Дошкольное детство (от 3 до 6–7 лет)

Социальная ситуация развития

Дошкольное детство охватывает период с 3 до 6–7 лет. В это время происходит отсоединение ребенка от взрослого, что ведет к изменению социальной ситуации. Ребенок впервые покидает пределы мира семьи и входит в мир взрослых людей с определенными законами и правилами. Расширяется круг общения: дошкольник посещает магазины, поликлинику, начинает общаться со сверстниками, что тоже важно для его развития.

Идеальной формой, с которой начинает ребенок взаимодействовать, становятся социальные отношения, существующие в мире взрослых людей. По словам Д.Б. Эльконина, весь дошкольный возраст вращается, как вокруг своего центра, вокруг взрослого человека, его функций, его задач. Взрослый здесь выступает как носитель общественных функций в системе общественных отношений (взрослый – папа, доктор, шофер и т. п.). Противоречие этой социальной ситуации развития Эльконин видел в том, что ребенок есть член общества, вне общества он жить не может, основная его потребность – жить вместе с окружающими людьми, но осуществить это он не может, поскольку жизнь ребенка проходит в условиях опосредованной, а не прямой связи с миром.

Ребенок еще не способен полноправно участвовать в жизни взрослых, но может выразить свои потребности через игру, так как только она дает возможность смоделировать мир взрослых людей, войти в него и проиграть все интересующие его роли и модели поведения.

Итак, социальная ситуация развития – познание мира человеческих отношений.

Ведущий вид деятельности

Ведущим видом деятельности в дошкольном возрасте является игра. Игра – это такая форма деятельности, в которой ребенок воспроизводит основные смыслы человеческой деятельности и усваивает те формы отношений, которые будут реализованы и осуществлены впоследствии. Он делает это, замещая одни предметы другими, а реальные действия – сокращенными.

Особое развитие в этом возрасте получает сюжетно-ролевая игра. Основу такой игры составляет роль, выбираемая ребенком, и действия по реализации этой роли.

Д.Б. Эльконин утверждал, что игра – это символико-моделирующий тип деятельности, в которой операционно-техническая сторона минимальна, операции сокращены, предметы условны. Известно, что все типы деятельности дошкольника носят моделирующий характер, а сущность моделирования – воссоздание объекта в другом, не натуральном материале.

Предметом игры является взрослый как носитель каких-либо общественных функций, вступающий в те или иные отношения с другими людьми, придерживающийся в своей деятельности определенных правил.

В игре формируется внутренний план действий. Происходит это следующим образом. Ребенок, играя, делает акцент на человеческих взаимоотношениях. Чтобы их отразить, ему надо внутренне проиграть не только всю систему своих действий, но и всю систему последствий этих действий, а это возможно только при создании внутреннего плана действий.

Как показал Д.Б. Эльконин, игра – это историческое образование, и она возникает тогда, когда ребенок не может принять участие в системе общественного труда, поскольку для этого он еще мал. Но ему хочется войти во взрослую жизнь, поэтому он это делает через игру, немного соприкасаясь с этой жизнью.

Играя, ребенок не только развлекается, но и развивается. В это время происходит развитие познавательных, личностных и поведенческих процессов. Дети играют большую часть времени. За период дошкольного детства игра проходит значительный путь развития.

Младшие дошкольники играют одни. Игра носит предметно-манипулятивный и конструктивный характер. Во время игры совершенствуются восприятие, память, воображение, мышление и двигательные функции. В сюжетно-ролевой игре воспроизводятся действия взрослых, за которыми ребенок наблюдает. Примером для подражания служат родители и близкие знакомые.

В средний период дошкольного детства ребенку нужен ровесник, с которым он будет играть. Теперь основным направлением игры становится имитация отношений между людьми. Темы сюжетно-ролевых игр различны; вводятся определенные правила, которых ребенок строго придерживается. Направленность игр разнообразна: семейная, где героями выступают мама, папа, бабушка, дедушка и другие родственники; воспитательная (няня, воспитательница в детском саду); профессиональная (врач, командир, пилот); сказочная (козлик, волк, заяц) и т. д. В игре могут участвовать как взрослые, так и дети, а может произойти их замена игрушками.

