Об аллегорической природе притчей

Наибольшие возражения в среде библеистов вызвала моя по­пытка рассматривать в данной книге параболу как аллегорию. По­этому я счел уместным в приложении более обстоятельно изло­жить свою точку зрения.

Такая позиция наших ученых сначала и до конца продиктова­на их неприятием (я полностью его разделяю) слишком вольных аллегорических трактовок Писания, преобладавших в средневе­ковом богословии и по сей день напоминающих о себе. С другой стороны, есть немало тех, для кого само понятие "аллегория" уже свидетельствует о чем-то поверхностном или упрощенном (этого предрассудка я разделить никак не могу). Абсолютная уверен­ность в том, что аллегория плоха, потому что плоха, позволяет ны­нешним библеистам находить все новые и новые основания не считать параболы аллегориями. По большей части, эти основания подкрепляются ложным представлением, не имеющим ничего об­щего с аллегорией как литературной формой.

Свое видение проблемы я представил в главе, посвященной евангельской притче-параболе. По моему величайшему убежде­нию, отказ считать аллегориями тексты, полностью соответству­ющие общепринятому литературоведческому представлению об этой форме, может только запутать и читателя, и исследователя. Намного предпочтительней, на мой взгляд, рассматривать пара­болу как аллегорический текст, но вместе с тем настаивать на обоснованной (а не произвольной) интерпретации каждой детали. Мы не вправе привносить аллегорические смыслы в библейский текст, но в интерпретации текста как аллегории ничего предосу­дительного я не вижу.

Далее я хотел бы критически проанализировать самые рас­пространенные аргументы против аллегоричности парабол. Назо­вем некоторые из них.

Параболы не аллегоричны, потому что каждая художест­венная деталь аллегории несет соответствующий "иной¹' смысл. Это несправедливо по отношению к аллегории вообще, по­скольку, как это видно на модели аллегорического континуума Нортропа Фрая, для художественной литературы характерен тот же диапазон иносказательности, что и для библейских парабол.

Библия как памятник художественной литературы

Так, например, в самом начале "Пути паломника" Джона Беньяна аллегорическими можно считать образы христианина, книги в его руке, бремен на плечах, тогда как встречающиеся на той же пер­вой странице образы дома главного героя, его жены и детей ника­кой аллегорической нагрузки не несут. Когда ближе к концу пове­сти КС. Льюиса "Лев, колдунья и платяной шкаф" убивают льва Аслана, его смерть и воскресение, безусловно, несут аллегориче­ский смысл, чего нельзя сказать об остальных художественных деталях, например, о камне, столе, бритье Аслана, мыши, подто­чившей веревки, которыми был связан Аслан. Аллегория, в кото­рой каждая деталь несет соответствующий второй смысл, это, скорее, исключение, нежели правило.

Парабола не аллегорична, поскольку "ни одна ее деталь не мо­жет быть значима сама по себе' (Чарльз Додд). Современная на­ука явно преуспела в рассуждениях о том, что не стоит "всматри­ваться" в отдельные детали притчи, а, наоборот, нужно отойти от них подальше, чтобы получше увидеть целое. Но даже если поста­раться, ничего из этого не выйдет, поскольку в большинстве прит­чей найдется, по крайней мере, несколько деталей, которые тут же отошлют нас к соответствующим реалиям. Кстати, подобный способ интерпретации подсказывает сам Христос. Разъясняя уче­никам притчу о сеятеле (Мф. 13:18-23), Он раскрывает смысл всех более или менее значимых образов, за исключением образа сеяте­ля. Так же Христос поступает с притчей о плевелах и пшенице (Мф. 13: 36-43) — подробно объясняет, что стоит за каждой из восьми упомянутых в ней деталей.

