О современной трактовке понятия «новейшая история»

Мир в XX веке.

О современной трактовке понятия «новейшая история»

Эта книга выходит в свет, когда до конца XX века осталось меньше двух лет. Мир стоит на пороге нового тысячелетия и, как полагают многие известные ученые-обществоведы, на рубеже серьезных качественных изменений, принципиально новой фазы развития. Некоторые специалисты уже окрестили ее «информационным обществом». Каким оно будет – сказать пока сложно.

Но вот каким образом человеческая цивилизация, прежде всего ее западный сегмент, вышла на эту стадию, сегодня уже можно показать достаточно объективно, избегая тех стереотипов, шаблонов и догм, которые заметно влияли на отечественную историческую науку, да и на западную тоже.

Представить насколько возможно объективную картину развития человеческой цивилизации в это исключительно бурное столетие, осмыслить его уроки, понять, чего же мы как цивилизация добились, на какой рубеж вышли, весьма важно именно сегодня, когда вновь, как и на рубеже XIX–XX вв., человечеству предстоит выбирать столбовую дорогу своего дальнейшего движения вперед. Собственно говоря, предметом новейшей истории и является анализ узловых моментов развития человеческой цивилизации в XX веке.

Долгое время и у нас, и на Западе этот единый процесс искусственно разрывался. Точкой отсчета новейшей истории у нас считался 1917 г. (Великая Октябрьская социалистическая революция) и 1918 г. на Западе (окончание Первой мировой войны). Но ведь эти события, безусловно весьма важные для дальнейшей эволюции человеческого сообщества, возникли не на пустом месте – они были подготовлены теми крупномасштабными процессами, которые разворачивались и на международной арене, и в организме ведущих мировых держав начиная с рубежа XIX–XX вв., когда классическое буржуазное общество, сложившееся к середине XIX в., вступило в полосу длительной, многомерной перестройки с наличием многих альтернативных вариантов. Это и порождало острейшие коллизии между различными социально-политическими силами, отстаивавшими собственные версии ответа на вопрос о том, каким путем следует двигаться человеческой цивилизации. Эти столкновения и определяли динамику развития мирового сообщества в XX веке. Они формировали ту единую канву событий, из которых сплеталось сложное, многоцветное полотно, называемое новейшей историей.

Ведущие страны Западной Европы и Северной Америки в начале столетия: основные тенденции развития

Закат Pax Britanica

Если XIX век часто и не без оснований называли «английским», то наступившее новое столетие оказалось далеко не таким благоприятным для Британии, как век прошедший. Уже на самом рубеже веков Англии пришлось столкнуться и пережить достаточно серьезное и неприятное испытание – англо-бурскую войну (1899–1902 гг.). Хотя в конечном счете англичане смогли сломить сопротивление жителей бурских республик – Трансвааля и Оранжевой – и включить их в состав Британской империи, победа на Юге Африки досталась дорогой ценой. Англия, традиционно проводившая политику «блестящей изоляции», на сей раз оказалась в одиночестве, вопреки собственному желанию: общественное мнение практически всех ведущих стран осуждало политику Лондона. Кроме того, война убедила правящую элиту Англии в том, что возможности их страны далеко не безграничны, и это заставляло серьезно задуматься над принципами ее внешней политики и вообще над перспективами Британии в новом веке.

Причин для тревожных размышлений было действительно немало. Англия, еще совсем недавно безусловно доминировавшая в сфере экономики, являвшаяся «промышленной мастерской мира», начала сдавать свои позиции. Соединенные Штаты и Германия по многим важным показателям не только приблизились, но даже стали обгонять Англию. Темпы развития английской экономики, особенно ее новейших отраслей, определявших уровень продвинутости страны, замедлились. Над Англией реально нависла угроза потери статуса страны-эталона прогресса. Почему это произошло? – над этим вопросом все чаще задумывалось все большее число англичан.

