Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права

Альтернативы постсоциализма

Мы все сегодня, на Востоке и на Западе, — современники боль­ших изменений во всемирной истории.

Прежний миропорядок и, можно сказать, само направление всемирно-исторического развития определялись в XX в. антагониз­мом между капитализмом и социализмом, борьбой между комму­нистической и буржуазной идеологиями. С радикальным измене­нием одного из этих полюсов неизбежны существенные трансфор­мации и на другом полюсе, а вместе с тем и во всем мире.

Глобальное значение в этой связи приобретает проблема пост­социализма. Характер постсоциализма во много определит направ­ление развития последующей истории. Речь идет о путях развития всей человеческой цивилизации. Ведь воздействие коммунистиче­ской идеи в той или иной форме человечество испытывает несколь­ко тысячелетий. Уже два с половиной тысячелетия назад Платон предлагал свои проекты преодоления частной собственности и дос­тижения "фактического равенства". А это — основная идея всего коммунистического движения, в русле которого в XIX в. сформиро­валось марксистское учение, а в XX в. практически возник и утвер­дился социалистический строй в России и в ряде других стран (в меру уничтожения там частной собственности и социализации средств производства).

Современные дискуссии о социализме (у нас и за рубежом) пока что весьма поверхностны и отличаются большим разбросом мнений. Так, одни считают, что от "деформированного" социализма надо идти к "подлинному" социализму и т. д. Другие полагают, что социализм еще предстоит построить, поскольку, дескать, то, что было, это не только не настоящий, но и вообще не социализм. Тре­тьи хотят восстановления казарменных порядков "классического" социализма. Четвертые считают социализм историческим тупиком и призывают вернуться к капитализму. Пятые рассчитывают на какой-то модернизированный вариант нэпа и т. д.

В этих пожеланиях и субъективистских представлениях (и в соответствующих подходах к вопросам свободы, права, собственно-

324 Раздел IV. Проблемы постсоциалистическогр права и государства

сти, гражданского общества и государства) остаются по существу не выясненными объективная природа и реально-исторические ха­рактеристики как социализма, так и постсоциализма.

Дело ведь не только и не столько в том, чего субъективно хо­тим мы и на какое "хорошее будущее" претендуем. Не менее важно то, чего хочет и что может сама реальная историческая действи­тельность общества с социалистическим прошлым, для какого пост­социализма она объективно созрела. И лишь соответствуя объек­тивной логике исторического процесса, субъективный фактор, дея­тельность людей и в целом социальный и политический активизм могут сыграть позитивную, созидательную роль в общественном развитии.

Перед нами — всемирно-историческое учение о коммунизме как грядущем новом строе, с одной стороны, и всемирно-историче­ская практика строительства этого нового общества, с другой сто­роны. В чем сходятся и в чем расходятся это марксистско-комму-нистическое учение и реальный социализм XX в.? Является ли эта практика осуществлением именно этой теории или нет? Возможен ли другой социализм, соответствующий данному учению? Может ли реализация коммунистической идеи дать какой-то другой со­циализм, принципиально отличный от того социализма, который нам известен по исторической практике XX столетия, по опыту нашей страны и ряда других стран?

Эти и аналогичные проблемы интересуют нас здесь прежде всего с позиций философии права, под углом зрения философско-правового анализа судеб права во всемирно-историческом контек­сте движения от капитализма к социализму и от социализма к пост­социалистическому строю.

