Основные направления и тенденции внешней политики СССР в 1953-м – середине 1980-х гг. : внешнеполитические доктрины и практика их проведения.

Внешняя политика в период правления Н.С. Хрущева.

Во внешней политике происходит поворот от противостояния двух систем к мирному сосуществованию. Начался период «оттепели» в международных отношениях.

Во внешней политике СССР можно выделить три основных направления:

1) Отношения со странами Запада.

В середине 50-х - первой половине 60-х гг. наблюдалось некоторое улучшение международной обстановки. Вместе с тем в этот период окончательно оформились два противостоящих друг другу блока – НАТО и Варшавский Договор. Борьба между ними, в том числе за страны «третьего мира» (освободившиеся от колониальной зависимости, развивающиеся страны), привела к ряду кризисов:

- 1953 г. – прекращение войны в Корее:

- 1955 г. – договор с Австрией. СССР, США, Великобритания и Франция вывели войска с ее территории. Восстановление дипломатических отношений с ФРГ;

- 1956 г. – восстановление дипломатических отношений с Японией. СССР выступил на стороне Египта в конфликте из-за Суэцкого канала;

- 1957 г. – успешное испытание в СССР межконтинентальной баллистической ракеты. СССР добился временно превосходства над США в ракетной технике;

- 1959 и 1960 гг. – визиты Н.С. Хрущева в США;

- 1961 г. – Берлинский кризис, возведение Берлинской стены;

- октябрь 1962 г. – Карибский кризис. Реальная угроза ядерной войны, но Н.С. Хрущев и Джон Кеннеди вовремя пошли на компромисс: вывод советских ракет с Кубы в обмен на предоставлении США гарантий безопасности Кубе и вывод американских ракет из Турции;

- 1963 г. – Московский договор об ограничении испытаний ядерного оружия в трех средах: на земле, в воздухе и под водой.

2) Отношения с социалистическими странами. Под влиянием XX съезда КПСС в соцстранах начался процесс демократизации. Массовые выступления в Польше и Венгрии вызвали усиление диктата со стороны СССР по отношению к своим союзникам по соцлагерю. Одновременно началось соперничество СССР с Китаем за лидерство в мировом коммунистическом движении;

- май 1955 г. – в противовес НАТО создана организация Варшавского Договора (ОВД) – военный союз стран Восточной Европы (кроме Албании и Югославии) и СССР;

Июнь 1955 г. – нормализация отношений с Югославией;

- ноябрь 1956 г. – ввод советских войск в Венгрию с согласия стран ОВД;

- начало 1960-х гг. – обострение отношений с Китаем и Албанией (из-за неприятия их руководства критики культа личности Сталина).

3) Отношения с развивающимися странами. Это направление следует признать самым удачным во внешней политике СССР данного периода.

Поддержка СССР антиколониальных восстаний в Африке в начале 60-х гг. обеспечила ему огромный авторитет в этом регионе. Одновременно были установлены дружеские отношения с Индией, Индонезией и арабскими странами, особенно Египтом, которому начиная с 1956 г. СССР оказывал поддержку в столкновениях с Израилем.

Внешняя политика в период 1964-1984 гг.

Внешняя политика в 70-е годы выглядела довольно динамично. Ценой гигантского напряжения сил СССР добился военно-стратегического паритета с США. Это дало импульс к началу политики «разрядки». В 1970 г. заключен договор с ФРГ, которая отказалась от территориальных претензий. За этим последовало взаимное признание ФРГ и ГДР в 1972 г. и принятие их в ООН. В 1975 г. в Хельсинки состоялось Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе с участием 33 европейских стран, США и Канады. Подписанные документы закрепляли послевоенные границы в Европе, способствовали расширению экономических, политических и гуманитарных связей между Востоком и Западом. СССР и США достигли первых соглашений об ограничении стратегических вооружений (в 1972 г. – ОСВ-1, в 1979 г. – ОСВ-2).

Активно проводился курс на укрепление социалистического содружества. В августе 1968 г. военным путем была подавлена попытка демократического обновления в Чехословакии. Разрабатывается так называемая доктрина Брежнева: путем экономических мер, повышения роли СЭВ усилить интеграцию стран Восточной Европы с СССР, как бы экономически привязать их к Советскому Союзу.

