Ранние деспотии в Месопотамии

1а. Правление Саргона Древнего (2316—2261). 2. Правление Ри-муша и Маништушу (2260—2237). 3. Правление Нарам-Суэна (2236—2200). 4. Нашествие кутиев (ок. 2200 г.). 5. Правление Гудеа (2 пол. XXII в.) 6. Ill династия Ура: правление Утухенга-ля (2 пол. XXII в.) и Ур-Намму (2111-2094).

la. Возвратимся к процессу формирования деспотии. Деспотия — общественный строй, где власть монарха никем не ограничена, в том числе и соседями, поэтому деспотия обязана быть большой. Бес­смысленно становиться деспотом в маленьком государстве: вас ни­кто не будет бояться. Деспотия строится на страхе, на армии (хотя бывают весьма любимые народом деспоты), на невозможности пря­мого воздействия на власть для всех социальных слоев и государст­венных институтов, тем более для местного самоуправления.

Такую деспотию и создал Саргон Древний (2316—2261), правив­ший 55 лет, в 2310 году. Как правило, чтобы оставить след в исто­рии, нужно править долго — все остальное второстепенно. Нужно "дожать" общество до понимания ваших идей и показать их перспек­тивность хотя бы на десятилетия. Благодаря Саргону возникло еди­ное не федеративное, как предыдущее, а унитарное государство, опиравшееся на армию. Как показывает история, в большинстве слу­чаев это проще сделать иноземному правителю, привлекая инозем­ных воинов: не наемников, а завоевателей. Тем более для установле­ния деспотии лучше страну завоевать. Но предполагается и второе условие: культура завоеванной страны, если она более высокая, должна быть воспринята победителями. Если имеется только одно из перечисленных условий, деспотия не возникает. Что дает влияние иноземцев? Если последние не сливаются быстро с местным населе­нием, то на раннем этапе этническая спайка заменяет еще не возник­шую спайку бюрократическую. Тем более, что требуемое от чиновни­ка в позднем бюрократическом государстве и в условиях деспотии — не одно и то же. В данном случае цементирующую роль играла этни­ческая спайка, имевшая место в отношении восточных семитов, вме­сте с которыми Саргон Древний и создал государство.

Как уже говорилось, любому реформатору необходимо успеть провести все преобразования одним махом, в период своего правле­ния. Практически все выдающиеся правители прошлого, настоящего и, подозреваю, будущего, которым суждено сделать что-то великое,

царствовали по меньшей мере лет 20: чем дольше, тем лучше. Хотя с другой стороны, полные ничтожества тоже иногда долго правят, поскольку никому не мешают, но относительно последних не воз­никает вопрос: великие они или нет. Саргон же обладал всеми за­датками великого человека и правил долго. Вышел он из низов, из народа, причем не из собственно шумерских районов, а из средней части Месопотамии. В суматохе падения Лагаша, а потом и Ларсы. он создал себе небольшое государство на совершенно новом месте, но тоже в Северном Двуречье, называлось оно Аккад, и располага­лось к северу Шумерской земли.

Опираясь на шумерский опыт, определенное количество живших здесь шумеров, на единство и общий порыв восточных семитов, он, не имея многих тормозящих факторов, смог создать первую в Пе­редней Азии деспотию, хотя и не первую в мире⁴.

Власть монарха была изначально светской, она опиралась на светский институт — армию. Попытки такого рода предпринимали, как показано выше, и многие шумерские правители, но полным ус­пехом они увенчались лишь при Саргоне. Выделилась профессио­нальная армия пеших лучников. Семиты принесли с собой новую применявшуюся пешими лучниками технику боя, к которой шуме­ры были не подготовлены. У шумеров давно уже почти не было существ, на которых можно было продуктивно охотиться с луком и стрелами, поэтому луком они не пользовались, и вот в менее распа­ханных районах Средней, отчасти Верхней Месопотамии данная профессия еще существовала.