Создав в XIX веке огромную колониальную империю и получая от ее эксплуатации солидные политические и материальные дивиденды, Англия вместе с тем к началу XX века стала чувствовать и определенные издержки подобного варианта развития. Английский капитал предпочитал вкладывать средства в заморские владения, где процент прибыли был намного выше, чем на родине, и отдача от вложений капитала была быстрее. Собственно английская экономика, нуждавшаяся в обновлении и модернизации, остро ощущала нехватку средств. Классическим примером подобной ситуации стало положение в угледобывающей промышленности, некогда ключевой отрасли английской экономики. Нехватка средств для ее реконструкции вела к хроническому застою и жестким социальным конфликтам, которые постоянно лихорадили английское общество.

Шок от англо-бурской войны вызвал сложную перегруппировку сил в правящих кругах. В 1902 г. правительство возглавил Бальфур. В центре дискуссий, захвативших в то время английское общество, было три вопроса: какой быть британской колониальной империи, как строить внешнюю политику страны и, наконец, рабочий вопрос. По всем трем сюжетам в правящей элите возник серьезный раскол. Это усиливало политическую нестабильность. Разногласиями в стане консерваторов умело воспользовались либералы. Их активная политико-пропагандистская деятельность принесла плоды: на парламентских выборах 1905 г. они одержали весьма уверенную победу. В новом составе парламента им принадлежало 401 место, а консерваторам лишь 157. Важно отметить, что 29 парламентских мандатов получили представители созданной незадолго до этого новой партии – лейбористской.

Правительство возглавил лидер либералов Г. Кэмпбелл-Баннерман. В нем было немало ярких фигур, блиставших тогда на политическом небосклоне Британии: Г. Асквит, Э. Грей, Д. Ллойд-Джордж, У. Черчилль и др. В области внешней политики, проанализировав ситуацию, правительство пошло на ревизию традиционных принципов политики «блестящей изоляции». Во внутренней политике власти тревожили процессы, проходившие в рабочем движении. Стремясь не допустить распространения радикальных идей в рабочей среде, Ллойд-Джордж, занимавший пост министра торговли и промышленности и отвечавший за сферу индустриальных отношений, решительно проводил курс на постепенную интеграцию профсоюзов в рамки существующей политической системы. В 1906 г. был принят Закон о трудовых конфликтах, затем о пенсионном обеспечении и о введении 8-часового рабочего дня (первоначально только для шахтеров) и, наконец, о страховании по болезни и безработице. Таким образом, были заложены основы системы социального обеспечения. Одновременно власти стремились изолировать лейбористов и оторвать от них профсоюзы. В 1909 г. при рассмотрении так называемого «дела Осборна» профсоюзам было запрещено взимать деньги со своих членов на политические цели, что серьезно подрывало финансовую базу лейбористской партии. Правда, в 1913 г. под давлением профсоюзов этот вердикт был отменен.

Несмотря на маневры и уступки со стороны правящих кругов, социальная атмосфера в предвоенной Англии была весьма непростой. Источником особых треволнений оставалось положение дел в угледобывающей промышленности, где острые трудовые конфликты становятся нормой. Это потенциально создавало благоприятную среду для распространения социалистических идей, что, естественно, вызывало беспокойство у правящей элиты. Главным инструментом борьбы с распространением радикальных настроений и одновременно способом модернизации общества становится либеральный реформизм. В Англии его укоренение связано прежде всего с именем Ллойд-Джорджа, который в министерстве Асквита (с 1908 г.) занимал чрезвычайно важный пост министра финансов.

В 1909 г. им был подготовлен и внесен на рассмотрение парламента проект бюджета, предусматривавший выделение 1 % расходов на проведение социальных реформ. Это представлялось как начало войны с бедностью. С одной стороны, этого было явно недостаточно для решения данной проблемы, с другой, – это было действительно новое слово в государственной социальной политике. Не удивительно, что данное предложение вызвало бурные дискуссии и в обществе в целом, и в парламенте. Чтобы успокоить оппонентов, называвших бюджет «революционным», Ллойд-Джордж одновременно предусматривал значительное увеличение расходов на морские вооружения. Против этого консерваторы не возражали, но возникал вопрос: откуда взять деньги? Для финансирования этих статей бюджета предполагалось, во-первых, повысить косвенные налоги на табак, спиртные напитки, почтовые марки, что было ударом по широким слоям населения, а во-вторых, увеличить налоги на крупные состояния, земельную собственность и наследство, что вызвало возмущение английской аристократии. После ожесточенной борьбы, пройдя палату общин, бюджет был все же похоронен палатой лордов. Такая ситуация повторялась дважды. Тогда на повестку дня встал вопрос о реформе парламента.

