Критерии оценки деградации среды в нашей стране

В предыдущих разделах уже неоднократно упоминались экологические проблемы, возникшие в пределах бывшего СССР. В этом разделе сделана попытка дать беглую географическую их схему, исходя из определенных критериев сохранности среды жизни или, наоборот, ее деструкции.
Географически страна — это прежде всего территория, пространство. Ее экологическая роль — в тех экосистемах, что расположены на площади государства, в их размерах и функциональном значении для более крупных региональных образований, вплоть до биосферы. В наши дни функция экосистем зависит не только от их природных свойств, но и от антропогенного влияния на них, от степени преобразования систем природы, естественных процессов в физическом, химическом и биологическом отношении (включая информационную составляющую).
Как ни странно, роль даже крупных экосистем в общей их иерархии практически неизвестна. К удивлению, и соотношение геосистем суши и океана в общей интеграции биосферы как функционального образования лежит за рамками точного знания. Никто не знает пределов надежности конкретных природных систем, их буферности и инерционности. Сло-, жилась парадоксальная ситуация: люди не ведают размера пирога, который едят, и даже того, не живут ли они уже за счет мертвого, разлагающегося тела природы, а не прогрессирующих экосистем. Сколько уже «съедено» и сколько осталось? — вопрос без ответа.
При такой беспомощности науки порой возникают панические настроения. И они имеют достаточные основания, хотя мрачные прогнозы, к счастью, обычно не сбываются. Впрочем, как и радужные. Но главное, мы не знаем реального положения вещей. В лучшем случае можно констатировать, что на территории такого-то региона выбрасывается столько-то тонн загрязнителей, сохранилась такая-то лесистость, запасы леса, наблюдаются уловы рыбы во столько-то тысяч центнеров и так далее. А что все это значит для экосистем и для человека — остается загадкой. Вообще, много это или мало? Говорят: «меньше», «больше», чем тогда-то. Ну и что? Каков критерий пользы оставшегося? Обычно он выражается в ресурсно-экономических показателях: исчезла рыба, не стало леса, истощилась почва — это принесло такие-то убытки. Тем не менее хотя и хуже, но живем. Насколько хуже в абсолютных показателях? Где край экологической пропасти или перед нами пологий склон в долину блистательного будущего? Какова обратимость наблюдаемых явлений?
Ориентировочно можно опереться на два эмпирических обобщения — экологические законы одного и десяти процентов (разд. 3.11). Как сказано в упомянутом разделе, для открытых, весьма динамичных многоуровневых природных образований числа 1 и 10, конечно, обозначают лишь общую количественную придержку. Реальные отклонения, видимо, могут быть на порядок меньше или в несколько раз больше. Все зависит от динамики системы: развивается ли она с ростом, стабильна или деградирует. Падающему достаточен минимальный толчок. При мощном росте необходимо погасить его инерцию.
Для оценки текущего момента доступно пользоваться интегрально-индикационными показателями. Однако и такой шкалы не существует. Нет универсального гео- или биоиндикатора ни качества среды жизни, ни состояния той или другой экосистемы — биогеоценоза. Впрочем, это научное упущение касается только универсальности показателей, а не самого их наличия. Еще в книгах «Насекомоядные и грызуны верхней Лены» и «Птицы и млекопитающие южной тайги Средней Сибири»* я пытался наметить биоиндикаторы из мира животных, а геоботаническая биоиндикация — значительный раздел современной науки.

* Реймерс Н. Ф., Воронов Г. А. Насекомоядные и грызуны верхней Лены. Иркутск: Иркутское кн. изд-во, 1963. 191 с.; Реймерс Н. Ф. Птицы и млекопитающие южной тайги Средней Сибири. М.-Л.: Наука, 1966. 420 с.

