Старообрядческое предпринимательство

Церковный раскол XVII в. имел далеко идущие последствия как политического, так и экономического характера. Старообрядцы, лишенные некоторых гражданских прав, в частности, права поступать на государственную и общественную службу, обратили свою энергию в торгово-промышленную сферу. Преследование властей наложило отпечаток на уклад жизни и деловую практику старообрядцев. Это были люди "трезвого" поведения, сплоченные тяжелыми условиями жизни и помогавшие друг другу во всех начинаниях. Предприимчивость поддерживалась среди них не только морально, но и материально. Попав в разряд неугодных и гонимых, купцы-старообрядцы сумели выстоять в нелегкой борьбе с властями.

Одним из крупных и экономически развитых центров староверия явился Европейский Север России (в границах Архангельской, Вологодской, Новгородской и Олонецкой губерний). Устойчивые очаги староверия в XVIII в. сложились в Каргополье, Подвинье, Печорском крае, Петрозаводско-Повенецком районе Карелии и в Шекснинско-Сухонском междуречье. Ландшафтно-географические и климатические особенности территории Севера России, ментальная и этническая специфика населения предопределили сферу торгово-промышленных интересов здешнего старообрядчества и повлияли в конечном итоге на их неоднородный социально-демографический состав. Неоднозначность правительственных мер в старообрядческой политике (от явных репрессий до либерального курса) стала той обстановкой, в которой развивалось местное староверие.

Изначально идеи «древлего благочестия» хотя и нашли отклик в среде посадского населения Европейского Севера России, но в разных масштабах. Так, например, скромный материальный уровень рядового слоя посада (будущее мещанство) не позволял избегать административного преследования со стороны властей путем подкупа духовенства и светских чиновников, тогда как верхушка посада (будущее купечество) имело к этому больше возможностей. Кроме того, ограниченная специфика официальной статистики XVIII в. фиксировала только «записных раскольников», то есть тех, кто платил "двойной оклад". Поэтому «явный раскол» в городах Европейского Севера России того времени не носил массового характера. В большей степени северные города были средоточием «скрытого раскола».

Наиболее известным центром старообрядчества в эпоху Петра I стала Выговская поморская пустынь. В 1702 г. выговцы были легализованы, Выговская пустынь была в 1705 г. приписана к Олонецким Петровским заводам и скитники обеспечивали их рабочей силой. Выговские рудознатцы и литейщики сыграли большую роль в открытии и разработке месторождений полезных ископаемых в Карелии, а также на Урале и в Сибири. В 1710 г. на Каргополье выгодцами была основана Чаженская пустынь – пристань Пигматика на Онежском озере, через которую шла вся выговская торговля. Выговцы имели рыболовные промыслы на Выгозере и Водлозере, на Белом море, между Печорой и Мезенью, на Мурманском берегу, а позднее – на Новой земле и Груманте (Шпицбергене). Они занимались перепродажей хлеба с Поволжья в Санкт-Петербург и т.д. На Выге появились кузнечный промысел, обработка кож, выгонка смолы и дегтя, изготовление пряжи и т.п. Указ Петра I 1711 г., оградил Выговских старообрядцев от притеснений. Поэтому уже к концу 20-х гг. XVIII столетия выговцы добились хозяйственного процветания пустыней. ^[8]

К середине XVIII в. государство смягчило свое отношение к старообрядцам и даже стало поощрять их предпринимательскую деятельность. Особенно последовательно эта политика проводилась Екатериной II, которая разрешила старообрядцам вернуться на родину и заниматься предпринимательской деятельностью при условии уплаты "двойной подушной подати". Это благотворно сказалось на развитии артельно-общинного предпринимательства старообрядцев. Так, выгодцы в середине XVIII в. начали строительство крупных судов для хлебных перевозок длиной до 50 м. и грузоподъемностью до 100 тонн. Судостроительство и судоходство приняло к началу XIX в. широкий размах, только по Белому морю ходило 6 выговских судов и несколько десятков – по Онежскому озеру и рекам, вплоть до Петербурга. На Выге были построены обширные пристани и склады для своих и чужих товаров.

Вскоре сформировалась целая торговая сеть не только «с торговыми пунктами, но и своего рода миссиями» в Москве, Петербурге, Петрозаводске, Нижнем Новгороде, Стародубье и др. местах, а также со своей специализацией, когда одни члены общины занимались финансовыми делами, другие ведали вопросами торговли с другими регионами, третьи перевозили зерно, а четвертые продавали хлеб в Петербурге.