В мае 1911 года палата общин приняла билль о реформе парламента. На сей раз палата лордов отступила и новый закон, ограничивавший ее прерогативы (теперь она имела только право «задерживающего вето») вступил в силу. Кроме того, она отстранялась от решения финансовых вопросов, и теперь, обладая заметным перевесом в палате общин, либералы могли смело проводить в жизнь свои идеи в этой сфере. Однако победа над палатой лордов не означала, что перед правительством открывались безоблачные горизонты. Вновь резко обострился ирландский вопрос.

Стремясь предотвратить взрыв в этой, пожалуй, самой неспокойной части Британской империи, либералы были вынуждены пойти на уступки: в апреле 1912 г. в парламент был внесен законопроект о гомруле (самоуправлении) Ирландии. Усилиями палаты лордов его принятие затянулось до 1914 г. Особенно сложной была ситуация в северной части Ирландии, в Ольстере, где, в отличие от остальной Ирландии, большинство принадлежало протестантам, имевшим тесные связи с Англией и в силу этого выступавшим за сохранение унии с Лондоном. И среди католиков, и среди протестантов сильны были экстремистские настроения, имелось немало людей, готовых с оружием в руках доказывать свою правоту. В итоге английскому правительству пришлось пойти на уступки: хотя закон о самоуправлении Ирландии и был принят, наиболее развитая провинция этого острова – Ольстер – исключалась из сферы его действия.

Немало проблем существовало и в других частях Британской империи. В «жемчужине британской короны» Индии заметно активизировались противники английского владычества. Еще в 1906 г. индийская партия Национальный конгресс выдвинула требование предоставления самоуправления для Индии. В качестве средства давления на колониальные власти она организовала кампанию бойкота английских товаров. Обстановка там быстро накалялась. И опять-таки либералы сочли за лучшее пойти на определенные реформы. В 1909 г. к управлению колонией стали осторожно подключать верхушку местного общества. Таким образом англичанам удалось на время сбить нараставшую волну движения протеста.

Англо-бурская война заставила правящую элиту серьезно задуматься над будущим империи. Наиболее здравомыслящей части английских верхов становилось очевидным, что сохранять империю в неизменном виде невозможно: необходимы шаги, направленные на ее приспособление к меняющемуся миру. Именно в этом контексте следует рассматривать действия Лондона по предоставлению прав самоуправления ряду переселенческих колоний. Вслед за Канадой, которая получила самоуправление еще в 1867 г., статус доминиона (самоуправляемой части империи) получили Австралия (1900 г.), Новая Зеландия (1907 г.) и Южно-Африканский Союз (1910 г.). С начала века стали регулярно проводиться Имперские конференции, где представители английского правительства и доминионов совместно обсуждали вопросы внешней и торговой политики.

Все эти события происходили на фоне неуклонно ухудшающихся англо-германских отношений. Концентрированное выражение это соперничество получило в гонке морских вооружений. Постепенно эти вопросы превращаются в предмет главной заботы английского правительства, оттесняя на задний план все другие проблемы. Однако объяснимое повышенное внимание правительства к этим вопросам имело и другую сторону. Англия все больше втягивалась в конфликт с Германией, причем его уровень постоянно нарастал и находить его развязку с каждым днем становилось все сложнее. А это означало, что вероятность военного столкновения противоборствующих сторон становилась все более реальной.

США в годы «прогрессивной эры»

В новый век США вступили как динамично развивающаяся страна, задававшая тон во многих отраслях экономики. Несмотря на периодические всплески острых социальных конфликтов, рост активности рабочего движения и движения за независимые политические действия, двухпартийная система достаточно уверенно контролировала ситуацию, а в ее рамках ведущей силой по-прежнему оставалась республиканская партия, одержавшая на выборах 1900 г. очередную убедительную победу. Президентом страны вторично был избран У. Маккинли, представитель «старой гвардии» республиканцев, противник любых новаций. Правда, в партии была группировка «молодых реформаторов» во главе с Т. Рузвельтом, активно лоббировавшая в пользу внесения серьезных корректив в программно-целевые установки республиканцев, но их влияние было ограниченным. Более того, оппоненты Т. Рузвельта в ходе предвыборной кампании смогли переиграть его, задвинув на формально вторую, но фактически мало что значащую в реальной политике должность вице-президента.

