Глава 42. Кремль стоит совести

Майоров думал, уперев голову подбородком в руки, поставленные локтями на барную стойку. Точнее, в голове у Майорова постоянно вертелась только одна мысль: «Мосты сожжены, Рубикон перейдён!». Перед Майоровым стоял бокал с коньяком, почти нетронутый, а в пепельнице дымилась уже третья недокуренная сигарета. Курил генерал редко, только в минуты сильного волнения, он уже и сам не помнил, когда это было в последний раз. Нет, помнил – полтора года назад, когда в стране разгорелся скандал между Рыжим и президентом, чуть не переросший в международный конфликт. В результате Рыжего удалось арестовать, но и президент с премьером вынуждены были уйти. Тогда ситуация накалилась настолько, что весь мир с замиранием сердца вздрагивал от каждой новости из России, а Майоров ждал, когда же Дума потребует введения чрезвычайного положения. Не дождался. Те слуги народа, которые должны были это сделать, просто струсили, испугались. А может, это был просто блеф, с самого начала? Его руками, руками честного генерала, убрали главного врага державы, вызвав яростный отклик из-за океана, а потом устранили и самых зарвавшихся псевдопатриотов, пообещав после победы полный карт-бланш, можно сказать, вершину Олимпа. А когда всё более-менее успокоилось, Майорову сказали: «Ты пойми, генерал, ведь мы - правовое государство, у нас Конституция, нас мир не поймёт. Ведь ты же не за себя, за державу, верно? Ты же мир, можно сказать, спас, Землю-матушку сберёг. Тебе люди за это спасибо скажут». Люди не сказали, потому что ни о чём не узнали. Правда, тут уж Майоров сам не дал растрепать на весь мир, что в руководстве страны, оказывается, были психи, всерьёз готовые нажать на кнопку, чтобы показать планете кузькину мать, а заодно списать все собственные ошибки, всё своё неумелое, неумное, абсолютно безответственное руководство страной. Ну, может, нажать-то и не нажали бы, но вот хорошую войну развязать были готовы. Хорошо, что военные оказались умнее политиков, сообщили об этих планах кому следует, иначе бы всё, кирдык, через месяц боевых действий, к которым Россия была абсолютно не готова, державе настал бы конец, но другими словами. Или всему миру. В общем, получил Майоров тогда орден, звезду Героя, да ещё несколько разных железяк от благодарных властей разных государств мира, которые, мягко говоря, просто обделались тогда по самые уши. Но всё происходило, так сказать, кулуарно, без громких слов и явных заявлений в прессе. Какой-то умник-журналист назвал этот в высшей мере напряжённый эпизод «Пять дней», но это уже после, когда всё тихо закончилось и сошло на нет. А ведь западники-то на самом деле испугались, ну, да что там, все нормальные люди должны бояться войны, а особенно такой, глобальной заварушки. Только китайцы остались недовольны, они-то уже вовсю раскатали губу на Сибирь. Да провались они, морды хитрые, обойдутся.

Но если бы тогда не пришёл на помощь Женя Колышев и не подтащил бы нынешнего президента, бывшего в то время самым перспективным альтернативным политиком, уважаемым народом, ничего бы Майоров сделать не смог - сил бы не хватило. И вот сегодня отблагодарил он Женю, дружка старого. Из гранатомёта. Не сам, конечно, - была у генерала пара хлопцев, отчаянных ребят сорвиголов, они и отстрелялись. За час перед этим с ними встретился Майоров, чтобы передать им инструкции, машину для отхода и гонорар. После выполнения задания ребята уехали, но, надо думать, недалеко, ибо оставил им генерал в машине маленькую коробочку, которая через час должна была открыться и выплеснуть в салон немного абсолютно незаметного газа. И сейчас, надо полагать, эти бойцы находятся в полях вечной охоты. По крайней мере, по телевизору, висевшему на стене в баре, уже передали информацию о страшной аварии на трассе Москва-Симферополь, в которой потерявший управление «Форд Фокус» вылетел на встречную и попал прямо под несущуюся к Москве фуру.

Тихо играла музыка, посетителей в баре было немного, народу сегодня было не до выпивки, а Майоров всё сидел, смотрел на коньяк и сигарету, и в голове его всё крутилось и крутилось: «Мосты сожжены. Рубикон перейдён!».

- Что творится сегодня, а? Может быть, вам что-нибудь ещё предложить? - бармену надоело ждать, когда этот странный дядька, который вот уже минут сорок сидит без всякого движения, выпьет свой коньяк и закажет что-нибудь ещё. А ведь когда он только вошёл в бар, бармен профессиональным чутьем понял – пришли деньги. Но, увы, денег пока не было.

- А? Что? Нет, я, кажется, ещё и это не выпил, - Майоров рассеянно посмотрел на свой бокал. Вопрос бармена вывел его из ступора, и генерал с удивлением обнаружил себя сидящим за барной стойкой в каком-то гадюшнике. Нет, на самом деле бар неплохой, но настроение такое, что и «Максим» сейчас бы забегаловкой показался.

