Разновидности библейской прозы

Помимо общих особенностей художествен­ной прозы, о которых шла речь в предыдущей главе, существует целый ряд черт, характеризу­ющих отдельные жанры. Каждая из жанровых единиц, входящих в общее "поле" повествова­тельной прозы, требует своего порядка и правил интерпретации. Две повествовательные фор­мы — притчевое речение и евангельская притча-парабола — будут отдельно рассмотрены в по­следующих главах.

ГЕРОИЧЕСКОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ

Среди прозаических жанров в составе Биб- Определение лии, безусловно, преобладает героическое пове- героического ствование. Оно развертывается вокруг жизни и повествования подвигов главного героя. Возникновение подоб­ных сюжетов обусловлено универсальным стремлением художественной литературы во­плотить в типичном герое общечеловеческие пе­реживания и поведенческие нормы.

Отправной точкой наших рассуждений о ге- Литературные роическом повествовании может служить следу- герои ющее определение литературного героя:

"Традиционный... герой несводим к главному действующему лицу или протагонисту. Истинный герой — носитель всеобщих со­циальных и моральных норм; в своем опыте он воспроизводит породивший его глубокий общественный конфликт. Он наделен при­тягательными для читателя свойствами, способен действовать — и действовать во благо. Но что важнее всего — повествование

94 Библия как памятник художественной литературы

о его опыте убеждает в предельной осмыс­
ленности и целесообразности жизни'¹.
Из этого определения однозначно следует,
что и действие, и основная идея, которую пыта­
ется донести автор, развертываются вокруг
главного героя. Иными словами, мы не ошибемся,
если сосредоточим анализ героического повест­
вования вокруг главного действующего лица.
Противоречия и перипетии его жизни образуют
основную сюжетную линию, поэтому будет впол­
не правомерно опираться на них при интерпре­
тации и разборе текста.
Принципы При чтении героического повествования не-

изображения обходимо, прежде всего, выявить главного героя,
героя Можно выделить шесть основных критериев,
позволяющих определить главное действующее
лицо: (1) черты и свойства героя; (2) его поступки;
(3) побудительные причины, которыми он руко­
водствуется; (4) отношение к событиям и поступ­
кам других действующих лиц; (5) взаимоотноше­
ния, с ними; (6) ролевые формы поведения.
Герой как Литературный герой выступает как типич-

типичный ный представитель. Автор отбирает таких цен-представитель тральных действующих лиц или события, в ка-всего ких, хотя бы до некоторой степени, смогли бы от-человечества разиться универсальные жизненные проявле­ния. Как известно, историк всегда говорит о том, что произошло, писатель — о том, что происхо­дит. Героическое повествование в составе Биб­лии не ограничивается констатацией историчес­кого факта. Оно задает определенную модель или парадигму религиозного опыта всего челове­чества. В нем содержатся универсальные исти­ны, распространяющиеся и на нас, и на всех лю­дей на все времена. Иосиф, Руфь или Давид не могут оставаться всего лишь книжными образа­ми; по мере того, как мы "возводим мосты" меж­ду библейским текстом и нашей жизнью, их опыт все теснее переплетается с нашим.

¹ Walter Houghton and G. Robert Stange, ed., Victorian Poetry and Poetics (Boston: Houghton Mifflin, 1968), xxiii.

Разновидности библейской прозы 95

Обычно герой — типичный представитель — моплощает определенный идеал, хотя далеко не всегда он предстает перед читателем без "пятна к порока". (Священнописатели вообще не склон­ны идеализировать своих героев.) Однако, как правило, в художественном произведении изоб­ражены люди, чьи качества и поступки мог бы наследовать читатель. Не составляют исключе­ния и библейские тексты. В них развертывается впечатляющая галерея достойных подражания нравственных личностей и подвижников веры.

Вместе с тем, положительный идеал может вводиться посредством отрицательного примера. Повествователь может опосредованно утверж­дать модель достойного поведения путем изобра­жения героя, явно не соответствующего пред­ставлениям об идеале. Одно из самых нелепых (из всех, известных мне) заблуждений относи­тельно библейских текстов проистекает из лож­ной убежденности в том, что библейский герой всегда прав. Священное Писание отличает край­няя противоречивость действующих лиц. Многие библейские герои изображены так, как просил изображать себя Кромвель, т.е. во всей откровен­ной неприглядности.