Однако случай перечеркнул все расчеты стратегов республиканской партии. 6 сентября 1901 г. в Буффало во время посещения Панамериканской выставки У. Маккинли был смертельно ранен террористом. Через несколько дней он скончался, и его место в Белом доме согласно Конституции занял вице-президент, т. е. Т. Рузвельт. Уже давно во главе страны не оказывался столь яркий, колоритный и динамичный человек. Первоначально новый президент уделял основное внимание укреплению позиций своей фракции в иерархии республиканской партии и внедрению в общественное создание мысли о необходимости перемен, осуществляемых по рецептам реформаторов. Напомним главные идеи Т. Рузвельта. Прежде всего, новый президент и его окружение решительно высказывались в пользу увеличения роли государства в сфере социально-экономических отношений. Вторая главная идея Т. Рузвельта заключалась в том, чтобы утвердить в отношениях между различными социальными группами принцип сотрудничества и закрепить за государством роль арбитра, защищающего общественное благо. И, наконец, Т. Рузвельт стремился превратить экспансию в некую общенациональную доминанту, без которой немыслимо развитие американского общества.

Большую популярность президенту принесла борьба с трестами, своекорыстная политика которых вызывала широкое недовольство в самых различных слоях населения и создавала серьезные проблемы для динамичного развития экономики. Первый конфликт между властью и «некоронованными королями» Америки возник в 1901 г. Опираясь на закон Шермана, представители правительства потребовали роспуска одной из крупнейших железнодорожных компаний «Нозерн секьюритес», контролируемой могущественным банкирским домом Морганов, обвинив ее в монополистической практике. Разбирательство затянулось до 1903 г., но в итоге победа осталась за правительством. Вслед за этим состоялось еще несколько подобных процессов, принесших президенту славу «разрушителя трестов» и резко увеличивших его популярность.

В 1904 г. он, уже опираясь на собственные силы, добился переизбрания на пост президента и теперь мог действовать более решительно. В 1906 г. был принят закон Хэпберна, расширявший полномочия Комиссии по междуштатной торговле в плане регулирования железнодорожных тарифов, а следовательно, и возможности правительства влиять на ситуацию в сфере экономики. Затем были одобрены еще два популярных закона: о контроле за изготовлением лекарств и пищевых продуктов и о контроле над условиями труда и введении санитарной инспекции на скотобойнях. Правительство регулярно вмешивалось во все крупные забастовки, причем иногда оно принимало сторону рабочих. Наконец, необходимо сказать, что США, пожалуй, первая из великих держав на государственном уровне занялась природоохранительной деятельностью.

Все эти акции исполнительной власти оказывали сложное воздействие на партийно-политическую систему США. «Старая гвардия» республиканцев не думала складывать оружие. Изощренные маневры развернулись вокруг кандидатуры на пост президента от республиканской партии на выборах 1908 г. В итоге боссы республиканцев сошлись на У. Тафте, который и был избран очередным президентом. Т. Рузвельт полагал, что новый лидер партии будет послушно следовать в фарватере намеченного им курса. Однако жизненные реалии оказались много сложнее.

Очень быстро осложнились отношения Тафта со многими конгрессменами. Поводом для обострения ситуации стало обсуждение в конгрессе вопроса о тарифах, что являлось одним из главных предвыборных обещаний республиканцев. Этот вопрос затрагивал интересы самых различных групп. Естественно, и в конгрессе, и в Белом доме развернулась активная лоббистская деятельность. Консерваторам в 1909 г. удалось с большим трудом провести свою версию этого законодательства. Однако если на Уолл-стрит праздновали победу, то по западным штатам прокатилась волна возмущения. Президент подлил масла в огонь, назвав новый тариф «самым лучшим законом, принятым когда-либо республиканской партией». С этого момента отношения Тафта с республиканцами западных штатов неуклонно ухудшались.

