Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Индийская реалистическая и идеалистическая эпистемология.

Поиск

"Барометр рациональности классической индийской культуры" [49, р. 132] составляют объединенные усилия санкхья-йоги и ньяявайшешики. Именно в этих классических даршанах обрел оформление идеал рациональности, характерный для брахманской философии Индии.

В последней постоянно проводится различение знания "внешнего" от знания "истинного":


Чувства, манас и орган мысли —
такова вожделенья опора;
ослепляет оно,
Арджуна, воплощенного, знанье окутав.

Так наставляет Благой Господь эпического героя Арджуну в «Бхагавадгите» (3:40), утверждая одновременно: „Ничто не сравнится в мире с очищающей силой знания; его тот лишь в себе обретает, кто пришел к совершенству в йоге" (4:38). В приведенных выше двух школах по существу закодирована формула знания, характерная для классической индийской философской традиции в ее брахманистском варианте.

Существует несколько источников знания — праман, три из которых наиболее значимы. Это — восприятие, умозаключение и шабда-прамана. Первые два не требуют комментария, ибо их смысл очевиден: речь идет об общепризнанных источниках познания — перцептивном и выводном. "Чувственное восприятие есть источник истинного знания [проявляющийся в тех случаях], — говорится в основополагающем тексте санкхья-йоги «Йога-сутра» Патанджали, — когда сознание испытывает воздействие внешнего объекта через каналы органов чувств. Объективная сфера его функционирования — общее и специфическое; его главная функция — установление специфического в объекте... Умозаключение есть действие [сознания], имеющее своим объектом связь, наличествующую между [элементами] одинаковых классов, относительно которых делается логический вывод, и отсутствующую между [элементами] различных классов. Его главная функция — установление общего" [262, с. 89].

Шабда-прамана дает знание о том, что не доступно наблюдению и умозаключениям, что имеет отношение к внелогическим реалиям. Шабда-прамана представляет собой свидетельство, принимаемое на веру. В санкхье утверждается наличие трех источников шабда-праманы. Первый — Веды, несотворенное Слово, своего рода Священное Писание индусов. Второй — традиция смрити, соответствующая, приблизительно, "преданию", включающая дхармашастры (ритуально-правовой закон), итихасы (эпические повествования), пураны (индуистская историософия). Третий — духовный опыт "совершенных", "компетентных", "бесстрастных".

Исследователи обращают внимание на то, что понимание источников шабда-праманы в классической санкхья-йоге выражает "нормативный индуистский подход к данному вопросу, а также специфические для индуистского сознания модели мышления и антиномии. Речь идет... об известном противоречии между стремлением к "ортодоксальности"... и очевидным конфессиональным релятивизмом и прагматизмом. С одной стороны, санкхьяики решительно настаивают на первичности авторитета шрути и смрити, а с другой — признают авторитетность за любым духовным опытом, лишь бы он исходил от того, кто, по их мнению, является "бесстрастным" и наделенным "сверхъестественными" способностями" [27, с. 180].

К шабда-прамане как источнику истинного знания обращаются тогда, когда наблюдения и рефлексия оказываются беспомощными. Объекты шабда-праманы сверхчувственны, логически невыводимы, а наиболее достоверный способ постижения их — "внутреннее знание", различающее гуны и пурушу, изменяющее все сознание индивида и ведущее его к состоянию полной "устраненности":


Ни к чему не привязанный мыслью,
победивший себя, без желаний,
отрешенностью и недеяньем
человек совершенства достигнет. (18:49)

Устраненность, отрешенность, достигаемая посредством психофизической тренировки йоги, должна привести к высшей цели знания, каковой в брахманистской философии с ее ярко выраженной сотериологической ориентацией является освобождение от сансары, достижение единения — тождества с Брахманом или Атманом:


Те, кто тождества сердцем достигли,
уже здесь победили сансару;
чист ведь Брахман и самотождествен:
значит, в Брахмане их обитанье. (5:19)

Восхождение к "истинному знанию" начинается с точного знания индивида о своей внутренней структуре. Затем следует медитация, завершающаяся полной деструкцией всех привязанностей и тем самым достижением состояния "устраненности": человек освобождается от всего "телесного", как олень сбрасывает рога или птица отлетает от падающего в воду дерева [27, с. 190], он обретает свою истинную самость.

Знающий отличается "беспечальностью", "лучезарностью", обретенной благодаря стабильности, успокоенности сознания. "Сознание, растворенное в [идее] самости, — говорится в «Йога-сутре» Патанджали, — перестает волноваться и становится подобным великому океану, умиротворенным, беспредельным, только-самостью. Сказано в этой связи: „Размышляя об атмане как о том, что есть лишь атман, поистине [йогин] приходит к совершенному знанию: «Я есмь»" [26, с. 104].

Еще более детально, чем в санкхья-йоге, брахманистская эпистемология разработана в ньяя-вайшешике. Здесь к трем упомянутым выше праманам добавлена четвертая — сравнение, вторая — логический вывод — делится на три класса, а четвертая — слова авторитета — на два, исходя из того, являются ли предметы авторитетного слова "видимыми" или "невидимыми". Более того, все праманы подвергаются исследованию через критику действительных и потенциальных возражений по их дефиниции и опровержение последних [28, с. 39].

