Self как интегратор переживания

Поскольку я буду использовать термин Self довольно часто в этой книге, будет полезным описать подробнее, что я вкладываю в это понятие. Понятие Self – одно из самых сложных и противоречивых понятий в литературе по гештальттерапии, но центральное для нашей ориентации. Сложность этого понятия объясняется его статусом и ускользающей и эфемерной части организма, и неуверенность рождается из употребления его в самых разных значениях. Гештальттерапия рассматривает Self не как вещь, статическую структуру, но как текущий процесс. Self - не набор замороженных характеристик («Я - это только это, и ничто другое»). В здоровом состоянии Self гибко и разнообразно в своих способностях и качествах, зависящее от частных требований организма и окружения. Self не имеет собственной природы, кроме как в контакте или во взаимодействии с окружением. Это может быть описано как система контактов или взаимодействий с окружающей средой. В этом смысле Self может рассматриваться как интегратор переживания.

Self имеет доступные, так называемые функции контакта, то есть специализированные действия и способности. Ввиду чего будет уместно сказать, что Self - это ничто другое, кроме системы функций контакта. Self и функции контакта - одно и то же в понимании гештальттерапии. Self описывается как система «возбуждения, ориентации, манипуляции, различных идентификаций и отчуждений» (Ф. Перлз и др., 1951). Эти общие категории функций контакта описывают основные пути взаимодействия со средой с целью удовлетворить наши потребности и приспособиться к изменениям окружающей среды. Через возбуждение мы ощущаем наши потребности. Через ориентацию мы организуем себя для удовлетворения наших нужд. Через манипуляцию мы действуем, удовлетворяя наши потребности. Через идентификацию мы принимаем в свой организм (делаем своим «I») то, что можем усвоить, а через отчуждение отбрасываем (делаем «не-Я») то, что чуждо нашей природе и что, таким образом, не может быть усвоено.

Полноценное и адаптивное функционирование зависит от функций контакта, полностью доступных организму для удовлетворения меняющихся запросов во взаимодействии с окружающей средой. Когда же функции контакта станут недоступными для осознавания, организм не сможет гибко приспособиться к своей среде. Отчуждаемые нами аспекты функционирования – не переживаемые как Self – не доступны полностью для контакта со средой. Чем более ограничены наши способности к контакту, тем больше наше переживание Self и среды становится фрагментарным, неорганизованным и является предметом сопротивления.

Базирующаяся на данном определении Self, моя цель, - показать важность телесной основы наших функций контакта, а также продемонстрировать, как психические заболевания связаны с потерей этих функций через отчуждение их от нашего телесного бытия. Первая часть этой книги посвящена пониманиютого, каким образом наше тело, часть нашего Self, отчуждается и как к нему имеет место быть отношение как к «не-Self», и клинической установке по исцелению этого расщепления. Часть 2 представляет собой подробное теоретическое и клиническое описание природы функций контакта – возбуждения (ощущение), ориентации (формирование фигуры, мобилизация), манипуляции (действие), идентификации (контакт), и отчуждения (выход и ассимиляция).

 

Глава 2. ТЕЛО И ОТЧУЖДЕННОЕ Self

Описание психического здоровья и заболевания достаточно просто. Это вопрос идентификации и отчуждения Self: если человек идентифицирует себя со своим создающим Self, то он не подавляет свое творческое возбуждение и не препятствует воплощению своего замысла; и наоборот отчуждает все инородное, которое, однако, не является жизненно необходимым, - то в этом случае он психически здоров... Но если в противоположность вышеописанному, он отчуждает себя и вследствие ложных идентификаций пытается победить собственную спонтанность, тогда он делает свою жизнь скучной, запутанной и болезненной (Перлз и др., 1951).

 

Многие из нас не идентифицируют илине ощущают свое тело как Self. Чаще всего мы чувствуем себя живущими в теле или же вообще не имеющими ничего общего с нашим физическим состоянием. С точки зрения гештальттерапии, о чем уже говорилось выше, психические заболевания возникают тогда, когда человек отчуждает то, что органически ему присуще и таким образом прерывает функционирование. Как же это происходит, что мы отчуждаемся от нашего физического существования и идентифицируем себя лишь с умственным и бестелесным существованием?