Среди сторонников реформ росло убеждение в том, что президент отошел от либерально-реформистского курса. Этот стереотип оказался настолько прочным, что переломить его Тафт не смог. Республиканская фракция в конгрессе практически раскололась на прогрессистов (Лафоллет, Камминз, Бристоу, Норрис, Бора и др.), требовавших углубления и радикализации реформ, и консерваторов (Пейн, Олдрич, Кеннон и др.), которые были в принципе против либеральных новаций. Отношения между ними обострились до предела, и в этом конфликте симпатии Тафта были явно на стороне консерваторов.

К 1911 г. прогрессисты пришли к выводу, что внутрипартийный компромисс практически невозможен, и создали Национальную прогрессивную республиканскую лигу, одобрившую собственную «Декларацию принципов», положения которой существенно расходились с официальными установками Белого дома. Влияние новой организации быстро росло, и она всерьез пыталась оспорить у консерваторов право выдвигать кандидата на пост президента от «великой старой партии» на предстоявших в 1912 г. выборах. Все это сулило напряженнейшую избирательную кампанию, в которой и правящей элите, и рядовым американцам предстояло сделать принципиальный выбор того, каким курсом пойдет далее государственный корабль.

Действительно, выборы 1912 г. стоят в одном ряду с такими этапными рубежами, как выборы 1800 или 1860 гг. Накал борьбы оказался настолько высок, что удержать ее в жестких рамках двухпартийности на сей раз не удалось. Главные события происходили в республиканской партии. Там фракционная борьба достигла такого уровня, что идейные соображения перевесили привычный для американских политиков прагматизм. Возмутителем спокойствия оказался все тот же Т. Рузвельт. Разочаровавшись в способности Тафта проводить ту линию, которую сам Т. Рузвельт считал единственно верной и целесообразной, бывший хозяин Белого дома решил бросить вызов действовавшему президенту. Однако его попытка не удалась: на конвенте республиканской партии в упорнейшей борьбе противники Т. Рузвельта смогли заблокировать его выдвижение на пост президента от этой партии.

Т. Рузвельт, однако, не сложил оружия. Он решил использовать для борьбы за власть недовольство большой группы левых республиканцев из западных штатов, выступавших за проведение в стране радикальных реформ. В преддверии выборов они объединились вокруг Национальной прогрессивной республиканской лиги (отсюда название – прогрессисты) и планировали добиваться выдвижения Р. Лафоллета на высший государственный пост. Т. Рузвельт сумел убедить прогрессистов в том, что у него больше шансов на успех, и хотя его программно-целевые установки далеко не во всем совпадали со взглядами прогрессистов, те сочли за лучшее поддержать известного всей стране человека и на своем конвенте проголосовали за его выдвижение кандидатом в президенты от Прогрессивной партии.

Борьбу третьей партии осложняла общая расстановка сил в ходе избирательной кампании 1912 г. Если республиканцы являлись удобной мишенью для критики, то с демократами дело обстояло значительно сложнее. Они выдвинули кандидатом на пост президента известного историка, государствоведа, специалиста по международным отношениям В. Вильсона. Он лишь в 1910 г. пришел в большую политику, но уже успел завоевать известность как активный сторонник проведения реформ. Это обстоятельство вызвало раскол в стане прогрессистов, часть которых решила поддержать Вильсона. В итоге он и стал президентом.

Вильсон вступил на пост президента, когда антимонополистическое движение уже в течение почти 20 лет являлось активным фактором в политической жизни США, и это не могло не сказаться на характере той платформы, которую демократы предложили стране. Она называлась «новая свобода». Новый президент резко критиковал тресты, но предлагал не их уничтожение, а регулирование конкуренции. В этом ключе выстраивалась и конкретная политика демократов. К числу крупнейших инициатив, которые им удалось воплотить в жизнь, следует назвать закон Клейтона (1914 г.), согласно которому профсоюзы исключались из сферы действия закона Шермана; создание Федеральной промышленной комиссии (1914 г.), следившей за соблюдением честных правил конкуренции в промышленности; введение прогрессивного налогообложения (1913 г.), призванного устранить наиболее очевидные несправедливости в данной сфере; учреждение Федеральной резервной системы (1913 г.), резко увеличивавшей роль государства в регулировании финансов. К этому надо добавить меры по демократизации политической жизни, и прежде всего принятие поправки к Конституции о прямых выборах сенаторов.