Несомненно, представляя героическое повест­вование как источник духовных или нравственных примеров, я рискую свести его к примитивной "ис­тории с моралью для поучения". Это было бы край­не несправедливо по отношению к героическим сюжетам Священного Писания. Достаточно вни­мательно вчитаться в исследования литературо­ведов и библеистов, чтобы понять, насколько мно­гозначными, зачастую сложными для интерпрета­ции могут быть эти сюжеты, как правило, таящие в себе некий глубинный подтекст или сокровенный смысл, требующий от читателя огромных мысли­тельных усилий. Стоит низвести духовное или нравственное содержание переживаний героя до уровня чистой "идеи" — и мы выхолащиваем сю­жет и превращаем его в банальную историю.

Герой как идеал

Отрицательный

пример

как средство

утверждения

идеала

Героическое повествование несводимо к нравоучи­тельной басне

96 Библия как памятник художественной литературы

Принципы Чтобы избежать нарочито прямолинейных

изображения толкований, необходимо знать, как "устроено" действи- произведение литературы. Ценности или добро-тельности детели, присутствующие в героическом повест­вовании, аналогичном сюжетам об Иосифе или Руфи, воплощаются в самой картине жизни цен­трального действующего лица. В художествен­ном произведении опыт и переживание проеци­руются на образ героя. Чтобы передать истину, знание или воссоздать картину действительнос­ти, повествователю бывает достаточно изобра­зить определенную сторону человеческого опыта. Если читатель может сказать: "Совсем как в жиз­ни", — значит, повествование правдоподобно.

Иными словами, "все повествование несет оп­
ределенный смысл, поскольку оно — опыт, а не
абстракция"². Высказывание "сюжет об Аврааме
утверждает идеал веры" — не подмена текста
интерпретацией, а всего лишь "очки", позволяю­
щие "увидеть" смысл повествования. Читатель не
должен нарушать художественной цельности
текста, и в то же время осознавать, что "любое по­
вествование — до некоторой степени притча"³.
Вопросы Поскольку центральный герой художествен-

для анализа ного текста воплощает общественные представ-героического ления о действительности, нравственности и повествования ценностях, анализ героического повествования может отталкиваться от следующих вопросов:

1. Представления о людях. Какими они изоб­ражены? В чем они находят смысл жизни? Како­ва подлинная цель или смысл бытия человека? Каковы истоки и предназначение человечества?

2. Представления о религии. Постулируется ли в тексте трансцендентное начало? Какова его природа? Как потусторонний мир связан со "здешним" миром? Как устанавливается живая связь человека с Богом?

² Flannery O'Connor, Mystery and Manners, ed. Sally and
Robert Fitzgerald (New York: Farrar, Straus and Geroux,
1957), p. 73.

³ Frank Kermode, "Interpretive Continuities and the New
Testament," Raritan, Spring, 1982, p. 36.

Разновидности библейской прозы

3. Представления об обществе. Какова приро­да человеческого общества? Какова роль личнос­ти в обществе? Какова природа обязанностей че­ловека перед другими членами общества?

4. Представления о ценностях. Что есть наи­высшая ценность для автора текста: личность (Бог, "эго", "другой", люди как таковые), установ­ление (государство, церковь, семья), отвлечен­ная идея (любовь, истина, красота, порядок) или физическая реальность, например, природа?

Героическое повествование развертывается вокруг борений и побед главного героя. Цент­ральная фигура повествования выступает как типичный представитель своей среды и, как пра­вило (по крайней мере, в конце повествования), как идеальная фигура. В предназначении героя заложено авторское представление о действи­тельности и жизни как таковой.

ЭПОС

Жанровой разновидностью героического по­вествования выступает эпос. Он представляет собой развернутое, широкомасштабное повест­вование. Отдельный героический сюжет нельзя рассматривать как эпическую форму: ему недо­стает эпического размаха. Героический эпос — всеобъемлющая энциклопедическая форма. Нортроп Фрай называет его "историей всего су­щего"⁴. Всеохватность эпоса позволяет ему "вме­щать" столетия. Исключительность эпоса, по словам одного из исследователей, "состоит в его способности держать в фокусе самоосознание общества в целом"⁵.

