Тантрический союз и тантрическая метафора

Один из способов скрыть тантрический союз от всеобщего обо­зрения — это использование косвенного, метафорического язы­ка. Если взять какое-то место из тантрического текста, то оно имеет не единственное возможное прочтение, а целый спектр смыслов, которые развертываются по мере того, как человек продвигается по пути описываемых в нем медитативных пере­живаний. Намеренная многозначность языка тантр помогает учителю ввести ученика в таинственный полумрак глубин сим­волического языка. Более очевидный или буквальный смысл конкретного отрывка обычно предназначен для начинающих или для людей менее умудренных. Для более продвинутого практика, который уже овладел точным теоретическим пони­манием, учитель может использовать тот же самый текст, чтобы помочь ученику ослабить привычку держаться за то, что при­нято считать реальностью, и проникнуть в новые уровни пере­живания и психологического прозрения. На этих более глубо­ких уровнях язык используется не столько для усиления рассудочной ясности, сколько для того, чтобы уничтожить при­вычные стереотипы и в этот уязвимый миг дезориентации ввес­ти мощные символы, способные переделать предстающую пе­ред учеником психологическую действительность во всё более наполненные блаженством, состраданием и мудростью формы ее субъективного отражения.

Поскольку тантрический путь подразделяется на отдельные стадии, то разнообразие потенциальных смыслов конкретного отрывка из текста не бесконечно, но, скорее, соответствует по­следовательным стадиям тантрической практики. Эти стадии описываются в индийской и тибетской системах комментариев. Категории, впервые появляющиеся в толковании Гухьясамаджи (классический источник — Прадиподдъотана: Pradipoddyotana), дают основные параметры тантрической традиции толкования, в которых сексуальная йога попадает в третий из четырех уров­ней изложения — «тайный» уровень. Этот тайный уровень при­зван «осветить природу страсти», или «обнаружить истину стра­сти», (рагадхармапракашанам: ragadharmaprakasanam) для тех, кто практикует внутренние йоги.

Поскольку указания на сексуальное соединение занимают свое место на всех уровнях толкования, то они представляют собой не просто один из возможных вариантов смысла конкрет­ного отрывка, но постоянную возможность обнаружения того смысла, который открывается практикующим на соответствую­щем этапе практики. Этот уровень смысла может присутство­вать независимо от того, используется в данном отрывке оче­видный и узнаваемый сексуальный образный ряд или нет. Касательно сексуальных образов тантр Джузеппе Туччи писал, что «не всегда легко разделить эти два толкования и отличить реальный смысл от аллегорического». Но в этом контексте и не подразумевается разницы между «реальным» и «аллегори­ческим» смыслом, потому что в данной традиции считается, что любая выдержка из текста имеет целый ряд значений, соответ­ствующих разным уровням практики.

Чтобы дать простой пример метафорического характера язы­ка Тантры, вспомним, что в текстах часто говорится о соедине­нии лотоса и ваджры, или алмазного жезла. Понятно, что «ло­тос» и «ваджра» — это метафоры, а не соответствующие предметы в буквальном смысле. Имеется в виду не соприкосно­вение цветка и жезла, а нечто этими терминами обозначаемое. В зависимости от уровня толкования соединение лотоса и вад­жры может означать или объединение мудрости и сострадания, то есть блаженства и пустоты, в духовном мире практикующе­го, или физическое соединение женского и мужского органов, или слияние воедино множества других вещей, которое должно быть осуществлено на пути к просветлению. Исследователи, не принадлежащие к самой традиции, могут пытаться выяснить окончательное толкование, однако на самом деле одновременно подразумевается множество значений, и этот язык нельзя свес­ти к одному уровню смысла, как это хотелось бы некоторым авторам, когда они предлагают якобы верный ключ к тантри­ческой терминологии. Предположение о вероятности более аб­страктного смысла приводит к некоторым сомнениям: всегда ли в текстах имеется в виду физическое соединение или такой мо­тив, как ваджра и лотос, всегда означает психический процесс и обстоятельства. Однако для самой традиции тантрический союз — это один из установленных уровней последовательного толкова­ния текстов: их «скрытый», или «тайный», смысл.

Поскольку тантрический язык многовалентен и не может быть упрощен, выдержки, которые явно относятся к тантричес­кому союзу, передают также и ряд других значений, в то вре­мя как образы, которые с первого взгляда кажутся никак не связанными с тантрическим союзом, могут стать основой для замысловатого и сложного анализа йоги соединения. Пример применения этого принципа толкования являет собой первая глава Чакрасамвара-тантры, где практикующим даются та­кие наставления:

Начерти мандалу на горе

В целебной долине или в лесу,

Близ берега большой реки

Или в изначальном месте сожжения трупов.