Майоров достал из кармана коммуникатор и включил его. Сразу пришло сообщение о множестве звонков, в том числе от министра МВД и от Генерального прокурора. Но первым делом Майоров перезвонил своему адъютанту:

- Алло, Гитлер? Как дела? Конь в пальто! Нюх потерял? Волновался – это хорошо. Не твоё дело, где я был. Да и хрен с ними, и мне тоже пытались дозвониться, не до них сейчас, потом пообщаемся. Что? Да, я по телевизору видел. И что, трупы опознали? Нет ещё? Ладно. Кто? Пума и Штаевский? Кого? Надо же. И где они сейчас? Передай Зигфриду, чтобы без меня ничего не делал, я сам с ними хочу побеседовать. Спят? Вы что там, детский сад устроили? Ах, это. Давай, Адольф, машину за мной вышли. Куда? Сейчас, подожди, - Майоров зажал трубку ладонью и спросил у бармена, который, краем уха услышав разговор, попытался стать глухим. - Эй, человек, где мы сейчас находимся? На Кутузовском? А дом? – и уже в трубку: – Кутузовский, около памятника Багратиону. Всё, выполняй, – Майоров залпом опрокинул в себя коньяк и повернулся к бармену: – Давай, браток, налей ещё сотку и сделай канапе с чёрной икрой и лимоном.

Зайдя в кабинет, Майоров первым делом вызвал Гитлера:

- Отчёт о происходящем. Кратко, – выслушав Гитлера, Майоров удовлетворённо кивнул головой – пока всё идёт так, как задумывалось. Пресса пошла в наступление, в городе полная неразбериха, никто ничего не понимает, Дума и Совет Федерации в ступоре, народ в шоке.

А Пума с Зигфридом молодцы, поймали злодеев. Пусть при них не было «Нимба» и неизвестна судьба остальных фигурантов, но это - дело наживное. Главное – это присутствие тех, у кого можно спросить. А уж спрашивать мы умеем. Тем более, Рыбка, будем думать, и сама всё расскажет с удовольствием, она-то ведь что-то видела и слышала. Хорошо. Теперь надо не допустить, чтобы Каганович и Эпштейн отступили, а для этого мы им перекроем путь назад.

- Соедини меня с Генеральным прокурором и Министром МВД. Давай с обоими сразу.

Через тридцать секунд Гитлер доложил, что связь установлена.

- Алло, Гриша? Дмитрий Львович? Вы меня слушаете? Где я был? Я вам расскажу, обязательно, но чуть позже. У меня есть некоторые любопытные бумаги и аудиозаписи, из которых вытекает, что к произошедшему с президентом и инциденту с подрывом автомобиля имеет отношение ряд государственных чиновников самого высокого ранга, а также некоторые бизнесмены. Э нет, не по телефону. Приезжайте ко мне, я всё покажу. Через час. Не можете? Хорошо, через два. Не тяните.

Закончив разговор, Майоров встал из кресла и, пройдясь по кабинету, выглянул в окно. Солнце стояло ещё достаточно высоко - дни сейчас длинные, июнь уже, однако. На улице – тепло, и аромат… Впрочем, какой тут, к чертям, аромат, в этих каменных джунглях? Запах сгоревших углеводородов и нагретого асфальта. Да уж, тот ещё букет! И Майоров, вдруг, вспомнил, как они, ещё учась в училище, вдвоём с Женькой три дня провели в тайге, в Уссурийском крае, выполняя зачёт по выживанию. Вот там были настоящие ароматы и казавшаяся им, насквозь городским парням, абсолютно нереальной природа, и величественный Амур. Колышев тогда повредил ногу, по дури зацепившись за поваленное дерево, через которое пытался перепрыгнуть, и Майоров его потом сутки, можно сказать, тащил на себе…

- Адольф, вызови Штаевского. Да, и майора Свиланса, у меня есть время и желание выслушать его доклад.

Через пять минут в кабинет, прихрамывая, зашел Зигфрид.

- Заходи, Штаевский, садись, - Майоров так и стоял у окна, всё ещё погружённый в воспоминания. – Как нога?

- Жить буду, товарищ генерал.

- Вопрос, как. Нет, на самом деле молодец, поймал злодеев. Допросишь их вечером, а пока вот что: бери роту бойцов и выдвигайся к Белому Дому. Как только я позвоню, пойдёшь и арестуешь премьера. Тихо! Я знаю, что говорю. Премьер – предатель и изменник, это из-за него вся кутерьма. Только подожди, пока военный спецназ оттуда уйдёт - нам ни к чему стычки со своими ребятами. Не дрейфь, полковник, страну спасать поедешь. Я к тебе Генерального прокурора пришлю, тебе так спокойнее будет. Ха, шутка. Но от прокурора будет ордер. Жди приказа. Всё понятно? Выполняй.