Коммунистическое руководство Вьетнама, опираясь на помощь СССР, добилось в 1976 г. прекращение агрессии со стороны США и объединения двух частей Вьетнама в единую социалистическую республику. Однако стабильность в мире социализма сохранялась недолго. В 1979 г. вспыхнула война между Китаем и Вьетнамом. Через год начался кризис в Польше.

В 70-е годы СССР расширил сферу влияния на страны «третьего мира». В Афганистане, Анголе, Лаосе, Эфиопии и др. утверждаются просоветские режимы.

В целях удержания своих позиций в Афганистане Москва в 1979 г. приняла решение о введении в эту страну «ограниченного контингента советских войск» (около 200 тыс. чел.). СССР оказался втянутым в бесперспективную кровопролитную войну. Это был удар по политике разрядки.

Воспользовавшись тем, что советское руководство в 70-х гг. установило в ГДР и Чехословакии ракеты средней дальности, США в нач. 80-х гг. разместили в Западной Европе крылатые ракеты. Вашингтон также приступил во время президентства Р. Рейгана к разработке программы «звездных войн» (СОИ).

СССР выдыхался в безостановочной гонке за ядерным и технологическим паритетом с США (§34, 39 –стр. 316-321).

 

 

25. Перестройка в СССР: этапы и направления преобразований, достижения и просчеты, итоги. Дискуссии о политике перестройки, роли М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина.

В конце 70-х – началу 80-х гг. ситуация в стране требовала серьезных и решительных преобразований. Причины этого:

1) обострившиеся противоречия между колоссальным промышленным потенциалом СССР и в основном экстенсивным характером его развития;

2) снижение рождаемости привело к сокращению доли молодежи на производстве, на вновь открываемых предприятиях некому было работать;

3) перемещение сырьевой базы в трудно доступные районы Севера и Сибири вызвало увеличение затрат на добычу и доставку природных ресурсов;

4) расползание вширь промышленных объединений привело к сокращению пахотного клина;

5) недовольство социально-экономической политикой широких масс общества и др.

- Субъективный фактор – осознание новым руководством страны во главе с М.С. Горбачевым необходимости реформ.

Среди ученых существует два варианта оценки целей и намерений Горбачева и его окружения:

1) Целью перестройки было реформирование экономики страны в рамках советской социалистической модели развития, чтобы не допустить увеличения отставания СССР от стран Запада. Однако из-за допущенных просчетов и неумелого руководства реформаторские процессы вышли из-под контроля и привели к тяжелейшему экономическому и политическому кризису и распаду СССР;

2) Целью перестройки было сознательное разрушение социалистического общественного строя. Горбачев выполнял социальный заказ партноменклатуры, желавшей превратиться из управляющих государственной собственностью в ее полноправных собственников. Эти цели были во многом достигнуты.

Основные мероприятия перестройки.

Мероприятия в социально-экономической сфере:

- апрель 1985 г. – на Пленуме ЦК КПСС был провозглашен курс на «ускорение социально-экономического развития»: быстрое внедрение достижений НТР, рост производительности труда за счет повышения материальной заинтересованности работников, борьба с уравниловкой, закупка передового оборудования за рубежом, увеличение капиталовложений в производство потребительских товаров, улучшение качества продукции за счет введения госприемки. Итоги: попытка реформировать экономику, не затрагивая основ командно-административной системы, провалилась во многом из-за неумелого руководства и бюрократизма. Например, введение госприемки привело только к росту бюрократического аппарата, закупаемое оборудование часто простаивало из-за отсутствия квалифицированных кадров и т.д.

- май 1985 г. – начало антиалкогольной кампании, подорвавшей финансовую устойчивость экономики СССР;

- 1987 г. – начало экономической реформы. В ее разработке участвовали видные экономисты – Л. Абалкин, А. Аганбегян, П. Бунич. Предусматривалось расширение самостоятельности предприятий на принципах хозрасчета и самофинансирования, постепенное возрождение частного сектора в экономике, отказ от монополии внешней торговли, интеграция в мировой рынок, сокращение числа министерств и ведомств, упорядочение их деятельности, развитие арендных отношений на селе;

- июнь 1987 г. – закон «О государственном предприятии (объединении)»: предприятия получили возможность после выполнения госзаказа оставлять часть прибыли у себя и свободно ею распоряжаться;

- май 1988 г. – закон «О кооперации в СССР» - начало формирования частного сектора в сфере торговли и услуг;

