Школы теории рационального выбора

 

В рамках теории рационального выбора первоначально сложи­лось два направления: общественного и социального выбора, а внутри первого — две школы: Чикагская и Вирджинская И хотя различия между ними в настоящее время по­степенно стираются, подчеркнем их важнейшие особенности.

Для чикагской школы, сформировавшейся еще в середине 1930-х годов, характерен акцент на рыночный успех и вера в нео­классическую теорию цен и эффективность рынков. Вирджинская школа зародилась в Чикагском университете и оформилась позднее, уже в 1950-е годы. Здесь в центре внимания исследова­телей находятся не достоинства рынка, а несостоятельность политики. Более того, сама политика понимается как обмен, при­чем в этом обмене представителей вирджинской школы интере­сует прежде всего не позитивный, а нормативный анализ этичес­ких основ конституционной экономики.

В отличие от вирджинской школы, теория социального выбо­ра (во главе с К.Эрроу) пытается построить функцию обществен­ного благосостояния, наилучшим образом отражающую интересы групп индивидов. В отличие от Вирджинской школы они харак­теризуют институты не как механизмы правил и процедур, помо­гающих осуществить выбор, а как инструменты достижения рав­новесия, лежащие в основе политической игры8 (Уильямсон, 1996, с. 689).

Общественный выбор и его основные стадии. Место институционального выбора

Конституционный выбор. Еще в статье 1954г. «Индивидуаль­ный выбор при голосовании и рынок» Джеймс Бьюкенен выде­лил два уровня общественного выбора: 1) начальный, конститу­ционный выбор (который совершается еще до принятия консти­туции) и 2) постконституционный. На начальном этапе определяются права индивидов, устанавливаются правила взаимо­отношений между ними. На постконституционном этапе форми­руется стратегия поведения индивидов в рамках установленных правил.

Дж.Бьюкенен проводит наглядную аналогию с игрой: снача­ла определяются правила игры, а потом в рамках этих правил, осуществляется сама игра. Конституция, с точки зрения Бьюкенена, и является таким набором правил для ведения политичес­кой игры. Текущая политика — это результат игры в рамках кон­ституционных правил. Поэтому результативность и эффектив­ность политики в значительной мере зависят от того, насколько глубоко и всесторонне была составлена первоначальная консти­туция; ведь по Бьюкенену, конституция — это прежде всего ос­новной закон не государства, а гражданского общества.

Однако здесь возникает проблема «дурной бесконечности»: чтобы принять конституцию, необходимо выработать предконституционные правила, по которым она принимается, и т.д. Чтобы выйти из этой «безнадежной методологической дилеммы» (Buchanan, 1962, р. 6), Бьюкенен и Таллок предлагают кажущее­ся самоочевидным в демократическом обществе правило едино­гласия для принятия первоначальной конституции. Конечно, это не решает проблему, так как содержательный вопрос подменяет­ся процедурным. Однако в истории такой пример есть — США в 1787г. показали классический (и во многом уникальный) пример осознанного выбора правил политической игры. В условиях от­сутствия всеобщего избирательного права Конституция США была принята на конституционном совещании.

Правовая система выступает как своеобразный общественный капитал. Характеристика закона как капитального блага получи­ла всестороннее обоснование в работе Дж. Бьюкенена «Границы свободы». «Система законов, формализованы ли они на практике или нет, — писал Дж.Бьюкенен, — представляет из себя обще­ственный капитал, отдача от которого повышается с течением времени» (Buchanan, 1975, р. 123).

В отличие от обыкновенного капитала, отдача от которого может быть получена сразу, выгоды от надежной правовой систе­мы, заключающиеся в росте стабильности межиндивидуальных взаимоотношений, очевидны отнюдь не сразу. Более того, посте­пенное расшатывание правовой системы, «размывание» правовых устоев может привести к тому, что общественный капитал будет потерян раз и навсегда.

Постконституционный выбор. Постконституционный выбор означает выбор прежде всего «правил игры» — правовых доктрин и «рабочих правил» (working rules), на базе которых определяются конкретные направления экономической политики, направленной на производство и распределение общественных благ (рис. 1.1.2).

Сталкиваясь с проблемой провалов рынка, государственный аппарат стремится найти решение двум взаимосвязанным задачам: обеспечить нормальную работу рынка и решить (или(хотябыi смяг чить) острые социально-экономические проблемы. На это направ­лена антимонопольная политика, социальное страхование огра­ничение производства с отрицательными и расширение производ­ства с положительными внешними эффектами, производство общественных благ.