Когда Штаевский вышел, Майоров набрал номер своего второго заместителя, который с самого утра занимался подготовкой необходимых материалов – сфабрикованных данных аудиоперехвата, видеозаписей, отчётов наружки и прочих продуктов современных компьютерных технологий. У этого зама, к счастью для Майорова, было одно очень полезное качество – старание угодить начальству любыми путями. А также редкое умение, можно сказать, талант, на изготовление всяческих нужных бумажек и файлов. И при этом никаких комплексов по поводу чести воина, таких, как у Зигфрида, у этого достойного полковника не было. А сейчас это оказалось очень кстати.

- Рушников, у тебя всё готово? Давай, в темпе, хотя бы часть. Но до завтра, до утра, чтобы всё было в ажуре, кровь из носа. Учти, уволю. Или Зигфрида на тебя натравлю. Да шучу, шучу. Давай, чтобы часть эта через полчаса была у меня. Всё, действуй.

Майоров вспомнил о Свилансе. Интересно, что же там всё-таки такого, в этой концепции?

- Адольф, запускай Берлагу. Тьфу на тебя, Свиланса, классику нужно читать, невежда…

Свиланс был мастером по умению выжимать из большого объёма информации всё самое необходимое без потери смысла (однажды он на спор изложил на двух листах формата А4 весь смысл романа «Война и мир», сумев передать даже краткое содержание основных сюжетных линий). И что было действительно ценно, так это то, что он никогда не вносил собственного отношения к пересмотренным им данным, мог донести главную идею именно так, как того добивался автор, иногда даже яснее.

Сейчас доклад Свиланса занял около полутора часов. Сначала генерал слушал не очень внимательно, пытаясь по ходу обдумывать дальнейшие действия, но через десять минут уже полностью сосредоточился на словах майора. На протяжении всего доклада генерала бросало то в жар, то в холод, а когда Свиланс закончил, то чувствовал себя Майоров, как человек, который всю жизнь искал самую важную в истории человечества тайну, обошёл для этого всю Землю, пересёк все пустыни и океаны, погубил множество людей, добыл, наконец, вожделенную шкатулку, открыл её и нашел нарисованный на листочке фаллос и подпись «Ха-ха!».

«Боже, да лучше бы я этого никогда и не слышал! Боже, Боже, да за что мне это?» - отчаяние генерала было непередаваемым. Ведь, оказывается, он своими руками разрушил всё, к чему стремился и во что верил всю свою жизнь. Растоптал, смял, уничтожил, сжёг и развеял по ветру. Это конец…

- Товарищ генерал, - майор был ещё в кабинете и с тревогой смотрел на побледневшего, вцепившегося в край стола генерала, выражение лица которого было таким, будто он только что, на глазах у майора, сошёл с ума. – Товарищ генерал, я вам ещё нужен?

- Иди, майор, - генерал безнадёжно махнул рукой.

Выходя, майор Свиланс услышал, как генерал сказал полным горечи голосом:

– Эх, Женя, Женя…

Почти недавно, начало девятнадцатого века…

 

Скудное петербуржское солнце с трудом пробивалось из-за низко плывущих по небу туч, бледными лучами освещая громоздкий силуэт Михайловского замка. Император, стоя у окна, внимательно наблюдал за происходящими на влажной после недавнего дождя площади перед дворцом строевыми учениями гвардии, пытаясь выискать в достаточно слаженных движениях преображенцев хоть малейшую ошибку. Это могло бы стать ещё одним поводом приструнить распоясавшихся за время женского правления гвардейцев, каковой факт существенно беспокоил Павла. Задуманная им реформа армии вошла в решающую фазу, и надо было достаточно жёстко прошерстить элиту, чтобы остальные армейские части в полной мере осознали, что значит порядок и дисциплина. Но сегодня, как назло, гвардейцы, весьма впечатлённые решительными действиями императора, старались изо всех сил, и придраться было решительно не к чему. Павел Петрович отвернулся от окна и, взяв в руки небольшой колокольчик, слегка его встряхнул. Негромкого звона оказалось достаточно, чтобы в комнату стремительно влетел дежуривший за дверями офицер.

- Ваше императорское величество?! – гаркнул офицер, вытянувшись во фрунт.

- Тише, тише, поручик. Граф Кутайсов прибыл?

- Так точно, Ваше величество!

- Проси.

Через минуту в зал мягкой походкой уверенного в себе человека вошёл Кутайсов, одетый в свой любимый красный мундир мальтийского ордена.

- Здравствуй, Иван Павлович, зачем искал встречи? – император присел на один из стульев подаренного ему недавно английского гостиного гарнитура.

- Ваше императорское величество, - подвижное восточное лицо Кутайсова выражало крайнюю степень нетерпения, - у меня есть для вас очень любопытный персонаж. Будет ли Ваша воля уделить ему время?