Даже Милтон Терри, который категорически отказывает при­знать аллегоричность параболы, отмечает, что "большинство де­талей параболы несет определенный смысл, и даже проходные с точки зрения интерпретации детали, тем не менее, оттеняют силу и красоту текста в целом" (Biblical Hermeneutics [1883; reprint ed. Grand Rapids: Zondervan, 1964], p. 286). В главе, посвященной евангельской параболе, я уже ссылался на выводы М.Д. Гулдера, подсчитавшего, что в притчах, приведенных в Евангелии от Мат­фея, смысловую нагрузку несут 82 процента художественных де­талей, в притчах Евангелия от Марка — 75, а в Евангелии от Лу­ки аллегорический смысл обнаруживается примерно у 60 процен­тов деталей. Безусловно, в некоторых притчах (например, в прит­че о добром самарянине) нет ни одной аллегорической детали. Следовательно, необходима подвижная шкала, которая учитыва­ла бы неповторимые особенности каждой параболы. Такой шка-

Приложение: Об аллегорической природе притчей 249

лой, безусловно, может служить аллегорический континуум Нор-тропа Фрая.

"В типичной аллегории основная идея раскрывается посред­ством соотнесения, чего нельзя сказать о притче" (Фи/Стюарт). Определение основной темы или художественной задачи аллего­рии неравнозначно простому установлению соответствий. Чита­тель "Пути паломника" Джона Беньяна должен не только соотнес­ти Град Разрушения с состоянием заблудшей души, а Топь Уны­ния — с отчаянием грешника, но увязать эти образы с общей те­мой и художественной задачей произведения. Если же, с другой стороны, приведенное утверждение означает, что аллегорические образы параболы можно воспринимать как нечто "внеположное" ее основной теме, с этим согласиться тоже нельзя. Так, например, понимание смысла притчи о блудном сыне впрямую зависит от того, сможет ли читатель истолковать образ отца как образ Бога, образ блудного сына — как образ раскаявшегося грешника, в старшем брате увидеть собирательный образ фарисеев и книж­ников.

"Притча оперирует прямыми значениями и содержание ее никогда не выходит за пределы «чистого факта». Аллегория же, напротив, вся построена на переносных смыслах и ее содержа­ние, при всех претензиях на достоверность, — это чистый вы­мысел" (Терри, р. 302). Перед нами — еще одна несостоятельная попытка противопоставления аллегории и притчи. Достаточно сказать, что на протяжении многих веков парабола удивляет и ра­дует читателей именно "чистотой вымысла", т.е. свойством, кото­рое Терри жестко закрепляет за аллегорией. "Аллегория", ут­верждает Терри, вся построена "на переносных смыслах". Но то же можно сказать и о параболе; все современные интерпретаторы парабол особо подчеркивают метафорические свойства этих тек­стов. Многие образы евангельских притчей (например, Бог как "отец", "судья" и "хозяин виноградника"; Слово Божье как "посе­янное семя"; Божий суд как сбор урожая и т.п.) представляют со­бой готовые метафоры, закрепившиеся в культурном сознании эпохи задолго до начала проповеди Христа.

Нельзя не согласиться с тем, что притчи, действительно, отли­чаются предметным реализмом, тогда как мир аллегории, по большей части, вымышленный (хотя полностью вымышленную аллегорию можно встретить довольно редко). Вместе с тем, во многих деталях "Пути паломника" Дж. Беньяна легко угадывают­ся черты его родного Бэдфордшира. Иными словами, аллегория

Библия как памятник художественной литературы

отнюдь не обязательно должна быть вымышленной, как это явст­вует, например, из аллегории Христа — Доброго пастыря в Еван­гелии от Иоанна (Ин. 10:1-18). С другой же стороны, в притчах Христа, при всем их реализме, отчетливо прослеживается эле­мент абсурдного или гротескного преувеличения (см., например, зерно, дающее "сторичный плод", горчичное зерно, разросшееся в огромное дерево, хозяин, заплативший поровну всем работникам, "от последних до первых", женщина, положившая закваску "в три меры муки, доколе не скисло все").

