Чудеса на войне. Заглохшие моторы.

 

Этот рассказ -- о Чуде на одной из самых опасных дорог войны, проходившей по Ладожскому озеру к блокадному Ленинграду. У одного человека дед был в то блокадное время шофером и перевозил через Ладожское озеро продукты и боеприпасы на автомобиле, он и рассказал об этом удивительном событии.

Служилвместе с дедом Один человек, звали его Василием. Он был верующий, крестился и молился, несмотря на насмешки и подколки со стороны однополчан. В его кабине было много икон, и перед заданием он всегда молился у себя в машине. Как говорил дед, его сослуживец не курил, и когда кто-нибудь находился у него в кабине, он просил своих друзей-однополчан не ругаться и не сквернословить. Все его ценили, уважали и любили, а вот веру во Христа -- не понимали и потому посмеивались над ним.

Уважал Василия и командир дивизиона. Его всегда ставили во главе колонны, так как считали, что ему всегда «Везет». Однажды около десятка машин получили приказ перевести большое количество боеприпасов и провизии через какой-то опасный участок. Василия поставили во главе колонны. Тронулись на рассвете, пересекли Ладогу и выехали на сушу. Время было весеннее, на дороге слякоть и грязь. Машины шли близко одна к одной. Вдруг Василий резко затормозил, выбежал из машины и удивленно стал смотреть на дорогу и креститься. По приказу комдива останавливаться запрещалось -- время передвижения было строго рассчитано.

 

Шофера подбежали к Василию, и он им поведал о причине остановки: «Я ехал себе и молился. Вдруг увидел почти перед самым капотом видение -- перед моими глазами возникла Женщина в необычном одеянии. Когда я Ее увидел, резко затормозил. Сразу вышел из машины... Единственное, что я успел рассмотреть -- на Ней были светло-голубые одежды, а на голове -- прозрачная накидка с маленьким крестом. Она вся светилась неземным светом, лицо Ее сияло. Когда я выскочил из машины, Она подняла обе руки перед собой, согнув их и ладонями обратив ко мне. Я стал молиться. После этого Она стала отдаляться, и скоро Ее фигура скрылась в тумане...». Все начали всматриваться в дорогу, но все было тщетно. Шофера начали шутить над Васей и говорить, что ему уже мерещится все, что попало, замолился, мол, совсем.

 

Поехали. Через полчаса повторилось тоже самое. Тут уж мужики дали волю своим чувствам и набросились на Василия со всей яростью брани и сквернословия. Наконец утихли, колонна поехала дальше. Проехали час. Вдруг моторы у машин враз, как по команде, заглохли. И вот тут-то, -- все и увидели эту дивную Женщину. Она парила над землей на облаке. Роста она была довольно высокого, по возрасту -- лет за тридцать, одета так, как одевались женщины на Руси -- в одежды светло-голубого мягкого цвета и с накидкой на голове. Крестик на накидке был четырехконечный. Она была окружена неземным Сиянием. Все шофера удивленные, смотрели на Нее. Василий стал креститься. Женщина подняла руки ладонями к нам, приказывая остановиться. Потом, не опуская обеих рук, Она стала удаляться по направлению дороги и исчезла в тумане. После видения никто -- не осмелился двинуться с места, и все смотрели вперед на дорогу.

 

Вдруг за холмом, по которому они ехали, все увидели -- немецкие танки, пересекавшие их дорогу на большой скорости. Если бы не видение, что оттянуло время передвижения, то всех ожидала бы верная смерть после пересечения холма -- немецкие танки расстреляли бы колонну в упор. Долго стояли мужики у машины, дивясь -- Чуду Божию и своему спасению.

 

Когда танковая часть прошла, все поспешили к Василию. Кто просил прощения, кто расспрашивал о Женщине. После этого случая многие -- стали креститься и молиться, в основном, тайно. По словам деда, так себя вести стал даже комдив. После виденного шоферами Чуда уже никто больше не говорил -- о «Везении» и о «Судьбе».

СЛУЧАЙ С ОТЦОМ НИКОЛАЕМ (ГУРЬЯНОВЫМ).

Людмила Ивановна, церковный фотограф, вспоминала об одном случае:

«Собрался однажды отец Николай поздним зимним вечером в сильную пургу куда-то идти. «Батюшка, в такую стужу?.. Зачем?» - испугались матушки.

«Зовут», -- тихо сказал старец. И, несмотря на уговоры женщин, ушел в ночную тьму. Ветер выл лютым зверем, метель не стихала. Батюшка долго не возвращался. Бежать, искать – куда? Оставалось молиться, уповая на помощь Божию.