Что такое тогдашний лук? Прицельно по корпусу можно попасть наверняка со ста метров. На расстоянии же 10м стрела пробивает насквозь толстую доску. В колчане 40 стрел, скорость заряжания 10 секунд для профессионала. Вполне убедительное оружие. Шу­меры не были готовы к борьбе с лучниками и, видимо, быстро раз­бегались. Тяжелую шумерскую пехоту перестали защищать толстые деревянные щиты — для лучника же копья не страшны, поскольку он близко к врагу подходит лишь в конце боя и мало нуждается в оборонительном вооружении, не носит много доспехов или боль­шой щит. Ни у одного народа пешие лучники или пращники не имели

⁴ Египет, гораздо позже начавший создавать государственные институты, начал почти сразу с деспотии. Но не смотря на то, что на глобусе все близко, ни правители Двуречья толком не знали тогда о происходящем в Египте, ни, тем более, правители Долины Нила — люди, менее грамотные (в среднем) и менее информированные, не­жели шумеры и семиты, — о творящемся в Передней Азии.

тяжелого защитного вооружения. Причина понятна: залог выжива­ния и победы для лучников — шустрость и быстрота. Лучник нуж­дается в мягкой и легкой одежде, чтобы успевать быстро наклады­вать стрелу на тетиву. Таким образом, проблемы металлических доспехов перед ними не встает.

Были и другие факторы, кроме наличия армии иного этноса и оп­ределенного тяготения общества к деспотии, форсировавшие объе­динение. Когда ирригационные системы, разрастаясь, упирались одна в другую — возникало, естественно, искушение соединить два района и иметь одного начальника, а не двух. Потому что правите­ли нужны для защиты территории, а если территории слились, то сливаются и управленческие структуры. Вообще чем больше аграр­ное государство, тем сильнее в нем бюрократизация и потенциаль­ные элементы деспотии⁵.

С чего начинал Саргон? У него было маленькое государство, на­селенное восточными семитами, а кругом под разными предлогами дрались между собой шумерские и семитские государства. Саргон довольно быстро объединил семитов, потому что у шумеров госу­дарства более сложные и "серьезные" в военном отношении. Только объединив верхнюю Месопотамию, набрав большое число семит­ских лучников, он пошел на шумерский юг и быстро его разгромил. Необычный тип войска и численное превосходство принесли ему победу. Кроме того, он заранее признал богов Шумера. В те времена, когда этническая идентичность ощущалась слабо, а конфессиональ­ная принадлежность была приоритетной, принятие шумерских богов избавило Саргона от многих конфликтов, хотя не от всех. У Саргона осталось еще время сходить потом в Малую Азию, и в Элам, по­скольку он был большим завоевателем.

Но главные его усилия были направлены на установление деспо­тии. Основой нового строя было огромное по размерам единое го­сударство, в котором в силу интеллекта Саргона и внутренних предпосылок создалась интересная ситуация: была готова экономи­ческая, социальная и сакральная инфраструктура — оставалось от­дать себе в этом отчет, что и сделал Саргон. При нем известные уже энси становятся обыкновенными чиновниками — оформляется слой бюрократии, а храмовые хозяйства, как и при Энентарзи, сли­ваются с государственными.

⁵ Указанный фактор, связанный с ирригационными системами, еще сильнее дей­ствовал в Верхнем Египте и не имел особенного значения в Нижнем, по условиям, похожим на Двуречье.

Несколько забавных тактических приемов, характерных для деспотии. В каждом государстве имеется местная знать. Как с ней поступил Саргон? Он сделал так, как делали, например, китайцы:

берутся любимые дети местного руководства и приглашаются пора­ботать пажами в столице. Их никто не обижает, но никто и не от­пускает — распространенный на Востоке обычай. Верхушка знати выдернута, как морковка, с местной грядки и аккуратными рядами рассажена в столичных парниках. Другой пример. Чтобы не было особенных волнений, характерных для довольно большой и хорошо вооруженной массы населения, профессиональная армия Саргона передислоцировалась в один центр — в пригороды Аккада (ранее — по городам). Любимая шумерская система — воины с государст­венными наделами, расположенными там и сям, — исчезает. Суще­ствуют либо профессионалы, сосредоточенные в одном месте, либо ополчение, собираемое из разных мест.