Приспособление к трудностям окружающей среды.

В модели развития человека, созданной гештальттерапией, рост и формирование Self происходит в результате контактов (взаимодействия) с окружающей средой. Через эти контакты мы ищем и находим то, что нам требуется для выживания и развития, усваиваем новый опыт, который может быть использован для роста и изменения, и отвергаем то, что не может быть ассимилировано (Перлз, 1947-1969). В процессе взаимодействия, роста и развития некоторые аспекты или качества Self могут стать проблематичными в определенной физической или социальной среде. Например, выражение потребности ребенка в любви может быть встречено отвержением, его агрессия – наказанием, уязвимость – жесткостью, любопытство – защитной реакцией или скудостью инфор­мации.

Человеческая натура так же эластична, как и упорна, и единственный случай отказа или наказания едва ли нанесет значительный ущерб личности. Мы не требуем идеальной окружающей среды для роста, но только ту, которая, перефразируя Винникота (Winnicott), «лишь достаточно хороша» для здорового развития. Однако бывают отклики со стороны окружения, эффект которых далеко не целебный. Часто повторяющийся ответ такого рода, как, например, постоянная критика и дезориентация со стороны окружающих может оказать негативное воздействие на развивающуюся личность. Случаи, когда естественные импульсы ребенка встречаются с опасностью отказа в необходимой опеке, могут также иметь нежелательный эффект. Например, плач голодного ребенка, который вызывает полный ненависти взгляд озабоченного родителя. К этому добавляется «двойная ловушка», например, когда родитель наказывает малыша за естественную сексуальную игру как за «грязную и отвратительную», в то же время украдкой кокетничая и соблазняя его, что может также оказать негативное влияние на формирующееся Self.

Подобные условия требуют, чтобы человек разрешил противоречие между потребностью в выживании и качествами развивающегося Self. Как неусва­иваемые аспекты окружающей среды отторгаются организмом, так и аспекты Self, отвергаемые окружающей средой, отчуждаются. Качества Self - побуждение к проявлению любопытства, желание любви, склонность к уязвимости, сексуальные переживания, - все это отвергается, отчуждается· от Self.

Отвержение самых существенных аспектов Self, будьтопотребности, способности или поведение, выглядит так, как будто вы не хотите, чтобы в вашем доме была какая-то комната, но вы не можете избавиться от нее, потому что ее существование необходимо для целостности всего здания; все, что вы можете сделать - это заколотить ее дверь досками и притвориться, что ее не существует. Мы можем отослать какие-то части своего Self в наглухо «заколоченную» тьму неосознаваемого, но они будут продолжать существовать, несмотря на наши старания считать их «неважными». Я могу обуздать себя и скрыть свои эмоции, я могу показать, что эмоциональность не входит в образ моего я, но я не могу реально удалить эмоции из своего существования. Они (уже не «я») функционируют вне моего сознания, но все же продолжают функционировать.

Что же происходит с отчужденными аспектами нашего организма - чувствами, потребностями, выражениями, движениями и образами? Как они хранятся вне осознавания? Где и как эти функции Self, а теперь уже «не-Self», функционируют?

Расщепление «Я» и тела.

В большей степени мы определяем существование отчужденных аспектов Self через их связь с функциями тела и его процессами. Когда мы называем телесное Self - «оно» и относим «Я» или идентифицированное Self к рассудку, наше тело, в самом деле, становится отчужденным Self. Мы расщепляем наш организм на «Я», заключающееся в мышлении и вербализации, и на «оно», состоящее из чувств и невербальной экспрессии. Далее мы часто испытываем то, что становится телесным переживанием, отчужденным от Self и, таким образом иррациональным, а то, что приходит в форме размышлений и вербальной экспрессии, считаем рациональным и тем самым приемлемым для образа Self. Слияние отчужденного Self и тела происходит благодаря тому, что многие функции организма, которые мы должны отвергнуть, укоренились в нашей физической природе. Таким образом, отчуждение определенных аспектов или функций Self требует отчуждения также тех телесных аспектов Self, которые с ним тесно связаны.