- май 1990 г. – постановление Верховного Совета СССР о переходе к регулируемой рыночной экономике;

- лето1990 г. – программа «500 дней»; подготовлена С.С. Шаталиным и Г.А. Явлинским. Предусматривала приватизацию государственной собственности, свободное рыночное ценообразование и ограничение экономических полномочий центра. Союзное руководство отказалось от ее реализации, а в октябре 1990 г. одобрило умеренную программу председателя Совета Министров Н.И. Рыжкова. Тогда же правительство РСФСР заявило о своей готовности приступить к осуществлению программы «500 дней» в одностороннем порядке.

Итоги: к лету 1991 г. реформы зашли в тупик, страна оказалась на грани экономической катастрофы. Наблюдалась фактическая потеря управления отраслями экономики из-за крайне некомпетентного руководства. Резко упал жизненный уровень населения. Стремительное падение производства в условиях роста денежных доходов населения вело к еще большему дефициту предметов потребления. Некоторые товары стали распределяться по талонам. Шел процесс легализации теневой экономики. Попытка введения арендного подряда в деревне также была неудачной: на арендные отношения перешли только 2% колхозников, да и то полученные земли они в основном продали или сдали в субаренду для несельскохозяйственных нужд.

Мероприятия в политической сфере:

- апрель 1985 г. – на пленуме ЦК КПСС был взят курс на развитие гласности в общественно-политической сфере, подтвержденный на XXVII съезде КПСС в феврале 1986 г. Начался пересмотр оценки многих событий российской истории, реабилитация жертв сталинских репрессий, развернулась критика «эпохи застоя»;

- июнь-июль 1988 г. – XIX всесоюзная партконференция приняла решение о начале политической реформы, о создании нового высшего органа законодательной власти – Съезда народных депутатов СССР, выборы в который должны были проходить на альтернативной основе;

- май 1989 г. – начало работы I съезда народных депутатов. Горбачев, сохраняя пост генерального секретаря ЦК КПСС, был избран Председателем Верховного Совета СССР (в целях укрепления своего влияния); В этом же году был снят запрет на обсуждение личности и Ленина и учение марксизма.

- март 1990 г. – III съезд народных депутатов; отмена 6-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС, что означало легализацию многопартийности, учреждение поста Президента СССР. Им был избран М.С. Горбачев.

Итоги: активизация общественного мнения, начало демократизации общественной жизни при одновременном подрыве авторитета правящего режима; возникновение партий и движений, альтернативных КПСС.

Кризис союзного государства. Все эти события происходили на фоне резкого обострения национального вопроса в СССР и роста сепаратизма: национальные столкновения в Нагорном Карабахе в 1987 г., погромы армян в Сумгаите и Баку в 1988 – 1989 гг., сепаратистские движения в Прибалтийских республиках, столкновения в Приднестровье и т.д.

Ключевые даты

Март-май 1990 г. – выборы в Верховные Советы союзных республик. Почти везде большинство мест получили националистические силы. «Парад суверенитетов».

12 июня 1990 г. – декларация о государственном суверенитете РСФСР.

17 марта 1991 г. – Всесоюзный референдум о сохранении СССР. В нем участвовали 76,4% избирателей, которые высказались за сохранение единого государства.

Май-август 1991 г. – «новоогаревский процесс». Разработка нового Союзного договора: проект создания Союза суверенных государств – фактически конфедерации союзных и автономных республик.

Июнь 1991 г. – избрание Б.Н. Ельцина президентом РСФСР.

19-21 августа 1991 г. – деятельность ГКЧП. Состав: вице-президент ГИ. Янаев, премьер-министр В.С. Павлов, министр обороны Д.Т. Язов, председатель КГБ В.А. Крючков, министр внутренних дел Б.К. Пуго и др. Введение чрезвычайного положения в ряде районов страны. Изоляция на даче в Крыму президента М.С. Горбачева. Попытка консервативных сил осуществить государственный переворот с целью не допустить подписания нового Союзного договора, что означало бы для них потерю власти в стране. Решительным противником переворота выступил Ельцин, которого горячо поддержали многие тысячи людей, собравшиеся у Белого дома. Вечером 21 августа Горбачев вернулся в Москву, организаторы путча были арестованы.