'' The Return of Eden: Five Essays on Milton's Epics (Toronto: University of Toronto Press, 1965), p. 3. Hugh M. Richmond, The Christian Revolutionary: Johan Mil­ton (Berkley: University of California Press, 1974), p. 124.

98 Библия как памятник художественной литературы

История народа

Элемент сверхъес­тественного

Структура

эпического

сюжета

Одно из проявлений эпической "всеохватнос-ти" состоит в том, что эпос служит выражением общенародной идеи. Герой эпического произве­дения осуществляет не только свое предназна­чение, он — воплощение судьбы всего народа. Эпос изобилует историческими аллюзиями, ав­тор стремится изобразить наиболее значитель­ные и судьбоносные события истории. "В класси­ческом раннем эпосе предстает культура народа, взятая в переломный момент"⁶. Как правило, на­иболее распространенные эпические мотивы — царствование, завоевание, сражение и владение. Так или иначе, эпос запечатлевает эпохальные события истории народа.

Отличительным признаком эпического сюже­та всегда было присутствие в нем сверхъестест­венных бстоятельств, событий и действующих лиц. Местом действия в героическом эпосе стано­вится вс мироздание, не только земной, но и по­тусторонний мир. В земные события вторгаются сверхъестественные существа — таким образом создается ощущение эпического величия и тайны.

Несмотря на всеохватность, эпическое произ­ведение жестко структурировано. Всеми почитае­мый литературовед, назвав среди характеристик эпоса "свободу дыхания, размах и способность вместить невместимое", заключает, что "одной лишь пышности слога недостаточно... необходимо уравновесить ее соответствующим объемом со­держания"⁷. То есть в сюжете эпического произ­ведения всегда присутствует объединяющий (связующий, сквозной) герой. Действие строится вокруг главного героического деяния, которое, как правило, завершается победой и установлением царства. Многие эпические произведения постро­ены как движение к цели. Эпическое повествова­ние пространно и широкомасштабно, поэтому его

⁶ Richmond, р. 124.

⁷ Речь идет о И.М. Тильярде, английском теоретике
литературы, исследователе героического эпоса. —
Прим. ред. См.: E.M.W. Tillyard, The English Epic and Its
Background (London: Chatto and Windus, 1966), pp. 6, 8.

Разновидности библейской прозы

сюжет может показаться несколько фрагментар­ным (читатель не в силах запомнить всю последо­вательность событий, однако обилие деталей все­гда подчинено общему замыслу).

Книга Исхода — наиболее яркий пример биб- Книга Исхода лейского эпоса. Эстетическая задача обусловли- как эпическое вает деление повествования на несколько фраг- произведение ментов: 1-20 и 32-34 главы Книги Исхода, 10-14, 16-17 и 20-24 главы Книги Чисел, а также 32-34 главы Книги Второзакония, где ретроспективная интерпретационная рамка эпического сюжета задана самим эпическим героем. Книга Исхода содержит целый ряд признаков эпического текс­та. Во-первых, она отвечает критерию объема по­вествования. В центре внимания — израильский народ, его возникновение и становление, а также судьбоносные события истории нации. Этот текст, возникший в период формирования нацио­нального самосознания, отражает основные ре­лигиозные, моральные и политические идеалы Израиля. Книга укоренена в истории; она изоби­лует историческими аллюзиями. Объединяющим началом выступает, с одной стороны, присутст­вие нормативного героя, а с другой — стремление к Обетованной Земле. На ход событий постоянно влияет вмешательство сверхъестественных сил.

При литературоведческом анализе ветхоза- Исторические ветных хроник, несомненно, плодотворней всего книги Ветхого подходить к ним как к эпическим формам. На- Завета пример, сюжет Книги Иисуса Навина "собирает" мотив завоевания Израилем Ханаана и стремле­ние утвердиться на Обетованной Земле. В Книге Судей также прослеживаются эпические черты, хотя объединяющий герой в ней отсутствует, и она, скорее, представляет собой собрание от­дельных героических сюжетов. Примером эпи­ческого сюжета, несомненно, может служить по­вествование о Давиде. Из всех библейских персо­нажей Давид ближе всего к традиционному ге­рою западноевропейского эпоса. Он — отважный воин, поражающий всех врагов, правитель и ти-

100 Библия как памятник художественной литературы

пичный представитель своей культуры.