Исторически сложилось так, что пролетарская революция по­бедила и строительство социализма было начато и продолжено в такой среднеразвитой стране, как Россия, а не одновременно во всех или большинстве наиболее индустриально и социально-эконо­мически развитых и передовых стран, как это предполагали осно­воположники и сторонники марксизма. Не сбылись и предсказания о скорой мировой пролетарской революции вслед за революцией в России. На весь процесс строительства социализма в одной стране заметное влияние оказали и соответствующие конкретно-истори­ческие условия, в том числе: итоги и последствия первой мировой войны, ожесточенная и кровопролитная гражданская война, обста­новка изоляции и "осажденной крепости" в капиталистическом ок­ружении, вторая мировая война, последующая "холодная война" и военное противостояние двух мировых систем и военных блоков — вплоть до развала мировой системы социализма, распада СССР и нынешних попыток возвращения к капитализму целого ряда быв­ших социалистических стран, включая и Россию — метрополию социализма XX в. Такой, по преимуществу военный, контекст исто-

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 325

рии реального социализма значительно милитаризировал его, ока­зав негативное влияние почти на все аспекты строительства и функ­ционирования нового строя.

Налицо, таким образом, целый ряд несовпадений и расхожде­ний между марксистскими предположениями об условиях и реаль­ными условиями пролетарской революции и строительства нового общества. Число этих и связанных с ними расхождений (объектив­ного и субъективного характера) можно продолжать до бесконечно­сти. Но не в этом суть дела.

История ведь не находится на службе какой-то социальной теории (в данном случае — коммунистической) и не создает специ­ально для ее реализации какие-то идеальные условия. Напротив, сплошь и рядом социальные идеи, проектируемые на одну ситуа­цию, начинают осуществляться при совершенно иных обстоятель­ствах.

Также и в содержательном плане связи предшествующей тео­рии и последующей практики в принципе не могут быть прямоли­нейными и однозначными — в отличие от, скажем, совпадения сим­вола и реалий в магии или слова и дела в мифологическом акте божественного сотворения мира.

И сопоставляя положения марксизма с практикой пролетар­ской революции и социалистического строительства в России, сле­дует иметь в виду, что реализация идей (социальных, политиче­ских, правовых и т. д.) на практике — это не односторонний и авто­матический процесс преобразования и сотворения действительно­сти в соответствии с теми или иными идеями, овладевшими масса­ми, но и одновременно трансформация, изменение, преобразование самих этих идей в соответствии с объективной логикой практиче­ских действий и реалий действительности. Историческая практика выступает как критерий истины также и в том плане, что лишь во встрече определенной социальной теории (в том числе и марксиз­ма) с историческими реалиями, лишь в процессе ее практической реализации, лишь в проверке на действительность обнаруживают­ся, проявляются и проясняются ее подлинный смысл и значение.

Расхождение "грубой" практики с "чистой" идеей, отклонение жизни от теоретического проекта, словом, разного рода "деформа­ции" и "искажения" учения в ходе его воплощения в жизнь — эти и подобные упреки, обычно адресуемые жизни, по сути дела отно­сятся и к учению. Ведь максимум, что можно требовать от практи­ческого движения и дела, — это руководствоваться соответствую­щей социальной теорией, и минимум, что следует адресовать дан­ной теории, — это ответственность (и в высоком, позитивном смыс­ле слова, и в обычном, негативном значении) и за реализованное, и за нереализуемое, и за "искаженное", "деформированное", "лож­но" понятое и т. д. Как говорится, брошенный камень принадлежит уже дьяволу. По аналогии с этим можно сказать, что теория преоб-

326 Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

разования жизни уже по логике вещей отдана во власть самой жизни, практических сил, интересов, страстей и бурь.

В результатах исторического процесса (успехах и неудачах, победах и поражениях, достижениях и потерях) по-своему соуча­ствуют и теория, и практика. И лишь на такой основе и в такой перспективе взаимосвязей логического (теоретического) и истори­ческого (практического) можно уяснить как историко-практиче-ское значение определенной теории, так и теоретический смысл, логику становления и развития соответствующей исторической практики.

В этой связи представляются неисторическими, теоретически несостоятельными и наивными попытки развести между собой и противопоставлять друг другу саму по себе "чистую" коммунисти­ческую идею, с одной стороны, и реалии практического социализ­ма, с другой.