Были введены единообразные меры площади и веса. Происходит временное уменьшение числа наделов и увеличение числа пайков-Если у человека нет каких-то сбережений или запасов, то паек сильно привязывает к власти — надел же создает тенденцию к ухо­ду на него.

Покуда Саргон правил, вся система работала, центробежные силы подавлялись и слабели, а центростремительные оформлялись и укреп­лялись. Было бы странно, если бы деспот — светская власть — оста­вил неизменными свои отношения со жречеством и богами. Саргон сделал и здесь первые шаги: отказываться от почитания Энлиля, глав­ного бога шумеров он не стал (это сделали позже), однако божка сво­его "Санкт-Петербурга" — Аккада, — маленького и никому неизвест­ного, он выдвинул на передний план. Наряду с Энлилем, начинает почитаться и этот, ранее никому не известный, Аба — божество, поя­вившееся одновременно с властью Саргона и государством Аккад.

Так мы сталкиваемся в чистом виде с "созданием" авторитетных божеств в силу определенных мирских интересов. Здесь это — обо­жествление перспективного общества с центром в Аккаде. Раньше такого не было, а вот позднее пошли еще дальше, развив теорию примата светской власти в сакральной сфере. Естественно, возник­ли трения со жрецами, так как у них снова стали отнимать имуще­ство — военные всегда этим занимались, но, как было сказано, не это главное.

Большое государство должно созидаться на новой качественной основе — массовом дисциплинированном и единообразном чинов­ничестве. Лишь со времен Саргона можно говорить о бюрократии

в полном смысле слова. Расцвела она несколько позже, но зароди­лась именно тогда.

Царь в отличие от своих предшественников ни с кем не совето­вался, если сам того не хотел. Всякие городские совещания и соб­рания старейшин исчезли. Царское окружение — служилое свет­ское руководство, в значительной части военное.

Так оформилось большое, сложное, дисциплинированное и хо­рошо организованное техногенное общество деспотического типа, называвшееся царством Шумера и Аккада.

2. Все вышеописанное оказалось исторически перспективным на будущее тысячелетие, но, как и все законченное, помещенное в не­совершенный мир, не могло не прийти в противоречие с окружаю­щими условиями. Схема была идеальной до того дня, когда Саргон умер. Как только он скончался, выяснилось, что он поспешил. Вы знаете, всегда после смерти руководителя выясняется, какие ошиб­ки он совершил; стали очевидными и некоторые просчеты Саргона. Особенно ясны они стали его детям, у которых была настолько бурная жизнь, что мы даже не знаем, когда один из них умер, а именно: Римуш, правивший с 2260 г. Вторым был — Маништушу, сменивший брата и скончавшийся в 2237 году.

После смерти Саргона начались массовые восстания городских чиновников и губернаторов, пытавшихся превратиться в то, чем они были ранее, то есть в независимых или полузависимых государей. Это был смелый эксперимент, кончившийся плохо. Лучники убива­ли недовольных тысячами — выяснилось, что время конфедерации в Двуречье прошло. Начинается второе завоевание нижнего Двуре­чья, хотя недовольных царями оказалось много, но лучников — больше. Впрочем, одними расстрелами вернуться к нормам Саргона не удалось. Кое-что пришлось отменить. Тем не менее в памяти жи­телей Нижнего и Среднего Двуречья успехи Саргонидов в создании исторически перспективного общества оставили крайне скверную память. Их столичного города Аккада найти не могут до сих пор:

видимо там камня на камне не оставили, уничтожая историческую память; а что стало с населением — страшно подумать.