Однако эти индикаторы, как правило, отличают одно сообщество от другого, но не отражают качества среды в нем. Да и сам такой показатель может относиться лишь к конкретным видам, ибо экологические потребности каждого из них индивидуальны. Другое дело — сукцессионные ряды в рамках крупных экосистем. Степень их завершенности, потенциальной возможности достижения климаксовой фазы развития или наличие ограничений, не допускающих такой завершенности, — важный показатель общего качества среды. Узловые сообщества, параклимаксы, длительно- и кратковременнопроизводные сообщества как реально конечные фазы сукцессии в данном конкретном месте указывают на степень воздействия человека на биотические образования. Но, к сожалению, лишь на напряженность этого воздействия, но не на суммарный экологический результат. Имеется одномоментная картина, но каков будет следующий кадр сукцессионных изменений, станет ли экосистема деградировать (например, лес переходит в луг или в тундру, а то и в пустыню) или самовосстанавливаться, эта картина не в состоянии показать. Необходим анализ динамических процессов. Он возможен лишь при очень крупном масштабе исследований, наличии дробной карты биотических сообществ и их элементов.
Устойчивое исчезновение части видового состава, а иногда и всего лишь одного вида из состава биоты сообщества говорит о его серьезных перестройках. В особенности если это исчезновение не связано с прямым преследованием или переэксплуатацией — перепромыслом, фактором беспокойства и так далее. Фоновые перемены говорят о крупномасштабном изменении среды. Их можно подметить лишь на особо охраняемых территориях — эталонах природы, причем на их статистически сравнимом ряде (хотя бы при трехкратной повторности). В связи с этим ясна индикаторно-мониторинговая важность заповедников, особенно так называемых биосферных. Пока действенной, глубоко продуманной, достаточной их сети, не говоря уже о системе, нет (см. также главу 5), сравнительно-экономический анализ не производится. Поэтому научное, а следовательно, и прикладное значение ныне существующих особо охраняемых природных территорий для определения состояния среды жизни пока невелико. Потенциал информации, а потому и знаний, которые могут быть ими обеспечены, явно недоиспользуются. Очевидно, наши интеллектуальные усилия* в этой области пока не увенчались успехом. Предложенные нами модели были восприняты лишь как отвлеченная теоретическая схема, а не как алгоритм практических действий.

* Реймерс Н. Ф., Штильмарк Ф. Р. Особо охраняемые природные территории. М.: Мысль, 1978. 295 с.

Если исходить из понимания экологии (мегаэкологии) как комплексной науки, исследующей и социально-экономическую среду жизни человека (что вполне оправдано), тогда за «универсальный» индикатор качества среды и благоприятности условий существования человека можно принять среднюю вероятную предстоящую продолжительность его жизни и уровень заболеваемости. Для множества болезней едва ли можно сформулировать единый норматив. Формулировка «практически здоров» безразмерна. Даже уровень инвалидности — недостаточный критерий. Переписи инвалидов у нас в стране не проводились. Кроме того, многие становятся инвалидами от трудового и бытового травматизма, что говорит о качестве жизни людей, но не о внешней среде их обитания. Сам критерий инвалидности очень расплывчат. Средняя вероятная продолжительность жизни — более конкретный и доступный показатель. Но и для нее хорошо бы иметь норматив. Видимо, усредненным биологическим видовым показателем для человека-европеоида будет неоднократно упоминавшаяся нами продолжительность жизни в 89±5 лет. Отдельные расы и народы как-то генетически отличаются друг от друга по средней продолжительности жизни, но это нормальное отличие пока за рамками известного.
Итак, экологическую оценку можно дать в виде констатации наблюдаемых процессов, в которой всегда присутствуют эмоциональные, субъективные элементы, в виде сравнения с нормативами законов 1 и 10 процентов и в форме отклонения реально наблюдаемой смертности населения от теоретически предельного стандартизированного показателя. Описание также должно основываться на какой-то классификации, базирующейся на едином критерии. Предполагается использовать показатели темпов самовосстановления природных систем (если самовосстановление возможно) и качественно-количественного состояния биомассы и биологической продуктивности этих систем. При этом можно выделить следующие градации: 1) естественное состояние — наблюдается лишь фоновое антропогенное воздействие, биомасса максимальна, биологическая продуктивность минимальна; 2) равновесное состояние — скорость восстановительных процессов выше или равна темпу нарушений, биологическая продуктивность больше естественной*,

* Повышение биологической продуктивности может быть замаскировано промыслом или деструкцией живого от загрязнения.