Попытка государственного переворота резко ускорила процесс распада СССР. Сразу после путча восемь республик заявили о своей полной независимости. Деятельность КПСС была приостановлена, а потом запрещена. Горбачев оставил пост генерального секретаря ЦК КПСС и распустил ЦК.

8 сентября 1991 г. в Беловежской Пуще руководители Белоруссии (С.С. Шушкевич), Украины (Д.М. Кравчук) и Российской федерации (Б.Н. Ельцин) подписали договор о создании СНГ и объявили о прекращении существования СССР как субъекта международного права.

21 декабря 1991 г. на совещании в Алма-Ате к СНГ присоединились еще восемь республик. 25 декабря Горбачев подал в отставку с поста Президента СССР. Распад СССР вывел США в разряд сверхдержавы и привел к однополярному миру. В декабре 1991 г. американский президент поздравил свой народ с победой в «холодной войне».

Общий итог перестройки. Экономический кризис. Распад единого государства, сопровождавшийся человеческими жертвами из-за межнациональных конфликтов, падение уровня жизни большинства населения. В то же время социальный заказ партноменклатуры был выполнен: ее представители превратились в полноценных частных собственников. Положительные моменты – создание предпосылок для формирования гражданского общества и правового государства, начало складывания многопартийной системы и провозглашение прав и свобод человека, начало перехода к рыночной экономике, духовное раскрепощение общества, окончание «холодной войны».

 

Осмысление событий, которые произошли в Советском Союзе и Российской Федерации с памятной осени 1991 года по нынешнее время, во многом зависит от того, как мы соотнесем М.С.Горбачева с Б.Н.Ельциным, горбачевскую “перестройку” с ельцинскими либерально-демократическими “реформами”.1 На этот счет высказываются разные суждения и мнения. Например, А.Разумов решительно противопоставляет Горбачева Ельцину, не усматривая между ними никакой связи, а тем более преемственности. “Горбачев закономерен, Ельцин случаен”, - утверждает он.2 Вместе с Ельциным случайными

 

являются и те, кто его окружает: “Ныне имеем случайных людей во главе случайного процесса”.1 Такое противопоставление нам представляется поверхностным, исторически неверным и потому искажающим суть содеянного этими двумя "героями" российской истории.

Другое мнение принадлежит Ф.М.Бурлацкому: “Если сопоставить двух крупнейших деятелей бывшего СССР, двух бывших партийных секретарей - Горбачева и Ельцина, - пишет он, - то может показаться, что история перепутала по ошибке их места. Ельцин внешне выглядит как могучий разрушитель старой системы. А Горбачев как будто специально был создан для созидательной работы. Но история - большая шутница, у нее свои цели. Вспомним, что Керенскому она отвела роль разрушителя русской монархии, а Ленину - создателя нового тоталитарного государства. Мне часто кажется, что Горбачев - наша Февральская революция, а Ельцин - Октябрьская, но с противоположными целями”.2 Стало быть, на деле Горбачев - разрушитель старой тоталитарной системы,3 а Ельцин - созидатель новой либеральной. “Странно, однако, что именно Горбачеву история отвела эту роль, - с некоторым

недоумением рассуждает Бурлацкий. По натуре он не разрушитель, а созидатель. Это талантливый, добрый, довольно уступчивый человек, не способный на резкие действия”. К тому же оказывается, что Горбачев “скорее бессознательно подрубил фундаментальные сваи не только коммунизма, но и всего великого государства”.2 Во все это трудно поверить, если оставаться на почве реальных фактов.

Созидательное начало приметил в Ельцине генерал Д.А.Волкогонов. “Горбачев и Ельцин, - читаем в его книге, -есть личностное олицетворение драматической реформации в гигантской стране. Первый начал свою утопическую попытку „обновления" социализма, невольно для себя открыв шлюзы естественному историческому потоку, который так мучительно трудно смывает развалины ленинизма. Второму, который впервые в многовековой российской истории стал всенародно избранным лидером, пришлось заняться не столько разрушением, сколько созиданием цивилизованного демократического общества на обломках и среди хаоса, оставшихся после большевистского эксперимента”.3 Созидать это “цивилизованное демократическое общество” Ельцину пришлось потому, что “Горбачев не был готов, не мог и не хотел „перестройки", которая бы привела к смене старого, большевистского, тоталитарного (даже „улучшенного") строя новым - цивилизованным и демократическим. Но не социалистическим. Это - главное. А Ельцин, вначале подспудно, иногда невнятно, непоследовательно, но постепенно все определеннее выступал именно за смену строя. Два лидера, которые после осени 1987 года взглянули на перестройку разными глазами. Горбачев по-прежнему „обновленческо"-социалистическими, а Ельцин фактически „прокапиталистическими"”. Волкогонов, сопоставляя этих двух политических деятелей, отмечает со стороны Горбачева по отношению к Ельцину личную неприязнь, “глухое, а затем и открытое неприятие не только как политического оппонента, но просто как человека”.1 С этим нельзя согласиться.