Борьба вокруг программы Вильсона была в самом разгаре, когда в Европе летом 1914 г. вспыхнула война, вскоре охватившая весь этот континент и многие страны за ее пределами. Хотя США вступили в мировую войну гораздо позднее, в апреле 1917 г., «фактор войны» с самого начала оказывал заметное воздействие на внутриполитическую жизнь США. Президент неизбежно вынужден был уделять все большее внимание вопросам внешней политики. Стремясь обеспечить поддержку своему внешнеполитическому курсу, он должен был отказаться от проведения дальнейших реформ. К этому надо добавить, что надвигались очередные президентские выборы, и Вильсону необходимо было консолидировать ряды собственной партии, в которой далеко не все были в восторге от реформ.

«Фактор войны» оказывал сложное воздействие на американское общество. Формально США оставались нейтральными, однако на практике они были многими нитями связаны с Антантой, прежде всего с Англией. Странам Антанты для ведения войны катастрофически не хватало денег, и сначала частные американские банки, а затем и государство охотно предоставили необходимые займы, которые использовались для закупок в США различных видов вооружений. В результате европейские страны постепенно превращались в должников США и финансовый центр мира начал перемещаться из Лондона в Нью-Йорк. Массированные военные заказы стимулировали развитие американской промышленности. Страна переживала экономический бум. Стремительно росли доходы ведущих корпораций. Они получали львиную долю прибылей, но немало перепало и мелкому и среднему бизнесу. Выросла и заработная плата рабочих. Удалось вывести из кризиса и аграрный сектор экономики. Общее улучшение экономической конъюнктуры позволило повысить жизненный уровень, а это сразу же ослабило остроту многих социальных проблем.

Что касается внешней политики, то, сохраняя нейтралитет, в США не скрывали, что их беспокоят и возмущают действия Германии, прежде всего начатая ею «неограниченная война» на море, что выразилось в атаках немецких подводников на торговые и гражданские суда нейтральных стран. Вместе с тем официальный Вашингтон до поры до времени не собирался пересматривать свои базовые внешнеполитические установки. Наоборот, свою избирательную кампанию в 1916 г. Вильсон и ведомая им демократическая партия строили под лозунгом «Удержать Америку вне войны!» Вкупе с достаточно расплывчатыми обещаниями продолжать реформы это принесло Вильсону повторный успех. Он вновь стал президентом.

Получив мандат на управление страной, Вильсон мог гораздо увереннее проводить в жизнь свои внешнеполитические планы. В Белом доме, да и в правящей элите в целом росло ощущение того, что для США далеко не безразлично, кто победит в войне, и, следовательно, надо решительнее помогать Антанте. На руку президенту играли и действия немецкой агентуры в Мексике и в самих США, а также постоянные атаки немецких подводных лодок на суда нейтральных стран. Все это помогло американским властям готовить общественное мнение к мысли о том, что в сложившейся ситуации США не могут оставаться в стороне от конфликта: их государственные интересы требуют всемерной, а не только косвенной поддержки Антанты. Используя вызывающие действия Германии, США 3 февраля 1917 г. объявили о разрыве дипломатических отношений с этой страной. В ответ немцы еще больше активизировали действия своих подводников. События получили логическое завершение в начале апреля 1917 г., когда США заявили, что отныне находятся в состоянии войны с Германией. Последняя из великих держав вступила в войну.

 

В межвоенный период

США в 20-е – 30-е годы XX в.)

Из войны США вышли заметно усилившимися. Они занимали ведущие позиции в сфере экономики. Финансовый центр мира переместился в Америку. Соединенные Штаты превратились в основного мирового кредитора. Все это резко увеличивало амбиции США. На Парижской мирной конференции они замахнулись на мировое лидерство. Однако этим планам не суждено было сбыться. Мирное урегулирование далеко не во всем осуществилось по американскому сценарию. Это предопределило чрезвычайно острую борьбу вокруг ратификации Версальского мирного договора. Она разворачивалась на фоне более широкой дискуссии: каким курсом в послевоенном мире следует идти Америке?

