Германская империя в борьбе за мировое лидерство

Германская империя возникла на завершающей стадии объединения немецких земель после разгрома Франции во франко-прусской войне. У ее истоков стоял, пожалуй, самый крупный политический деятель Германии XIX века Бисмарк, занимавший пост канцлера сначала Пруссии, а затем Германской империи с 1862 по 1890 гг. С его уходом с политической арены в истории Германии начинается новый этап, продолжавшийся до 1918 г. В это время Германия достигла пика своего могущества, всерьез замахнулась на мировое господство, ради достижения которого она пошла на развязывание глобального военного конфликта. Однако в итоге она потерпела сокрушительное поражение и исчезла с политической карты Европы.

Когда в 1888 г. на престол взошел Вильгельм II, судьба Бисмарка по сути была предрешена. Молодой импульсивный император во многом по-другому смотрел на кардинальные вопросы внутренней и особенно внешней политики. Расчетливость, осторожность Бисмарка раздражала нового императора, мечтавшего о быстром превращении Германии в ведущую мировую державу. Конфликт между ними не заставил себя ждать. Проходившие в 1890 г. выборы в рейхстаг, которые привели к росту влияния социал-демократов, вызвали сильное раздражение императора. Ему стало очевидно, что политика Бисмарка в рабочем вопросе дала серьезный сбой. Кайзер не преминул воспользоваться этим. В результате Бисмарк был вынужден уйти в отставку.

С его уходом со сцены в политический курс империи вносятся серьезные коррективы. Были усилены попытки интегрировать профсоюзы и умеренное крыло социал-демократической партии в лоно политической системы империи. Резко активизировали свою деятельность различные организации, пропагандировавшие экспансионистские идеи. Экспансия в их построениях превращалась в жизненно важное условие прогресса Германской империи. Понимая, что для реализации этих планов необходимы сильные вооруженные силы и прежде всего мощный военно-морской флот, Вильгельм II и его окружение предпринимали шаги по его скорейшему созданию. Реализации этих планов способствовало бурное развитие немецкой экономики. Уже в начале века Германия обладала мощнейшим промышленным потенциалом, позволившим ей уверенно конкурировать со своими основными соперниками и заниматься форсированным строительством своих вооруженных сил.

В новый век Германия вступила с непростым багажом. Обладая высокоразвитой промышленностью, передовой технологией, задавая тон и темп развития западной цивилизации во многих сферах экономической жизни, Германия в то же время имела политическую систему, в которой сохранялось немало пережитков, унаследованных от прошедшей эпохи. Это противоречие накладывало весьма серьезный отпечаток на всю внутриполитическую жизнь Германской империи. Стабильность ее политической системы в решающей степени зависела от прочности блока двух социальных сил – прусского юнкерства (крупных землевладельцев) и магнатов немецкой промышленности. У них было немало общих интересов, но были и достаточно серьезные разногласия, и это ставило любое правительство в непростую ситуацию. Например, что перспективнее: создавать условия для развития внутреннего рынка или стремиться к завоеванию внешних рынков? Как строить отношения власти с набирающим размах рабочим движением? Каким быть характеру взаимоотношений центральной власти с органами местного самоуправления тех немецких земель, которые вошли в состав империи? Как строить отношения с другими великими державами?

Последний вопрос в начале XX века стал приобретать все большую остроту, ибо авантюристические действия Вильгельма II на международной арене привели к тому, что к жесточайшему франко-германскому антагонизму добавилось быстрое ухудшение отношений с Англией. Если учесть, что и русско-германские отношения оставались весьма прохладными, то приходится констатировать, что внешнеполитические установки германского императора вели к нараставшему ухудшению стратегических позиций Германии на международной арене. Если число откровенных противников Германии неуклонно росло, то количество союзников осталось практически неизменным со времен Бисмарка. Импульсивные, плохо просчитанные и подготовленные действия Вильгельма II вызвали несколько острейших международных кризисов, что способствовало закреплению за Германией репутации непредсказуемой, а следовательно, опасной страны.