Притчи не аллегоричны, поскольку в аллегории каждая внешняя деталь важна не сама по себе, но приобретает смысл лишь в связи с сокрытой за ней идеей. Это утверждение может быть справедливо для "прозрачного" или нарочитого иносказа­ния, но никак не для литературной аллегории в подлинном смыс­ле этого слова. Безупречные в художественном отношении алле­гории вроде "Королевы фей" Эдмунда Спенсера или "Пути палом­ника" Джона Беньяна вызывают сопереживание читателя, в том числе и своим реализмом. Талантливая литературная аллегория обладает свойствами двухфокусной линзы — она воздействует одновременно на уровне предметного изображения и на уровне иносказания. Литературное иносказание не содержит зеркаль­ных соотношений, поскольку его внешние образы, например, топь, путь, бремя или река в упоминавшейся уже аллегории Бень­яна, слишком многоплановы и многозначны, чтобы свести каждый из них к одной, единственно возможной концептуальной паралле­ли. (Подробнее об этом см.: Е. Beatrice Batson, John Bunyan: Allegory and Imagination [London: Croom Helm, 1984]).

"Параболы, в отличие от аллегорий, обладают художест­венной ценностью" (Дэн Виа Мл.). С точки зрения многих иссле­дователей, именно в этом все дело — параболы слишком хороши, чтобы быть аллегориями! Однако литературоведческая класси­фикация осуществляется по признакам, а не по "заслугам". Кроме того, современные исследования, посвященные вершинам аллего­рической словесности — будь то "Божественной комедия", "Путь паломника" или "Королева фей", — окончательно ниспровергли застарелые мифы о "художественной несостоятельности" лите­ратурной аллегории. (Об этом также весьма убедительно говорит­ся в упомянутом выше исследовании Беатрис Бэтсон).

Достаточно внимательно вчитаться в рассуждения наших библеистов, чтобы понять, что они искаженно представляют при­роду аллегории как литературной формы. Если приложить при-

Приложение: Об аллегорической природе притчей

нятое в библеистике составное определение аллегории к художе­ственной литературе, окажется, что в мировой словесности нет практически ни одного текста, который, так или иначе, соответст­вовал бы этому определению.

Отрицание аллегоричности параболы приводит к тому, что читатель зачастую не знает, как к ней подступиться. Сначала нам объясняют, что парабола не аллегорична раз и навсегда, а потом в Евангелии мы натыкаемся на безусловно аллегорические притчи Христа о сеятеле, а также о плевелах и пшенице. Не более способ­ствует пониманию смысла параболы и констатация того, что "па­рабола не аллегорична, даже если иногда в ней можно вычленить признаки аллегории" (Фи/Стюарт).

Наиболее очевидная особенность параболы состоит в том, что это — простая по структуре и поучительная (т.е. "призванная учить") история, которая служит передаче религиозной истины, но при этом смысл ее отдельных деталей может выходить за пре­делы буквального значения соответствующего предмета. В любом другом контексте мы сочли бы такой текст аллегорией. Я предла­гаю простой и, как представляется, здравый ход: для начала при­знать очевидное, т.е. тенденцию параболы к аллегоричности, а за­тем анализировать отличительные черты этого типа аллегории -— глубочайшую реалистичность, краткость, отсутствие аллегориче­ских топонимов и имен, убедительность, призванную вызвать со­переживание читателя, редкостную способность параболы испод­воль подрывать устоявшиеся мыслительные стереотипы, ее вари­ативность, проявляющуюся в многообразии деталей, посредством которых раскрывается то или иное значение, наконец, ее художе­ственное совершенство.

Безусловно, следует установить жесткие границы и критерии интерпретации параболы, чтобы избежать произвольной аллего-ризации средневекового типа. В качестве таких критериев может выступать предшествующий или последующий контекст, приня­тое в данной культуре символическое истолкование тех или иных деталей (особенно, если оно присутствует или раскрывается в са­мом Писании), соответствие цели или дидактической задаче притчи, совместимость с данным в Писании христианским веро­учением. Интерпретация каждой отдельной детали параболы должна органично вытекать из общей логики библейского текста. Поскольку парабола изначально бытовала в устной передаче, универсальные и очевидные истолкования более соответствуют ее духу, чем специфические или осложненные интерпретации.