В ньяя-вайшешике сформулирована теория о пятичленном силлогизме (тезис, основание, пример, применение и вывод), "вершину которой", по словам Ф.И. Щербатского, составила теория логических ошибок [30, с. 79]. Именно потому, что в ньяявайшешике логика обрела статус протонаучной дисциплины, основываясь на "реалистической" онтологии, она вступила в острое противоречие с буддистской логикой. Первым из буддийских мыслителей, ниспровергшим логику ньяя-вайшешиков, был Нагарджуна (II-III вв.), положивший начало продлившейся много веков полемике по проблемам эпистемологии между двумя основными подходами индийской религиозно-философской традиции, так называемым реалистическим и идеалистическим.

Индийская реалистическая онтология признавала реальность внешнего мира и отсюда возможность его познания индивидом. "Не существует ни врожденных идей, ни априорных принципов. Все приходит к познающему индивидууму извне... Познание... постигает внешнюю реальность, реальность саму по себе" [Там же, с. 77-78].

Прямо противоположна онтологическая установка буддизма, отрицающая реальность существования как бытия, так и небытия. "Будда учил, — утверждает Нагарджуна, — избегать [крайностей теорий] возникновения и уничтожения. Поэтому нирвана логически не связана ни с бытием, ни с небытием. Если бы нирвана была двоякой — и бытием и небытием, то и освобождение было бы и бытием и небытием. Но это логически невозможно... Прекращение всех восприятии и прекращение всех умо-миро-проявлений (ргара са) — вот благо" [29, с. 58]. Отсюда и отказ Будды рассуждать или отвечать на какие-либо метафизические вопросы, предпочитая этому молчание. Парадокс, однако, заключается в том, что, несмотря на все сказанное выше, именно буддисты проявили себя как наиболее искусные мастера диалектической логики, приемы которой были применены ими в полемике со своими идейными противниками в Индии, а затем и в других регионах распространения буддизма.

Литература:
Степанянц М.Т. Индийская реалистическая и идеалистическая эпистемология./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.423-426

 

Китайская модель рефлексии.

Несмотря на географическое соседство Индии с Китаем и распространение на территории последнего еще в первые века н.э. буддизма, влияние индийской философской традиции не оказало значительного воздействия на китайскую духовную культуру. Буддизм оказался бессильным изменить автохтонный китайский менталитет и тип рефлексии. Знаменитая Китайская стена веками оставалась не только важнейшим из памятников китайской архитектуры, но и самым ярким символом изолированности Китая, его отстраненности от происходящего в мире, его принципиального культурного своеобразия, включая специфику типа мышления.

Китайская модель рефлексии детерминировалась прежде всего тем особым мировидением, которое рассматривало универсум как самодостаточную, саморегулируемую динамичную систему с имманентно присущим ей порядком. В отличие от характерного для греческой и индийской, т.е. других автохтонных философских традиций, китайская не признавала существования некой внешней силы или принципа, отличающегося совершенством, объективностью, универсальностью, постоянством, принципа, порождающего этот мир и в то же время привносящего в него порядок. Отсюда отсутствие различения Бытия от небытия, идеального и материального, категориального дуализма как такового. Порядок — "ли" имманентен миру, содержащему в себе собственные организующие, упорядочивающие принципы. А раз так, задача состоит не в том, чтобы вскрыть линейную причинную связь, а в том, чтобы осознать взаимозависимость, коррелятивность всей "тьмы вещей". Отсюда и своеобразие китайской модели мышления, мыслительной стратегии.

Коррелятивному, ассоциативному мышлению соответствует особая методология — символизация пространственно-числовых структур, именуемая по-китайский сян шу чжи сюа — "учение о символах и числах", коротко называемая некоторыми синологами нумерологией. Аналогом китайской нумерологии в Европе, по словам А.И. Кобзева, была пифагорейско-платоническая аритмология, или структурология (в терминах А.Ф. Лосева), для которой также центральными были категории символа/образа и числа. Однако, если в Европе аристотелевско-стоическая логика возобладала над пифагорейско-платонической нумерологией, то в Китае, напротив, конфуцианско-даосская нумерология победила зачаточную логическую методологию — протологику моистов, школы имен (мин цзя), отчасти легистов (фа цзян) и Сюнь-цзы.

Нумерология представляет собой формализованную систему, состоящую из математических и математикоподобных объектов, связанных между собой символически, ассоциативно, эстетически. Остов нумерологии — три вида графической символизации: геометрические формы — "символы" (триграммы и гексаграммы), цифры — "числа", иероглифы — инь-ян и у син (пять элементов).

Несмотря на крайнюю формализованность, нумерология тем не менее вполне антропо- и социоцентрична. Исследователи обращают внимание на то, что специфика главных нумерологических классификаций определена человеческим фактором. Исходные для нее числа 2, 3 и 5 ("От рождения вещам присущи двоичность, троичность, пятеричность"): "двоица образов" инь и ян — женское и мужское начало; "три материала" - "небо. человек, земля" — система, концентрирующаяся на человеке; пять элементов — "вода, огонь, дерево, металл, почва" — по своему изначальному смыслу суть основные категории предметов хозяйственно-трудовой деятельности человека" [31, с. 34]. (Заметим, что те же три числа были основополагающими для вычислительной практики в Древнем Вавилоне.)