Когда, например, коммунистическую идею пытаются "очистить" от недостатков и пороков реального социализма, "освободить" от ответственности за неудачную практику и т. д., то этим самой идее, вопреки наивным намерениям, оказывается дурная "честь". Ведь по такой логике дискредитируется не только практика, но и идея. В социальных идеях, теориях, учениях важна и ценна не их "чисто­та" или помпезная роль "идеала", а, в конечном счете, их практи­ческая реализуемость, историческая значимость. Что это вообще за идеи, которые никак не воплотятся в жизнь, в практические дела?! И почему то, что нельзя было (несмотря на неимоверные усилия) реализовать в прошлом, удастся осуществить в будущем? Неуже­ли истории больше делать нечего, как повторяться по желанию и заказу соответствующих идеологов, чтобы еще раз проэксперимен-тировать и перепроверить то же самое?

Легкомысленное отношение к реальной истории, недоверие к ней, несерьезность в анализе и оценках хода и итогов истории прак­тического социализма затрудняют поиски реального пути развития общества, ориентируют на повторение подновленных утопических прожектов (но уж на этот раз, как уверяют, — с соблюдением "чис­тоты" замысла и точности его исполнения).

То же игнорирование логики и истории становления и раз­вития реального социализма в его взаимосвязях с доктринальным социализмом (марксизмом и его продолжением и развитием в но­вых социально-исторических условиях — ленинизмом) проявляет­ся и во многих других формах.

Так, весьма распространено (как у нас, так и во многих других бывших соцстранах) представление об исторической "ошибочно­сти" социализма (и как теории, и как практики) и возможности исправления этой "ошибки" посредством простого разрыва с про­шлым и волевого выбора для себя какого-то более привлекательно­го и подходящего будущего.

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 327

Если социализм — это историческая ошибка, то капита­лизм оказывается концом всемирной истории и после социализ­ма надо возвращаться к капитализму. Такое представление о ка­питализме как конечной ступени и последней вершине всемирно-исторического прогресса свободы, права, собственности, государ­ственности и т. д. в начале XIX в., что тогда было естественно, развивал Гегель, а в конце XX в. — многие, хотя и не столь из­вестные, авторы. В общем русле именно этих представлений — осознанно или по наитию — осуществляются сегодня попытки ка­питализации социализма в России и в ряде других бывших социа­листических стран.

Но социализм — не чье-то произвольное изобретение. Дело, в конечном счете, в том, что при всех своих достоинствах частная собственность на средства производства (а буржуазная частная соб­ственность — это наиболее развитая в экономико-правовом смысле частная собственность) отличается рядом свойств, демонстрирую­щих ее социально-историческую ограниченность. По своей природе частная собственность такова, что может быть лишь у некоторых, но не у всех, причем, по законам ее развития, значительная ее часть концентрируется у меньшинства общества, а большинство оказывается или без собственности на средства производства или с незначительной собственностью. Обусловленная этим экономическая зависимость несобственников от собственников девальвирует для несобственников практическое значение формально-правового ра­венства и порождает требование так называемого "фактического ра­венства". Коренящаяся здесь коммунистическая идея отрицания ча­стной собственности стара, как и сама частная собственность (вспом­ним хотя бы, помимо философов, критику частной собственности идео­логами христианства и многих движений задолго до марксизма).

Если же социализм, несмотря на все связанное с ним зло, — не историческая ошибка, тогда у него должна быть своя (иная, чем капитализм) будущность и, следовательно, ошибочным в таком случае является представление о возврате к капитализму.

При этом ясно, что у социализма нет и не может быть такого продолжения и будущего, как коммунизм. Не потому, что социализм был ненастоящий, а потому, что коммунизм оказался иллюзией.

Что же касается социализма советского образца, то это — са­мый настоящий, пролетарско-коммунистический, последовательно марксистско-ленинский, а потому и сталинский, единственно воз­можный антикапиталистический социализм. Он представляет со­бой полную реализацию до логического конца основной идеи ком­мунистически ориентированного социализма — отрицания частной собственности. Потому и можно уверенно сказать: ни другого по своей сути социализма, ни коммунизма как такового нет и не может быть. В этом прежде всего и состоит всемирно-историче­ское значение опыта нашего социализма.