- Персонаж? – приподнял левую бровь Павел. – Надеюсь, это не какой-нибудь дервиш?

- Ваше величество необыкновенно проницательны, но на этот раз не угадали – речь идёт о купце. Персидском купце! – Кутайсов так выделил последние слова, что можно было подумать, будто за дверью смиренно ждёт аудиенции сам Папа Римский.

- Помилуй, граф! Что за фантазии – мне тратить время на купца? Для этого есть министр, коллегия, наши купцы, в конце концов! Что это тебе в голову взбрело?

- Ваше величество, Ваше величество, прошу Вас, не гневайтесь. Купец этот необычный, а главное, - тут Кутайсов поднял вверх палец, - он обладает очень важными и чрезвычайно секретными сведениями касательно Буонапартия и его связи с тайными орденами. Но изложить это он намерен только Вам лично, Ваше величество. Он безопасен, за это я ручаюсь.

- Ну что ж, если ты так настаиваешь, то, пожалуй, мы примем этого купца. Надеюсь, у него действительно есть, что нам сообщить, достойное нашего внимания, - император, не любивший тратить время попусту, строго посмотрел на графа, который сумел зацепить Павла на его страсти ко всяким рыцарским и орденским атрибутам, а также ненависти к Наполеону.

Вошедший купец оказался достаточно высоким, стройным человеком в европейском платье, но в тюрбане, с аккуратной бородкой и усами, и в лице его было больше европейских, чем азиатских черт. Он вежливо, с большим достоинством поклонился императору и замер в позе, более наличествующей индийскому Радже, чем персидскому купцу. Павел внимательно оглядел посетителя и, заметив величественность его позы, перевёл взгляд на лицо купца, надеясь найти там следы обычной, свойственной купцам из Персии, подобострастности. Но и на челе перса не было никаких следов угодливости, напротив, оно было полно чувства внутреннего достоинства и уверенности в себе, обыкновенно столь присущего гордым английским лордам. Это впечатление подчёркивали неожиданно яркие голубые глаза, в которых наличествовал ум и проскакивали весёлые искорки.

- Ваше императорское величество, позвольте представить Вам моего хорошего знакомого, достойного Руслана аль-Аринам, - с поклоном провозгласил граф Кутайсов.

- Добро пожаловать, уважаемый господин аль-Аринам, - чуть кивнув, по-французски обратился император к купцу. – Чем же вы хотите нас поразить? – с лёгкой усмешкой продолжил он.

- Позвольте, Ваше императорское величество, выразить Вам своё глубочайшее почтение и пожелать долгих лет жизни и всяческого процветания вашей благословенной Богом стране при вашем мудром правлении, - на чистейшем русском языке серьёзно ответил перс. – Поразить Вас, я думаю, будет тяжело, но у меня есть прелюбопытные сведения, которые, я надеюсь, смогут Вас хоть немного заинтересовать. Но для начала, Ваше величество, позвольте показать вам небольшой фокус, у нас в Персии очень любят фокусы. Вы не будете возражать?

- Что ж, извольте, - милостиво согласился Павел, изрядно скучавший в этот день и оттого согласный потерпеть небольшое лицедейство.

- Силь ву пле, - отчётливо произнёс перс и медленно растаял в воздухе.

- Э… - протянул чуть побледневший император. Затем он осторожно сдвинулся с места и провёл рукой в воздухе там, где только что стоял необычный гость. Рука его не встретила никакого препятствия, и Павел сконфуженно повернулся к графу, пристально смотревшему на действия повелителя.

- Граф, что это значит? – опомнившись, холодно обратился Павел к Кутайсову.

- П-п-простите, Ваше величество, я и сам некоторым образом в недоумении, - пробормотал не веривший своим глазам граф.

- Это значит, Ваше величество, - раздался голос из противоположного угла залы, - что я хотел, чтобы Вы отнеслись к моим словам со всевозможной серьёзностью.

Император и граф мгновенно обернулись и остолбенели – гость полностью изменил внешность. Теперь это был высокий худощавый мужчина в типичной славянской народной одежде – расшитая сложным рисунком белая рубаха, светлые штаны, лапти, а в правой руке – сучковатый деревянный посох с сидящей на его навершии сове. Изменилось некоторым образом и лицо гостя – борода заметно удлинилась и поседела, а вместо чалмы на длинных волосах теперь был обруч. Зато величавости в его облике заметно прибавилось, а глаза прямо-таки обжигали холодным синим пламенем.

- Позвольте, Ваше величество, поведать Вам поучительную историю, связанную с далёким прошлым Европы, - подошедший ближе таинственный гость сделал лёгкое движение рукой, и стулья сами деловито подползли к государю и графу. – Присаживайтесь, Ваше величество, история будет долгой. Да и Вы, граф, садитесь. Вы же не будете возражать, государь?