Вернулся батюшка не один. Мужика замерзшего -- привел. Тот заблудился в пургу, стал силы терять и даже о смерти думать. От страха -- взмолился угоднику Божию Николаю Чудотворцу, хотя и считал себя неверующим. Отец Николай -- услышал…»

(Отрывок из книги «Протоиерей Николай Гурьянов. Божии люди»

АРХИСТРАТИГ АРХАНГЕЛ МИХАИЛ -- ЖИВОЙ.

Ехали поездом с Киевской лавры. Спутники смотрели на купленные крестики, открытки, иконки. А рядом сидела девушка. Она, как увидела Архистратига Михаила, так возрадовалась:– Этот крылатый – живой!..– Они все живые, – говорит ей женщина.– Ну, я не знаю… – замялась девушка. – Я знаю, что этот живой.

И рассказала.– Моя сестра верующая. А муж коммунист. Подходил день его рождения. А у них икона Архистратига Михаила во весь рост. Он говорит, что мы должны пригласить таких-то людей и таких людей. И икону, которая стояла в зале, надо убрать. Я человек партийный, и это будет для меня неприлично.

«На что мне такие гости, чтоб мне указывали», – ответила сестра. «А я тебе говорю – убери!» – «Не буду убирать, и готовить не буду». – «Ну готовить – готовься, а икону надо завесить». – «И завешивать не буду», – стояла на своём сестра. «Тогда я выброшу её!»

Сестра осталась на кухне. С родственниками, которые ей помогали.

А он пошёл в зал. И было слышно, что он с кем-то разговаривает. Сначала тихо, потом громче, на крике: «Выйди из моего дома! Выйди!»

А никто ж не заходил. С кем он разговаривает, того не слышно. Только его голос.

Потом вдруг как он закричит, будто его режут. Мы – в зал. А он лежит на полу. «Что с тобой?» – спрашивает сестра. «Я хотел выбросить эту икону, а он СОШЕЛ -- с иконы и коснулся мечом носа». И действительно, нос у него стал -- красным и воспалённым. «А где же он сейчас?» – спрашивают его. «Он обратно зашёл -- в икону. Давайте “скорую”».

На второй день стали съезжаться гости на день рождения, а он -- скончался. И приехали они на похороны.

НЕБЕСНАЯ МИЛОСТЫНЯ.

Больше двух недель добиралась Нина в Сергиев Посад из далекой Сибири. Пересадки, ночевки на вокзалах, волнения — только бы увидеть ее, эту Лавру и Преподобного Сергия. Нина с большим трудом собрала деньги на дорогу, едва хватило на билет в один конец. То, что осталось – только на хлеб. Как ехать обратно?

Как-нибудь..

Почти весь отпуск она провела в Лавре. Она первая приходила и последняя уходила из Лавры.

Нина истратила оставшиеся у нее деньги в первые же дни. Хорошо запомнила, как РАЗМЕНЯЛА -- последний рубль. Думала: «Расплачиваться -- нечем, попрошусь постирать, полы мыть, копать, только бы не выгнали с ночлега»…

Рано утром, собираясь в Лавру, Нина машинально сунула руку в карман кофты – какие-то бумажки, она быстро ДОСТАЛА их – ДЕНЬГИ... те же самые рубли и трешки… Она, онемев от ужаса, смотрела -- на деньги, которых -- не было и быть -- НЕ МОГЛО! Она вчера -- ИСТРАТИЛА последний рубль и помнила об этом. Вдруг её осенило: «Отче Сергие! Как же это? Откуда? Господи, Боже мой, это же Ты»...

Она оцепенела от ужаса: «Господи, мне страшно, Господи, я очень нехороший человек, я недостойна этого, Господи, за что мне такое счастье... Отче Сергие, это ты умолил Его, отче Сергие, как Он любит меня, ничтожество, что же мне делать, я ничего не понимаю, ведь не было денег, отче Сергие! Я боюсь!»

Неожиданно страх исчез. Вместо него – безоглядная детская радость, благодарность, горячие слезы.
Самое главное – как же теперь тратить эти деньги? Это просто невозможно. Она купила только свечи.

Вечером, выходя из Лавры, Нина увидела у ворот молоденькую нищенку с крошечным ребенком. Рука протянута. Нина прошла мимо, остановилась: «Что же делать? Неужели отдать эту святыню? Отче Сергие! Господи, что же это со мной, ведь это я, нищая, голодная, без всякой надежды – и Ты Сам дал мне эти деньги. И вот теперь я, нищая, жалею отдать такой же, как я. Господи, что же это со мной? Ведь это Ты стоишь и просишь у меня. Это же Ты, Господи!».