328 Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

В отличие от него различные формы буржуазного "социализ­ма" ("шведский социализм" и т. д.) остаются в рамках капитализ­ма, хотя и реформированного, модернизированного. Смысл такого "социализма" состоит в том, что развитой и богатый капитализм платит своеобразную дань социалистической идее путем ущемле­ния собственников в пользу несобственников, чтобы упрочить сам строй частной собственности, не доводить дело до настоящего со­циализма. Но это, как говорится, их досоциалистические трудности.

Наши проблемы, напротив, постсоциалистические, т. е. из со­всем другой социально-исторической эпохи и совершенно иного смысла.

Определяющее значение для общества с социалистическим прошлым и, как оказалось, без коммунистического будущего имеет преобразование социалистической собственности в собственность настоящую. И именно в этом существенном пункте сконцентриро­вано решающее влияние нашего прошлого на наше будущее.

Само по себе желание "хорошего" будущего по детскому прин­ципу удовольствия ("хочу, чтобы было, как в Швеции, США или Японии") мало что значит, если этого не хочет и не может сама объективная действительность. Если бы от "плохой" истории (и во­площенных в ней "ошибочных" или "деформированных" неумелы­ми или дурными людьми идей и учений) можно было бы так легко освободиться и "прыгнуть" в другую, "хорошую" историю с хоро­шим концом, то все проблемы уже давно были бы решены, посколь­ку в добрых намерениях недостатка никогда не было.

Уже здравый смысл подсказывает, а объективный анализ, на наш взгляд, подтверждает ту простую и, казалось бы, общедоступ­ную мысль, что у социализма (хорош он или плох — другой вопрос) может быть лишь такое будущее, которое подготовлено им самим, согласуется с всемирно-историческими преобразованиями в про­цессе утверждения социалистического строя, соответствует объек­тивной логике исторического появления социализма, продолжает,: преодолевает, диалектически "снимает" социализм и вместе с тем>| преобразует его итоги для реально возможного и необходимого бу­дущего.

Социалистический мавр сделал свою черновую работу исто-'³ рии, и он должен уйти. Социализм должен быть преодолен. И время для этого настало. Однако эту проблему нельзя решить по "принципу Карфагена" — механическим уничтожением. Социализм (а речь идет именно о коммунистическом социализме) невозможно преодолеть, не удовлетворив требования этой идеи в надлежащей цивилизационной (т. е. в экономико-правовой) форме, не считаясь с логикой антикапиталистического социализма, с его историческим местом и значением. Невозможно же просто перечеркнуть смысл этого наиболее напряженного и тяжкого участка в истории челове­чества. Здесь пульсирует нерв всемирной истории, сюда привела

i

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 329

историческая борьба за прогресс свободы и равенства, здесь кор­ректируется вектор исторического движения, здесь определяются и контуры будущего. Или — вперед, к чему-то действительно но­вому, социализмом уже подготовленному, или — назад, к капита­лизму. Третьего (смешения капитализма и социализма) как раз не дано в силу принципиальной несовместимости капитализма и со­циализма.

Эта несовместимость нашла свое наиболее последовательное выражение и воплощение теоретически в марксизме, историко-прак-тически — в реальном социализме.

Многие сегодня шумно и горделиво демонстрируют свою сво­боду от "идеологических шор" тем, что вовсе отрицают разницу между капитализмом и социализмом: все это, мол, идеологизиро­ванные клички, пустые слова, главное — где "хорошо". Но это — безразличие не только и не столько к названиям, сколько к сути дела. А игнорирование (незнание, непризнание и нежелание знать) — это не аргумент. Ни действительности, ни иллюзорных представле­ний оно не преодолевает, но лишь множит путаницу, фантазии и иллюзии. Преодолеть идеологические иллюзии, стереотипы, ошибки можно лишь на основе адекватных знаний о породивших их реалиях и надлежащих преобразований реальной действи­тельности.