Книга Бытия Книга Бытия также соответствует критери-

ям эпического текста. Хотя для эпоса не харак­
терно присутствие четырех патриархов вместо
одного центрального героя, но во всех прочих от­
ношениях книга вполне может рассматриваться
как эпическая форма. Повествование, в котором
прослеживаются истоки возникновения изра­
ильского народа, охватывает достаточно боль­
шой промежуток времени. Центральная тема
книги — завет, поэтому вся она повествует о пре­
допределении. Это намного больше, чем история
отдельной личности или даже семьи; Книга Бы­
тия — не что иное, как начало истории Спасения,
истории человеческого рода, увиденной сквозь
призму Искупления и Суда. В ней, как ни в ка­
ком, пожалуй, другом библейском тексте отра­
жен тот первичный человеческий опыт, который
полнее всего раскрывается в эпосе.
Книга К эпическим формам в Новом Завете можно

Откровения отнести Откровение Иоанна Богослова, хотя та­кого рода тексты не характерны для эпоса в це­лом. Это история великого сражения, в котором задействованы сверхъестественные силы и сверхъестественные методы ведения войны. Ме­сто действия — все мироздание. В произведении представлены подвиги центрального Героя, по­вергающего всех врагов и утверждающего вечное Царство. Несколько раз действие переносится на Небеса; здесь принимаются решения, которые впоследствии осуществляются на земле — оче­видная реминисценция на "совет богов" классиче­ского (дохристианского) эпоса. Видения будущего также соответствуют "эпической конвенции". На­конец, сам возвышенный стиль книги Открове­ния ближе к каноническим эпическим формам, чем к повествовательной манере остальных биб­лейских текстов. Откровение изобилует сравне­ниями, перечислениями, эпитетами, аллюзиями, постоянными словесными формулами, книга от­личается пестротой образов и высоким слогом.

Разновидности библейской прозы 101

Хотя собственно эпическими формами в Биб­лии могут быть названы только Пятикнижие, Книга Иисуса Навина, повествование о Давиде и Откровение, однако очевидно, что эпическое на­строение присуще также Писанию в целом. В нем царит "дух" древней эпической литературы. С эпической словесностью сближает его постоян­ное присутствие Бога как неизменного Действу­ющего Лица. Национальные доминанты и ориен­тиры создают "эпический ореол" большинства ветхозаветных книг, включая пророческие. Та­ким образом, литературоведческий анализ биб­лейской словесности вполне может осуществ­ляться с учетом канонов эпического текста; в традиционных эпических формах можно найти намного больше параллелей к библейским сюже­там, чем в литературе Нового времени.

"Эпический ореол" в Библии

КОМЕДИЯ

Под комедией как типом повествования в ли­тературоведении подразумевается не смешной рассказ, а, скорее, особая разновидность сюжета. Комический сюжет — это повествование со сча­стливым концом. Сюжет развивается по синусо­иде: от описания благополучия к упадку, обора­чивающемуся трагедией, в конце снова он вос­станавливается в прежнем благополучном виде. Первый элемент сюжета нередко может отсутст­вовать, однако обязательным остается движение от несчастья к счастью.

Основные элементы комического сюжета оче­видны. Прежде всего, это движение от трудности к ее разрешению, от уз — к свободе. Весь сюжет состоит из серии испытаний, которые необходимо преодолеть, чтобы придти к счастливому концу. Зачастую на пути героя к счастью встают отдель­ные персонажи, однако препятствием могут ока­заться также внешние обстоятельства или внут­ренние особенности самого героя. Герой комичес-

Комический сюжет

Составляющие

комического

сюжета

Библия как памятник художественной литературы

 

Средства

изображения

событий

и героев

в комическом

сюжете

Комический сюжет как преоблада­ющая форма библейского повествования

кого сюжета сливается с окружающим его обще­ством (в отличие от трагедии, где главное дейст­вующее лицо, напротив, по мере развития сюже­та все больше отдаляется от своей среды). Как правило, счастливая развязка комедии представ­лена сценами свадьбы, пира, примирения или по­беды над врагами. Возможны две противополож­ных формы завершения комического сюжета: низкий герой раскаивается — либо с позором из­гоняется с празднества или торжества.