И если бы нищих было много, Нина, не задумываясь, отдала бы все свои чудесные деньги. Она вдруг поняла, что если НЕ БУДЕТ -- отдавать их, если ПОЖАЛЕЕТ, то они исчезнут – Господь немедленно отнимет у нее Свой драгоценный дар. «Отче Сергие, это ты меня вразумил»...

Денег ей хватило на несколько дней – милостыня, ночлег, свечи, хлеб. Истратив -- последние деньги, Нина всю ночь не сомкнула глаз, молилась, очень боялась, что Господь прогневался на нее. Потом и молиться уже не могла – у нее не было ни слов, ни чувств.

Задремала. Когда открыла глаза, то, перекрестившись: «Господи, Твоя воля», тихо, на цыпочках подошла -- к своей кофте и, затаив дыхание, приготовившись к самому худшему. И, не веря своим глазам, она, дрожа и плача, опустилась -- на колени и плакала долго – долго, ПРИЖИМАЯ -- к груди несказанное сокровище, НЕБЕСНУЮ милостыню – рубли, трешки, несколько пятерок – безценный дар Владыки мира ей, жалкой и ничтожной рабыне.

Закончился отпуск, и Нина, купив -- билет на те же чудесные деньги, уехала домой, так никому ничего и не сказав. Через некоторое время она опять приехала в Лавру.

На этот раз Нина не могла молчать – она приехала благодарить отца Сергия. И на исповеди рассказала священнику о том, что с ней произошло. Чувство потрясения безмерной милостью Божией не исчезло, оно как бы укрепилось и укоренилось в ее душе – теперь она всем сердцем принимала евангельские слова о том, что, прежде всего, следует искать Царствия Божия.

И неоскудевающая милость Божия наполнит нашу жизнь единственно возможным на земле и на небе счастьем -- счастьем быть всегда с Ним.

 

Я ИСКАЛ МОЕГО БОГА.

Саша был в чеченском плену -- 5 лет; два года его – НЕ КОРМИЛИ; испытывали на нем приемы рукопашного боя; его несколько раз -- РАССТРЕЛИВАЛИ, стреляли почти в упор, но так и – НЕ СМОГЛИ расстрелять!!!

В 1995 году - первая чеченская война. Я подполковник Антоний Маньшин, был командиром штурмовой группы, а соседняя, вторая штурмовая группа была названа именем героя России Артура, моего друга, который погиб в Грозненских боях, накрыв собой раненого солдата: солдат выжил, а он погиб от 25 пулевых ранений. В марте 1995 года штурмовая группа Артура из 30 бойцов на трех БРДМ-ах выполняла штабной рейд по блокированию групп боевиков во Введенском ущелье. Есть там такое место Ханчелак, что переводиться с чеченского -- как мертвое ущелье, там нашу группу поджидала засада.

 

Засада -- это верная смерть: головная и замыкающая машины подбиваются, и тебя методически расстреливают с высоток. Группа, попавшая в засаду, живет максимум 20-25 минут – потом остаётся братская могила.

По радиостанции запросили помощь с воздуха вертолетов огненной поддержки, подняли мою штурмовую группу, мы прибыли на место через 15 минут. Управляемыми ракетами воздух-земля уничтожили огневые позиции на высотках, к нашему удивлению группа уцелела, только недосчитались Саши Воронцова. Он был снайпером и сидел на головной машине, на БРДМ-е и взрывной волной его сбросило в ущелье метров 40-50 глубиной. Стали его искать, не нашли. Уже стемнело. Нашли кровь на камнях, а его не было. Случилось худшее, он контуженный попал в плен к чеченцам. Мы по горячим следам создали поисково-спасательную группу, трое суток лазили по горам, даже в контролируемые населенные пункты боевиков ночью входили, но так Сашу и не нашли. Списали, как без вести пропавшего, потом представили к ордену мужества. И вы, представляете, проходит 5 лет. Начало 2000 года, штурм Шатоя, в Артурском ущелье в Шатойском районе есть населенный пункт Итум-Кале, при блокировке его нам мирные жители сообщили, что у них в зиндане (в яме) сидит наш спецназовец уже 5 лет.

 

Надо сказать, что 1 день в плену у чеченских бандитов -- это ад. А тут -- 5 лет. Мы бегом туда, уже смеркалось. Фарами от БМП освятили местность. Видим яму 3 на 3 и 7 метров глубиной. Лесенку спустили, поднимаем, а там живые мощи. Человек шатается, падает на колени и я по глазам узнал Сашу Воронцова, 5 лет его не видел и узнал. Он весь в бороде, камуфляж на нем разложился, он в мешковине был, прогрыз дырку для рук, и так в ней грелся. В этой яме он испражнялся и там жил, спал, его вытаскивали раз в два-три дня на работу, он огневые позиции чеченцам оборудовал.