Аналогично поступают В.Соловьев и Е.Клепикова. В книге, посвященной политическим метаморфозам Ельцина, они явно симпатизируют своему герою. В соответствии с их политической классификацией Горбачев олицетворяет реформатора-оппортуниста, а Ельцин - бунтаря-революционера.2 Ельцин начал борьбу, вооружившись “новой программой народовластия - не защиты, а замены аппаратного социализма подлинной низовой демократией. Если стратегические уловки Горбачева все эти перестроечные годы сводились в основном к несбыточной цели - изменению системы внутри системы, то Ельцин готовился - и дал о том знать своим крамольным, авральным выступлением на XIX партконференции - к революции снизу”. Горбачев потерял доверие общества, тогда как в Ельцине народ ощутил нужду. “Отчего ощущалась такая нужда народных масс в Ельцине?”, - спрашивают Соловьев и Клепикова. И они дают такой ответ: “За полтора года, пока Ельцин практически находился в политическом изгнании, в стране возник кризис власти, кризис доверия к руководству, к партии, к самому процессу перестройки. Отказавшись от всяких конкретных, а тем более радикальных реформ - они велись только на „косметическом уровне" - Горбачев все более четко определялся как лидер Кремля, лидер партийных бюрократов, лидер номенклатуры. Что было вполне естественно -он сохранил верность тому классу, который выдвинул его на власть”.1

Авторы, стало быть, видят в Горбачеве охранителя выдвинувшей его системы, которую он ради внешней благопристойности подверг “косметическому ремонту”, а в Ельцине - ее революционного сокрушителя. Тут мы имеем двух политических деятелей с противоположными целевыми установками. На наш взгляд, это - ложные образы, поскольку Горбачев и Ельцин заняты были общей работой. Именно так рассматривает их деятельность Г.Х.Шахназаров.

Он также пользуется терминами “реформатор” и “революционер”, но вкладывает в них иной смысл, чем Соловьев и Клепикова. По природе своей Горбачев, полагает Шахназаров, является реформатором (без приставки “оппортунист”, как у Соловьева и Клепиковой), крупным преобразователем.2 Что касается Ельцина, то по складу своего характера он революционер, настолько начиненный “гремучей смесью”, что “способен только на разрушение”.3 При всем том, однако, путь у Горбачева и Ельцина один, что позволяет говорить об их тандеме, который мог бы продержаться довольно долго, но распался, причем не под воздействием объективных причин, а в силу субъективных моментов, выразившихся в бессмысленном и беспощадном их личном неприятии друг друга. И все-таки Горбачев и Ельцин, по Шахназарову, - две ведущие фигуры “нашей реформации”,5 олицетворение “беспримерного тандема, родившегося на российской почве”.6 Отсюда и уверенность в том, что “не разными историческими ролями следует характеризовать Горбачева и Ельцина, а разными подходами к стоящей перед страной задаче, которую они, разумеется, с нюансами все же понимают одинаково. Горбачев хотя и любил называть перестройку революцией, на самом деле был и остается реформатором по всем параметрам - по методу, стилю, по складу характера и нравственным установкам. Его природе противны “большие скачки”, во всяком деле он предпочитает плавное течение событий. Стремится не рубить негодный сук, а подпиливать его, не вводить новые порядки в течение суток, а растянуть это мероприятие на достаточно долгий срок, чтобы не потрясти общество, не выбить его из колеи. Горбачев, если можно так выразиться, неисправимый центрист, а центристы никогда не были сторонниками лихих революционных наскоков. Центрист, если он не консерватор, - значит, реформатор. Иное дело Ельцин. По складу своего политического дарования он революционер и чувствует себя в стихии только тогда, когда атакует”.1