Общее движение комического сюжета от уз к свободе подкрепляется набором известных ситу­аций, которые принято называть комическими. Среди них: разоблачение, ошибка узнавания, превращение отрицательных героев в положи­тельных, неожиданность, чудо, провиденциаль­ная помощь положительному герою, неожидан­ный поворот судьбы, избавление от бедствий, восстановление художественной правды, мотив утраты и последующего обретения, смена усто­явшихся ожиданий (например, младшему ребен­ку отдается предпочтение перед старшим), нео­жиданное освобождение. Сюжет трагедии сосре­доточен на неизбежном, комедия же строится на непредвиденном.

Большинство литературоведов полагает, что в Библии и христианской словесности вообще ко­мический сюжет явно преобладает над трагичес­ким⁸. Библейское повествование начинается с описания совершенного мироздания, затем раз­вертывается история несчастий падшего мира, которая завершается картиной "новой земли", всеобщего счастья и победы над злом. Внутри этой общей структуры можно найти множество

Для разбора см.: Frederick Buechner, Telling the Truth: The Gospel as Tragedy, Comedy, and Fairy Tale (New York: Harper and Row, 1977), pp. 49-98; Nelvin Vos, The Drama of Comedy: Victim and Victor (Richmond: John Knox Press, 1966); Paul H. Grawe, Comedy in Space, Time, and the Imagination (Chicago: Nelson-Hall, 1983), pp. 267-299; Northrop Frye, The Greate Code (NewYork: Harcourt Brace Jovanovich, 1982), 169-198.

Разновидности библейской прозы ЮЗ

малых комических форм, построенных по выше­описанной модели. Не исключено, что прообра­зом их можно считать сюжеты об Иосифе и Ру­фи, однако следует заметить, что большинство сюжетов в Библии строится по подобному прин­ципу. Некоторые книги Священного Писания (например, Книгу Иова или Четвероевангелие) принято рассматривать как трагедии, однако, ес­ли принять во внимание счастливую развязку, их также можно рассматривать как разновид­ность комического сюжета.

ТРАГЕДИЯ

Трагедия занимает особое место в системе литературных жанров. В Библии такого рода тексты встречаются реже, чем во внебиблейской художественной литературе, однако они пред­ставляют собой очень важную жанровую разно­видность внутри Священного Писания.

На уровне сюжета или действия трагедия представляет собой историю крайних бедствий. Сюжет развивается от благополучия к полному краху. Поскольку трагедия повествует о резкой перемене судьбы, трагический сюжет следует четко разграничивать с патетическим, в котором с самого начала присутствует мотив неотвратимого страдания. Ядро трагического сюжета составляет то, чего каждый из нас больше всего боится и хо­чет избежать — разрушительная сила зла.

В центре трагедии — трагический герой; до недавних времен герой трагедии принадлежал только к социальным верхам. Как правило, это был царь или другой правитель; он был "выше" простых смертных, но не выше всеобщего нрав­ственного закона и естественного порядка вещей. Высокий социальный статус героя, которым он наделен в начале повествования, значит намного больше, чем принадлежность к общественной элите; он — типичный представитель человече-

История грехопадения

Трагический герой

104 Библия как памятник художественной литературы

Сюжет трагедии

Определение трагедии

Трагический

сюжет

в Библии

ства. Как правило, трагический герой обладает свойством, которое принято именовать величием духа. Однако он утрачивает величие из-за став­ших роковыми трагических особенностей своего характера. Эти особенности Аристотель назвал amartia — словом, которое в Новом Завете пере­водится как "грех" и означает промах. Сам Арис­тотель описывает их как "большую ошибку или недостаток", некий "болезненный и разруши­тельный изъян". Иными словами, в трагедии изо­бражаются причиненные страдания.

Сюжет трагедии строится вокруг проблемы выбора. В основе его — требующая разрешения дилемма, с которой сталкивается герой. Разди­раемый противоречиями, он совершает трагиче­ский выбор, неизбежно ведущий к краху и стра­даниям. То есть герой сам ответственен за свои беды (поскольку они — следствие принятого им решения и выбранных поступков). Как правило, трагический герой так или иначе заслуживает страдание, поскольку роковой выбор обусловлен его порочностью (однако в традиционной траге­дии возмездие, как правило, несоразмерно боль­ше вины героя). Нередко страдания помогают ге­рою осознать нравственную сторону происходя­щего.

