Глава 40. На всякого мудреца довольно простоты

Из окон своего кабинета, находящегося на сороковом этаже одного из небоскрёбов нового делового центра, Андреев внимательно смотрел вниз, на Москву. Лицо его, как всегда, было бесстрастно, но в голове сейчас бился поток мыслей, интенсивности которого мог бы позавидовать любой суперкомпьютер. Но и на этот раз – сплошная логика, почти никаких эмоций. Страстно любивший музыку, Андреев все эмоции отдавал только ей и ещё какую-то часть тратил на разговор с Богом. Вот именно, разговор. Он никогда и никому не рассказывал об этом, но когда молился, то говорил с Богом своим самым любимым языком – языком музыки. И на самые важные, заданные с истинной страстью вопросы Бог отвечал ему также посредством музыки. Эта музыка, эта замечательная гармония рождалась в его голове и потом переходила в ощутимые и легко понимаемые образы, которыми он и руководствовался в жизни. Именно поэтому он и стал одним из самых богатых людей страны, впрочем, как и Генри Форд в своё время, он не считал нажитое состояние лично своей заслугой, а любил подчёркивать, что это результат работы всего коллектива, идущего вместе с ним одной дорогой. И большинство работников его корпорации не только понимали, но и всемерно поддерживали своего шефа, работая не только за высокие оклады, но и за идею, которую он неуклонно проводил во вверенном ему Богом (он именно так и думал) сообществе людей.

Главную, основную часть капитала корпорация Андреева заработала на развитии и внедрении новых технологий в области био-, нано-, инфо- инженерии, которые шли на смену более громоздким системам. Когда-то Андреев занимался биржевыми играми, имел преуспевающую брокерскую контору и добился потрясающих успехов в спекулятивных играх с ценными бумагами. И вот, на пике своей карьеры, он как-то решил возблагодарить Создателя родившейся в душе особенно удачной симфонической одой. И внезапно получил от Бога ясный и очень конкретный ответ: все операции на бирже свернуть, вынуть деньги из строительства и немедленно заняться поиском, разработкой и внедрением новых научных идей. Поначалу Эдуард опешил, не поверил, ведь всё так удачно складывалось, но решил поступить, как и всегда в таких случаях – обратился к серьёзным аналитикам, в том числе и к альтернативным официальной точке зрения, рассмотреть весь доступный материал и просчитать вероятность удачи по поводу указанного ему свыше. И, в общем, нисколько не удивился, когда аналитики выдали ему результат – это одно из самых перспективных направлений в будущем, особенно если удастся получить заказы от государства. А ещё два аналитика, как бы даже сами не верившие в свои выводы, предсказали скорый кризис, падение цен на нефть и резкое уменьшение доходности биржевых операций. И этому Андреев тоже поверил, потому что и его интуиция подсказывала нечто подобное. Сделав всё, ему рекомендованное, Эдуард вошёл в кризис уверенно и спокойно, и хотя поначалу особо больших денег не было, но через два года целенаправленной работы его корпорация вышла на миллиардные обороты, а их разработки с удовольствием начали покупать и в Штатах, и в Китае, и даже в Японии. Только в России их труды пока не пользовались спросом, но Андреев верил, что это временно.

В строительстве наукограда, широко разрекламированного предыдущей властью, он отказался принимать участие наотрез, посчитав этот проект насквозь популистским и экономически безграмотным. И не ошибся, проект с треском провалился. А вот к затее в Томилино Андреев отнёсся, в общем-то, с сочувствием. Лишь одно его смущало – почему нельзя было то же самое сделать несколько лет назад, без пафоса и раскрутки, чтобы потом Россия не выглядела посмешищем в глазах всего мира?