Исследователи-экономисты отмечают сложный характер торговых операций выговцев и наличие в ней таких атрибутов современного предпринимательства как отпуск в кредит, эквивалентный бартер и пр. Важно, что такая сложная система не могла существовать без подтоварного кредита. В этой масштабной торговле хлебом использовались не только свои, но и заемные средства.

Очевидно, что еще одной важной чертой артельного хозяйствования была строгая регламентация и отчетность. Хозяйственные процессы, а тем более предпринимательство «на посылках» с самого начала регламентировались и были рационально организованы. Обязательным был учет всех расходов и доходов. Существовали правила организации торговли Выговскими агентами, основанные на строгой отчетности. По мнению В.В. Керова речь уже шла о довольно развитой предпринимательской деятельности со многими атрибутами ее современных форм.

Таким образом, Выговский монастырь был одновременно «землевладелец, заводчик, промышленник и торговец». Главным же результатом стало возникновение системы старообрядческого предпринимательства общинно-артельного типа. Эта система, сложившаяся на Выге, существовала здесь почти полтора века, но ее значение оказалось гораздо большим. Хозяйственный организм поморской общины сыграл «ту же роль в истории старообрядчества, какую до него играл Соловецкий монастырь в истории церкви и монашества». Развившаяся торговая сеть уже в середине XVIII в. приобрела значительный размах и сложность, но это же и привело к кризису общинно-артельного предпринимательства. Неизбежно на смену артельности должны были придти новые формы. Они зарождались в других регионах – на Ветке (Польша) и в Стародубъе (Украина), а также в центре России и на Урале.

В Приуралье многие железоделательные заводы принадлежали старообрядцам, причем владельцы получили право принимать и селить у себя бежавших раскольников, не выдавая их властям. Многие заводские селения состояли сплошь из раскольников. Со временем сложились целые старообрядческие экономические районы со своими промыслами, ремеслами, торговлей и промышленностью: в Тверской губернии – это кожевенное дело (Ржев, Кимры), в Архангельской и Вологодской губерниях старообрядцам принадлежали почти все лесные и рыбные промыслы. В целом в 16 из 30 городов Европейского Севера России на рубеже XVIII-XIX вв. были старообрядческие общины. Используя преимущества транзитной торговли хлебом, рыбой, дровами, осваивая и развивая горное дело, мукомольное производство, льноводство, пушной промысел, а, в особенности, лесопильное дело, предприниматели из числа старообрядцев четко улавливали потребности рынка, торгово-промышленный потенциал своей местности, преимущества духовных и коммерческих связей со старообрядческими общинами Москвы, Петербурга, Ярославля, Рыбинска и др. городов.

 

Уже в XVIII в. купцы из старообрядцев занимают все более заметные позиции в экономике страны, а когда в начале XIX в. старообрядцы стали активно возвращаться в Москву, то вскоре почти все ее крупнейшие торговые и промышленные фирмы находились в их руках (в числе старообрядцев были Морозовы, Гучковы, Рябушинские, Кузнецовы, Горбуновы, Солдатенковы и многие другие московские миллионеры).

По мере перемещения старообрядческих общин с окраин России в центр эволюционизировали и формы хозяйствования. Складывались, помимо общинной экономики, частно-семейные хозяйства. Так в Москве вокруг Рогожского и Преображенского кладбищ действовало свыше 3 тыс. предприятий, в том числе 32 крупных и 120 мелких текстильных фабрик, а Лефортово превратилось в первую в Москве «фабричную окраину». Кроме официально зарегистрированных предприятий, действовали и не совсем легальные.

 

Цитата: «Старообрядческие промышленные центры отличались перед другими, ибо старообрядцы, будучи преследуемы, более сплотились в реализации этической дисциплины, которая повлияла и на промышленность, придав ей более методический характер». Булгаков С.Н. История экономических и социальных учений. / Христианская социология. М., 2007. С. 845.

 

Большую прибыль приносило книгопечатание, которое было организовано по типу рассеянной мануфактуры. Печатный процесс, переплетные работы производились у различных московских мастеров, а сбыт книг был организован по всей стране через лавки, «в разнос», на ярмарках, прежде всего на Нижегородской, Ростовской, Рыбинской и др.

Все эти предприятия были частными, но регулятором всей системы оставалась староверческая община, игравшая серьезную роль и в корпоративном старообрядческом предпринимательстве. Ее основное назначение было связано с координацией и обеспечением функционирования своеобразного механизма староверческих хозяйственных сетей.