Сравнительная характеристика «старого» и «нового» институционализма

Хотя институционализм как особое течение сложился еще в начале XX в., долгое время он находился на периферии экономи­ческой мысли. Объяснение движения экономических благ лишь институциональными факторами не находило большого числа сторонников. Отчасти это было связано с неопределенностью са­мого понятия «института», под которым одни исследователи по­нимали главным образом обычаи, другие — профсоюзы, третьи — государство, четвертые — корпорации и т.д. и т.п. Отчасти — с тем, что институционалисты пытались в экономике использовать ме­тоды других общественных наук: права, социологии, политологии и др. В результате они теряли возможность говорить на едином языке экономической науки, каким считался язык графиков и формул. Были, конечно, и другие объективные причины, по ко­торым данное течение оказалось не востребованным современни­ками.

Ситуация, однако, коренным образом изменилась в 60—70-е годы. Чтобы понять почему, достаточно провести хотя бы беглое сравнение «старого» и «нового» институционализма Между «старыми» институционалистами (Т.Веблен, Дж.Коммонс, Дж.К.Гэлбрейт) и неоинституционалистами (Р.Коуз, Д.Норт или Дж.Бьюкенен) есть, по крайней мере, три корен­ных различия.

Во-первых, «старые» институционалисты (например, Дж.Коммонс в «Правовых основаниях капитализма») шли к экономике от права и политики, пытаясь изучать проблемы современной эко­номической теории методами других наук об обществе; неоинсти-туционалисты идут прямо противоположным путем — изучают политологические и правовые проблемы методами неоклассичес­кой экономической теории, и прежде всего с применением аппа­рата современной микроэкономики и теории игр.

Во-вторых, традиционный институционализм основывался главным образом на индуктивном методе, стремился идти от част­ных случаев к обобщениям, в результате чего общая институцио­нальная теория так и не сложилась; неоинституционализм идет дедуктивным путем — от общих принципов неоклассической эко­номической теории к объяснению конкретных явлений общест­венной жизни.

В-третьих, «старый» институционализм как течение радикаль­ной экономической мысли обращал преимущественное внимание на действия коллективов (главным образом профсоюзов и прави­тельства) по защите интересов индивида; неоинституционализм ставит во главу угла независимого индивида, который по своей воле и в соответствии со своими интересами решает, членом ка­ких коллективов ему выгоднее быть.В последние десятилетия наблюдается рост интереса к инсти­туциональным исследованиям. Отчасти это связано с попыткой преодолеть ограниченность ряда предпосылок, характерных для economics (аксиомы полной рациональности, абсолютной инфор­мированности, совершенной конкуренции, установления равно­весия лишь посредством ценового механизма и др.) и рассмотреть современные экономические, социальные и политические процес­сы более комплексно и всесторонне; отчасти - с попыткой про­анализировать явления, возникшие в эпоху НТР, применение к которым традиционных методов исследования не дает пока же­лаемого результата. Поэтому покажем сначала, как происходило развитие предпосылок неоклассической теории внутри ее.

Классика и неоинституционализм: единство и различия

Общим для всех неоинституционалистов являются следующие положения: во-первых, социальные институты имеют значение, и, во-вторых, они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов микроэкономики. В 60—70-е годы XX в. возникло явление, названное Г. Беккером «экономическим империализмом». Именно в этот период экономические понятия «максими­зация», «равновесие», «эффективность» и другие стали активно применяться в таких смежных для экономики областях, как об­разование, семейные отношения, здравоохранение, преступность, политика и т.п. Это привело к тому, что базовые экономические категории неоклассики получили более глубокую интерпретацию и более широкое применение.

Каждая теория состоит из ядра и защитного слоя. Не состав­ляет исключения и неоинституционализм. К числу основных предпосылок он, как и неоклассика в целом, относит прежде всего:

• методологический индивидуализм;

• концепцию экономического человека;

• деятельность как обмен.

Однако в отличие от неоклассики, эти принципы стали про­водиться более последовательно.

Методологический индивидуализм. В условиях ограниченнос­ти ресурсов каждый из нас стоит перед выбором одной из имею­щихся альтернатив. Методы анализа рыночного поведения инди­вида универсальны. Они с успехом могут быть применены к лю­бой из сфер, где человек должен сделать выбор.

Основная предпосылка неоинституциональной теории состо­ит в том, что люди действуют в любой сфере, преследуя свои лич­ные интересы, и что нет непреодолимой грани между бизнесом и социальной сферой или политикой. Теория общественного выбо­ра, например, последовательно разоблачает миф о государстве, у которого нет никаких иных целей, кроме заботы об обществен­ных интересах. Теория общественного выбора (public choice theory) — это теория, изучающая различные способы и методы, посредством которых люди используют правительственные учреждения в своих собственных интересах.

«Рациональные политики» поддерживают прежде всего те про­граммы, которые способствуют росту их престижа и повышают шансы одержать победу на очередных выборах. Таким образом, неоинституциональная теория пытается последовательно провес­ти принципы индивидуализма, распространив их на все виды де­ятельности, включая социальную сферу и государственную службу.