Павел сумел только совершить неуверенное движение головой, означавшее – пусть садится.

Как только они сели, в комнате непостижимым образом стало темно, а потом Павел и Кутайсов, вдруг, оказались внутри неярко освещённой, огромных размеров зале, потолок и стены которой терялись во тьме. Посреди залы стоял длинный, овальный, очень громоздкий каменный стол, а за столом сидели люди в старомодных одеяниях. Кто-то из сидящих был в доспехах, кто-то в богатой, расшитой золотом и драгоценными камнями одежде. В свете факелов трудно было разглядеть точно черты их лиц, но и того, что было видно, доставало, чтобы понять - собрались здесь люди не первой молодости, но отнюдь и не старики, и каждый из них просто-таки олицетворял собой Власть и Могущество. Собравшиеся вели неспешный разговор, свидетелями которого и стали император и граф, которых, кстати, никто не замечал. Они же, поначалу растерявшись, постепенно осознали, что их не видят, успокоились и стали с любопытством вникать в происходящее. А оно и в самом деле было интересным…

…- Таким образом, мы сможем призвать в поход около десяти тысяч рыцарей в полном снаряжении. Учитывая германцев, западных славян, а также этот сброд, который насобирает Пётр Пустынник, получается недурное войско, около шестидесяти-семидесяти тысяч. Вопрос только один – куда направить силы? На Византию, далее на Иерусалим, а затем в Индию или, всё-таки, сначала на Киев? – сказавший это был в рыцарском одеянии, но видно было, что он больше привык находиться вдали от поля битвы, слишком уж лощёным было его лицо.

- Киев нам уже не интересен. Волхвы ушли, - начал отвечать другой, в кардинальском облачении, - а их витязей мы одолели. Русь уже стала христианской, мы сумели полностью уничтожить все воспоминания об их богах.

- Не надо, Шестой, быть таким уверенным, - подал голос мужчина с графской короной на голове, сидевший посредине одной из овальных дуг стола.- Уничтожить память можно лишь тогда, когда уничтожишь всех её носителей, а нам это сейчас не по плечу. Но операция по устранению волхвов, безусловно, была очень успешной. Я до сих пор не понимаю, почему они не стали сражаться, а сами себя сожгли, но этого нам уже, видимо, не узнать никогда. Сетх с ними. О Руси мы можем больше не беспокоиться, там всё кончено. Если, конечно, ошибок не наделаем. А вот Азия… Как же некстати появился этот Мухаммад, чтоб меня черти взяли! Нам нужен плацдарм в Азии, и пусть это будет Иерусалим. Тем более, что там стоит Ускоритель…

- Ты прав, Первый, нам нужен Иерусалим. А заодно сметём Византию, слишком уж вольготно стали вести себя её императоры, забыли, кому они властью обязаны, - жёстко поддержал Первого рыцарь, сидевший напротив.

- А разве они знали? – удивился Первый. – Мы же им ничего и не сообщали, вроде бы. Или я что-то пропустил, Второй?

- Константин знал, - ответил вместо Второго кто-то из плохо освещённого дальнего закругления стола.

- Вспомнил, тоже мне… Константин знал… Да когда это было, - усмехнулся Первый. – Ладно, пока мы тут, в Европе, пытались империю возродить, они там, в Азии, несколько оторвались от реальности. Эх, жаль, Карла нельзя вернуть. Не зря, Второй, ты обозвал его Великим, мужик попался толковый, да и власть любил. Может быть, мы можем что-нибудь придумать, чтобы кого-нибудь, ставшего для нас очень полезным, оставлять жить подольше? Эй, Двенадцатый, что думаешь?

Двенадцатый, одетый в яркий лиловый халат алхимика с вышитыми на нём серебряными звёздами, скривился, как от лимона, и нехотя прокряхтел:

- Чего там придумывать… Провести кое-какое генетическое вмешательство да к Ускорителю привезти на пару месяцев. Лет триста после этого ещё проживёт. Вот только, зачем? Что нам эти недоумки, мало их, что ли? На место одного более-менее толкового сразу трое приходят, вон как они плодятся. Я думаю, что нам скоро, наоборот, придётся как-то ограничивать их популяцию, иначе не избежать проблем. Война – это вы хорошо придумали, а я пока с вирусами поработаю, может быть, тоже что-нибудь действенное найду…

- Да, жёстко ты настроен. Впрочем, ты, наверное, прав, людей нам хватит. Что в Британии? – Первый бросил вопросительный взгляд в самый тёмный сектор стола.

- В Британии всё идёт своим чередом. Мы основали новую династию, всех северян прогнали, - из-за плохого освещения не было понятно, кто ответил Первому на его вопрос.

- Вот и замечательно. Старайтесь, чтобы цепочка не прерывалась, нам важно вести их род от нашего драгоценного бога, - кивнул Первый. – Пусть набирают силы. Как вы думаете, когда настанет пора открыть им Закатный материк?