биомасса начинает снижаться; 3) кризисное состояние — антропогенные нарушения превышают по скорости естественно-восстановительные процессы, но сохраняется естественный характер экосистем, биомасса снижена, биологическая продуктивность резко повышена; 4) критическое состояние — обратимая замена прежде существовавших экологических систем под антропогенным воздействием на менее продуктивные (частичное опустынивание), биомасса мала и как правило снижается; 5) катастрофическое состояние — труднообратимый процесс закрепления малопродуктивных экосистем (сильное опустынивание), биомасса и биологическая продуктивность минимальны; 6) состояние коллапса — необратимая утеря биологической продуктивности, биомасса стремится к нулю.
Помимо природно-экологической классификации угасания природы необходима медико-социальная шкала, так как населенные места не могут быть охвачены такой классификацией. То здесь, то там люди требуют объявить их город или регион зоной экологического бедствия, экологической катастрофы и т. д. По-человечески их понять можно и поддержать необходимо, но более целесообразны объективные критерии. Иначе трудно понять, где положение бедственнее или катастрофичнее. Предлагаются следующие четыре градации, учитывающие только что изложенную классификацию состояний природы.
1. Благополучная ситуация — происходит устойчивый рост продолжительности жизни, заболеваемость снижается.
2. Зона напряженной экологической ситуации (экологически проблемная зона): ареал, в пределах которого наблюдается переход состояния природы от кризисного к критическому, и территория, где отдельные показатели здоровья населения (заболеваемость детей, взрослых, чисто психических отклонений и т. п.) достоверно выше нормы, существующей в аналогичных местах страны, не подвергающихся выраженному антропогенному воздействию данного типа, но это не приводит к заметным и статистически достоверным изменениям продолжительности жизни населения и более ранней инвалидности людей, профессионально не связанных с источником воздействия. Учитывать необходимо различные группы населения — коренного, мигрантов и т. п.*

* В этом и в остальных случаях показатели здоровья населения могут быть как нату-ральными, так и расчетными. При этом последним следует отдавать предпочтение: нельзя из людей делать подопытных кроликов. Расчетные показатели полезны для предотвращения дальнейшего ухудшения здоровья населения.

3. Зона экологического бедствия: ареал, в пределах которого наблюдается переход от критического состояния природы к катастрофическому и территория, в пределах которой в результате антропогенного (реже природного) воздействия невозможно социально-экономически оправданное (традиционное или научно рекомендованное) хозяйство; показатели здоровья населения (преднатальная, детская смертность, заболеваемость детей и взрослых, психические отклонения и т. п.), частота и скорость наступления инвалидности достоверно выше, а продолжительность жизни людей заметно и статистически достоверно ниже, чем на аналогичных территориях, не подвергшихся подобным воздействиям или бывших в том же ареале до констатации рассматриваемых воздействий. Сопряженные изменения в показателях здоровья и смертности населения должны быть выше, чем естественно наблюдаемые колебания в пределах существующей в данном или аналогичном регионе нормы (сейчас или в прошлом).
4. Зона экологической катастрофы: переход состояния природы от катастрофической фазы к коллапсу, что делает территорию непригодной для жизни человека (например, некоторые районы Приаралья и Сахеля); возникший в результате природных или антропогенных явлений ареал, смертельно опасный для постоянной жизни людей (они могут там находиться лишь короткое время), например, зона Чернобыльской катастрофы; ареал разрушительной природной катастрофы, например, мощного землетрясения, цунами и т. п. Еще раз необходимо напомнить о возможности и предпочтительности расчетных показателей. Целесообразно выделение зон потенциально напряженной экологической ситуации, экологического бедствия и такой же катастрофы.
Исходя из всех приведенных критериев, попытаемся оценить экологическое положение в бывшем СССР и его воздействие на экосистемы мира. При этом из-за явной скудности фактического материала предпочтение отдается вышеприведенной природной классификации. Остальные параметры использованы по мере возможности.
Начнем с окружающих нашу страну акваторий, внутренних морей и озер. Протяженность морского побережья страны свыше 50 тыс. км. На нем расположено примерно 200 морских портов и портпунктов с грузовым оборотом 500 млн т в год, свыше 15 тыс. действующих морских нефтега-зоскважин. К морским портам приписано более 15 тыс. плавсредств различного типа**.