Поддерживанию этого разрыва и сохранению отчужденного Self в нашем сознании способствует телесная природа сдерживания как такового. Для гештальттерапевтов сдерживание не просто «мыслительный» механизм. Мы можем не допускать проникновения отчужденного Self в осознавание, посредством физического предотвращения движений, присущих этим частям, таким как напряжение, препятствующее движению по направлению к другим людям и, тем самым, поддерживая такую определяющую Self характеристику как независимость. Мы можем физически притупить телесные ощущения (продуцируя напряжение против них), и среди них те, которые составляют чувство любви, гнева и сострадания.

Язык Self обеспечивает еще одно средство утверждения отторжения и отсутствия осознавания. Словарь идентифицированного Self становится преимущественно вербальным, в то время как словарь телесного Self - кинестетический. Так же, как язык, которым не пользуются, постепенно забывается, выражение телесного Self становится «неощутимым». В нем нет слов, оно не подкреплено социально и о нем трудно говорить. Нет удивительного в том, что коммуникация нашего отчужденного Self, язык тела, кажется неразумным и бессмысленным? К тому же целостность нашего переживания разрушается, когда чувства и моторные компоненты (телесные аспекты) прошлого и настоящего переживания отрываются от вербальных и образных аспектов переживания. Без присущей им целостности, воспоминания трудно восстановить, и настоящий контакт нарушен. Это напоминает вырезание частей из общей картиныдо тех пор, пока, ее невозможно будет узнать.

Как я уже отмечал, идентификация тела и отчужденных аспектов Self происходит благодаря тому, что то, что мы должны отвергнуть, оторвать от нашего чувства Self, или имеет сильный физический компонент, или само по себе физический процесс. Телесно-ориентированные терапевты признают, что многое в нашем существовании основано на соматических и физических процессах, несмотря на то, что общее представление реального «себя» явно психическое. Давайте посмотрим, какие аспекты соматического Self могут нуждаться в отчуждении.

Чувствующее Self.

Мы обычно думаем о «чувствах» как о психических явлениях, но Вебстер (Webster) находит разгадку тесных связей между кинестетическими процессами и чувствами, определяя последнее как «эмоциональные ощущения». Глядя на человека с точки зрения холистического подхода, мы должны признать, что большая часть нашей умственной жизни включает соматическое переживание°. Чувство грусти включает ощущение теплой тяжести в груди, напряжения в диафрагме, сжатие в горле и увлажнение глаз. Чувство возбуждения включает ощущение поднятия груди, дрожь в животе, покалывание и как бы текущее ощущение в конечностях·. Вы можете поэкспериментировать с этим, живо представляя себе ситуацию, вызывающую у вас сильные чувства, такие как томление по далекому предмету страсти, удовольствие от делания того, что действительно дает вам наслаждение, или спор с начальником. Обратите особое внимание на ваши ощущения и на реакции вашего тела. Каковы физические компоненты ваших чувств?

Если Вы переживаете внутренний конфликт про собственное чувство: грусть переполняет вас (то есть нет достаточной поддержки со стороны организма или окружающей среды) или вам говорят. «Мы, Джонс, не предаемся подобным чувствам», (то есть рискуете встретить непонимание со стороны людей, от которых зависит Ваше благополучие), - то тогда вы оказываетесь в положении, когда вам приходится отделять чувства от нормального контакта. Отделение контактной функции - это то же самое что и отчуждение ее от Self. В случае с чувствами это часто означает отделение себя от телесных компонентов чувства. Когда Вы проводили этот небольшой опыт, были ли у вас какие-либо трудности? Вы, возможно, не смогли различить какие-либо ощущения. Или могли осознать ощущения от некоторых чувств, но не все. Это, возможно, отражает потерю контакта с телом, отчужденность телесного Self в отношении чувств°.

Двигающееся Self

Мускульное движение есть неотъемлемая часть любого взаимообмена с окружающей средой. Именно через движение мы выражаем чувства, управляем окружающей средой, защищаем нашу органическую целостность.