252 Библия как памятник художественной литературы

Так, например, в притче о талантах (Мф. 25:14-30) деньги, вверен­ные трем рабам, следует интерпретировать как универсальную аллегорию способностей, времени и возможностей, отпущенных человеку, а не в узком смысле как дары Святого Духа. Одним сло­вом, отстаивая интерпретацию аллегорических деталей в проти­вовес произвольной аллегоризации, мы вместе с тем не должны отрицать очевидное символическое значение отдельных элемен­тов параболы.

Наука окружила параболу таким густым частоколом правил интерпретации, что рядовой читатель может отнести ее к разря­ду "литературы для специалистов". Настало, наконец, время вер­нуть притчу-параболу тем, кому адресовал ее Христос — самым обычным людям. Этому немало мог бы поспособствовать аллего­рический подход к параболе, поскольку "прозрачная", зримая ал­легория не оставит равнодушным читателя.

•

 

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Allott, Mariam, 74 Alter, Robert, 38, 49, 90, 239, 243 Аристотель, 49, 56, 61, 104, 168 Ауэрбах, Эрих, 49, 223, 241, 243, 245

Bailey, Kenneth Ewing, 174 Batson, E. Beatrice, 250 Beardslee, William A., 37 Беньян, Джон, 248, 249, 250 Bilezikian, Gilbert G., 105 Бодлер, Шарль-Пьер, 72 Boonstra, Harry, 202 Breech, James, 37 Brown, Raymond E., 183 Buechner, Frederick, 102 Bullinger, EthelbertW, 132 Бэкон, Роджер, 9

В

Via, Dan Otto, Jr., 105, 250

Vorster.W.S., 164

Vos, Nelvin, 102

Walker, William O. Jr., 38

Weiser, Arthur, 148

Westermann, Claus, 141. 202

Wilder, Amos, N., 37, 90, 179, 187, 216, 243

Williams, James G., 160

Wright, G. Ernest, 228

Eastman, Arthur M., 113 Enslin, Morton Scott, 193

К

Cadoux, A.T., 187 Caird, G.B., 131, 184 Cary, Joyce, 84 Collins, John J., 216 Кольридж, СэмюэлТ., 156, 208 Connolly, Terence L, 151 Cox, Roger L, 105 Crossan, John Dominic, 75, 188 Culler, Jonathan, 29, 72 Kaiser, Walter С, 230 Kehl.D.G.,242, 245 Kermode, Frank, 96 Kugel, James L, 132

Л

Licht, Jacob, 90, 243

Lindblom, J., 216

Lodge, David, 83

Long, Burke 0., 106

Louis, Kenneth R. R. Gros, 38, 90, 169, 172

Lowes, John Livingston, 242

Льюис, Л. С, 12, 39, 110, 129, 130, 132, 209,

223, 248

Luce, Henry R., 41

Лютер, Мартин, 229

 

Gardiner, J. H., 215 Gerleman, GiUjs, 131, 132 Good, Edwin M., 70, 105,202 Gottcent, J. H., 37 Goulder, M. D., 184,239,248 Grawe, Paul H, 102 Guelich, Robert A., 165 Gunkel, Hermann,

M

McAfee, Cleland В., 241 Меланхтон, Филипп, 229 Mencken, H. L, 28 Мильтон, Джон, 65, 241 Michie, Donald, 38, 171 Moulton, Richard C, 34, 207 Muilenburg, James, 129, 243 Murry, J. Middleton, 72

 

Додд, Чарльз, 248

Doty, William G., 36, 195

Drury, John, 172

Jones, GeraintV, 174, 177, 180, 183,189

Jones, Howard Mumford, 227, 242

Joyce, James, 155

H

Niebuhr, H. Richard, 24

O'Connor, Flannery, 54, 73,

Библия как памятник художественной литературы

 