Казалось бы, в этой выдержке явно идет речь о выборе наилуч­шего места для тантрической практики, но Цонгкапа анализиру­ет этот отрывок как описание женщины, практикующей Тантру:

Поскольку ее великое блаженство непоколебимо,

Она — гора.

Поскольку более низкие существа не могут измерить

ее глубины, Она — лес.

Поскольку ее ложбина полна нектара. Она — пещера.

Поскольку нераздельность ее мудрости и искусности велика,

Она — берег реки. Поскольку она [знает] естественное состояние

вне рождения и смерти, Она — изначальна.

Поскольку она суть объект великого блаженства,

Ее поступки — естественны. Поскольку она сжигает воззрения ранних учеников

и одиночных подвижников в пламени великой страсти,

Она — место сожжения трупов.

Хотя выдержка из коренной тантры кажется достаточно неза­мысловатой и легкой для понимания без помощи комментария, Цонгкапа толкует этот отрывок аллегорически как указание на тантрический союз. Мандалу, как место тантрической практи­ки, можно понимать на многих уровнях. Мандала может быть схемой, используемой для ритуальной практики, и ее создают или цветными порошками, или как живописное либо скульп­турное изображение. Кроме того, это может быть круг йогинов и иогини, собравшихся на тантрическую практику. В психологи­ческом контексте, как священное пространство, в котором раз-исртывается просветление, мандала может обозначать бхагу парт­нерши или каплю сексуальной жидкости, удерживаемую на конце фаллоса партнера. Эти телесные мандалы также являют собой места ритуальной практики, потому что они суть «место­нахождения» для овладения высшими богатствами стадии завер­шения, порога состояния будды. Итак, другое «место», где муж­чине надлежит выполнять тантрическую практику, — это соединение с такой женщиной, которую описывает Цонгкапа.

Другой пример из Чакрасамвара-тантры показывает слож­ные слои смысла, который в обобщенном виде представлен в метафорическом описании тантрического союза:

Внемли тому, чему учит эта тантра

Непревзойденной йоги:

Знание священного ритуала соединения,

Сочетаемого с созерцанием и произнесением мантры,

Согласно способу

Истинного союза пахтальщика и пахтаемого.

Образ «пахтальщика и пахтаемого» — обычная тантрическая метафора, обозначающая сексуальное соединение. Опираясь на целый ряд индийских первоисточников, Цонгкапа объясняет, что, подобно тому, как от трения двух палочек возгорается огонь, так от пахтанья рождается блаженство. В свою очередь это блаженство, если оно сочетается с постижением пустоты, становится основой просветления.48 Образ пахтанья связан и с содержащемся в пуранах индуистским мифом, в котором боги и демоны пахтают космический молочный океан, дабы извлечь его нектар. Благодаря этому процессу появилась богиня Шакти, а ее сексуальные жидкости стали тем дарующим бессмертие нектаром, которого жаждали боги. Таким образом, пахтанье йогической партнерши, порождающее истечение ее нектара, от­ражает взбалтывание космического океана, чтобы получить его мощный, освобождающий нектар. Кроме того, пахтанье обозначает циркуляцию йогической энергии, которая нарастает в психических каналах, а затем поднимается по центральному каналу. Так в метафоре пахтанья, кажущейся лишь просто физической аналогией, находят богатое отражение различные нюансы тантрического союза.

Во множестве толкований находит свое отражение сложный замысел текста первоисточника. Тантрические комментаторы предпочитают не останавливаться на каком-то определенном значении, а собирать и сопоставлять разные слои толкования, которые углубляют и обогащают образ, пока каждое соприкосновение с ним не станет пробуждать многоголосый аккорд фи­лософских, эмоциональных и мифологических обертонов, которые динамично взаимодействуют с практическим пережи­ванием духовных наставлений, передаваемых учителем конк­ретному ученику. Современные интерпретаторы не меньше, чем тибетские наследники этой традиции, должны обращаться к различным слоям письменных и устных комментариев, чтобы открыть для себя ту систему толкования, которая применима в каждом конкретном случае. Следовательно, любое обсуждение тантрического союза требует знакомства с целым рядом ком­ментариев, а также и с самими тантрами. Комментарии же сви­детельствуют о том, что смысл тантрического союза всегда под­разумевает психологическое, йогическое и эмоциональное измерения.