Общественное мнение и процентные ставки

Если мы просмотрим публикуемые в отчетах директивы Комитета по операциям на открытом рынке за последние годы, то обнаружим постоянные колебания в вопросе о выборе целей политики. Что же касается приоритетов широкой публики, то здесь все ясно. Оценивая денежную политику, она смотрит на процентные ставки, причем на номинальные процентные ставки (единственные, которые публикуются в печати), и полагает, что высокий процент -- это почти всегда плохо. Считается, что высокие процентные ставки ведут к инфляции (увеличивая потребительские цены) и спаду (рост реальных процентных ставок вызывает сокращение инвестиций). Кроме того, рост реальных процентных ставок затрудняет получение кредита для тех, кто хочет купить дом. (Рост номинальных ставок создает проблемы лишь тогда, когда они наталкиваются на "потолки", установленные в свое время законом без учета различий между номинальными и реальными ставками.) Также предполагается, что высокие процентные ставки вызывают "кредитный голод", "душат" экономический подъем, "стесняют в средствах" рядовых потребителей и фирмы и творят прочее насилие над экономикой. Люди думают, что от высокого процента богатеют только банкиры. А кто любит банкиров?

Большая часть населения считает, что ФРС может контролировать процентные ставки и обязана держать их на "разумно" низком уровне. Предполагается, что этого можно достичь, если увеличивать банковские резервы всякий раз, как только возникнет угроза, что процентные ставки превысят этот самый "разумный" уровень. Отсюда можно сделать вывод, что попытки ФРС ужесточить денежную политику в тот момент, когда население ожидает заметного роста цен, обязательно столкнутся с откровенной враждебностью большинства, потому что повышение процентных ставок, вызванное инфляционными ожиданиями, население непременно припишет слишком жесткой денежной политике. Именно это произошло, например, во второй половине 1979 г. Общее ожидание высоких темпов инфляции в ближайшем будущем довело в том году номинальные процентные ставки до очень высокого уровня. Но в газетных статьях и колонках финансовых обозревателей нечасто упоминалось о том, что при номинальной процентной ставке в 12% и годовом темпе роста цен 13% (а именно такой рост цен был в 1979 г.) реальная ставка процента не только очень низка, но даже отрицательна. Не замечали и того, что M1 в течение первых трех кварталов 1979 т. увеличивалась со скоростью в 16% (в пересчете на годовые темпы прироста), что вряд ли является показателем жесткой денежной политики.

Публикуемые директивы Комитета по операциям на открытом рынке не помогают прояснить ситуацию. В этих документах обычно говорится о том, что ставка процента по федеральным фондам должна находиться в намечаемых пределах, как будто ФРС может удержать ее там независимо от того, что происходит с номинальными процентными ставками на кредитном рынке. Вспомним, однако, что ФРС регулирует процентную ставку на рынке федеральных фондов, т. е. ставку, по которой банки занимают друг у друга резервы с помощью покупки и продажи государственных облигаций, в результате чего, соответственно, увеличиваются или уменьшаются резервы коммерческих банков. Ставка по федеральным фондам растет тогда, когда рост процента побуждает банки занять дополнительные резервы, чтобы иметь возможность предоставить дополнительные займы. Чтобы не допустить чрезмерного повышения этой ставки, ФРС должна предоставить банкам дополнительные резервы. Но можно ли было в 1979 г. накачивать новые резервы в коммерческие банки и не пробудить при этом дополнительных инфляционных ожиданий, а следовательно, и дополнительного спроса на кредит? Как может политика ФРС понизить процентные ставки, если она увеличивает спрос на федеральные фонды в еще большей степени, чем их предложение?

Неустранимая неопределенность, с которой связано влияние операций на открытом рынке на процент, убедила многих приверженцев монетаризма в том, что ФРС должна обращать внимание не на процентные ставки, а на показатели денежной массы. Они теперь утверждают, что попытка ФРС стабилизировать процентные ставки приводит к потере контроля над денежной массой. С их же точки зрения именно темп роста денежной массы определяет, каким темпом будет расти в перспективе совокупный спрос и, следовательно, номинальный ВНП.

Надо ли было пробовать?

В последние годы становится все яснее, что у нас нет достаточных знаний для того, чтобы вести экономику твердым курсом полной занятости и стабильных цен. Но значит ли это, что нам не следовало и стараться? Большинство экономистов сегодня согласны с тем, что политика "тонкой настройки" не оправдала надежд и мы явно переоценили нашу способность смягчать экономические колебания, управляя совокупным спросом. Значительно меньшее число экономистов делает следующий шаг, утверждая, что попытки стабилизировать экономику привели к росту и безработицы, и инфляции.