Слово эмоция происходит от латинского е (из) и movere (двигаться): двигаться наружу. Висцеральное и сенсорное переживание чувства становится движением наружу или в среду Чувство грусти становится плачем, когда мы позволяем переживанию произвести некоторые изменения в организме, такие как сокращение двигательной мускулатуры, мимические выражения скорби, рыдания. Чувство страстного желания, когда превращается в движение, заключается в стремлении к физическому достижению предмета любви. Только в движении чувство обретает свой полный смысл. Только двигаясь, мы можем соединить потребность, которую отражает чувство, с окружающей средой, где эта потребность может быть удовлетворена.

Существуют условия, при которых чувство, сенсорный аспект аффекта, должно быть отчуждено или подавлено. Так же и выражение чувства в эмоции, когда оно демонстрируется, может оказаться проблематичным. Если оно встречается отказом или критикой, становится рискованным выражать свою потребность в любви, то мускулатура рук и груди (около сердца) напрягаются, чтобы подавить это чувство. Если даже легкое выражение гнева встречает противодействие, тогда все гневные движения должны быть подавлены. Если «большие мальчики не плачут» или ребенок увлечен ролью «силача», то способность смягчаться до уязвимости иди расплакаться по любому поводу должны быть подавлены мышечно (с помощью мускулатуры). При данных обстоятельствах подобные движения отчуждаются и становятся угрозой ощущению своего Self, становятся отверженными и больше неприемлемыми в качестве функций контакта.

Движение не только функция аффекта, - это функция любого взаимодействия с окружающей средой. Если мы исследуем функции организма, обслуживающие движения и добывающие информацию из окружающей среды, к которой организм должен приспосабливаться, то станет ясно, что в этом приспособлении будут затронуты и моторные способности.

Поскольку потребности находят моторную экспрессию в среде (потребности воспринять и отреагировать, определить границы и защитить свою целостность, достичь и обрести поддержку), аккомодация к запросам среды потребует, чтобы такая потребность не была выражена, и само ее моторное выражение было отброшено

Выражение любопытства, например, не может обойтись без двигательной манипуляции со средой. И таким образом, родитель, боящийся, что его ребенок потеряет свою зависимость от него, будет стремиться ограничить его активность и препятствовать отдалению от родителя. Такие движения становятся опасными и отвергаемыми для ребенка, так как они угрожают его родителю, источнику удовлетворения его насущных потребностей, и многие телесные движения, его собственность, под угрозой. Поскольку мы не можем отказаться от того, что нам присуще, мы можем лишь отвергать подобные движения°.

Болезненное Self

Взросление, среди всего прочего, включает в себя и множество болезненных шишек, которые мы набиваем об острые углы мира; углы стола, горячая духовка, жесткий тротуар, границы терпения взрослых. Ни одна из перечисленных вещей сама по себе не является угрозой для развития личности, и к каждой из них можно приспособиться в процессе развития. Мать целует ссадинку, помогаяее «вылечить» и смягчая при этом тяжелое переживание. Все эти шишки и падения показывают, что человек нуждается в большем понимании или ему стоит научиться новым моторным навыкам. На г нев родителей можно реагировать, если понять, как и почему он вызывается. К подобным ситуациям можно приспособиться, раз ребенок способен научиться справляться с ними, не жертвуя ничем, что составляет присущую ему целостность,то есть то, что требуется для функционирования.

Боль другого рода более противоречива: илиее сила и постоянство требуют особенных усилий, чтобы приспособиться к ней, или боль ограничивает функционирование. Наиболее яркие примеры – случаи физического насилия; жестокое избиение, унизительное наказание, постоянные угрозы физической расправы, манипуляции и вторжение в тело со стороны посторонних. Одного клиента редко бьют, но постоянно ему угрожают, и он все чаще принимает позу человека, вот-вот ожидающего удара и готовящегося уклониться от него. Другая клиентка подвергалась постоянным избиениям со стороны отца и могла справиться с болью, лишь отделив себя от своего тела. Третьих заставляли стоять в углу до тех пор, пока ноги не отказывались держать их, или запирали в темном чулане, и им приходилось выносить боль одиночества и страх. Боль менее сильна, но более унизительна при вторжении в тело: при клизме, манипуляции при отправлении организма или других телесных вмешательствах со стороны взрослых.