Итак, трагический сюжет развертывается по следующей схеме: дилемма — выбор героя — бедствие — страдания — осознание — смерть. Трагедию можно определить как повествова­тельную форму, в которой социально значимый, наделенный величием духа герой совершает по­ступок (или принимает решение) в изначально заданных трагических обстоятельствах, вслед­ствие чего он неизбежно теряет благополучие, испытывает физические и духовные страдания, которые могут привести к прозрению.

Прообразом трагического сюжета в Библии можно считать историю грехопадения (Быт. 3). Еще один образец трагического сюжета — исто­рия Саула в 1 Книге Царств. Если принять во

Разновидности библейской прозы

 

внимание, что в трагедии фиксируется момент падения героя и начало бедствий привязано к оп­ределенным событиям его жизни, трагическим также можно назвать сюжет о Давиде (1 и 2 Цар.), поскольку начало бедствий Давида впря­мую связано с его поступком по отношению к Вирсавии и Урии⁹.

Трагедией можно назвать также сюжет о Самсоне (Суд. 13-16). В некоторых притчах Хри­ста также прослеживаются структурные эле­менты трагедии¹⁰.

Помимо вышепоименованных несомненно трагических сюжетов, есть два текста, отчасти соответствующих определению трагедии, хотя в целом эти сюжеты, на наш взгляд, скорее, при­надлежат к разряду "комических". Поскольку в трагедии речь идет о страданиях, нередко к это­му жанру относят Книгу Иова, хотя ее сюжет развивается по логике комического сюжета со счастливым концом. То же касается и Четверо­евангелия. Счастливый конец указывает на бли­зость его к комическим сюжетам, хотя все пред­шествующее действие развивается по закону трагедии¹¹.

Примечательно, что в Библии насчитывается лишь несколько трагических сюжетов. Казалось бы, книга, повествующая, главным образом, о грехе и его последствиях, должна быть предель­но трагичной. Однако, по словам Нортропа Фрая, "Библия не очень щедра на трагические сюже-

Книга Иова и Евангелия

Отсутствие трагического в Библии

Наилучшим примером разбора библейской трагедии,

на мой взгляд, является анализ истории Саула в книге

Edwin M. Good, Irony in the Old Testament (Philadelphia:

Westminster, 1965), pp. 56-80.

См.: Dan Otto Via, Jr., The Parables: Their Literary and

Existential Dimension (Philadelphia: Fortress Press, 1967),

прежде всего, pp. 110-144.

О трагическом в Евангелиях см.: Roger L Cox, "Tragedy

and the Gospel Narratives," Yale Review, 57 (1968),

pp. 545-570; а также Gilbert G. Bilezikian, The Liberated

Gospel: A Comparison of the Gospel of Mark and Greek

Tragedy (Grand Rapids: Baker, 1977).

106 Библия как памятник художественной литературы

ты"¹². Внимание в ней сосредоточено на возмож­ности искупления, заложенной в трагедии чело­вечества. Священнописатели нисколько не ума­ляют людского зла и страданий, но их взор уст­ремлен к тому, что больше человеческих бед. В результате перед нами — собрание текстов о воз­можной трагедии — сюжетов, которые совре­менный писатель развил бы в трагедию, но в Библии плохой конец заранее отброшен, потому что всегда есть возможность раскаяния и проще­ния, дарованного Богом.

Дополнительная литература

Хотя библеисты и не используют понятие "героическое повествование", однако книги Вет­хого Завета чаще всего рассматриваются как ге­роические сюжеты. Такой подход к Ветхому За­вету можно найти в работе Images of Man and God: Old Testament Short Stories in Literary Focus, ed. Burke O. Long (Sheffield: Almond, 1981). В моей книге The Literature of the Bible (Grand Rapids: Zondervan, 1974) в главах, рассматривающих героические повествования (С. 45-78), эпос Исхода (С. 81-92) и библейскую трагедию (С. 95-106), предлагается разъяснение отдельных книг Ветхого Завета.

The Great Code, p. 181.