- Пока рано, Первый. Пусть ещё размножаются, а то на самом деле не так уж их и много, что бы ни думал об этом Двенадцатый. Давайте лучше с коранистами разберёмся, Византию прижмём, а потом уже и новые земли отправим осваивать. Там, на Закатном материке, кстати, какие-нибудь сдвиги по аборигенам имеются? Как их правильно, ацтеки, майя? Что скажешь, Четырнадцатый? Ты у нас отвечаешь за этих дикарей, – Второй скептически посмотрел на сидевшего от него справа мужчину в грубоватой одежде, по всей видимости, морехода.

- Никаких существенных подвижек, - развёл руками Четырнадцатый. – Никаких новых идей они воспринимать не хотят, единобожие не принимают, всё ждут красивых белых бородатых богов. Дети Посейдона нам ужасно нагадили своим желанием помочь этим дикарям. Первый, ну ты же помнишь, ты сам там когда-то поработал.

- Это Дети Посейдона за Вавилон нам так отомстили, жаброхвостые, – зло бросил сидевший рядом с Первым мужчина, одетый в камзол, до того усыпанный драгоценными камнями, что его блеск вызывал боль в глазах.

- Ну что ж, пусть их. Когда наши рыцари, кстати, тоже белые и бородатые, туда придут, мы им разрешим не церемониться с этими обезьянами. Золото всё спишет. Только придётся ждать, пока рыцари для такого похода созреют. А пока пусть лучше приберут к рукам Индию да Хинов. Думаю, после Иерусалима туда будет открыт лёгкий путь, а? – Первый обвёл собеседников торжествующим взглядом.

- Не знаю, - неуверенно ответил Третий. – С Александром тогда всё не очень хорошо вышло.

- Тогда Арии ещё сильны были, мы слишком рано решили выступить. Но опыт получили неплохой. Зато теперь знаем, что надеяться надо больше не на силу, а на культурное сотрудничество и деньги. Вот подрастим наших англичан и спустим их на Персию, Индию и Китай, пусть учатся тонкой работе. Мечом махать – много ума не надо, – эту реплику произнёс наконец-то проявившийся из тёмного угла мужчина в очень скромной, просто-таки аскетической одежде, создававшей диссонанс на фоне сверкавших железом и золотом нарядов остальных.

- Зато надо иметь мужество и силу, - едко ответил тот, кого наши зрители услышали при своём появлении. – Тебе, Седьмой, лишь бы интриги плести. Вот о чём нам стоит позаботиться, так это о том, чтобы уничтожить мусульман. Иначе ни в какую Индию мы не попадём. А для того, чтобы быстро передвигаться по миру, нужны быстроходные корабли. Может быть, попробовать поговорить с Детьми Посейдона, пусть поделятся технологиями?

- Нет. Ничего нам посейдонята не дадут. Не хотят они нам помогать. Ну, да это до времени, потом сами помощи просить начнут, когда люди достаточную силу наберут. Подождём, – ответил Второй. - Первый, нам надо подумать, какую идею внедрить в тупые головы этих бандитов. Чтобы они не думали, что зря в Иерусалим пошли, – Второй был серьёзен.

- Конечно, надо. Разумеется, у них должна быть очень привлекательная идея. Какие будут мысли, Двадцатый, ты у нас главный выдумщик?

- Т-т-тут всё просто, - слегка заикаясь, ответил Двадцатый. – Я уже в-в-всё п-п-придумал. Мы с-с-создадим для них несколько т-т-тайных обществ. Для этого с-с-самым фанатичным из них подкинем сведения об артефактах – о г-г-гробе господнем, о чаше Г-г-грааля, ещё какую-нибудь м-м-мишуру подходящую. Кто-нибудь из нас изобразит Святого духа, накачает их энергией, немного з-з-знаний подкинет, чтобы те значимость свою почувствовали. Д-д-дадим им золота, пусть играются. Пусть замки с-с-строят, ритуалы п-п-придумывают. Пусть их с-с-связывает общая идея особой сопричастности к святыне, п-п-пусть они думают, что они не такие, как все. Заодно отработаем с-с-схемы с передвижением денег и работу со ссудами. Одежду какую-нибудь поярче придумаем, тайну пострашнее. У меня даже название есть - «Орден Замка». Я в Париже и м-м-местечко присмотрел для их резиденции.

- Ну, Двадцатый, ну ты и м-м-молодец, - поддразнил коллегу Седьмой.

