Фельетон «Дело о людоедстве»

Построен на двусмысленном выражении в полицейском протоколе. Околоточный надзиратель Силуянов не вернулся домой, пропал. В тот же день на базаре был задержан в пьяном виде неизвестный человек, как оказалось, купец Семипудов, который похвалялся, что «ел пирог с околоточным надзирателем». Вот эти слова и стали предметом исследования полиции как невероятного каннибальского преступления!

Обрастая всевозможными деталями, это предположение полицейского одновременно делается содержанием газетной сенсации. Газеты, каждая на свой манер, трактуют, смакуют это событие. Здесь и придуманные автором газеты: «Завихряйские губернские ведомости», «Вечность», «Конституционное начало» и реальные – «Новое время», «Земщина».

События разрастаются, в них втягиваются не только журналисты, но и политические деятели, суд. Вся Россия следит за делом о людоедстве. Семипудову вынесен приговор – бессрочная каторга. И вдруг полицмейстеру города Завихряйска поступает рапорт пристава Зубова о том, что Силуянов найден совершенно голым за городскими свалками и признался, что вместе со знакомым купцом напился пьян и не помнит, где был и что с ним случилось.

«Газета «Новое время», – пишет Дорошевич, – заявила по этому поводу: «Жив околоточный – доброго ему здоровья! Заниматься же ныне вопросом: что хотел сказать купец, когда говорил, что ел «пирог с околоточным надзирателем», ей-Богу, грешно. Мало ли что какой купец скажет. Купцов много… Надо о выборах думать теперь, а не о купцах с околоточными».

Тем не менее в конце фельетона помещена телеграмма, полученная из Иркутска, о том, что в партии каторжников проследовал людоед Семипудов…

Фельетон Дорошевича –сатира на тупость нижних полицейских чинов, полицейского начальства, пародия на скандальную сенсационную прессу (причем каждая газета у автора в присущей ей манере сообщает о происшествии), и глупость судей, и дикость нравов доверчивых запуганных обывателей, и крутую политику администрации по отношению к прессе, обществу. Газета «Вольность», о которой говорилось в фельетоне, «просуществовала три дня», газета «Конституционное начало» «просуществовала два дня». Газета «Вольное вече» за напечатание статьи «Съел ли Семипудов околоточного?» была прекращена на 18 лет. По делу купца были арестованы: весь состав местной земской управы, редакция «Завихряйского свободного слова», учителя и учительницы и даже адвокат, «участвовавший в защите крестьян в Пермской губернии».

В последний год работы в «Русском слове» летом 1917 г. Дорошевич печатал цикл фельетонов «При особом мнении» и среди них – фельетон «Стенька-разинщина», где критиковал Ленина. Отдавая должное его популярности в Петрограде, журналист предостерегал от повторения кровавых событий Парижской коммуны. Дорошевич изучал и хорошо знал историю Франции и французских революций, боялся гражданской войны в России, оставаясь, все эти годы сторонником философии «здравого смысла».

Публицистика В. Розанова.

Розанов Василий Васильевич (1856 —1919) — эссеист, философ, литературный критик.

Первый брак был бездетным и крайне неудачным. Из-за нежелания первой жены дать развод, второй брак Розанова считался гражданским, а дети — «незаконнорожденными». Семейная драма способствовала углублению Розанов в вопросы таинства брака, взаимосвязи религии и семейной жизни, ставшие стержнем его творчества.

Первая значительная творческая удача Розанова — книга «Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоевского» (1894). Достоевский — духовно наиболее близкий Розанову писатель. Исследование Розанова было одной из первых работ о Достоевском, в которой глубокий эстетический анализ сочетался с религиозно-мистическим подходом.

Многие статьи Розанова этого времени, как следствие изнурительной, поспешной работы ради заработка, отмечены неуравновешенностью, крайней категоричностью «ультраконсервативных» заявлений. В творчестве впечатлительного, порывистого Розанова интуиция играла несравненно большую роль, чем знания.