Сегодняшний день получился очень напряжённым, и его промежуточные результаты Андреев хотел обсудить со своим штабом. Единственное, что необходимо было сделать самому – это оценить явное уклонение Эпштейна и Кагановича от предлагаемой встречи. Официального отказа не прозвучало, были маловразумительные слова о занятости и препятствиях, и именно из-за них становилось понятно: тут что-то кроется, и это что-то явно плохо пахло. Но делать поспешные выводы Эдуард не любил, а поэтому и назначил обсуждение ситуации.

- Эдуард Петрович, все вызванные вами собрались, - голос секретаря прервал размышления Андреева.

- Пусть заходят, - он подошёл к большому круглому столу, за которым любил проводить подобные совещания. С каждым пришедшим он поздоровался за руку и обменялся тёплыми словами, а двум женщинам сделал привычные комплименты. Со всеми людьми, кроме явных подонков и негодяев, Андреев всегда держался, как с равными - не превозносясь, но и не опускаясь. Когда семеро человек расселись вокруг стола, он подсел к ним, давая понять, что готов внимательно их выслушать.

- Согласно полученным нами данным, - начал старший аналитик, – стычка у монастыря произошла внезапно, столкнулись люди Майорова и Колышева, которые, похоже, приехали туда по одному и тому же делу, связанному с Томилино. Ночная перестрелка в Томилино – из этой же цепочки. Апофеоз – расстрел машины с Колышевым и Варшавским. Точных данных о том, что в машине были именно эти люди, нет, расследованием дела занялась военная прокуратура, а она никого и близко не подпускает. Тем не менее, вероятность того, что были убиты именно Варшавский и Колышев, высока. Возможно, к вечеру мы найдём каналы и будем иметь точные данные. Я думаю, что за этим нападением стоит генерал Майоров, активность его ведомства и его личная сейчас на пике. Видимо, генералу удалось заручиться поддержкой Эпштейна или Кагановича, иначе он не вёл бы себя так нагло.

- Меня, коллега, смущает другое, - откликнулась одна из женщин-аналитиков, отвечающая за анализ действия силовых структур, в прошлом полковник из Управления МВД, – нападение в центре города – это не стиль вышеупомянутых господ. Я уверена, что это личная инициатива Майорова, тем более что с его подачи в городе были объявлены аж два подряд «Перехвата». Впрочем, они не дали результатов, что говорит об уровне противодействующей стороны.

- Зачем Майорову нужны такие крайние меры? - спросил Андреев.

- Машина направлялась в сторону ЦКБ, где сейчас Президент. Видимо, Колышев и Варшавский рассчитывали как-то повлиять на состояние Президента. Но поскольку сами они не врачи и не волшебники, должен быть кто-то третий, с кем, видимо, они должны были встретиться либо по дороге, либо уже в самой больнице.

- Допустим, – Андреев действительно допускал такой вариант. – Так вы считаете, что Каганович и Эпштейн здесь не причём?

- Я считаю, что это не они отдали приказ о ликвидации, - отвечала бывший полковник, - акция на счету Майорова. Видимо, он действовал самостоятельно. Скорее всего, Каганович и Эпштейн будут выжидать удобного момента, когда смогут вклиниться в развитие событий, не замазавшись по самые уши. Но вот волну в СМИ запустили они, и тем самым смерть Колышева им сейчас очень неудобна, ведь они фактически продвинули версию, что это Колышев виноват в случившемся с Президентом. А так, с его смертью, получается полная бессмыслица. Кстати, там уже начались намёки на наше участие.

- Это несерьезно, но неприятно. Что по Президенту?

- Наше мнение, что, скорее всего, произошла случайность, - подхватился аналитик, отвечавший за обзор правительственных действий. - К такому развитию событий никто не готовился, это видно по неуверенным шагам всех игроков. Иначе кто-то, кто за этим стоит, действовал бы более целенаправленно.

- Это не могут быть спецслужбы иных стран? – Андреев допускал и такую версию. - Ну, например, чтобы создать хаос и панику?

- Маловероятно, ни одна страна ещё не предприняла никаких осмысленных действий. Случайность произошедшего вероятна более, чем на восемьдесят процентов.