В старшем дошкольном возрасте сюжетно-ролевые игры отличаются разнообразием тем, ролей, игровых действий, правил. Предметы могут носить условный характер, и игра превращается в символическую, т. е. кубик может представлять различные предметы: машину, людей, животных – все зависит от отведенной ему роли. В этом возрасте во время игры некоторые дети начинают проявлять организаторские способности, становятся лидерами в игре.

Теории игры

Согласно В.Штерну, все существующие теории игры можно подразделить на три группы в зависимости от того, с чем они связывают игру с настоящими устремлениями и интересами субъекта, с его устремлениями и интересами, исходящими из прошлого или направленными на будущее.

А. Теории настоящего

1. Теория «избытка сил». Первая теория принадлежит Герберту Спенсеру (анг.философ). По его мнению, у ребенка энергии гораздо больше, чем того требуют его жизненные задачи, ведь ему мало что приходится делать, о нем заботятся взрослые. Следовательно, у него энергии больше, чем требуется, и, естественно, что этот избыток энергии нуждается в разгрузке. По убеждению Спенсера, такая разгрузка происходит именно в процессе игры - сущность игры состоит в разгрузке избытка энергии.

Следовательно, ребенку все равно, в каком направлении проявится его избыточная энергия, то есть будет он прыгать, танцевать или обратится к какой-либо иной форме игры.

Однако вследствие того, что игра всегда имеет какое-то содержание, Спенсер вынужден для объяснения этого обратиться к иному соображению, которое, нужно сказать, никак не связано с принципом избытка энергии. Спенсер отмечает, что ребенку свойственно подражание, он строит свою игру на подражании; ребенок видит различные формы деятельности, активности взрослых, подражая им в своих играх. Этим объясняется то, что дети играют в лошадки, строят дома и замки, делают железнодорожные составы и аэропланы.

Теория Спенсера, во-первых, имеет в виду только ребенка. Получается, что в зрелом возрасте люди не должны играть, с чем, конечно, невозможно согласиться. Во-вторых, его теория не объясняет определенности содержания игры - разве не все равно, как произойдет разгрузка избытка энергии. Поэтому Спенсер вносит принцип подражания. Стало быть, понятия избытка энергии для объяснения сущности игры недостаточно. И, наконец, теория неправильна и фактически. Замечено, что иногда ребенок играет, даже несмотря на усталость. Говорить в таком случае об избытке энергии совершенно необоснованно.

2. Теория отдыха. Существует и теория совершенно противоположного содержания, согласно которой дело не в избытке энергии, а, наоборот, в том, что субъект, устав от серьезной активности, не в силах больше продолжать работать и нуждается в отдыхе. Однако отдых приносит не только бездействие, но и действие, которое не влечет за собой ответственности. А для такой несерьезной, не влекущей за собой ответственности, активности у человека сил еще хватает. Смысл игры состоит именно в этом - она содержит активность именно такой природы, то есть предоставляет человеку возможность отдохнуть. Одним словом, борьба за осуществление жизненных задач утомляет человека, и для того, чтобы отдохнуть, он обращается к игре.

Однако какие такие серьезные задачи приходится собственными силами решать ребенку в раннем детском возрасте, чтобы он столь часто обращался к игре, как возможности отдыха? Никакие. Наоборот, игра как таковая является самой главной формой поведения ребенка этого возраста, и если он от чего-либо устает, то, прежде всего, от самой игры. Теория отдыха может еще как-то объяснить игру взрослых, но для объяснения игры ребенка она совершенно непригодна.

3. Теория Альфреда Адлера. Ребенок слаб, его силы еще недостаточно развиты для того, чтобы он мог осуществить свои устремления. Он на каждом шагу чувствует эту свою слабость: ему все запрещают, он зависит от других, и вот для компенсации своей слабости он создает новую фантастическую действительность, в которой он может быть и отцом, и матерью, шофером, пилотом, великаном, гением. Если уж не в реальности, то хотя бы здесь у него есть возможность быть тем, кем он хочет быть, и делать то, что желает. Смысл игры, стало быть, состоит в компенсации слабости и удовлетворении стремления к власти. Такова теория игры так называемой индивидуальной психологии Адлера.