Статья «Свобода и вера» (Русский вестник. 1894) подверглась сокрушительной критике философа Вл.С.Соловьева, назвавшего Розанова «Иудушкой Головлевым». После статьи «По поводу одной тревоги графа Л.Н.Толстого» (1895) за резкость нападок на живого классика и фамильярное обращение к нему на «ты» на Розанова ополчились и либералы, и консерваторы. Розанов приобрел репутацию юродивого-мистика, одиозно-фанатичного, хотя и бойкого публициста консервативного лагеря.

Постепенно Розанов разрывает с консервативной печатью и сближается с символистами-«богоискателями» во главе с Мережковским, начинает участвовать в журнале С.П.Дягилева и А.Н.Бенуа «Мир искусства». Это способствовало раскрепощению Розанова как художника слова. В журнале был культ эстетики и индивидуализма. Розанов писал эссе, которые отличались крайней остротой постановки проблем семьи, религии, образования. Даже бытовые по тематике очерки Розанова приобретали философскую глубину благодаря его умению подчеркнуть связь повседневных вещей с их метафизическими и мистическими корнями, с «мирами иными». По мере нарастания отчуждения Розанова от христианства как аскетической религии, несовместимой, по его мнению, с радостями семейной жизни, росло не только увлечение Розанова древними языческими религиями и иудаизмом, но и тяготение к мистике пола. Его называли «русским ницще», противником христианства.

Несогласие с постановкой школьного образования в России выражено в статьях «Сумерки просвещения» (1893) и «Афоризмы и наблюдения» (1894). Сборники «Религия и культура» (1899) и «Природа и история» (1900) были попытками Розанова найти решение социальных и мировоззренческих проблем в церковной религиозности. Вопросам отношения церкви к проблематике семьи и сексуальным отношениям посвящена книга «Семейный вопрос в России» (т. 1—2, 1903).

Завершение раннего этапа в творчестве Розанова — поступление его в 1899 в штат газеты А.С.Суворина «Новое время», где он сотрудничал до ее закрытия в 1917, а также переезд на новую квартиру (Шпалерная 39, кв. 4), которая становится одним из важных мест встреч петербургской интеллигенции Серебряного века.

В 1901 Розанов совершает путешествие в Италию. Его стилистически прихотливые, отмеченные зоркостью и свежестью восприятия путевые очерки, впоследствии вошедшие в книгу «Итальянские впечатления» (1909), привлекли к себе внимание читателей и критики. Манера выражения становится более свободной и образной. Тема взаимоотношений религии и пола получила развитие на Религиозно-философских собраниях (1901-03), организованных представителями т.н. «нового религиозного сознания». Рупором идей Религиозно-философских собраний стал журнал «Новый путь» (1903-04), где Розанов вел постоянную рубрику с характерным названием «В своем углу».

Пафос двухтомника статей «Семейный вопрос в России» (1903) — в защите семьи и религиозном оправдании пола как основы брака. Но если эти очерки посвящены преимущественно практическим вопросам, то в других своих очерках и докладах, читавшихся на Религиозно-философских собраниях, Розанов для подтверждения обоснованности своих разочарований в христианстве апеллировал к религиозно-мистической аргументации.

Хотя Розанов получил известность как противник христианского аскетизма, однако его отношение к православию было сложным. Так, он писал в «Уединенном» (1912): «Церковь есть единственно поэтическое, единственно глубокое на земле. Боже, какое безумие было, что лет 11 я делал все усилия, чтобы ее разрушить...». Одновременно с разрушительными, антихристианскими статьями Розанова писал в начале века и очерки с более положительным отношением к Церкви — они составили сборник «Около церковных стен» (1906).

Политические взгляды Розанов также отличались непоследовательностью, даже двойственностью. Творчество и взгляды Розанова вызывают очень противоречивые оценки. Это объясняется его нарочитым тяготением к крайностям, он считал что на предмет нужно иметь несколько точек зрения. Например, революционные события 1905—1907 Розанов считал не только возможным, но и необходимым освещать с различных позиций — выступая в «Новом времени» под своей фамилией как монархист и черносотенец, он под псевдонимом В. Варварин выражал в других изданиях леволиберальную (в Русском слове), народническую, а порой и социал-демократическую точку зрения.