п

Perrin, Norman, 42, 155 Peterson, Norman R., 38 Prince, Gerald, 64

Tillyard, E.M.W.,98, 144 Толстой, Лев, 74 Trueblood, Elton, 156, 202

 

Rauber, D. E, 90

Resseguie, James L, 169

Рикер, Поль, 115

Rhoads, David, 38, 171

Richardson, Donald W, 214

Richmond, Hugh M., 97

Roetzel, Calvin J., 195

Rowley, H. H., 230

Ryken, Leland, 38, 106, 132, 145, 147, 148,

160, 171, 190, 195,202,214,216

Sacks, Sheldon, 82, 115

Sandmel, Samuel, 46

Sands, PC, 173, 193, 195

Shea, John, 72

Short, Robert, 112, 154, 160

Sider, JohnW., 185

Smith, Barbara Herrnstein, 152

Speiser, E. A., 89

Spencer, Richard A., 37, 38

Spenser, Edmund, 250

Stange, G. Robert, 94

Стюарт, Дуглас, 30, 192, 249, 251

Ungar, Frederick, 37 Успенский, Борис, 167

Farrar, Austin, 34, 192

Фаулер, Роберт, 36, 164

Фи, Гордон Д., 30, 192, 249, 251

Fischer, James A, 37

Fitzgerald, Robert, 54

Fitzgerald, Sally, 54

Fokkelman, J. P., 38

Forster, E. M.,51,58

Фрай, Нортроп, 38, 97, 102, 105, 181, 230,

231,242,243,244,247,249

Фрай, Роланд, 38, 221, 227, 244

Фрост, Роберт, 113

Funk, Robert, W., 176, 188

Hagner, Donald A., 167 Hals, Ronald, 76 Henn.T. R.,227,230 Houghton, Walter, 94 Huffman, Norman A., 179 Hunter, Archibald M., 184, 186

 

Таннехилл, Роберт, 15, 33, 37, 90, 160, 164,

169,243

Terry, Milton, 248, 249

TeSelle, Sallie, 188

Thompson, Francis, 151

Ш

Шекспир, Вильям, 241

Э

Эзоп, 184

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

Аллегория в библейских параболах, 180-

183,247-252

Аллюзия, 119-120, 123

Антропоморфизм, 126

Апокалипсис как литературная форма,

204-216

Апострофа как фигура поэтической речи,

120-121

Архетип, 177-179, 232-240

Библеистика, 13, 35-37

Библейская проза. См. Повествование

Визионерская литература (видения)

203-216

Выбор как мотив библейской прозы, 63-64

Герменевтика. См. Интерпретация Герой:

в героическом повествовании, 93-97 трагический герой, 103-106 Гипербола, 29, 122-123

Диалоги в Священном Писании, 122 Драматическая ирония, 68-70

Евангелие, 163-171 Единство:

Библии как художественного целого, 219-244

художественного произведения как такового, 34-37, 55-60

Жанровая система Священного Писания, 28-31

Закон воздаяния в художественном произведении, 70-72

Избирательность как художественный

прием,80

Изображение действующих лиц:

в притчах-параболах, 177-178

в библейской прозе, 46-49, 53-54, 66-67,

75, 78-79, 87-88 Интерпретация:

действующих лиц в повествовательном

произведении,48-89

повествования, 72-84

необходимость интерпретации, 25-26

притчей-парабол, 184-189

поэзии, 116, 124-131

видений, 211-216 Интрига художественная:

в библейской прозе, 51 -53

в параболе, 175 Историко-текстологическая критика, 9-10, 13 Комедия:

комический сюжет повествовательной

прозы,101-103

Ламентации (скорбные псалмы), 142 Лирика, 135-142 Любовная поэзия, 146-147

Метафора, 26, 32, 112-118 Метонимия, 124

Мотив испытания в библейской прозе, 61-62