Однако представляется несомненным преувеличением усматривать смысл всех случаев игры в тенденции к подобной компенсации, поскольку если в игре один ребенок выполняет роль полководца, то довольствуются же остальные ролью простых солдат. Если в игре один обладает силой великана, то необходимо, чтобы в этой игре участвовали и другие, которых этот великан побеждает. Неужели и потерпевшие поражение удовлетворяют свое стремление к превосходству!

4. Теория Зигмунда Фрейда. Игра, подобно другим формам действия фантазии, например грезам и сновидениям, представляет собой проявление вытесненных стремлений, тенденций. По мнению Фрейда, здесь так же, как и в других случаях, имеем дело с проявлением сексуальных тенденций.

Содержание игры непременно следует искать в каком-либо сексуальном влечении. Например, в том, что при игре в лошадки ребенок пользуется кнутом, следует усматривать проявление его садистических тенденций, тогда как второй ребенок, играющий роль лошади и получающий удары этим кнутом, наверное, удовлетворяет свои мазохистические тенденции.

Б. Теории прошлого

Согласно теории американского психолога Стенли Холла, истоки тенденций, проявляющихся в процессе игры, следует искать в прошлом человечества. Человечество прошло через целый ряд ступеней развития. Если, согласно биогенетическому закону Гекеля, организм в период эмбриональной жизни повторяет все ступени развития своего рода, почему нельзя предположить, что приблизительно то же самое происходит и в период постэмбриональной жизни; однако поскольку в данном случае речь будет идти уже не о соматическом, а о психическом развитии, подразумевается, что повторение касается тех ступеней, которые прошло человечество в процессе своего культурного развития. Следовательно, в детстве, на различных возрастных ступенях, хронологически последовательно появляются тенденции, уже пройденные и окончательно опровергнутые человечеством. Форма проявления этих тенденций и есть игра.

Таким образом, согласно Стенли Холлу, сущность игры состоит в том, что она позволяет индивиду осуществить рекапитуляцию культурно-исторического прошлого своего рода.

Следовательно, игра представляет собой скорее бессознательное воспоминание прошлого - не собственного, а рода, - а не продукт фантазии, это - скорее мнемический процесс, а не проявление фантазии. Но последнее утверждение расходится с общепринятым мнением о том, что природа игры имеет фантазиеподобный характер. Кроме этого, такая точка зрения как очевидно антиисторическая явно противоречит имеющимся бесспорным наблюдениям над развитием ребенка: период детства ни в коем случае не есть нечто наследуемое, раз и навсегда установленное. Если бы это было так, тогда ребенка определенной исторической эпохи следовало объявить вечной категорией, а вместе с ним, разумеется, и породившее его общество. Поэтому совершенно очевидно, что теория Стенли Холла ни в коем случае не может быть сочтена удовлетворительной.

В. Теории будущего

Карл Гроос (нем.философ) усматривает смысл игры в интересах будущего. Он уделяет особое внимание тому обстоятельству, что в процессе игры ребенком задействуются именно те силы, к которым человек обычно обращается во время серьезной деятельности. То, что маленькая девочка ласкает и ухаживает за своей куклой, следует считать активностью тенденций, составляющих психологическое содержание ухода за ребенком. Когда маленький мальчик управляет машиной, он задействует тенденции, имеющие место в процессе деятельности водителя автомашины. И коль скоро в игре задействованы силы и тенденции, участвующие в решении серьезных жизненных задач человека, то очевидно, что, играя, ребенок готовится к будущему, упражняя и тренируя те силы, которые понадобятся ему в будущем для решения серьезных задач. Следовательно, игра - это подготовительная школа будущей жизни: таков основной смысл теории игры Карла Грооса.