- Ладно, допустим. Что биржа? – на этот раз Андреев обращался к финансовым аналитикам, которых он, по старой памяти, взял в новую корпорацию из одной из разорившихся инвестиционных компаний.

- Резкое падение. Но это было понятно ещё вчера вечером. Кстати, все игроки пытались удержать индексы, никто сознательно на понижение не шёл, что подтверждает нашу версию.

- Если это не какой-нибудь дьявольски хитрый план… Каковы ваши предсказания по развитию событий? – вопрос был обращён к начальнику аналитического отдела.

- К концу дня, при условии, что его и далее будут поддерживать Каганович и Эпштейн, Майоров попытается отстранить от власти премьера. Для этого ему понадобится вступить в союз или с министром обороны, или с министром внутренних дел. Последнее вероятно в большей степени. Если всё будет идти, как есть сейчас, то завтра, максимум послезавтра Думой и Советом Федерации будет вынесено решение о создании какого-нибудь Органа по Спасению во главе с Майоровым. Потом – чрезвычайное положение, а за ним – неприкрытая диктатура. Как диктатор, Майоров эту Думу разгонит вместе с Правительством.

- Значит, на коне окажутся Каганович и Эпштейн?

- Существует большая вероятность того, - саркастически заметила женщина-аналитик, – что этот конь будет не по ним. Майоров попытается избавиться и от них. Ему не нужны господа. Но поддержка ему понадобится, а вот где он её будет искать - это вопрос открытый.

- Ну что ж, господа, спасибо. До вечера мне нужны хоть какие-то данные об этом третьем, с кем должны были встретиться Колышев и Варшавский, - и Андреев поднялся из-за стола.

«Так-так-так, вот почему вы не хотите встречаться… Интересно, а что же такого было в этом монастыре?» - интуиция подсказывала Андрееву, что события у монастыря явно имеют важный смысл, но ему не хватало информации. «Ну что ж, надо напрягать Мамаладзе, пусть применит всё своё влияние, чтобы министр обороны самоустранился, он ведь, всё-таки, друг Президента, хотя к премьеру и относится прохладно. А я надавлю на сенаторов - пусть отрабатывают вложенные в них деньги…»

Андреев взял в руки телефон, чтобы звонить Мамаладзе, как вдруг тот выдал мелодию из «Увертюры 1812 года» Чайковского. Высветился незнакомый номер. «Интересно, кто это? Этот номер знают всего несколько человек. Может быть, ошиблись?» - подумал Андреев, но соединение нажал.

- Да, слушаю, - сухо сказал он.

- Нет, Эдуард Петрович, я не ошибся. Я звоню именно вам, - голос был не знаком.

- Ну, и кто вы? – Андреев удивился такой проницательности собеседника, но вида не подал.

- Меня зовут Руслан, и я знаю очень многое из интересующего вас, в том числе и по поводу ваших друзей. Нам надо встретиться.

- Это вам надо. А мне это зачем? – ровным, как всегда, голосом спросил Андреев.

- Вам это надо даже больше, чем мне. Поверьте. И, пожалуйста, до нашей встречи не звоните никому, даже Мамаладзе, - таинственный Руслан говорил очень убедительным тоном.

- Хм… Ну что ж, вы меня заинтриговали. Подъезжайте ко мне, вы ведь, наверное, знаете, где я нахожусь? – Андреев позволил себе чуть-чуть съязвить.

- Я буду у вас на подземном паркинге через десять минут. Пусть ваш начальник охраны меня встретит и проводит.

- Однако. Ладно, пусть будет по-вашему. Надеюсь, вы понимаете, что моё время очень дорого, и я обижусь, если вы его используете зря?

- Бросьте, Эдуард Петрович, вы не умеете обижаться, - и Руслан повесил трубку.

«Надо же», - с удивлением подумал Андреев и на музыкальном центре, созданном в Швеции по спецзаказу, включил каприз Паганини. У него оставалось ещё десять минут для прекрасного...