Во всех этих случаях труднопереносимой или постоянной боли или угрозы боли, мы можем видеть, что аспект Self, которому наносится ущерб, имеет соматическую природу. Ребенок в ответ на боль отделяет себя от контактной поверхности кожи и мышц. При повторной боли ребенок отдаляется еще больше от ее источника, отделяя чувство Self от тела, отчуждая больное место ради избавления от боли или ее смягчения. Результат, который я часто вижу у людей, что приходят ко мне для телесно-ориентированной работы, весьма печален. Они отчаянно ищут любви и пытаются установить отношения, но они настолько оторваны от своего тела, что не могут восполнить разрыв между Self, так глубоко спрятанным в их теле, и тем, другим, с кем они хотят соединиться, потому что их посредник, тело, больше не идентифицируется как Self. Вместо этого они ищут довольно-таки оскорбительные отношения, которые бы утвердили и усилили необходимость отчуждения их тела и создали бы защиту против боли и ущерба.

Создание обстановки, где клиенты могли бы рискнуть вернуться в свое тело – дело любви и заботы терапевта. Раз все слои телесного Self отделены друг от друга, то должны открыться старые эмоциональные раны, чтобы отчужденные ощущения были перенесены в настоящее, где может быть достигнуто истинное исцеление. Вид того, как течет эмоциональный «гной», когда человек воссоединяется со своим телом,может стать проверкой как для клиента, так и для терапевта

Другая ситуация, способствующая отчуждению телесных аспектов Self в результате боли – болезнь или болезненное медицинское лечение. Одна молодая женщина подвергалась операциям, начиная с момента, когда ейбыло 3 месяца и до 18 лет, при частоте операций 1 раз в год, чтобы избавиться от родовой травмы. Ее семья достойно справилась с этим, они делали все, что могли, чтобы свести до минимума влияние операций на ее жизнь и помогли ей выдержать трудное, но необходимое лечение. Но даже при такой замечательной помощи боль есть боль, и во многом, то, как она справилась с ней, способствовало ее отрыву от тела. И когда наша работа по восстановлению связей с телом возымела некоторый успех, она начала понимать, насколько ее отрыв от тела обесцветил мир ее чувств, и насколько ее уверенность в том, что «я могу получить все», лишили ее возможности почувствовать и удовлетворять потребность в комфорте и поддержке.

Сексуальное Self

Наша сексуальность, как и другие аспекты нашего телесного Self, может быть как неотъемлемым аспектом функционирования организма, так и отчужденным. Если мы отрицаем или извращаем нашу сексуальную природу, то мы теряем связь с нашим телом, в частности, с эрогенными зонами, то мы отрицаем и извращаем нашу физическую, телесную природу, отчуждаем ее. З. Фрейд подчеркнул важность влияния, которое оказывают соблазны родителей на сексуальность в своем описании конфликтов Электры и Эдипа. Райх позднее разработал это в своих комментариях по поводу влияния морального устройства общества на психосексуальное развитие и характер. Безусловно, сексуальное эмоциональное влечение, возникающее между родителем и ребенком и моральное осуждение естественных сексуальных потребностей, рождают страх, неуравновешенность и беспокойство о своем телесном существе.

При таких условиях сексуальное Self скоро отчуждается как «тело», (уже не «Я», а «оно» - объект). Как нечто «грязное», «отвратительное» (в случае моральных запретов на сексуальность) или вызывающее острый страх отвержения или кастрации (в случае совращения родителем ребенка) может быть частью моего Self? Принять его - значит признать, что я отвратителен и грязен или что мои чувства будут и впредь вызывать страх. Вместо этого некоторые аспекты моего организма, моя телесная природа и половые органы должны быть отчуждены. Теперь это «мое тело» (не я) заявляет о своих сексуальных потребностях или моя супруга, по отношению к которой я должен выполнить свой долг, в то время как моя собственная сексуальная природане существует или не имеет никакого значения.

