Систематическая травля исподтишка должна насторожить вас больше,

Чем бурная драка

 

Насилие в школе впервые было обозначено как проблема еще в начале прошлого века. Первая работа на эту тему появилась в 1905 году. Но серьезный интерес это явление стало вызывать в период гуманизации общества и образования – в конце сороковых годов. В это время проблему пристально начинают изучать сначала в Швеции, потом в Англии и США.

Россия долгое время не проявляла интереса к проблеме, по крайней мере на уровне научных публикаций. Лишь в последние годы положение изменилось. Например, были опубликованы данные прокурорской проверки 1990 года по поводу закончившихся летальным исходом несчастных случаев с детьми и подростками. Так вот, большинство самоубийств дети совершают из-за преследований и издевательств взрослых. За год их было совершено около двух тысяч.

Что касается ежедневного школьного насилия в России, точных данных о нем нет, ибо в некоторых школах сохранение чести мундира заставляет замалчивать проблему. И мы до сих пор не можем оценить масштабы явления, известного на Западе под названием «буллинг» – индивидуальная травля и «мёбинг» – групповая. В дальнейшем я буду пользоваться термином «буллинг», подразумевая сознательное, продолжительное насилие, не носящее характера самозащиты и исходящее от одного или нескольких человек.
Поскольку нет точных данных, нет у нас и продуманной стратегии решения проблемы. Поэтому воспользуемся американскими моделями и опытом.

Как ни банально это звучит, разрешение проблемы начинается с того, что администрация школы признает ее существование. После этого педагоги школы должны решить, склонны ли они махнуть на нее рукой или собираются бороться с причинами и проявлениями агрессии среди учеников.

Противодействие агрессии в американских школах начинается с самого широкого обсуждения проблемы: среди родителей, учителей, учеников всей школы и по классам. Все члены школьного сообщества должны договориться о своем отношении к проблеме и решить, что следует делать, если ты стал жертвой насилия или его свидетелем, что ожидает того, кто будет проявлять агрессию. Это делается для того, чтобы жертва не чувствовала себя один на один с проблемой, а насильник понимал, что ни один случай буллинга не останется безнаказанным. Обычно создаются группы поддержки для тех, кто подвергается насилию. И группы, куда может обратиться тот, кто раньше был склонен изводить окружающих, а теперь вынужден бороться со своей тягой к насилию.
Буллинг наносит ущерб не только жертве и преследователю, но и людям, вынужденным наблюдать насилие. Причем помимо детей-одноклассников в этой роли могут выступать и взрослые, которые по той или иной причине не могут вмешаться. Такое присутствие и невмешательство наносит немалую психологическую травму: сцена травли эмоционально разрушительна для всех очевидцев.

Механизм преследования запущен

 

Скандинавский исследователь Олвеус в свое время утверждал, что можно нарисовать психологический портрет потенциальной жертвы. Если бы его гипотеза подтвердилась, можно было бы, протестировав детей, заранее начинать адресную профилактику насилия. К сожалению, идея оказалась несостоятельной.
Практика показывает, что жертвой агрессии может стать любой человек. Существуют факторы – социальные, психологические, этнические, – увеличивающие риск. Но даже при их наличии человек не обречен на насилие. И наоборот. Нужно лишь помнить, что и жертвой, и агрессором становится человек, испытывающий те или иные проблемы. Потенциальный насильник пытается самоутвердиться за счет унижения окружающих, и на пути у него оказывается человек, растерянный или запутавшийся в своих неприятностях, который не сумел вовремя дать адекватный отпор. И готово: механизм преследования запущен. Если за единичным случаем издевательства не последует адекватная реакция окружающих, в том числе и взрослых, поведение и изгоя, и насильника перерастут в стереотип. Швейцарец Алан Гуггенбюль описывает случай буллинга, широко распространившегося в одной из школ Цюриха: одна девочка с помощью запугивания заставляла большую группу первоклассников воровать из ближайшего супермаркета. Очевидно, что в благостной Швейцарии цель была не в деньгах и продуктах, а в ощущении власти. И длилось это довольно долго, ибо взрослым не приходило в голову, что такое возможно.

Факторы риска

 

Насилие может развиваться по нескольким сценариям. Агрессор в зависимости от ситуации ограничивается преследованием одного человека или со временем расширяет список жертв, занимается этим один или вовлекает в травлю свое окружение – тех, кто его побаивается.

Само насилие тоже может носить разный характер. Существует словесный буллинг (когда человека дразнят, издеваются, обзывают), поведенческий (создание мучительных, оскорбительных ситуаций) и собственно агрессивный, с физическим насилием. В выборе того или иного типа прослеживается гендерный фактор. Например, девочки часто используют поведенческий буллинг в форме бойкота, сплетен и интриг. К поведенческому буллингу относятся и разного рода мелкие пакости вроде «случайно» испачканной тетради, сломанного карандаша, портфеля, заброшенного в туалет противоположного пола…
Преобладание того или иного типа буллинга зависит и от социального статуса учеников. В престижных учебных заведениях чаще практикуют моральные издевательства и обструкцию, а в школах небогатых районов дети страдают от физической агрессии, иногда очень сильно.

 

Преступление и наказание

 

Травля без физического насилия может довести ребенка до отчаяния не меньше, чем избиение, но в нашей стране она не рассматривается как причина для юридического разбирательства. В ответ на жалобы затравленного ребенка и его родителей юристы лишь разводят руками: если бы вашего сына поколотили, можно было засвидетельствовать синяки. А так – извините, слова к делу не пришьешь. К сожалению, мало кто задумывается, что такая позиция провоцирует дальнейшее насилие – как безнаказанного агрессора, так и загнанной в угол жертвы, которая может в конце концов наброситься на своего мучителя со всей силой накопившегося отчаяния.

Прекратить буллинг возможно только если ни один его случай не будет оставлен без внимания. Даже в тех школах, где учатся не самые послушные дети. Например, 462-я школа в Пушкине, девятилетка, где учатся много сложных детей: насилие там могло бы принять немалые масштабы, если бы не усилия педагогов и администрации. Они не смотрят сквозь пальцы ни на один случай агрессии. Если чувствуют, что не справятся сами, могут для острастки пригласить инспектора по делам несовершеннолетних. И все в школе знают, что здесь насилие категорически невозможно.

Сейчас столько внимания уделяется защите от нападения извне – тревожные кнопки, охранники, заборы, но мало кто осознает опасность внутришкольного насилия. А она более чем реальна. И усугубляют эту опасность сами взрослые своим невмешательством. Как иллюстрацию могу привести случай, произошедший в одной из хороших (!) школ Санкт-Петербурга. В первый класс пришел мальчик – полный, неловкий, застенчивый. Над ним сначала подтрунивали, потом, войдя во вкус, стали в открытую насмехаться и издеваться. Он выдержал около полугода такой жизни, а потом решил подойти к учительнице за помощью – в первом классе дети еще доверительно относятся к своему классному руководителю. И услышал в ответ: «Ну уж от тебя-то я не ожидала. Нехорошо жаловаться на товарищей». Он больше не жаловался, но, однажды открыв дверь в класс, учительница увидела этого ребенка в проеме открытого окна, на самой кромке подоконника. На шею его была намотана веревка, которой задергивают шторы.

Это было не попыткой суицида, а проявлением так называемого SOS-поведения. Наверное, он видел подобное в каком-нибудь фильме: так можно обратить на себя внимание. А другого способа не знал.