Реальный социализм (со всеми его позитивными и негативны­ми свойствами) должен быть понят в своей необходимости, а не как нечто случайное — в виде продукта теоретической "ошибки", удачного "заговора", произвола, людского легковерия, заблужде­ния и т. д. Оставаться на точке зрения случайности и привходя­щих внешних обстоятельств — значит оставаться во власти этих случайностей и произвольных решений. Необходимый (а не слу­чайный) путь к свободе от прошлого (как реального социализма, так и связанных с ним идеологических представлений и иллюзий) лежит только через познание его необходимости. Свобода живет в мире жестких необходимостей и может выжить, лишь сама будучи необходимостью среди других необходимостей, а именно — необ­ходимой формой преодоления гнета и власти необходимостей и благодаря этому — разумным правилом человеческого бытия в мире познанных необходимостей. Случайная свобода — это мимолетный лик произвола.

Свобода как познанная необходимость и свобода как смысл и содержание правовой формы и правовой меры равенства имеют общий корень в разумной природе человека, во всеобщности, об­щезначимости и равнозначности смысла и форм познания, свойств разума и разумной деятельности людей, разумной организации ими институтов и форм своей общественной и государственной жизни.

Исторически реальный социализм представляет собой прак­тический опыт реализации коммунистической идеи, выраженной в

Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

марксистском учении. И сегодня адекватно понять одно без друго­го просто невозможно. Изолированное и автономное познание и "распоряжение", с одной стороны, коммунистической идеей, а с другой стороны — практическим социализмом, попросту игнориру­ет итоги тяжкой "работы" истории (а именно — опыт и уроки прак­тической реализации марксистского учения о коммунизме в XX в. в России и ряде других стран) и закрывает возможности для уясне­ния смысла реального социализма XX в., его места и значения во всемирной истории и, следовательно, логики, ориентиров, характе­ристик, целей и задач постсоциалистического развития.

Задача, напротив, состоит как раз в том, чтобы понять комму­нистическую теорию и социалистическую практику (при всех неиз­бежных их расхождениях и различиях) в их необходимых связях, сочетаниях, совпадениях, сущностном единстве. Необходимо, сле­довательно, установить и уяснить, что, говоря о коммунистическом (и социалистическом) учении и реальном социализме, мы в обоих случаях имеем дело с разными формами выражения и проявления (теорией и практикой) по существу одного и того же феномена — социализма.

Это единство теории и практики исторически реального со­циализма (т. е. социализма пролетарского, марксистского, ленин­ского, социализма "советского образца", так или иначе повторенно­го и в других соцстранах) тем более важно иметь в виду в ситуации плюрализма и конкуренции "социализмов", наличия множества версий, вариантов и представлений о "настоящем" социализме.

Принципиальное отличие социализма (теоретического и прак­тического) от капитализма и вообще от всех остальных форма­ций — это отношение к частной собственности, ее отрицание (рево­люционное, насильственное) и утверждение общественной собст­венности на средства производства.

Именно здесь — глубинная суть и отличительная особенность социализма как социально-исторически и теоретически определен­ного и отличного от других общественного строя. Вместе с тем это отрицание частной собственности одинаково отличают и марксизм, и реальный социализм от всех остальных теоретиче­ских и практических моделей непролетарского, некоммунистиче­ского "социализма".

Исходное фундаментальное единство марксизма и реального социализма в вопросе об уничтожении частной собственности и соз­дании общественной собственности по существу предопределяет и остальные аспекты их принципиальной общности (пролетарская революция и роль революционного насилия, слом буржуазной госу­дарственности, установление диктатуры пролетариата, общеобяза­тельный, принудительный труд, отрицание права, рыночной эконо­мики и т. д.).

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 331

2. Проблема "конца истории": возможен ли послебуржуазный тип права?

XX век — время практической реализации и проверки социа­листической идеи, одной из самых значительных во всей истории человечества. Теперь, к концу века, по Европе уже бродит при­зрак постсоциализма. Но нынешние попытки освободиться от со­циализма, скорее, смахивают на неподготовленный побег, чем на продуманное движение в историческом времени и пространстве.