Чтобы соединить реформатора и революционера, или, говоря языком поэта, впрячь “в одну телегу коня и трепетную лань”, Шахназарову пришлось оспорить укоренившиеся в общественном сознании представления о революции и реформе. Он впечатлен тем, “насколько искаженно, некорректно трактовались у нас понятия „революция" и „реформа". Согласно традиции, восходящей к сталинскому учебнику по истории ВКП(б), революция - это глубокий общественный переворот, в результате которого происходит смена производственных отношений и приходит к власти другой класс. А реформа - это всего лишь изменения, более или менее крупные, в рамках одного и того же строя. Между тем истории известно много случаев, когда реформы приводили к коренному изменению общественных отношений, а революции, напротив, сводились к верхушечным переворотам, не задевали общественных и государственных устоев. Гораздо плодотворней и ближе к истине понимание революции как насильственного изменения тех или

иных общественных порядков, а реформы - как способа сделать то же самое мерами политическими, экономическими, социальными. Революции всегда совершаются снизу, реформы, напротив, сверху. Что же до глубины перемен, тот и другой методы мало чем отличаются”.1

Итак, по Шахназарову, различие Горбачева-реформатора и Ельцина-революционера состоит лишь в том, что один склонен к мирным реформаторским мерам, а другой - к насильственным революционным действиям. И это потому, что реформы и революции по своим перспективным целям и конечным результатам, согласно Шахназарову, однозначны, хотя и совершаются различным образом, первые сверху, а вторые снизу. Однако вряд ли можно отрицать тот факт, что „реформы" Горбачева и „революция" Ельцина осуществлялись сверху помимо воли народа, а нередко - вопреки его настроениям и ожиданиям. Отсюда ясно, что и Горбачев и Ельцин - реформаторы, производившие перемены в советском обществе сверху, используя принудительную силу государственной власти. Последнее означает, что их реформы нельзя противопоставлять насилию. Это насилие, несколько завуалированное в политике Горбачева2 и очевидное в действиях Ельцина, явилось главным инструментом проведения так называемых преобразований в нашей стране, означавших не что иное, как буржуазную реставрацию, т.е. социальный переворот. Насилие, направленное на смену общественного строя, придает реформам Горбачева и Ельцина революционный тонус.

И тут мы снова упираемся в вопрос о соотношении понятий “реформа” и революция”. Предлагаемый Г.Х.Шахназаровым, не видящим существенной разницы между этими понятиями, способ разрешения данного вопроса нам представляется мало убедительным. Несравненно более предпочтительным по основательности и глубине мысли мы считаем ленинский подход. “Понятие реформы, - писал В.И.Ленин, - несомненно, противоположно понятию революции; забвение этой противоположности, забвение той грани, которая разделяет оба понятия, постоянно приводит к самым серьезным ошибкам во всех исторических рассуждениях. Но эта противоположность не абсолютна, эта грань не мертвая, а живая, подвижная грань, которую надо уметь определять в каждом отдельном конкретном случае”.1

Вот эта живая, подвижная грань между понятиями реформы и революции как раз и обнаруживается при рассмотрении политики Горбачева-Ельцина. По осуществлению нововведений сверху она сродни реформе, а по радикальности перемен и массовому насилию, хотя и мирному,2 - революции. Перед нами, следовательно, своеобразный реформационно-револю-ционный симбиоз, возникший по странной прихоти истории. Впрочем, термин “революция” здесь едва ли подходит, поскольку в этом “конкретном случае” мы имеем дело не с утверждением новых основ жизни, а с реставрацией старых, отвергнутых в свое время Великим Октябрем. Поэтому уместнее тут термины “контрреволюция”,3 “термидор”.1 Стало быть, в

лице Горбачева и Ельцина мы имеем “контрреволюционеров” или, если угодно, “термидорианцев”.

Итоги “реформации” Горбачева выразительно подвел В.В.Согрин: “К концу его пребывания на президентском посту принятое им к реформированию общество лежало в руинах”.2

Даже лица из ближайшего окружения “генпрораба” вынуждены были делать характерные признания. “Непосредственные итоги реформации, - говорит Г.Х.Шахназаров, - пока неприглядны. Страна развалена, народ обнищал, повсюду льется кровь”.1 Картина поражала воображение наблюдателя. “Перемены, которые произошли в Советском Союзе при Горбачеве, - пишет Дж. Сорос, - вполне можно назвать волшебными”.2 По восприятию Сороса, все горбачевские перемены очень “похожи на сон”.