Оппозиция существовавшему режиму сложилась не только на пе­риферии. Ведь именно Римуша во дворце закидали тяжелыми ка­менными печатями. Он проводил расширенное совещание, как вдруг приглашенные на заседание, наверняка наиболее надежные люди, вместо того чтобы участвовать в обсуждении важных проблем, начали бросать в царя сразмаху каменные, граммов 250, печати — правление Римуша подошло к концу. Впрочем у радовавшихся происшедшему

событию по кухням Ниппура, Лагаша и других городов были осно­вания скоро о том пожалеть, поскольку Маништушу оказался еще более жестоким. Он не обижался, но сделал выводы: ничего не за­был и многих разыскал.

Как выглядело общество после того, как политические последст­вия некоторых перегибов Саргона были достаточно жесткими мера­ми устранены двумя его сыновьями, а потом и племянниками? Ос­нову составляет свободный земледелец. Земли его — частные, он с них платит государственные налоги.

Группы свободного населения: индивидуальная семья, большая семья, деревня и более обширное социальное объединение деревень, соответствующее покоренному бывшему маленькому государству. На любом уровне свободные могут продавать землю, но с согласия родственников или соседей по деревне. Если продается целая де­ревня, то необходимо согласие лидеров окружающих деревень, об­разующих некую историческую общность. Передача земли таким образом возможна в определенных социальных пределах, без раз­рушения социальной структуры.

Кроме того, имеются обширные, но не преобладающие в эконо­мике земли царя — их разновидностью являются земли храмов во главе с государственными чиновниками, обрабатываемые только за­висимыми категориями населения.

Как получали доходы с зависимых стран? Преемники Саргона, умиротворив страну, нашли силы и для нападения на соседей. Они, как и египтяне в Святой Земле в это же время, применяли следую­щую форму эксплуатации завоеванных стран в уловиях, когда для создания новой администрации подчиняемые ими территории были еще недостаточно развиты в государственном плане. Оставлять по­бежденных местных правителей на прежних должностях опасно, так как стоит вам уйти, как они снова становятся независимыми. Внедрять свою администрацию, заменяя местную, дорого. Поэтому был выдуман странный на наш взгляд, но оказавшийся удобным и для лидеров шумеро-аккадского государства и для правителей больших соседних государств метод: регулярные, хотя и умерен­ные, военные грабежи соседних территорий. Армия выходила чуть ли не каждый год из центра, приходила в определенный зависимый район и предлагала на выбор: войну или уплату дани. Однако бра­ла она не все и массовой резни не устраивала. Это — своеобразное "полюдье". Святая Земля жила так тысячу лет. Те, кто читал еги­петские источники об этих войнах могли подумать, что в Сирии и Святой Земле камня на камне не осталось, и все разбежались

давным-давно, Когда стали исследовать глубже, особенно археологи, оказалось, что никто не разбегался — люди жили, читали книжки, всё шло своим чередом, поскольку периодические грабежи были умеренными, и, хотя вроде бы совершенно не нормированными, одна­ко внутренний потенциал завоеванных областей все-таки учитывал­ся. Сходная ситуация складывалась и в Месопотамии — об этом надо помнить.

Но были и независимые крупные соседи, например государство Элам (оно выходит в Двуречье вдоль его северо-восточного края), на­ходившееся под влиянием шумерской культуры, но независимой. По­ходы друг на друга были часты, Эламчаще бывал объектом, прибли­зительно четыре раза из Двуречья в Элам и один раз — из Элама в Двуречье. Завоевать друг друга надолго никому не удавалось⁶.

3. Следующим правителем стал Нарам-Су эн (2236—2200), пле­мянник Маништушу. Его дяди смогли где-то запугать население, где-то уступить ему. Нарам-Суэн же оформил, наконец, деспотию в чистом виде. Начинал он с того же самого, что и его предшест­венники; снова пришлось завоевывать страну, но теперь это уда­лось гораздо быстрее.