Конечно, в самом общем виде ясно, что та или иная концепция постсоциализма зависит от того, как понимается и трактуется сам социализм, практически сложившийся в России и в ряде других стран.

Вместе с тем можно сказать, что только постсоциализм выявит подлинную природу и суть предшествующего социализма, его дей­ствительное место и значение в историческом процессе. Смысл на­шего социалистического прошлого объективно-исторически опре­делится тем или иным вариантом возможного для нас постсоциали­стического будущего.

Ведь будущее — это всегда какой-то итог и резюме всего пред­шествующего развития. О смысле прошлого и настоящего объек­тивно можно судить лишь по зрелым результатам будущего. Пояс­няя сходную мысль, Аристотель говорил, что порода лошади про­ступает и проясняется по мере ее взросления. О том же самом в Евангелии сказано: по плодам их узнаете их.

Причем характер постсоциалистического строя во многом оп­ределит и обозначит направление развития всей последующей ис­тории. Отсюда и существенное значение той или иной концепции постсоциализма для понимания, трактовки и оценки как социализ­ма, так и исторического процесса в целом.

Здесь мы имеем дело с диалектикой всемирной истории. И логику движения от социализма к постсоциализму можно адекват­но уяснить лишь в контексте всемирно-исторического прогресса свободы и права.

Сегодня мы живем в редкое время — время.обновления как самой истории, так и ее понимания. Современный кризис социа­лизма обозначил начало нового большого поворота в ходе всемир­ной истории. В такие эпохи появляется объективная возможность мысленно заглянуть за предстоящий исторический поворот и бла­годаря такому новому виденью будущего по-новому оценить про­шлое и настоящее.

Сова Минервы, говорил Гегель, начинает свой полет в сумер­ки — во времена, когда на смену старому строю идет новый.

В конкретно-историческом плане для Гегеля речь шла о пре­одолении "старого режима" и победе нового строя, основанного на частной собственности и признании формально-правового равенст-

332 Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

ва всех, т. е. о переходе от феодализма к капитализму. Для него всемирная история как прогресс свободы по существу кончается этим (капиталистическим) строем, поскольку, согласно его концеп­ции, уже невозможно ничего принципиально нового в развитии и формообразованиях свободы (сверх свободной частной собственно­сти, всеобщего формально-правового равенства и соответствующих им гражданского общества и правовой организации государства).

В условиях современного развала социализма идея конца ис­тории (в русле гегелевской ее трактовки) получила как бы практи­ческое подтверждение и вместе с тем новое дыхание¹.

Концепция буржуазного, капиталистического конца истории и исторического прогресса была в эпоху Гегеля естественным и необ­ходимым следствием последовательного признания и защиты прин­ципа формального равенства индивидов, без которого невозможны вообще право, индивидуальная свобода, собственность и т. д. Если свобода возможна лишь в правовой форме, а право предполагает формальное равенство индивидов (и соответственно — различия во владении собственностью, т. е. частную собственность), то отсюда Гегель для своего времени заключал, что предел свободы, ее выс­шая и последняя ступень в историческом развитии (и в этом смыс­ле — "конец истории") — это всеобщее формально-правовое ра­венство, признание которого как раз и характерно для капитализ­ма. Поэтому здесь по существу и остановилась гегелевская диалек­тика исторического прогресса свободы и права.

Примечательно, что и согласно марксизму присущие капита­лизму формы свободы (формальное равенство и свобода индиви­дов, частная собственность, гражданское общество и правовое госу­дарство) — последняя ступень в историческом прогрессе права (а именно — буржуазного права как наиболее развитого и историче­ски последнего типа права, согласно марксизму): после капитализ­ма (т. е. при коммунизме) право и государство "отмирают", частная (или индивидуализированная) собственность на средства производ­ства, "буржуазный индивидуализм" и т. д. отрицаются.