- Молодец-то, молодец, но меня вот что беспокоит, - озабоченно потёр бородку Второй. – Мы можем создать силу, над которой будет тяжело удерживать контроль. Как бы она против нас не обернулась…

- А, брось, Второй, - успокоил его Первый. - Разделяй и властвуй – вот лучший способ работы со всеми силами. Мы же всё время будем держать в руках все их тайны. Для равновесия создадим несколько орденов, в том числе и при церкви. Эти игры нами давно сыграны…

 

…Картинка подсмотренного Совета пропала так же внезапно, как и появилась. Вернулась реальность, освещённый зал дворца и тихий шёпот императора:

- …и избави нас от лукавого… - Павел несколько раз перекрестился, а затем, робко подняв руку, сотворил крестное знамение в сторону Руслана, который опять превратился в мужчину средних лет окончательно европейской наружности, даже тюрбан с его головы пропал. Руслан с любопытством взглянул на Павла, а потом спокойно сказал:

- Ваше величество, я понимаю Ваши сомнения, но поверьте – я не сатана и не его слуга. Впрочем, на них Ваше крестное знамение вряд ли подействовало бы… Будь Вы святым – может быть…

- Что вы хотите? – хрипло произнёс император, с трудом поднялся со стула и, пересиливая страх, почти вплотную подошёл к Руслану. Граф Кутайсов так и остался сидеть с абсолютно отрешённым лицом, вперив в пространство пустой бессмысленный взгляд.

– Кто же вы тогда такой, чёрт вас возьми?

- Не ожидал от столь набожного человека, как Вы, Ваше величество, такой несдержанности, - улыбнулся Руслан. – Давайте присядем и спокойно поговорим.

Император, порывавшийся закричать, вздохнул, махнул рукой и пошёл обратно к стулу, на ходу мимолётно удивившись, что прошло уже столько времени, а никто так и не потревожил их уединение.

- Я несколько отвлёк внимание Ваших слуг, государь, чтобы они нам не мешали, - спокойно произнёс Руслан, усаживаясь по-турецки рядом с царём на неожиданно возникший коврик. – Уж, простите, Ваше величество, я без церемоний. Поверьте, я понимаю, что Вы взволнованы и вряд ли сейчас испытываете по отношению ко мне добрые чувства. Я прошу у Вас прощения за то, что досадил Вам и заставил испытать неудобство, но у меня не было другого выхода - мне необходимо было прийти к Вам и побеседовать. На российском престоле должны быть правители, которые знают, что на самом деле происходило и происходит с миром, а не безвольные пешки, душевнобольные или подчиняющиеся собственной плоти женщины.

- Я бы попросил вас, сударь, - мрачно глядя на необычного гостя, сказал Павел, - не позволять себе оскорбительных намёков в адрес моих предков.

- Простите, Ваше величество, но я знаю, о чём говорю. Впрочем, прошу меня извинить, если Вас это обижает, у меня не было таких намерений. Мой визит сюда преследует всего лишь одну цель – открыть Вам правду, а уже дело Вашей совести, принять её или нет. Но почему-то я уверен, что Вы разберётесь, ведь Вы очень умный и верящий Богу человек.

- Оставьте ваши нелепые похвалы и переходите к делу. Хочу я того или нет, мне всё одно придётся сейчас выслушать вас, не так ли? – Павел обречённо вздохнул. – Только берегитесь, ежели слова ваши окажутся пустыми!

- Ну что ж, извольте. Сначала о себе. Как Вы уже поняли, я не перс. Я – один из хранителей русского духа, когда-то почти уничтоженного теми, чей Совет мы с Вами только что наблюдали. Как Вы и сами догадались, было это давно, около шестисот лет назад. Для Вас это срок и срок большой, а вот для них – так, пустяки. Но и для меня, к сожалению, тоже. Мне удалось присутствовать при этом разговоре, только сами говорившие об этом, хвала Всевышнему, не догадывались. Поверьте, Ваше величество, я не душевнобольной, ведь Вы это всё и сами видели, своими глазами.

- Это ещё ни о чём не говорит, - перебил Павел, - вы, сударь, видимо, колдун или изрядный фокусник. Вот и заставили меня всё это увидеть.

- Разумно, государь. Сознаюсь, можно было обойтись и без показа Вам этих забавных картинок, но тогда Вы бы меня слушать не стали. А так – мне удалось привлечь Ваше внимание. А вот в том, что увиденное Вами было не иллюзией, не фата-морганой и не каким-нибудь фокусом, Вы, Ваше величество, сумеете убедиться позднее, когда я представлю Вам неопровержимые доказательства. Дело в том, что из увиденного Вами вытекает вторая часть нашей беседы. Вы человек, безусловно, умный и из услышанных слов сумели сделать вывод, что миром правят вовсе не цари и короли, и даже не императоры, а всего лишь небольшая, ничтожная по численности, но, отнюдь, не по могуществу, кучка чрезвычайно таинственных особ. Как ни огорчительно вам это осознавать, Ваше величество. В правлении своём они опираются на британский королевский двор, чью родословную они пытаются вести от Иисуса Христа. А вы не знали, государь? Так оно и есть, корни у британской монархии действительно древние и уходят в иудейские колена, вот только вряд ли в этом роду был подлинный Иисус.

