно­зов на более длительный период.

Более оптимальную классификацию прогнозов по периоду упреждения с точки зрения качественных характеристик предлагает И. Бестужев-Лада, который попытался создать универсальную мс«дель градации для всех наук — остается лишь расставить возможные сроки прогнозов, исходя из специфики. И. Бестужев-Лада вы­делил прогнозы оперативные — рассчитанные на перспективу, на протяжении которой не ожидается существенных изменений объекта исследований; краткосрочные — рассчитанные на перспективу только количественных изменений; среднесрочные — рассчитанные на перспективу, когда количественные изменения будут преобла­дать над качественными; дальнесрочные — когда будут достигнуты серьезные качественные изменения[56].

Но для политической науки и эта схема не совсем подходит — ведь серьезные качественные изменения в политической системе могут произойти и в достаточно оперативный срок. Да, они подго­тавливаются в течение относительно длительного времени, но все равно для многих субъектов политического процесса по-прежнему будут неочевидными до самого последнего момента. Кроме того; подобные изменения обычно оформляются конкретными знаковы­ми событиями — революциями, военными переворотами, конститу­ционными реформами и т.д., также подлежащими прогнозированию. При этом важно предсказать не только вероятность, но и вре­мя начала подобных событий.

В итоге можно сделать вывод, что по причине крайне высокого динамизма политического процесса классификация политических прогнозов по временному критерию должна все же строиться не по качественному критерию. Лучше осуществлять ее непосредствен­но по временным промежуткам, на которые рассчитан прогноз. Названия прогнозов вполне могут быть заимствованы у И. Бестуже­ва-Лады. Но при этом, как уже отмечалось выше, длительные сро­ки прогнозирования — прерогатива политического проектирования, а значит, для политических прогнозов остаются оперативные про­гнозы, которыми целесообразно называть прогнозы с периодом упреждения до одного месяца, краткосрочные (с периодом упреж­дения от одного месяца до одного года) и среднесрочные (период упреждения свыше одного года). Среднесрочные политические прогнозы являются скорее промежуточным звеном между политичес­ким прогнозом и политическим проектом, в то время как основная доля политических прогнозов — оперативные и краткосрочные, при­чем с преобладанием первых. Кроме того, в краткосрочные про­гнозы обычно вносятся коррективы в зависимости от результатов их реализации.