Концепция экономического человека. Второй предпосылкой нео­институциональной теории выбора является концепция «эконо­мического человека» (homo oeconomicus). Человек в рыночной эко­номике отождествляет свои предпочтения с товаром. Он стремится принять такие решения, которые максимизируют значение фун­кции полезности. Его поведение рационально. Рациональность индивида имеет в данной теории универсаль­ное значение. Это означает, что все люди руководствуются в своей деятельности в первую очередь экономическим принципом, т.е. сравнивают предельные выгоды и предельные издержки (и прежде всего выгоды и издержки, связанные с принятием решений): MB > МС,

где MB — предельные выгоды (marginal benefit); MC — предельные издержки (marginal cost).

Однако в отличие от неоклассики, где рассматриваются глав­ным образом физические (редкость ресурсов) и технологические ограничения (недостаток знаний, практического мастерства и т.д.), в неоинституциональной теории рассматриваются еще и трансакционные издержки, т.е. издержки, связанные с обменом прав собственности. Это произошло потому, что любая деятель­ность рассматривается как обмен.

Деятельность как обмен. Трактовка деятельности как процес­са обмена восходит к диссертации шведского экономиста Кнута Викселля «Исследования по теории финансов» (1896). Основное различие между экономическим и политическим рынками он ви­дел в условиях проявления интересов людей. Именно эта идея легла в основу работ американского экономиста Дж.Бьюкенена. «Политика, — пишет он, — есть сложная система обмена между индивидами, в которой последние коллективно стремятся к дос­тижению своих частных целей, так как не могут реализовать их путем обычного рыночного обмена. Здесь нет других интересов, кроме индивидуальных. На рынке люди меняют яблоки на апель­сины, а в политике — соглашаются платить налоги в обмен на блага, необходимые всем и каждому: от местной пожарной охра­ны до суда» (Бьюкенен, 1993, с. 23).

Сторонники неоинституциональной теории рассматривают любую сферу по аналогии с товарным рынком. Государство, на­пример, при таком подходе — это арена конкуренции людей за влияние на принятие решений, за доступ к распределению ресур­сов, за места в иерархической лестнице. Однако государство — рынок особого рода. Его участники имеют необычные права соб­ственности: избиратели могут выбирать представителей в высшие органы государства, депутаты — принимать законы, чиновники — следить за их исполнением. Избиратели и политики трактуются как индивиды, обменивающиеся голосами и предвыборными обе­щаниями. Важно подчеркнуть, что неоинституционалисты более реали­стично оценивают особенности этого обмена, учитывая, что лю­дям присуща ограниченная рациональность, а принятие решений связанно с риском и неопределенностью. К тому же далеко не всегда приходится принимать наилучшие решения. Поэтому институционалисты сравнивают издержки принятия решений не с ситуацией, считающейся образцовой в микроэкономике (совер­шенная конкуренция), а с теми реальными альтернативами, ко­торые существуют на практике.

Такой подход может быть дополнен анализом коллективного действия, который предполагает рассмотрение явлений и процес­сов с точки зрения взаимодействия не одного индивида, а целой группы лиц. Люди могут быть объединены в группы по социаль­ному или имущественному признаку, религиозной или партийной принадлежности (10).

При этом институционалисты даже могут несколько отойти от принципа методологического индивидуализма, предполагая, что группа может рассматриваться как конечный неделимый объект анализа, со своей функцией полезности, ограничениями и т.д. Однако более рациональным кажется подход к рассмотрению группы, как объединению нескольких индивидов с собственны­ми функциями полезности и интересами''.

Функционирование социального или политического механиз­ма с данной точки зрения рассматривается как процесс столкно­вения интересов групп, что стало предметом специального ана­лиза Р. Хардина (Hardin, 1995). Реализация конкретных группо­вых интересов и будет результатом достижения согласия в рамках совместной деятельности. При таком подходе есть возможность использования коллективных действий для достижения межгруп­пового согласия с целью извлечения дополнительных выгод. Это позволяет охарактеризовать рациональность индивида более гиб­ко, чем в традиционной неоклассике. Сравнительная характерис­тика теоретических представлений о рациональности индивидов в концепциях традиционных и новых неоинституционалистов (последние показаны на примере взглядов О. Уильямсона) пред­ставлена в табл.

Перечисленные выше различия некоторые институционалис­ты (Р.Коуз, О.Уильямсон и др.) характеризуют как подлинную революцию в экономической теории. Не приуменьшая их вклада в развитие экономической теории, другие экономисты (Р. Познер и др.) считают, однако, их работы дальнейшим развитием основного течения экономической мысли. И действительно, сейчас все труднее и труднее представить main stream без их работ. Они все полнее и полнее входят в современные учебники по экономике. Но не все направления в равной мере. Чтобы убедиться в этом, подробнее познакомимся со структурой современной институци­ональной теории.