Основой функционирования сетей являлась хозяйственная солидарность членов согласия. Старообрядцы помогали друг другу во всем. По свидетельству современников, взаимопомощь старообрядцев, руководивших фабриками, с купцами-старообрядцами помогала «им сбывать с выгодою свои произведения, преимущественно пред фабрикантами православными (приверженцами официальной церкви)». Так, в единую систему было организовано «московское» текстильное дело – от закупки сырья до оптовой и розничной торговли, где все звенья находились в руках купцов-старообрядцев одного согласия. Координация поставок сырья, производства и сбыта осуществлялась и в других отраслях. Конфессиональные связи староверов позволяли также осуществлять практически недоступные для других маркетинговые исследования. Так, например, московским хлебным торговцам нужны были верные агенты для выгодной закупки хлеба в плодородных губерниях, и они таких имели в Тульской, Орловской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Сибирской и Саратовской губерниях, в среде тамошних старообрядческих общин. С их помощью хлеботорговцы «постоянно получали точные сведения не только о ценах на хлеб, но и о том, как растет хлеб, каковы надежды поселян на урожай, каковы запасы помещиков и проч.». То же самое происходило и в торговле рыбой, скотом, «съестными припасами». Сеть агентов также помогала староверам собирать по всей стране необходимые для торговли сведения – об урожае, улове рыбы, количестве порожних судов, местных ценах и конъюнктуре в целом.

Огромное значение для успеха предпринимательской деятельности старообрядцев имели распространенные в общине этические нормы поведения: воздержание и аскетизм в домашней жизни, трезвость, единение и взаимная поддержка, готовность придти на помощь разорившимся единомышленникам и, наконец, ограничение дивиденда до 6%, что предохраняло предприятия старообрядцев от кризисов^[9].

В результате этих процессов старообрядчество к середине XIX в. стало конфессионально-экономическим сообществом. Роль в нем общин, прежде всего центральных, способствовала их собственной стабилизации и укреплению. Но собственная стабилизация общин являлась лишь инструментом для выполнения основной задачи – обеспечения осуществления функций старообрядческого предпринимательства, направленных на поддержание и консолидацию всего сообщества. Однако по мере развития капитализма, особенно во второй половине XIX в. влияние общины на частное старообрядческое предпринимательство начинает ослабевать и постепенно частный интерес становится доминирующим. Эта тенденция стала проявляться и в частной жизни купцов-старообрядцев. Так известный московский богач К.Т. Солдатенков, принимавший активное участие в делах Рогожского кладбища, одновременно состоял в гражданском браке с московской купчихой – француженкой Клеманс Дюбуи. Тем не менее, элементы общинного хозяйствования среди предпринимателей-старообрядцев продолжали сохраняться вплоть до конца XIX в.

Таким образом, участие церкви и монастырей в предпринимательской деятельности, особенно на этапе феодальной Руси было достаточно существенным. Однако торговая и промысловая активность монастырей во многом стимулировалась льготами и привилегиями, которыми обладала церковь в IX – XV вв. Однако по мере укрепления государственной власти и лишения церкви привилегий, ее влияние на экономику страны начинает неуклонно снижаться. Раскол русской православной церкви в XVII в., ликвидация патриаршества при Петре I и секуляризация церковных земель при Петре III и Екатерине II, окончательно подорвали ее политическую и экономическую независимость, что не могло не сказаться на церковном и монастырском предпринимательстве.

С другой стороны, раскол православной церкви стимулировал экономическую активность старообрядцев, поскольку многие купцы остались верны старой вере. Именно старообрядчество явилось одной из национальных особенностей российского предпринимательства. Если на Западе протестантизм выступал как религия формирующейся буржуазии, то в России старообрядчество с его жесткими религиозными нормами стало одной из форм первоначального накопления капитала.

Большие капиталы, сосредоточившиеся в руках купцов-старообрядцев к концу XVIII в., своеобразно перелились в промышленное предпринимательство в XIX в. Его осуществляли прежде всего выходцы из крестьян, многие из которых в той или иной степени были связаны со старообрядчеством.

Помимо конфессиональной солидарности, патрональных отношений в общине, большую роль в успехе предпринимательской деятельности старообрядцев играли строгие этические нормы; приверженцы старой веры имели репутацию честных и добросовестных деловых партнеров. Сочетание передового предпринимательского опыта и консерватизма нравов – характерная черта менталитета сторонников старой веры.