Еще более опустошительный эффект производит инцест и сексуальное домогательство. Как может сексуальность оставаться функцией Self, если наши собственные органы служат прихотям других людей? Как можем мы «обладать» нашим телом, если в него вторгаются и на него посягают другие? Одна клиентка говорила: «Каждый раз, когда меня сексуально унижают, всегда остается какая-то часть меня, которую никто никогда не тронет. То, что делают с моим телом, никогда не коснется этой части меня». Она могла охранять часть себя от сексуального вторжения, отделяя аспекты своего Self, по отношению к которым проявлялась агрессия, свое телесное Self, от того, что она ощущала своим Self.

Но не только вторжение в тело нарушает связь телесных функций с Self. Отчуждение порождает смятение чувств, телесных ощущений, требований и порывов. Родитель, который путает чувства и акты любви и воспитания с половыми актами, приводит в такое же смятение и ребенка. Если в семье не делают большого различия между сексуальностью и любовью, то результатом является то, что члены семьи не знают, как просить любви, не требуя и не обещая сексуальных проявлений.

Чаще всего в семье отрицается существование сексуального насилия. Ребенок, подвергшийся ему, не находит поддержки своего ощущения реальности (насилия) у того родителя, который к нему не причастен, а тот, кто к нему причастен, заставляет утаивать правду. Когда факт насилия отрицается, единственный выход – отделиться от тела и его реальности. Клинические свидетельства деперсонализации и отделения от тела у клиентов, прошедших через сексуальное насилие, показывает это. Я наблюдал несколько случаев, когда взрослые, не сознававшие раньше, что подвергались сексуальному насилию, в результате терапевтической работы по восстановлению связей с телом начали кое-что припоминать.

В дополнение к вышеизложенному скажу, что ребенок может также почувствовать удовольствие, будучи вовлеченным в акт. Это может быть настоящим сексуальным удовольствием у ребенка постарше или удовольствием «сделать папе приятное». Это ставит ребенка еще в более сложное положение, когда, испытав наслаждение, она или он могут почувствовать ответственность за то, что случилось и вступить в противоречие с самим собой, испытав кроме удовольствия еще страх и ненависть. Жертва сексуального насилия отчуждает свое тело не только в результате прямого влияния сексуального насилия, но и в результате борьбы противоречивых чувств, порожденных самой ситуацией и естественными реакциями жертвы. Примирение гнева, рожденного насилием, с любовью к оскорбившему ребенка родителю; беспомощности перед родителем - с властью над его потребностями; самоуничижение, причиной которого было подчинение родителю - с самооценкой, рожденной отчуждением от родителя, - всеэто заставляет ребенка отвергать свое тело, «в котором» это происходит.

Одина моя клиентка, женщина, которая в детстве часто подвергалась сексуальному насилию, нередко испытывала половое влечение к людям, к которым она испытывала дочерние чувства - учителя, начальники, старшие друзья. Похожие на родителей люди, в ее жизни всегда пробуждали сексуальные влечения и фантазии, так как эти вещи неразделимы были в ее семье, и поскольку эти чувства приводили ее в смятение и она считала себя грязной и отвратительной, она научилась отделять себя от своего тела, так что ей даже не приходилось ощущать свое сексуальное Self. Она нарочно растолстела, чтобы уменьшить возможность получить ответы на свои сексуальные стремления. Временами подобные чувства бывали настолько сильны, что могли разрушить все, сдерживающие их рамки, а поскольку они отчуждались и становились пугающими, она пыталась справиться с ними, уходя в психотическое состояние. Она отделяла себя не только от своего тела, но и от реальности, которая побуждала эти чувства.

Диапазон переживания

Отчуждение тела колеблется от простого отделения себя от особых телесных чувств до более полного отчуждения, характеризующегося конфликтом множества телесных чувств и действий, до деперсонализации и даже до более определенного разрыва, и, наконец, до психотического отделения тела. Степень отчуждения телесного процесса тесно связана со степенью патологии и контакта с реальностью, как это отмечено на схеме 2-1.

 

Высшее Высшее

присвоение отчуждение

Некоторые аспекты Деперсонализация «нормального» отчуждения (тяжелые неврозы,

тела анорексия,

пограничные переживания.).

______________________________________________________________________________