Централизованное государство может иметь вчетверо меньше вой­ска, чем его враги, и тем не менее регулярно выигрывать сражения. Причина очень простая — пока противники договорятся, разведка Шумера-Аккада все выяснит, и их разбивают по одному. А если они еще и договориться не смогли, с врагами справиться еще легче. И для поддержания уже сложившегося готового единого государства, вре­менно распавшегося, вовсе не нужно иметь потенциал, равный силам восставших окраин. Порой достаточно вообще одной десятой от войск противников — все зависит не от количества войск, а от скорости их аккумуляции и переброски. Вокруг столицы быстро собираются нуж­ные войска; и покуда стягиваются враги, переписываясь клинописью на огромных расстояниях, царская армия уже тут как тут, и собирать­ся уже поздно. До Нарам-Суэна подобный механизм не действовал, но позднее был отработан и применяется до сих пор.

⁶ Большинство ученых считает, что в Эламе говорили на дравидском языке. Сотни миллионов дравидов сейчас живут в Индии, полуостров Индостан к югу от долин Ии-да и Ганга, населен по преимуществу ими. Давно предполагалось, что дравиды и раньше обитали в бассейне Ипда — сейчас получается, что полоса их расселения достигала Двуречья. Древний мир в своей индийской части образует часть континуума древних цивилизаций, непрерывно тянущихся от района, о котором мы говорим, далее на вос­ток, то есть цивилизация долины Инда не была изолирована.

Кто может одолеть деспотию? Тот, кто обладает всеми ее пре­имуществами, т.е. представляет такое же тесно спаянное сообщество сопоставимых размеров. Нет приема против лома, если нет другого лома. Вторая деспотия — очень опасный противник. Но не менее опасен, и с ним гораздо труднее иметь дело, это крупный по разме­рам и тесно спаянный враг — союз племен. Когда деспотической (бюрократической и военной) спайке противопоставляется родовое единство, деспотия часто не выдерживает. Не была исключением и деспотия Аккада.

Но это было потом, а вначале Нарам-Суэн успел повоевать не только со своими по/гданными, но и с Эламом, с упоминавшейся вы­ше Эблой. И самое главное, он сумел провозгласить ту идею, кото­рая потом реализовывалась огромным количеством деспотий всего мира, — то о чем мечтал, видимо, и Саргон Древний, но произнести вслух не мог: большинство лидеров азиатских деспотий хотят быть богами. Первым же в Двуречье, кто рискнул стать божеством, был Нарам-Суэн. Вначале он "скромно" объявил себя царем четырех сто­рон света — это он тоже первый придумал. Потом некоторое время "завинчивал гайки" и пугал чиновников, укрепил бюрократический аппарат и начал преследовать жречество, на которое ни Саргон, ни его преемники не посягали. И, наконец, объявил себя богом Аккада, устранив бедного бога Абу, которого так любил Саргон. Ниппурское жречество, почти тысячу лет всем руководившее, было, видимо, весьма удивлено, поскольку с ним перестали советоваться, а культ царя был учрежден, по-видимому, без его согласия.

Следует еще сказать о некоторых чертах духовной жизни Аккада времен Саргонидов. Хотя период это не длинный, но он изобиловал новациями. Идея обожествленного царя послужила импульсом к соз­данию совершенно определенного "портретного" типа в искусстве. С одной стороны — это конкретный человек, с другой — его сильно идеализированный образ. Именно с портретов Саргона начинается путь к плакатам нашего недавнего прошлого. Идеализированный свет­ский лидер, вряд ли Саргон был особенно похож на свое изображение в скульптуре. Установка же ясна: создается портрет не рядового поли­тика, но "супермена". Впрочем, искусство это очень живое. Нормы изображения царя, которые являются характерными для предыдуще­го времени, постепенно отходят в прошлое⁷. Нужно помнить, что раньше монарх изображался совершенно по-другому: он, маленький

⁷ В Египте идея величия еще сильнее, в частности, фигура царя крупнее, чем воина. Царь (и в Двуречье) может схватить льва за челюсти, его разорвать и т.п.