Другой кремлевский “волшебник” - президент Ельцин, не “посрамил” дело Горбачева. Теперь мы знаем, к чему привела

“революция” Ельцина. Она привела к еще большему хаосу, распаду и разрушениям, в результате чего Россия оказалась, по выражению А.И.Солженицына, в “обвале”. Нас, замечает писатель, “дёрнули двумя безразумными, никак не рассчитанными Большими Скачками - Горбачева и Ельцина”.1 Вот почему и Горбачев, и Ельцин относятся, по нашему убеждению, к разряду разрушителей, но отнюдь не созидателей. Разрушение - главное и основное в их политическом балансе. Именно тут они сходятся.2 Эти правители войдут в историю в облике разорителей и губителей России и таковыми навсегда останутся в памяти русского народа.3

Между ними, конечно, есть различие. Оно в масштабах и темпах развала русского государства и общества. Горбачев шел к цели сравнительно медленно, вкрадчиво и осторожно, избегая резких и радикальных перемен. Иначе он действовать не мог, ибо степень риска была огромной: один поспешный, непродуманный шаг, - и ему конец, как говорится, крышка. Надо признать, что Горбачев выполнил самую сложную, самую тяжелую, самую ответственную и, надо сказать, самую опасную для себя часть задачи, проявив при этом необыкновенную ловкость, политическую изворотливость, умение лицедействовать, обманывать и одурачивать людей. С этой точки зрения Горбачев - политик экстракласса, так сказать, номенклатурный Макиавелли,1 великолепно усвоивший сталинские приемы подковерной борьбы с неугодными в Политбюро и ЦК КПСС.2 Как замечает Ф.М.Бурлацкий, он показал“большим мастером византийских игр в рамках микрогруппы, окружавшей его”.1

М.С.Горбачев указал и проторил дорогу Ельцину. Без подготовительной работы Горбачева не было бы никаких последующих либерально-демократических реформ, проводимых Ельциным, не было бы никакой форсированной с 1992 года перестройки России на капиталистический лад. Следовательно, Горбачев и Ельцин стоят друг к другу не в оппозиции, а в

преемственности. Уход Горбачева из власти и замена его на Ельцина (или на кого-нибудь другого) были предопределены изначально. Уместно спросить: почему?

Американский политолог Р.Легволд отвечает так: “Михаил Горбачев был необходим как лидер, чья задача заключалась в том, чтобы начать преобразования в стране, приступить к демонтажу советской системы. Но, будучи человеком этой системы, он был ограничен определенными пределами. И когда жизнь стала обгонять его отношение к переменам, возникла необходимость в новом лидере, сознающем появление новых факторов в общественном сознании. Главными из них стали пробуждающийся национализм и обреченность Советского Союза как единого государства”.2

Концепция Легволда, по верному замечанию Г.Х.Шахназарова, “строится на ошибочной посылке, будто Горбачев как „человек системы" не смог уйти за пределы ее притяжения, порвать пуповину, связывающую с прошлым, а Ельцин смог”.3 Эта концепция, справедливо полагает Шахназаров, была бы близка к истине “при одном условии - если бы Горбачев оказался действительно не в состоянии перешагнуть черту, которая отделяла социализм от капитализма. В действительности его можно обвинить в чем угодно, только не в догматизме”.4 Сам Горбачев однажды в минуту откровенности сказал своему помощнику: “Я-то знаю, вы иногда шушукаетесь: вот, мол, Генсек переступить через догму не может. Чепуха это! Можешь не сомневаться: я пойду так далеко, как потребуется”.1 И Горбачев, по словам Шахназарова, “еще будучи на президентском посту, не оставил сомнений на сей счет”. А уж “тем более позднее, когда его перестали связывать соображения политической тактики”. Отсюда вывод: “Если бы Горбачев не был выбит из седла, он довел бы начатые реформы до логического конца. Но, разумеется, по своему графику, поскольку не считал шоковую терапию хорошим средством для нашей страны, искал более эффективного и одновременно менее болезненного для людей способа перехода к рынку. Именно этим, а отнюдь не идеологическим табу объясняется его колебание”.3