В творчестве Розанова Бог и пол неразрывны. Пристальное внимание Розанова к вопросам взаимосвязи духовности и пола привело его к неожиданному выводу, что значительную роль в истории культуры играли т.н. «люди лунного света» — равнодушные к противоположному полу, не склонные к супружеской жизни. Смелое, порой шокирующее своей откровенностью обращение Розанова к интимным сторонам жизни в связи с религией позволило ему приоткрыть завесу над многими иррациональными тайнами человеческой жизни. Именно через пол, полагал Розанов, человек связан со всей природой. Пол — нечто мистическое, глубинная тайна его не может быть познана.

Совершенно особый этап в творчестве Розанов открыла его книга «Уединенное» (1912). Собранные в этой книге крайне интимные заметки (она имеет подзаголовок «на праве рукописи») в сочетании с ярко индивидуальными публицистическими оценками, лирическими записями, философскими размышлениями образуют небывалый сплав мысли, факта и образа и представляют собой новый вид литературы, стоящий на грани философии, художественной прозы (временами — и поэзии) и публицистики. При этом Розанов нарочито эпатировал читателей необычайной обнаженноетью своего внутреннего мира.

В 1913 Розанов выступил со второй аналогичной книгой — «Опавшие листья», близкой к дневнику. Это воплощение тенденции прозы XX в. к меньшей фабульности или даже отказу от сюжета при более глубоком раскрытии сложного внутреннего мира личности.

Еврейская тема. Высказывания Розанова иногда носили откровенно антисемитский характер. Так, в сочинении Розанова «Иудейская тайнопись» (1913) присутствует следующий фрагмент: Жид вообще „скверно пахнет“. Какое-то всемирное „неприличное место“…. Другие статьи - «Андрюша Ющинский» (1913), «Испуг и волнение евреев» (1913), «Открытое письмо С. К. Эфрону» (1913) «Об одном приёме защиты еврейства» (1913) "Недоконченность суда около дела Ющинского (1913), пр. Розанов в них пытается доказать справедливость обвинения евреев в ритуальном убийстве, мотивируя его тем, что в основе еврейского культа лежит пролитие крови.За свои статьи о деле Бейлиса Розанов был исключен из Религиозно-философского общества (1913).

В вышедших во время Первой мировой войны брошюрах «Война 1914 года и русское возрождение» (1915) и «В чаду войны» (1916) Розанов связывал надежды на возрождение России с ростом в обществе интереса к прежде полузабытым славянофильским идеям, призывал к действенному патриотизму, клеймил либеральную интеллигенцию, постепенно перешедшую на пораженческие позиции.

С приходом Февральской революции, которую Розанов первоначально приветствовал, положение Розанова как сотрудника «реакционного» «Нового времени» резко осложнилось. В конце авг. 1917 Розанов с семьей переезжает в Сергиев Посад.

Однако Октябрьская революция и последовавшие за ней разруха и голод вывели Розанова из равновесия: в его душе неожиданно с огромной силой всплыли былые антихристианские, языческие настроения. Ярким свидетельством переживаний Розанова в этот период стали периодические выпуски уникального по накалу трагических чувств «Апокалипсиса нашего времени» (1917-18). Розанов придал революционным событиям форму вселенской катастрофы, крушения всей европейской цивилизации, христианской культуры. Вину за разрушение прежней России Розанов вопреки логике возложил не на атеистов-революционеров, а на христианство и даже на Христа.

Исследователи отмечают необычный жанр сочинений Розанова, ускользающий от строгого определения, однако прочно вошедший в его журналистскую деятельность, предполагавший постоянную, как можно более непосредственную и вместе с тем выразительную реакцию на злобу дня.