Принципиальная разница здесь в том, что для Гегеля капита­лизм — вершина исторического прогресса, а для марксизма и ком­мунистической идеологии — лишь последняя ступень в "предисто-рии" человечества, настоящая история которого, по марксистской версии, начнется с уничтожения капитализма и кончится "полным коммунизмом". Если Гегель отвергал коммунистическое по своей сути требование "фактического равенства" (равенство во владении

¹ Этим обусловлено и широкое распространение статьи Ф. Фукуямы, который (со ссылкой на Гегеля и неогегельянца Кожева) дает гегельянское "добро" нынешнему процессу капитализации социализма и в целом капиталистическому (в духе, как говорят, современного западного либерального, рыночного и т. д. строя) концу миро­вой истории и человеческой цивилизации. — См.: Фуку яма Френсис. Конец исто­рии? // Вопросы философии. 1990, № 3. С. 134—148.

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 333

собственностью и т. д.) из-за несовместимости такого "фактическо­го равенства" с формальным равенством (т. е. с принципом права и свободы), то коммунистическая доктрина и практика, напротив, отвергают принцип формального равенства (а следовательно — право, свободу, собственность индивидов и т. д.) ввиду его несоот­ветствия требованию "фактического равенства".

И Гегель, и Маркс — при всем радикальном различии их по­зиций — одинаково отрицали дальнейший прогресс права, саму возможность послебуржуазного типа права, т. е. возможность раз­вития правовой формы свободы, появления более содержательной формы права, новой формы права, выражающей большую меру свободы индивидов, более высокую ее ступень. Поскольку для Геге­ля прогресс свободы в социальной истории в принципе возможен лишь в правовой форме, лишь как прогресс права (и государства как правового института), он и связывал конец истории с уже дос­тигнутым (буржуазным) типом права. По Марксу, напротив, про­гресс свободы продолжится в неправовой (и в безгосударственной) форме, и настоящая свобода начнется после капитализма, с пре­одолением буржуазного права и государства. И вполне последова­тельно Маркс (и вслед за ним Энгельс и Ленин) ни о каком после-буржуазном, "социалистическом праве" не говорил, допуская лишь на первой фазе коммунизма (т. е. при социализме) так называемое "буржуазное право" для осуществления равной потребительской оплаты за равный труд.

В каком же соотношении находятся эти версии "конца исто­рии" и в целом проблема исторического прогресса свободы и права с учетом последующей истории и практического опыта реального социализма?

Фундаментальный факт всемирно-исторического смысла и зна­чения состоит в том, что с учетом самых существенных критериев (социальных, экономических, правовых, политических, моральных и т. д.) известный нам по практическому опыту XX в. социализм (социализм "советского образца", социализм в духе марксистско-ленинского учения) — это логически и практически единственно возможный пролетарский, небуржуазный (противоположный капи­тализму и всем частнособственническим обществам и радикально их отрицающий), а потому самый настоящий, подлинный, реаль­ный социализм.

Социализм — переходный строй. Предполагалось, что унич­тожение "экономического неравенства" капитализма и создание социалистической собственности будут означать движение к ком­мунизму. Но в реальной истории это не подтвердилось. Хотя мак­симум того, что вообще можно реально сделать в направлении со­циализации собственности и жизни, уже давно сделано.

Между тем в историческом движении от прежнего равенства ^к будущему большему равенству социализм действительно зани-

334 Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

мает промежуточное положение отрицания прошлого без утвер­ждения будущего. Вслед за таким отрицательным моментом необ­ходимо и завершение — позитивный момент, достижение и утвер­ждение нового равенства, т. е. абсолютно необходимой исходной базы для нового права.

Негативный характер принципа социализма обусловлен, в конечном счете, тем, что социалистическая собственность (т. е. ба­зис всего социализма) — это лишь последовательное и всеохваты­вающее отрицание частной собственности на средства производст­ва. Этот негативный принцип исключает возможность правового равенства и права в целом, правовой защиты людей, правовых га­рантий и т. д.