и скромный, в искусстве тех же шумеров стоял в почтительной позе перед богом, часто более крупных размеров. Впрочем, когда начина­ется обожествление человека, тогда же появляются и первые сомне­ния в целесообразности такого рода акции.

4. Все вроде бы шло хорошо: Нарам-Суэн — уже бог, царь всех сторон света, все его очень любят. Но благодаря хорошей докумен­тированное™ этого и последующего периодов мы можем сказать кое о чем, что было за пределами дворца. Особого процветания и спокой­ствия ни семитам, ни шумерам новая деспотия не принесла. Высту­пать против отработанного аппарата, да еще такого непривычного, когда впервые на обывателя обрушилась азиатская деспотия в полном своем объеме, никто не рисковал. Такова жизнь подданных в деспоти­ческих государствах, где никому не хочется умирать от руки луч­ников или автоматчиков. Однако приходит время, когда умирать все равно приходится: начинается большая тяжелая война, и чело­век должен выбирать между страхом быть убитым полицией своего государства и опасением быть погубленным врагами страны. Опыт показывает, что в такой ситуации человек склонен предпочесть бо­лее позднюю смерть, а с поля боя — убежать: здесь его, скорее все­го, убьют сразу, а там еще неизвестно. Данное общество теряет боеспособность. Против аппарата азиатской деспотии редко вспы­хивали восстания, но когда появляется извне сильный конкурент, и возникает ситуация выбора, часто подданные отказываются умирать за такое государство.

Силой, поставившей указанный выше вопрос перед населением царства Саргона, были племена кутиев. Скромное и тихое имя — кутии, но народ был очень воинственный, он пришел с Армянского нагорья и со стороны Западного Ирана, и начал произвольно пере­мещаться по территории Междуречья. Союз племен не мог сразу одержать победу над организованной армией Нарам-Суэна, но ку­тии постепенно проникают в страну, просачиваются по болотистым равнинам и зарослям и заполняют значительную часть Двуречья. Войска начинают проигрывать сражения, социальные связи рвутся, запасы истощаются, боеспособность общества падает. Впрочем, ку­тии — не восточные семиты, они не могли создать заменить деспо­тию. У них не было собственных кадров управленцев, союз племен не был в состоянии взять на себя руководство большой деспотической империей. Но кутиям помогли. Совершенно неожиданно вьмснилось, что почти забытые правители городов и маленьких государств, оказа­лось, никуда не делись — они, как готовенькие, выскочили внезапно со своими войсками, идеологией, кадрами, претензиями на территории

и начали растаскивать кажущееся прочным государство на кусочки. Централизованное государство исчезло — не появилось даже феде­рация. Хотя кутии так и не смогли никем править, а просто ходили между городами-государствами, собирая некоторую дань — целост­ное государство исчезло.

Преемники Нарам-Суэна столкнулись с тем, что техногенные го­сударства исторически долго не живут. Техногенные общества могут жить веками и даже тысячелетиями, но всегда вспышками — подъем и кризис. Ровное существование гармонических обществ, которые спокойно могут жить по две тысячи лет со своими столицами, ар­миями и т. д., хотя и подвергаясь нападениям со стороны воинствен­ных соседей, — такая жизнь техногенам не уготована.

Итак, 2200 год — местные правители, шумеры и семиты, вместе с кутиями разодрали и ликвидировали государство семита Нарам-Суэна. Аккад исчезает бесследно. Кутии не пытались, видимо, соз­дать нечто подобное Аккаду. Я специально выписал имена их ца­рей, которые хорошо характеризуют организационный потенциал кутиев: Сарлагап, Ярлаган, Тирикан. Думаю, они такие и были:

простые грубые люди, тирикано-сарлагапского типа.