Это был отнюдь не праздный вопрос. Мир радикально изменился, менялось и американское общество, и перед ним во весь рост вставал вопрос: насколько традиционные американские ценности соответствуют новым реалиям, следует ли вносить в них какие-то коррективы? Собственно говоря, именно эта проблема оказалась в центре полемики в ходе избирательной кампании 1920 г. Победу в ней одержали республиканцы, вернувшиеся к власти под лозунгом «Назад к нормальным временам!» Белый дом занял У. Гардинг, личность в политическом плане абсолютно бесцветная. Однако американцев это мало волновало. В общественном сознании прочно укоренилась мысль, образно сформулированная сенатором Г. К. Лоджем: «Чем меньше правительство США будет вмешиваться в дела бизнеса, тем лучше». Ясно, что при таком подходе не правительство, а бизнес являлся главным действующим лицом в жизни общества и качество правительства не особенно волновало американцев.

Задача правительства сводилась к тому, чтобы создавать оптимальные условия для развития бизнеса. Этим оно и занималось. Был принят новый, весьма благоприятный для корпораций налоговый закон, одобрен тариф Фордни-Макамбера, предусматривавший резкое повышение ввозных пошлин на важнейшие промышленные товары, что опять-таки было весьма выгодно американским предпринимателям. Не забывали члены правительства и себя. В прессу стали просачиваться слухи о коррупции в высших эшелонах власти. Скандал быстро набирал обороты, но в самый разгар, в августе 1922 г., президент неожиданно скончался. Его сменил К. Кулидж, столь же посредственная в политическом плане личность, но абсолютно незапятнанный во всех громких скандалах предшествующей администрации и известный своими пуританскими правилами.

Весьма своевременная смерть Гардинга позволила списать на него все издержки республиканцев. А списывать было что, ибо перевод экономики на мирные рельсы вкупе с откровенно промонополистической направленностью политики правительства вызвали рост социальной напряженности. Вновь, как и в 1912 г., в западных штатах заговорили о независимых политических действиях, выходящих за рамки двухпартийной системы. Сторонники этой идеи рассчитывали выдвинуть Р. Лафоллета независимым кандидатом и таким образом сломать гегемонию двухпартийной системы в политическом процессе. Число сторонников этого шага росло, и в преддверии выборов 1924 г. возникла реальная угроза господству двух главных партий на политической арене США.

Масштаб этой угрозы был действительно весьма значительным, однако, когда подошел час выборов, протестный потенциал, имевшийся в обществе, был реализован далеко не полностью. Свою роль в этом сыграли и то, что республиканцы после смерти Гардинга смогли очиститься от обвинений в коррупции, и раздробленность тех, кто в принципе мог составить базу движения за независимые действия и устойчивые стереотипы электорального поведения, прочно укоренившиеся в общественном сознании. Но главное заключалось в том, что начиная с 1923 г. в экономике отчетливо проявились тенденции к росту, перешедшему в экономический бум. Начался период «просперити» (процветания), когда американская промышленность действительно развивалась весьма динамично. Рост экономического пирога позволил заметно повысить уровень жизни и улучшить ее качество для значительной части общества, включая рабочих. А это помогало закрепить в массовом сознании стереотипы, согласно которым традиционная «американская система» являлась эталоном общественного устройства, не нуждавшимся в каких-либо улучшениях.

Очевидно, что в такой ситуации ее критики оказывались в сложном и невыгодном положении: они выглядели людьми, мешающими Америке двигаться к новым успехам. В этой обстановке итоги кампании 1924 г. были предопределены заранее – республиканцы уверенно победили на выборах. Просперити, а вместе с ним и твердая убежденность в исключительности «американской системы» господствовали в американском обществе вплоть до октября 1929 г., когда на нью-йоркской бирже произошел грандиозный обвал стоимости ценных бумаг, что дало исходный импульс крупнейшему за всю историю буржуазного общества экономическому кризису. Он до основания потряс устои «американской системы».

Кризис символизировал полное банкротство того политического курса, которым следовала Америка после окончания Первой мировой войны. Каскад проблем, обрушившихся на США, нарастал с каждым днем, они сплетались во все более тугой клубок противоречий, грозя вызвать социальный взрыв колоссальной силы. Несмотря на все заверения правительства, что «просперити находится за углом», было ясно, что оно не в состоянии контролировать ситуацию. Его престиж катастрофически упал.