Г.Х.Шахназаров прав в том, что Горбачев не был связан идеологией советской системы и был готов в любой момент перешагнуть через нее. Но его колебания и осторожность в политике объяснялись не столько заботой о людях, сколько необходимостью политического маневрирования, чтобы удержаться у власти и сделать “перестройку” необратимой. И выбит он был из седла не в результате стечения случайных обстоятельств, а потому, что так должно было случиться предопределенно. “Перестройка”, встреченная поначалу с энтузиазмом в обществе, вскоре обнаружила свою негативную суть, породив хаос и развал в стране, вызвав снижение жизненного уровня народа. Возникли ропот и недовольство, которые, естественно, концентрировались на личности зачинателя “перестройки”. Вера людей в Горбачева иссякла, и он уже не мог возглавлять процесс, которому дал ход. Ему нужна была замена. Выбор пал на Ельцина. Свои надежды на улучшение жизни народ и обратил к нему, а на Горбачева вознегодовал. Ничто

уже не могло отвратить его от нового кумира и вернуть любовь к старому. На одном из заседаний Политбюро (20 апреля 1990 года) Горбачев, как рассказывает А.Х.Шахназаров, с недоумением говорил: “Странные вещи в народе происходят. Что творит Ельцин - уму непостижимо! За границей, да и дома не просыхает, говорит косноязычно, несет порой вздор, как заигранная пластинка. А народ твердит: „Наш человек!"”.1 По свидетельству Шахназарова, “тогда никто не смог объяснить эту странность. А она, грубо говоря, заключалась в „раздвоении" самой России, русского народа”.2 Думается, объяснение данной “странности” надо искать в обратном: не в “раздвоении” русского народа, а в его единении, сплочении вокруг новоявленного вождя, которому он безоглядно поверил. Таков уж доверчивый русский характер.

Это учитывали творцы “перестройки”, зная, когда надо ввести в игру очередного лидера или поменять, образно говоря, лошадей, чтобы двигаться дальше в том же направлении, создавая иллюзию смены курса. Наше предположение находит подтверждение в нынешней политической ситуации, переживаемой Россией. Ельцин повторяет судьбу Горбачева, утратив полностью доверие и поддержку народа, прозревшего относительно подлинного смысла осуществляемых им либерально-демократических реформ. Ему, как и в случае с Горбачевым, требуется замена. Кто займет его место? Лужков? Примаков? Черномырдин? Степашин?.. Осталось ждать недолго. Вскоре планы “закулисы” обнаружатся. Но уже сейчас вырисовывается определенная схема. Есть исторический деятель, который в основном выполняет определенную задачу. Когда он исчерпывает лимит общественного доверия, то уходит из власти, передавая эстафету преемнику. Причем средства массовой информации, выполняя социальный заказ своих хозяев, старательно формируют в обществе ощущение, что с появлением нового правителя дела пойдут по-новому, начнутся долгожданные перемены к лучшему, тяготы людей ослабнут. Новый правитель приходит, но вектор движения остается прежним, и Россия продолжает “катиться дальше вниз”. Однако пора вернуться к нашим героям.

Широкое распространение получило мнение о безуспешности горбачевской “перестройки”. В различных изданиях мы то и дело встречаемся с утверждениями, будто “перестройка” “забуксовала на месте”,1 “стала пробуксовывать, а затем и вовсе затормозилась”, т.е. “не состоялась”,2 будто она “зашла в тупик”,3 “завела в тупик”,4 “не удалась, началась и завершилась, или скончалась”,5 “провалилась”,6 “выродилась в трагедию для миллионов людей как в СССР, так и в Восточной Европе”, “потерпела фиаско”, “полный крах”. В чем обычно усматривают причину столь неутешительного итога “перестроечной” деятельности Горбачева?

Одни авторы полагают, что “перестройка” не получилась из-за отсутствия экономических расчетов, общего плана, программы, концепции. Так, по словам “твердокаменного плановика” Н.К.Байбакова, за политикой “перестройки” не просматривалось “никаких серьезных экономических выкладок”. Аналогичным образом рассуждает А.Ф.Добрынин, отмечая, что “перестройка началась без всякой предварительной проработки, без какого-либо изучения или конкретного анализа в Политбюро и правительстве. Инициатор перестройки действовал „по ситуации", но она вскоре оказалась крайне конфликтной”.2