На нем вживую чеченцы тренировались, испытывали -- приемы рукопашного боя, то есть ножом тебя -- в сердце бьют, а ты должен удар отбить. У нас в спецназе подготовка у ребят хорошая, но он изможденный, никаких сил у него не было, он, конечно промахивался - все руки у него были изрезаны. Он перед нами на колени падает, и говорить не может, плачет и смеется. Потом говорит: “Ребята, я вас 5 лет ждал, родненькие мои.” Мы баньку ему истопили, одели его. И вот, он рассказал, что с ним было за эти 5 лет. Вот мы соберемся за трапезой, обеспечение хорошее было, а он кусочек хлеба мусолит часами и ест тихонечко. У него все вкусовые качества за 5 лет атрофировались. Рассказал, что его 2 года вообще -- не кормили.

 

Спрашиваю: ”Как ты жил-то?” А он: “Представляешь, командир, Крестик целовал, крестился, молился, -- брал глину, скатывал в катышки, крестил её, -- и ел. Зимой снег -- ел”. “Ну и как?”-- спрашиваю. А он говорит: ”Ты знаешь, эти катышки глиняные были для меня вкуснее, чем домашний пирог. Благословенные катышки снега были -- слаще меда”.

 

Его 5 раз -- расстреливали на Пасху. Чтобы он не убежал, ему -- перерезали сухожилия на ногах, он стоять -- не мог. Вот ставят его к скалам, он на коленях стоит, а в 15-20 метров от него, несколько человек с автоматами, которые должны его расстрелять.

Говорят: “Молись своему Богу, если Бог есть, то пусть Он тебя спасет”. А он так молился, у меня всегда в ушах его молитва, “Господи Иисусе, мой Сладчайший, Христе мой Предивный, если Тебе сегодня будет угодно, я ещё поживу немножко”. Глаза закрывает и крестится. Они спусковой крючок снимают -- осечка. И так дважды -- выстрела НЕ ПРОИСХОДИТ. Передвигают затворную раму -- НЕТ выстрела. Меняют спарки магазинов, выстрела -- опять не происходит, автоматы -- МЕНЯЮТ, выстрела все равно – НЕ ПРОИСХОДИТ.

Подходят и говорят: “Крест сними”. Расстрелять его – НЕ МОГУТ, потому что Крест висит на нем. А он говорит: “Не я этот Крест надел, а священник в таинстве Крещения. Я снимать -- не буду”. У них руки тянутся -- Крест сорвать, но Благодать Святого Духа – Скрючивает и ОТБРАСЫВАЕТ их в сторону, и они скорченные -- ПАДАЮТ на землю. Избивают его прикладами автоматов и бросают его в яму. Вот так два раза пули -- не вылетали из канала ствола, а остальные вылетали и всё -- МИМО него летели. Почти в упор – НЕ МОГЛИ расстрелять, его только камешками -- посекает от рикошета и всё.

 

В Сашу влюбилась девушка чеченка, она его моложе, ей 16 лет, то тайна души. Она на третий год в яму по ночам носила ему козье молоко, на веревочки ему спускала, и так она его выходила. Её ночью родители ловили на месте происшествия, пороли до смерти, запирали в чулан. Звали её Ассель. Я был в том чулане, там жутко холодно, даже летом, там крошечное окошко и дверь с амбарным замком. Связывали её. Она умудрялась за ночь разгрызать веревки, разбирала окошко, вылезала, доила козочку и носила ему молоко.

 

Он Ассель забрал с собой. Она крестилась с именем Анна, они повенчались, у них родилось двое деточек, Кирилл и Машенька. Семья прекрасная. Вот встретились мы с ним в Пскова - Печерском монастыре. Обнялись, оба плачем. Он мне всё рассказывает. Я его к старцу Адриану повел, а там народ не пускает. Говорю им: “Братья и сестры, мой солдат, он в Чечне в яме 5 лет просидел. Пустите Христа ради”. Они все на колени встали, говорят: “Иди, сынок”. Прошло минут 40. Выходит с улыбкой Саша от старца Адриана и говорит: “Ничего не помню, как будто -- с Солнышком беседовал!”. А в ладони у него ключи от дома. Батюшка им дом подарил, который от одной старой монахини монастырю отошел.

 

А самое главное, мне Саша при расставании сказал, когда я его спросил, как же он всё это пережил: “Я два года пока сидел в яме плакал так, что вся глина подо мной мокрая от слез была. Я смотрел на звездное чеченское небо в воронку зиндана и ИСКАЛ -- моего Спасителя. Я рыдал как младенец, ИСКАЛ -- моего Бога”. “А дальше?”- Спросил я. “А дальше -- я купаюсь в Его объятиях”, -- ответил Саша.

------------------------