В такой обстановке разворачивалась избирательная кампания 1932 г. Обе партии просто обязаны были дать ответ на отнюдь не риторический вопрос: что делать? Лидерство в ней с самого начала захватили демократы. Их кандидат, Ф. Д. Рузвельт, безусловно крупнейшая фигура в политической истории США XX века, говорил: «Страна нуждается и, если я правильно понимаю ее настроения, требует смелого и настойчивого эксперимента». Он и его команда предложили стране «новый курс». И это был не просто предвыборный лозунг, принесший ему победу на выборах, – в истории США действительно начался принципиально новый период.

Ф. Д. Рузвельт занял Белый дом в тот момент, когда кризис достиг высшей точки. Банковская система США была по существу парализована. Ситуация требовала немедленных и чрезвычайных действий. Рузвельт отреагировал без промедления: уже в первые 100 дней его пребывания у власти был проведен комплекс важных мероприятий по стабилизации экономики. Их можно разбить на три группы.

Первая – принятие законодательства о регулировании и укреплении валютно-финансового механизма США: об отмене золотого стандарта, о мерах по оздоровлению банковской системы, рефинансированию задолжности, гарантированию государством депозитов до 5 тыс. долл. Чуть позднее, в 1934 г., была проведена девальвация доллара и создана Комиссия по торговле акциями, осуществлявшая надзор за деятельностью фондовой биржи с целью пресечения спекуляций дутыми акциями, характерных для 20-х годов.

Вторая группа мероприятий, проведенных на первом этапе «нового курса», была связана с попыткой администрации найти выход из аграрного кризиса. Центральное место среди них занимал закон о регулировании сельского хозяйства 1933 г., нацеленный на повышение доходов фермеров за счет увеличения цен на производимые ими продукты. В соответствии с законом создавался сложный государственный механизм, ориентированный на сокращение производства основных видов сельскохозяйственной продукции. В качестве компенсации фермеры получали премиальные выплаты из особого фонда, образованного за счет введения нового специального налога.

Центральное звено в законодательстве 100 дней было связано с регулированием индустриальных отношений. Основы политики новой администрации получили отражение в Законе о восстановлении промышленности (НИРА), принятом летом 1933 г. Он состоял из трех главных разделов:

1) государственное регулирование условий промышленного производства;

2) регулирование трудовых отношений;

3) помощь безработным.

«Роль государства усложняется неизбежно, потому что усложняется сама жизнь», – подчеркивал Ф. Рузвельт. Эти его слова могут быть использованы в качестве эпиграфа к любому законодательному предложению ньюдилеров (так называли в Америке сторонников «нового курса»), к любому официальному документу демократов, одобренному после 1932 г.

Первые мероприятия «нового курса» способствовали известной стабилизации экономики. По крайней мере, катастрофы не произошло и худшие времена уходили в историю. Однако по мере того, как страна выходила из кризиса, в американском обществе усиливалось брожение. И справа и слева все громче звучала критика в адрес Ф. Рузвельта и его политики. Консервативные круги обвиняли его в том, что его политика есть не что иное, как «ползучий социализм», левая интеллигенция упрекала его за авторитаризм. В обществе нарастала нестабильность. По стране прокатилась волна массовых выступлений фермеров. На новую ступень поднялось забастовочное движение рабочих. В профсоюзах, численность которых быстро росла, усиливались позиции тех, кто требовал более решительных действий по защите интересов трудящихся. Официальное руководство крупнейшего профцентра АФТ подвергалось массированной критике за «мягкотелость» в отношениях с предпринимателями. Усилилось давление профсоюзов на Белый дом: лидеры тред-юнионов требовали от администрации принятия целого ряда законов, расширявших права профсоюзов, усиливавших социальную защищенность низов общества. Росла тяга к независимым политическим действиям, вне рамок двухпартийной системы.

Одновременно и большой бизнес, уверовав, что худшие времена позади, стал высказывать все большее раздражение по поводу чрезмерного вмешательства федерального правительства в прерогативы предпринимателей. Они требовали подавления забастовочного движения и «ограничения всевластия профсоюзов».