Не менее остро дебатировались в верхах империи вопросы, касавшиеся отношения власти к социал-демократической партии. Поводов для тревоги было немало. Если на выборах в рейхстаг в 1890 г. эта партия смогла провести в парламент 35 своих депутатов (напомним, что это стало одним из поводов для отставки Бисмарка), то в 1903 г. она имела там уже 81 депутата, а накануне Первой мировой войны ее фракция насчитывала в своих рядах 110 человек. С другой стороны, в XX веке стало совершенно очевидно, что немецкая социал-демократия далеко не едина. Съезды партии в Дрездене (1903), Йене (1905), Мангейме (1906) наглядно продемонстрировали, что в этой среде существуют серьезные и глубокие разногласия. Если левое крыло партии по-прежнему отстаивало курс на радикальную ломку существующего правопорядка и построение принципиально нового общества, основанного на идеалах социальной справедливости, то достаточно многочисленные тайные и явные сторонники Бернштейна настаивали на проведении курса, нацеленного на «встраивание во власть». С ними в принципе власть могла вести диалог, подключая их к конструктивному участию в деятельности политической системы.

Собственно говоря, именно к этому призывали руководство империи наиболее дальновидные представители интеллектуальной элиты Германии, типа одного из крупнейших социологов тех лет Брентано. Отмеченные выше общие особенности политической системы Германии сказывались на функционировании практически всех правительств империи, которые были вынуждены постоянно лавировать между интересами юнкеров и магнатов немецкой промышленности. Это отчетливо проявилось в политике и канцлера Бюлова, и его преемника Бетмана-Гольвега. Эти колебания сказывались на общей конфигурации политических сил, на позиции различных партий. Пожалуй, чаще всего меняла свою ориентацию партия католического центра. Она постоянно дрейфовала от поддержки правительства до временных альянсов с фракцией социал-демократов в рейхстаге. В 1906 г. эти колебания в выборе политического курса привели к острому кризису. Торпедировав правительственный запрос о выделении средств для подавления восстания жителей немецких колоний в Юго-Западной Африке (нынешняя Намибия), депутаты этой фракции вызвали взрыв недовольства в правительстве. Его терпению пришел конец, и оно пошло на роспуск рейхстага и назначение новых выборов.

Выборы, проходившие в самом начале 1907 г., зафиксировали расклад сил на политическом Олимпе Германии. Канцлер Бюлов сумел создать блок консерваторов и национал-либералов и добился победы на внеочередных выборах. Правда, новое объединение оказалось недолговечным, ибо в его основе лежали чисто конъюнктурные моменты: желание всеми средствами расширить свою колониальную империю. По другим вопросам вынужденные партнеры по-разному смотрели на вещи. Когда на повестку дня встал вопрос об источниках финансирования дорогостоящих программ, нацеленных на обеспечение экспансии, в этом блоке произошел раскол, повлекший за собой отставку Бюлова.

Новый канцлер Бетман-Гольвег опирался уже на иную политическую комбинацию – католический центр и консерваторов. Линия на унификацию Германии, проводимая новым правительством, вызвала нараставшее сопротивление в различных частях империи, прежде всего в землях, которые последними вошли в его состав. В конце 1913 г. разразился так называемый «Цабернский кризис», когда имперские власти пошли на введение чрезвычайного положения в этом эльзасском городке в ответ на довольно робкие протесты местных жителей против политики опруссачивания. Эти события вызвали бурные дискуссии в рейхстаге, показавшие, что, во-первых, во фракции социал-демократической партии существуют серьезные разногласия, а во-вторых, что, несмотря на подчас воинственную по отношению к существующему строю риторику, она в целом все больше интегрируется в действующую политическую систему.

Наконец, необходимо сказать о еще одной особенности, характеризовавшей немецкое общество в предвоенные годы: в нем чрезвычайно широкое распространение получили националистические идеи. «Германия превыше всего!» – этот тезис получил широкое хождение, а главное, воспринимался как данность самыми различными слоями немецкого общества. Именно в это время была заложена прочная основа будущей «арийской мифологии», которую на рубеже 20-х – 30-х годов успешно использовал Гитлер. Именно в это время немцев готовили к усвоению мысли об избранности «немецкой нации», ее особой роли в развитии человеческой цивилизации. В такой атмосфере сверхинтенсивные военные приготовления не вызывали в обществе отторжения: и рабочему, и бюргеру, и университетскому профессору, и фабриканту они казались вполне естественными и необходимыми для выполнения «исторической миссии», возложенной судьбой на немцев. И когда летом 1914 г. после убийства в Сараеве эрцгерцога Франца-Фердинанда разразился кризис, приведший к войне, в немецком обществе практически не оказалось серьезных противников правительственного курса, и Германия вступила в войну в атмосфере достаточно прочного национального единства.