Символы и числа соотносятся китайцами с вполне реальными пневмой (ци) и вещами-объектами (у). Об этом, в частности, говорится в историческом сочинении «Цзо чжуани» (V-IV вв. до н.э.): "Рождаются вещи, а затем возникают символы; вслед за символами возникает размножение; вслед за размножением возникают числа". Фактически вся космологическая система подвергается тотальной числовой оформленности.

Нумерология, имеющая дело с символами и числами, могла стать опосредующим звеном для перехода от эмпирики к логике. Однако эта потенциальная возможность не была реализована.

Одним из объяснений может быть отсутствие в классической китайской философии развитых форм идеализма, что влекло за собой отсутствие представления о понятийной сфере как особой реальности, для которой действительны только собственные — логические — законы.

Доминирующая культурная диспозиция рассматривает всю "тьму вещей" как постоянно взаимодействующее разнообразие, ориентированное на поддержание гармонического единства. Идея единства символизирована, в частности, принципом "хэ". Примечательно, что явно под влиянием марксистских установок на закономерность диалектической борьбы противоположностей многие современные китайские и российские синологи переводят "хэ" как принцип достижения единства через противоборство [32, с. 34-37]. Однако неоправданность такого перевода вполне очевидна даже для тех, кто, не владея китайским языком, попробует вчитаться в китайские классические тексты. В качестве одного из многочисленных примеров можно привести текст беседы правителя царства Ци Цзин-гуна (547-490 гг. до н.э.) с советником. Последний, объясняя правителю смысл принципа "хэ", говорит: „Единство-хэ подобно приготовлению блюда. Имея воду, огонь, уксус, соленые овощи, соль и сливы, приступают к приготовлению рыбы. Закипятив воду на дровах и смешав все составные части, повар добавляет по вкусу то, чего не хватает, и убавляет лишнее, добиваясь единства-хэ" [Там же, с. 37].

Единство таким образом достигается не через столкновение противоположностей, разрешающееся, "снимаемое" в конечном счете синтезом, представляющим некое новое образование, а посредством гармонизации, сбалансированности наличествующих элементов многообразия. Отсюда и особенность деятельной, а также увязываемой с ней ментальной установки: стремиться к гармонии, опираясь на традицию предков, отличавшихся умением не нарушать мировой гармонии.

Указанная особенность проявляется в специфике терминов, используемых в китайском языке для обозначения познавательной деятельности. Три из них наиболее значимы: сюэ (изучение), сы (размышление, рефлексия), чжи (знать, предвидеть, реализовать).

Первый термин — "изучение", но не в привычном для европейца смысле (обретение знания посредством рефлексии), а в традиционно конфуцианской трактовке знания как усвоения традиции, осведомленности о ней. Как говорил Конфуций: „Я передаю, но не создаю; я верю в древность и люблю ее" [5, с. 153].

Термин сы означает размышление, рефлексию в определенном смысле слова — исключительно по поводу усвоения традиции и ее применения в настоящей жизни. Наконец, чжи также соотносится только с традицией, означая мудрость, знание, позволяющие следовать мудрости предков, т.е. традиции. Словом, все три термина предполагают ориентацию не на познание ранее неизвестного, не на новацию, а на верность, приверженность сложившемуся миропорядку. Красноречивее всего говорит об этом сам Великий Учитель: „Тот, кто повторяет старое, узнает новое" [Там же, с. 144], "Слушаю многое, выбираю лучшее и следую ему; наблюдаю многое и держу все в памяти — это и есть [способ] постижения знаний" [Там же, с. 154].

Если в западной традиции философия ассоциируется с постоянным скепсисом, неустанностью поиска истины, то для китайской типично осуждение сомнений, утверждение их бесплодности, а потому вредности. Конфуций наставляет: „Больше слушать, не придавая значения тому, что вызывает сомнение" [Там же, с. 144] или "Мудрый не испытывает сомнений" [Там же, с. 158]. Словом, можно сказать, что в отличие от западноевропейской установки: "Сомневаться и размышлять", китайская утверждает: „Учиться и только учиться", как говорил Конфуций, "учиться и время от времени повторять изученное" [Там же, с. 140]. Целью познания оказывается постижение не истины, а того, что является правильным, т.е. порядка. Правильно же мыслить означает способность классифицировать, как говорил основатель китайской исторической науки Сыма Цянь, "классифицировав, можно познать". Короче говоря, с точки зрения представтелей традиционной китайской мысли, "сосчитать и облечь в геометрическую структуру, т.е. составить таблицу, разложить по клеткам, классифицировать, даже без намека на логическую упорядочение — значит добиться достаточной, а порой и окончательной познавательной оформленности" [31, с. 24].

Литература:
Степанянц М.Т. Китайская модель рефлексии./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.426-429

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-08-14; просмотров: 141; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.188.211.246 (0.01 с.)