Глава 4

ПОЭТИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ В БИБЛИИ

Не менее часто, чем прозаические, в Библии Преобладание можно встретить и поэтические тексты. Ряд поэтических книг, входящих в состав Писания - к ним отно- жанров сятся Псалтирь, Песнь Песней, Притчи и Плач в Библии Иеремии — представляют собой, несомненно, поэтические жанры. Поэтическое начало при­сутствует также в Книге Иова, в Екклесиасте (здесь художественной силой поэтического тек­ста обладают даже прозаические фрагменты), у Исайи, Иосии и многих других пророческих книг. По сути, в Библии нет книг, для восприя­тия которых не потребовался бы определенный навык анализа стихотворного текста, поскольку во всем библейском корпусе присутствует по­этическая образность. Немало художественных образов и фигур речи (тропов) можно обнару­жить даже в изречениях Христа и новозаветных посланиях.

Но что такое поэзия? Рассмотрим особен- Псалом 1 ность поэтического текста на примере псалма 1: как пример

"² Блажен муж, который не ходит на совет поэтического

нечестивых, и не стоит на пути грешных, текста

и не сидит в собрании развратителей;

² но в законе Господа воля его, и о законе Его
размышляет он день и ночь!

³ И будет он как дерево, посаженное при по­
токах вод, которое приносит плод свой во
время свое, и лист которого не вянет; и во
всем, что он ни делает, успеет.

⁴ Не так — нечестивые; но они — как прах,
возметаемый ветром.

⁵ Потому не устоят нечестивые на суде, и
грешники — в собрании праведных.

⁶ Ибо знает Господь путь праведных, а путь
нечестивых погибнет'.

Библия как памятник художественной литературы

Художествен- Этот текст поразительно отличается от про-

ный замысел заического даже по внешней организации — и форма нельзя не заметить, что он более структуриро-Псалма 1 ван. Образ благочестивого человека создается с помощью прямых определений и антитез. В на­чале псалма вводится безусловно положитель­ное определение "блажен", смысл которого затем раскрывается в трех последующих строках пу­тем отрицательных утверждений (антитез), т.е. перечисления того, что такой человек не делает. Далее, в стихе 2 снова появляется положитель­ное утверждение. Стих 3 представляет собой че­редование положительных утверждений и анти­тез, а в стихе 4 отрицательный тезис уравнове­шивается положительным. В стихе 5 снова нахо­дим два отрицания, а в б-м за счет создания рав­новесия между положительными и отрицатель­ными утверждениями развитие поэтического сюжета достигает наивысшей точки.

Параллелизм Жестко структурированы не только текст

стихов псалма в целом, но и отдельные его строки. Оче-
в псалме 1 видно, что произведение состоит из трех пар
трехстиший, по-разному выражающих одну и ту
же мысль. Этот прием организации текста назы­
вается "параллелизмом"; он, несомненно, свиде­
тельствует о том, что перед нами — поэтическое
высказывание. Очевидно, что данный поэтичес­
кий текст более насыщен и выразителен, чем
прозаическое высказывание.
Язык На примере псалма 1 можно увидеть, что по-

художествен- этическое высказывание по своей природе об-ных образов разно. Перед читателем проходит ряд осязаемых образов — путь, собрание, дерево, воды, листья, прах; разворачивается картина суда. Поэт ни­когда не оперирует чистыми абстракциями, хотя зачастую он прибегает к оценочным определени­ям ("блажен", "нечестивые", "праведник"), позво­ляющим читателю увидеть, что стоит за образом.

Иносказания В целом, рассматриваемый псалом — скорее,

иносказание, нежели буквальный текст. Во вто­рой строке говорится о хождении на совет нечес-

Поэтические жанры в Библии

тивых. Но ведь нечестивые, в буквальном смыс­ле, не ходят на заседания "Совета нечестивых", не регистрируют соответствующих организаций и не проводят одноименных семинаров. Столь же невозможно представить себе людей, объеди­нившихся на платформе "Путь грешных". Люби­тели разврата также не станут заседать под вы­веской "Собрание развратителей". Таким обра­зом, первый стих псалма, скорее метафоричес­кий, чем иносказательный.

В стихотворном тексте, несомненно, можно Поэтические встретить элемент поэтической вольности. Так, вольности например, в стихе 2 упоминается благочестивый, который размышляет о законе Господнем "день и ночь". Этот стих можно интерпретировать по-разному, но только не буквально. Трудно пред­ставить человека, который бы сознательно раз­мышлял о законе Господнем 24 часа в сутки. Оче­видно, здесь мы имеем дело с гиперболой — преднамеренным преувеличением, цель которо­го — указать на полную зависимость "праведно­го" от Божьего закона. Или же как иносказание может быть воспринят глагол "размышляет", ко­торый в данном случае означает, скорее, "пови­нуется закону", а не "сознательно думает" о нем. Наконец, здесь возможно видеть экспрессивное разговорное словосочетание "день и ночь", упо­требленное в значении "утром и вечером".