Разумеется, данная теория несомненно заслуживает внимания. Однако ей присущ один основной недостаток, в силу которого она становится совершенно неприемлемой. Согласно данной теории, особенности поведения ребенка вытекают из цели, которой якобы служит игра. Таким образом, ясно, что эта теория является телеологической. Но каким образом игра осуществляет подобную цель? Можно подумать, что существует некая сила провидения, столь разумно устроившая мир и придавшая целесообразность всему, включая игру. Человеку нужны силы для решения жизненных задач, а потому для их развития провидение предусмотрело игру. Играя, ребенок думает, что развлекается, на самом же деле он решает некие задачи, о которых сам не имеет никакого представления.

Таковы в целом выводы, следующие из теории Грооса, разделить которые и, следовательно, принять его теорию невозможно.

Г. Теория В. Штерна.

И, наконец, нужно коснуться и теории Штерна, именуемой им персоналистической и представляющей собой попытку дополнения и объединения здравых элементов всех остальных односторонних теорий.

По мнению Штерна, правомерная теория игры не должна опираться на тенденции либо только настоящего, либо только прошлого, либо же только будущего. Игра - процесс, включающий все эти тенденции. Однако, что самое главное, не следует непременно искать лишь биологический смысл игры - какой цели она служит, для чего предназначена, но необходимо учитывать и другие ее моменты. Помимо биологического, игра имеет также значение внешнего проявления. Одна из особенностей человека заключается в том, что его деятельность, активность проявляется и тогда, когда этого никакие серьезные задачи не требуют, то есть человек может и играть. Как говорил Шиллер, человек является полноценным там, где он может играть, и Штерн это мнение полностью разделяет. В игре человек отражается полностью со всеми имеющимися у него тенденциями - не только настоящими, но и прошлыми.

Дело в том, что психика человека состоит из различных слоев, включая, в частности, и слой прошлого. Там, где серьезные жизненные задачи это позволяют, эти дремлющие тенденции и устремления прошлого мгновенно пробуждаются, активизируясь в содержании игры. Однако существует и слой будущего. В каждый момент настоящего будущее дано не только в том отношении, что оно осознанно предвосхищается, но и тем, что оно в зачаточной форме представлено и в виде функций, еще недостаточно созревших для серьезного выполнения своего предназначения. Тем не менее, они стремятся к проявлению, реализуясь в игре.

Поэтому игра действительно является предварительным упражнением наших сил, как это доказал Гроос, однако, наряду с этим, по мнению Штерна, игра представляет собой предварительную пробу (Vortastung) различных возможностей действия с тем, чтобы в конце концов были найдены наиболее подходящие формы. Игра, в то же время, есть прогностическое внешнее проявление субъекта, поскольку в процессе игры субъект задействует зачаточные формы своей будущей жизни, так что ребенок во время игры познается лучше, чем в процессе серьезной активности.

Теория Штерна заслуживает внимания особенно в том отношении, что в ней предпринята попытка преодоления свойственных всем остальным теориям односторонних точек зрения, исходя из идеи многостороннего значения игры. Несмотря на это, разделить эту теорию все-таки не представляется возможным. Дело в том, что неправильной представляется основная идея. Как мы убедились, суть теории Штерна заключается в том, что им игра мыслится проявлением неразвитых, зачаточных функций и тенденций. Во-первых, будь это так, автору не следовало бы говорить об игре взрослых, а счесть игру лишь явлением детского возраста. Во-вторых, известны факты игры, о которых никак нельзя сказать, что они представляют собой проявление сил, пребывающих в зачаточном состоянии. Например, ребенок играет в дочки-матери, в одном случае выполняя роль матери, а в другом — ребенка. Что касается первого случая, то здесь действительно можно говорить о тех функциях и тенденциях ребенка, которые находятся еще в зачаточном состоянии. Однако как быть со вторым случаем, когда ребенок играет не роль матери, а ребенка — быть может, даже грудного! Очевидно, что в данном случае говорить о зачаточных функциях совершенно неправомерно. В этом случае ребенок проявляет не свое будущее, а скорее прошлое. Штерн мог бы возразить, что игра служит проявлению и удовлетворению также тенденций прошлого, но это уже следует считать недостатком его теории и показателем ее эклектичной природы.