С негативным характером принципа социализма и, следова­тельно, с отсутствием при социализме базиса для права связаны, в конечном счете, беспрецедентные трудности процесса возникнове­ния и утверждения социализма. Социализм продемонстрировал мучительную диалектику исторического прогресса: общество, преодолев ценой огромных жертв предшествующее экономическое неравенство, стало пленником своих достижений (отрицание эконо­мического неравенства) и в ожидании мифологического коммуниз­ма окаменело в позе отрицания.

Своим негативным опытом социализм доказал, что собствен­ность (а это прежде всего собственность на средства производства) является не просто одной из исходных и важных форм выражения прав и свобод людей, но и необходимой цивилизованной почвой для свободы и права вообще. Где нет собственности, там не только нет, но и в принципе невозможны свобода, право, независимая личность и т. д.

Суть т. н. "социалистической собственности" и вместе с тем всего социализма как раз и состоит в самом радикальном и после­довательном отрицании всякой собственности в подлинном, эконо­мико-правовом смысле этого понятия и явления. Поэтому для крат­кости пользуясь выражением "социалистическая собственность", следует помнить, что это — метафора, иносказание. То же самое относится к выражениям "социалистическое право", "социалисти­ческое государство" и т. д., обозначавшим нечто прямо противопо­ложное — отрицание права и государственности, их подмену анти­правовым законодательством и партийной диктатурой.

В целом социализм как отрицание прошлого и радикальный антикапитализм представляет собой негативную стадию в разви­тии мировой истории. И для его краткой характеристики очень подходят слова из предметного указателя к одному из советских уголовных кодексов: "Свобода — см. лишение свободы".

Главная проблема постсоциализма связана с тем или иным ответом на вопрос о том, куда и как можно идти дальше от социа­листического принципа отсутствия "экономического неравенства" —

Глава 1. От социализма к цивилизму. Концепция цивилитарного права 335

назад, к восстановлению "экономического неравенства" (т. е. част­ной собственности, буржуазного права и т. д.) или вперед, к новому, большему равенству в экономике, праве и т. д.

Историческая миссия социализма полностью исчерпана социа­лизацией всех средств производства — отрицанием частной собст­венности и созданием социалистической собственности. Но вопре­ки предсказаниям этот строй не стал ступенью и дорогой к обе­щанному "полному коммунизму". Об этом убедительно свидетель­ствует безуспешность попыток совершенствования социализма на собственной основе, т. е. на базе господства социалистической соб­ственности.

Но заблокированным оказывается и возвратный путь от со­циализма к капитализму, к господству частной собственности, к делению общества на собственников и несобственников, к экономи­ческой зависимости многих несобственников от немногих собствен­ников. Социалистическая собственность, принадлежащая "всем вме­сте", по сути своей отрицает ее преобразование в частную собст­венность лишь некоторых, только меньшинства общества. А част­ная собственность на средства производства по природе своей та­кова, что она может быть лишь у некоторых, но не у всех членов общества.

Сложность нашего пути к настоящей собственности (а вместе с тем — к праву, свободе и т. д.) состоит в том, что от обезличенной социалистической собственности необходимо перейти к индиви­дуализированной собственности, но вместе с тем это не может быть возвратом к частной собственности.

В силу буржуазности и частнособственнической основы всяко­го до сих пор известного права получается казалось бы совершенно тупиковая и неразрешимая ситуация: с одной стороны, жизненно необходимо от неправового, тоталитарного социализма перейти к правовому строю, но, с другой стороны, всякое движение в направ­лении к праву может вести лишь к буржуазному праву и, следова­тельно, к частнособственническим отношениям, словом — к капи­тализму. На этом тупиковом пути к праву (и всему остальному, что связано с правом и невозможно в условиях бесправия) оказались пока что и мероприятия по преобразованию социализма в капи­тализм. Здесь, кстати говоря, коренятся глубинные причины не­удач многолетних попыток осуществить их.

Но если невозможно просто вернуться к буржуазному праву и частной собственности, то к какому же тогд