Как это могло произойти? В основе аргументации здесь лежит связь между спадами и неопределенностью. Спады происходят во многом оттого, что люди делают ошибки, которые затем приходится исправлять. Отсюда следует, что любое событие, увеличивающее вероятность ошибок, вероятность принятия решений на основе неверных представлений о будущем, усугубит проблему экономических спадов. И возникает вопрос: сделала ли бюджетная и денежная политика последних лет наше будущее более предсказуемым? Или она усилила неопределенность, осложнив тем самым принятие экономических решений?

Стабилизирующие факторы

Из того факта, что после 30-х годов в США не было больших спадов, невозможно сделать вывод, что возросшая устойчивость экономики была результатом государственной политики стабилизации. Здесь действовали и другие факторы. В гл. 17 отмечалась важная роль Федеральной корпорации страхования депозитов, которая навсегда покончила с "набегами" вкладчиков на банки, и роль ФРС, гарантирующей банковской системе краткосрочную ликвидность. Этим двум организациям совместными усилиями удалось покончить с паниками, которые ранее регулярно поражали финансовый сектор экономики. Поскольку же финансовые паники отошли в прошлое, экономике не пришлось с тех пор испытывать ничего, что хотя бы отдаленно походило на 25-процентное сокращение денежного запаса, наблюдавшееся с 1929 по 1933 г.

Другим стабилизирующим фактором явилась характерная для периода после второй мировой войны тенденция к устойчивому росту личных потребительских расходов, в значительной мере не зависимому от колебаний доходов. Частично эта тенденция, видимо, объясняется сравнительно высоким уровнем богатства, позволяющим людям сохранять свои расходы неизменными, несмотря на временное падение дохода. Способствовала ей и наша система прогрессивного налогообложения доходов населения и корпораций, которая амортизирует влияние колебаний ВНП на доходы. Дополнительным стабилизатором совокупных потребительских расходов служили государственные трансфертные платежи, которые (например, пособия по безработице) всегда движутся в направлении, противоположном движению ВНП.

Дестабилизирующие факторы

Если личные потребительские расходы были устойчивым компонентом совокупного спроса, то про инвестиционные расходы этого не скажешь. Вопрос, следовательно, состоит в том, противодействовала ли фискальная и денежная политика нестабильности инвестиций или, наоборот, была ее главной причиной. Часть инвестиций, связанная со строительством, чувствительна к переменам в денежной политике, и они, эти перемены, очевидно, дестабилизируют строительные отрасли. А каковы последствия перехода от политики увеличения налогов (с целью обуздания инфляции) к политике предоставления налоговой скидки компаниям, осуществляющим инвестиции (эта мера направлена на увеличение занятости)? Известно, что момент для инвестиционных расходов фирма может выбирать достаточно произвольно. Так, может быть, повороты государственной политики повинны в том, что частные инвестиции так сильно колеблются? Конечно, налоговые реформы предназначались для смягчения экономических колебаний, но, увы, не раз бывало и так, что налоговые мероприятия били мимо цели.

Как же оценить общий эффект государственной экономической политики? Напомним, что неожиданное изменение структуры совокупных расходов вызовет безработицу, даже если их совокупный объем не изменится. Когда правительство принимает решение послать космонавтов на Луну, принять на вооружение новый военный самолет, ограничить импорт нефти, субсидировать железные дороги, ввести строгие нормы безопасности в промышленности, полностью обеспечить потребности страны в энергии за счет внутреннего производства, поощрять покупку домов в кредит, увеличить мощности сталелитейной промышленности, возвращая часть налога фирмам, которые осуществляют инвестиции, -- когда правительство принимает такие решения, оно подает сигнал трудовым и другим ресурсам двигаться в определенном направлении. Оно побуждает людей сменить место жительства, приобрести новые знания и новую профессию, вложить ресурсы в определенные проекты. Любое последующее изменение планов и приоритетов правительства означает, что это перемещение ресурсов было отчасти ошибочным и, таким образом, порождает безработицу. Меняющиеся сигналы, поступающие от правительства, могут также вызывать прилив инвестиций в тех отраслях, которые стараются приспособиться к быстрым переменам в государственной политике. Так на чем же основывается наша уверенность в том, что решения именно частного сектора являются фактором дестабилизации, и они должны быть компенсированы решениями правительства?