5. Начинается шумерский культурный и политический ренес­санс. На переднем плане шумеры появляются, придя из наименее разоренных юго-восточных областей, весьма далеких от кутиев: Ла-гаша и остальных районов. Наиболее известная фигура этого вре­мени — Гудеа (вторая половина XXII в.). Народ к этому времени устал от величия Саргонидов — всем хотелось чего-то спокойного и привычного. На портретах Гудеа стоит в скромной позе, — ника­ких доспехов, ручки сложены, большие глаза, взор почтительный снизу вверх. Интересно, что существует массовая пропагандистская скульптура — везде, видимо, стояли эти Гудеа в сходной позе, что передает дух эпохи.

При всей внешней скромности Гудеа сохранил многое из опыта политики Саргонидов. Вышел он из среды жрецов, — и по браку, и по должности, и по рождению Гудеа являлся жрецом, — и есте­ственно, восстановил храмовое землевладение. Саргон придумал много перспективного — землю теперь вернули не храмам, а одно­му единственному храму — общегосударственному, который Гудеа подчинил себе. Т.е. на самом деле жрецы получили имущество, но не власть, а контролировал всё лично Гудеа. Впрочем, представле­ние о том, что храм и божество важнее монарха, было восстановле­но. Новый единый храм в эту эпоху был призван санкционировать иной этап жизни техногенного общества.

Гудеа проводится та же двойственная политика, сохраняется много из бывшего при Саргонидах; так городским советам возвращается власть, но только в центре, а не на подчиненных территориях. В це­лом государство восстанавливается как конфедеративное. Что из на­следства Саргонидов сохранилось в чистом виде? Отмененную им сис­тему наделов так и не восстановили — зато паек стал широко распространяться. Государство было объединено, хотя и в новой фор­ме федерации, в пределах прежних границ. Оно оставалось крупным государственным объединением со всеми качественными особенностя­ми, о которых говорилось. Продолжались внешние войны, сильна бы­ла армия. Это период отката перед новым синтезом.

6. Новый период месопотамской истории связан со знаменитой третьей династией Ура (2115—2003), правившей формально 112 лет, а на самом деле около одного века. Третья династия Ура знаменита в истории и важна для нас. Знаменита она небывалым расцветом бю­рократии, сопровождавшимся великим изобилием соответствующих справок: 100 тысяч дошедших до нас за 100 лет — это бюрократиче­ский шедевр. Данное общество характеризуется сочетанием шумерских и семитских опытов государственной централизации. Продолжается укрепление царской власти, связанное с усилением роли армии как социальной силы, но уже не чужой, не иноэтнической, а своей, нацио­нальной. Первая задача, позволившая спаять воедино федерацию, соз­данную Гудеа, — изгнание кутиев. Это давно следовало сделать, так как последние никак не могли ассимилироваться, а бояться их уже пе­рестали. Кроме того, апатия и недовольство, вызванные деятельностью Саргонидов, были забыты: пришли новые поколения, и за времена Гудеа все как-то отдохнули. Общепатриотический подъем оказался си­лен — надо было выгонять кутиев.

Во главе впервые становится представитель рабочего класса — сын валяльщика рыбы по имени Утухенгаль. Он собрал большую ар­мию, и после первых успехов народ к нему присоединился, поэтому кутиев быстро выгнали. Утухенгаля сгубила сохранившаяся у него и в роли монарха любовь к производственным процессам. Он как-то отправился наблюдать за строительством канала, вполне полезного, оросительного, но подошел слишком близко к краю и упал. Почему придворные его не вытащили, это уже другая история — во всяком случае первый рабочий, ставший монархом, погиб.

Данное событие вызвало ожесточенную борьбу, в связи с чем, подозреваю, его мог кто-то и толкнуть, потому что власть досталась не родственникам Утухенгаля, а его соратнику, тоже вышедшему из низов, — Ур-Намму (2111—2094). Это и был настоящий создатель

третьей династии Ура, передавший власть по наследству. Сына звали Шульги (2093—2046) — он тоже обладал всеми необходи­мыми качествами для вхождения в историю, так как прожил 47 лет. Столицей новой династии стал город Ур. Именно в связи с этим вре­менем библейское повествование в первый раз пересекается с на­шими данными.