В псалме 1 прослеживается свойственная по- Сравнение как этическому тексту тенденция к сопоставлению поэтический одних реалий с другими. Поэт мыслит образами, прием это позволяет ему видеть подобия и устанавли­вать соответствия между различными сферами человеческого опыта. Преуспевающий благочес­тивый человек подобен дереву, посаженному при потоках вод, нечестивцы — праху, взметаемому ветром, а образом постепенно разворачиваю­щейся во времени человеческой жизни стано­вится "хождение путем".

 

110 Библия как памятник художественной литературы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Что есть поэзия? Анализ псалма 1 дает не-

сколько вполне достаточных для начала ответов. Поэзия оперирует языком образов. В ней широко используются сравнения. Поэтический текст — это вымышленный мир; в нем никакое утвержде­ние и никакое сравнение не могут быть воспри­няты буквально. Кроме того, стихотворный текст более насыщен и структурирован, чем прозаиче­ское высказывание. Иными словами, поэт делает с языком и речевыми структурами невозможное с точки зрения обыденной речи.

Поэзия как На основе анализа псалма 1 можно сделать

особый язык некоторые обобщения, правомерные для всех по­этических текстов в составе Библии. Поэзия, прежде всего, предполагает особое обращение с языком. Язык каждого поэта неповторим. В об­разном поэтическом высказывании используют­ся те возможности языка, которые остаются не­востребованными (или, по крайней мере, не столь часто и не столь интенсивно востребуются) в обыденной речи.

Следует сразу отметить, что параллелизм —
особая форма организации стихотворного текста,
присутствующая во всей библейской поэзии, —
отнюдь не все, что читателю следует знать о та­
кого рода текстах. Для восприятия поэтических
форм в составе Писания намного важнее уметь
распознавать и истолковывать средства созда­
ния поэтического текста¹.
Образное Главнейшая особенность поэзии обусловлена

мышление тем, что поэт мыслит и говорит образами. Под "об­разами" я подразумеваю слова, побуждающие чи­тателя к чувственному переживанию. Насколько это возможно, поэт стремится избегать абстракт­ных понятий. Авторы поэтических текстов в Биб­лии постоянно вводят нас в мир, где растет трава

Для более глубокого ознакомления с рассматриваемой здесь темой полезно прочесть сочинение К.С. Льюиса "The Language of Religion," in Christian Reflections (Grand Rapids: Eerdmans, 1967), pp. 129-141.

Поэтические жанры в Библии 111

и текут воды, где мирно пасутся овцы и рычат львы, где высятся скалы и проносятся стрелы. Практически любой фрагмент поэтического текс­та в Писании свидетельствует о том, что поэт стремится изображать осязаемую реальность.

Перед нами — еще одно доказательство того, Для чтения что в создании библейских текстов огромную поэзии роль играло воображение (врожденная челове- необходимо ческая способность создавать образы). Подобная "включить" способность видеть поэтические образы во всем воображение. их "правдоподобии" и осязаемости требуется и от читателя. Читатель поэзии сродни поэту: ему тоже необходимо мыслить образами. Стихотвор­ный текст по самой природе своей воздействует на чувства; это происходит не в последнюю оче­редь благодаря яркости и осязаемости поэтичес­кого мира.

О чем бы ни писал поэт, он раскрывает перед Постижение читателем те или иные переживания. Если обра- всеобщего зы постоянно "переводятся", сам поэтический в частном текст при таком чтении неизбежно сводится к обычному письменному высказыванию; чита­тель утрачивает полноту рождающихся из пере­живаний смыслов. Конечно, содержание псалмов не сводится к траве, лошадям и скалам, однако частное в поэтическом тексте служит средством раскрытия всеобщего. К сожалению, традицион­ный подход к поэтическим книгам Библии был и остается слишком богословским и "понятийным". Когда я читаю комментарии такого рода, мне за­частую кажется, что речь в них идет не о поэти­ческом произведении, а о богословском трактате.