На лицо Павла было страшно смотреть, казалось, ещё секунда - и он либо сорвётся в один из своих истеричных припадков, либо его хватит удар.

- Я умоляю вас, Ваше величество, спокойно воспринимать мои слова. Всё, что я говорю, безусловно будет Вам подтверждено документами, древними манускриптами и современными бумагами, - отреагировал на состояние Павла Руслан. После долгого, пристального взгляда на императора, от которого тот стал более спокойным, мнимый купец продолжил: – Второй опорой этих мировых правителей являются банкиры-иудеи. Вы, конечно же, слышали фамилию Ротшильд? Очень мерзкая личность, не правда ли? Третья их опора – это Папский престол. Да, да, Ваше величество, к сожалению, церковь – это лишь средство управления народами. Это Вы тоже сможете понять из документов, которые я вам представлю. И последняя опора, якобы тайная, но та, о которой все знают, это – ордена. Тайные и явные. Как они были созданы, Вы слышали. А ведь Вы, Ваше величество, являетесь Магистром Мальтийского ордена госпитальеров, не так ли? Нет, нет, прошу Вас, не гневайтесь, я не пытаюсь утверждать, что Вы находитесь под чьим-либо управлением и выполняете чью-то волю, отнюдь. Для Вас это просто романтическая игра, как я понимаю. Красивая сказка, подкреплённая идеей о всеобщем счастье и братстве. Каждого ловят на своё – кого-то на власть и богатство, кого-то на титулы, кого-то на красивые слова. Они в этом деле мастера, Ваше величество.

- А Бонапарт? – справившись со своим гневом, заинтересованно спросил император.

- О… Наполеон – это не человек, это демон! Для него нет ни Бога, ни Дьявола. Он старается никому не подчиняться, думает, что играет свою игру. Он очень талантлив, но слишком самоуверен, а потому его сумеют обмануть. И тогда он погибнет, а вместе с ним и Европа. Но Вы, Ваше величество, лично Вы, ещё можете всё исправить.

- Каким же образом? И почему я, всё-таки, должен вам верить? Может быть, это вы и есть Люцифер? – Павел встал со стула и начал нервно расхаживать по зале, бросая в сторону Руслана подозрительные взгляды.

- Я, Ваше величество, и не надеялся, что Вы сразу мне поверите, несмотря на все мои попытки Вас убедить. Но, как я уже не раз Вам сказал, я подготовил множество письменных свидетельств. Многие из них уникальны и имеют возраст, сравнимый с возрастом вашей цивилизации. И те, кого Вы смогли увидеть с моей помощью, отдали бы приличную часть своего могущества, лишь бы эти документы никогда не появлялись, клянусь Вам. Изучив их, Вы сможете проверить, насколько я был честен с Вами. Они будут предоставлены в Ваше распоряжение сразу же после нашей беседы. Единственное, о чём я вынужден Вас просить, – это никому не открываться, даже своим близким соратникам, и хранить предельную осторожность. Я знаю Вас – получив в руки доказательства, Вы сразу начнёте действовать. Так вот, не наломайте сгоряча дров, иначе Вас убьют, - Руслан продолжал сидеть и наблюдать за мечущимся взад и вперёд императором.

- Пусть попробуют! Кишка тонка! – выкрикнул Павел в воздух и потряс кулаком. Потом он остановился и, склонив голову набок, внимательно посмотрел на Руслана: - Что ещё вы можете мне поведать, сударь? Надеюсь, вы не пропадёте после того, как пришлёте мне бумаги? Если всё так, как вы описываете, то мне понадобятся помощники, а вы, судя по всему, обладаете весьма необычными возможностями.

- Когда Вы ознакомитесь с содержимым документов, то поймёте, что необходимо совершить несколько неотложных дел. Перечислю. Вам надо будет помириться, более того, подружиться с Наполеоном и в союзе с ним начать войну с Британией, чтобы вышибить из-под тех, кто считает себя земными правителями, самую важную опору. Совместно с этим необходимо будет направить свои силы в Северную Америку, чтобы не дать сформировать там государство нового, масонского типа. Общих сил Франции и России на это хватит. Далее, Вам как главе Русской церкви надо будет заняться реформированием догматов христианской религии, особенно тех её постулатов, которые касаются Ветхого завета и статуса иудеев как богоизбранного народа, чтобы, наконец-то, Русская церковь стала Православной не на словах, а на деле. Далее. Необходимо разогнать все масонские ордена, действующие в Российской империи, а затем и в Европе, арестовать их лидеров, в том числе упразднить столь милый Вашему сердцу Мальтийский орден. Поверьте, Ваше величество, - умиротворяющим голосом сказал Руслан, увидев, что император опять готов впасть в ярость, - Вы сами этого захотите, когда узнаете, какую роль играют масоны в установлении нового мирового порядка. Вы давно не мальчик, и Вам придётся расстаться с игрушками, пусть и любимыми, ради блага России и всего мира. Ещё одно. Есл<