** Данные взяты из доклада «Состояние природной среды в СССР в 1988 году»-ВИНИТИ, 1989. М.: Лесн. пром-сть, 1990. 173 с. Дополнительные сведения почерпнуты из советской и иностранной литературы.

Моря в наше время превратились в сточную яму, в которую по рекам — сточным канавам суши и из атмосферы поступают загрязняющие вещества. Международные воды загрязняют многие государства. Долю каждого из них определить довольно трудно.
Балтийское море омывает берега 7 стран. Со стороны СССР поступает много фосфора, хлорорганических пестицидов, фенола и особенно тяжелых металлов. Очень велики бытовые стоки городов и сбросы целлюлозно-бумажной промышленности (в том числе через Ладожское озеро стоки финских предприятий). В донных отложениях моря накапливаются цинк и свинец (среднее содержание свинца в литосфере Земли 16 мг/кг, в отложениях Балтики и Северного моря его не менее чем в 10 раз больше). Постепенно растет концентрация долгоживущих радионуклидов стронция-20 и цезия-137, что характерно для всех морей Атлантики. С глубины 80 м (скачка плотности вод) наблюдается скопление сероводорода (по временам с нагоном вод из Атлантики и их перемешиванием его концентрация падает). В целом Балтийское море находится в равновесном состоянии с приближением к кризисному. Невская губа уже в кризисном состоянии с тенденцией перехода в критическое. Другие прилегающие к СССР акватории Балтийского моря также близки к кризисному состоянию. Это подтверждается неблагополучием популяций балтийской нерпы. Естественный круговорот веществ в море нарушен с приближением к запрету закона 10%. Открытые районы моря загрязнены химическими веществами нередко в размере 2 ПДК. Дальнейшее увеличение концентрации нефти на поверхности водоема в совокупности с термическим загрязнением вод может опасно изменить их энергетику. Самоочищающая способность вод у моря сохраняется.
О состоянии Белого моря известно очень мало. Оно загрязнено нефтью (1,5 — 2 ПДК), фенолами, другими продуктами лесохозяйственного комплекса (особенно Онежский и Двинский заливы). Наблюдается заметная деградация бентоса. Известны факты опасного военного демпинга. По экспертным оценкам, состояние моря близко к кризисному, а местами и критическому, быть может даже катастрофическому.
Загрязненность Баренцева моря достигла 1 ПДК по нефтепродуктам и 7 ПДК по фенолам, особенно вблизи городов и портов. Состояние биологических ресурсов резко ухудшилось. Их использование далеко превысило закон 10%. Практически исчезли в результате перевылова треска и даже мойва — объект питания трески. Акватория моря довольно сильно загрязнена радиоактивными веществами, в том числе попадающими сюда с Новой Земли и даже с течением Гольфстрим от ирландских источников. Состояние экосистем моря кризисно-критическое, местами даже катастрофическое.
Экологическое состояние остальных морей Северного Ледовитого океана значительно лучше (не ясна радиологическая ситуация в Карском море) и может быть в целом оценено как равновесное или даже естественное. Однако постепенно в устьях крупнейших рек Сибири образуются менее благополучные участки, требующие пристального внимания.
Акватория Тихого океана у Камчатки местами сильно загрязнена (Камчатский залив и Авачинская бухта: нефтепродукты — 4 — 6 ПДК, фенолы и поверхностно-активные вещества — около 1 ПДК). В свое время был допущен значительный перевылов рыб и подрыв популяции морского зверя. Сейчас происходит медленное восстановление запасов. В целом состояние акватории равновесное.
Охотское море сильно загрязнено на севере и на юге (в прибрежных районах на севере бассейна нефтепродукты — 6 ПДК, в открытом море — 2 ПДК; на юге нефтяное загрязнение выше, велико количество тяжелых металлов). Довольно сильно подорваны рыбные запасы, ныне восстанавливающиеся, что свидетельствует о равновесности экосистем моря.
Приблизительно таково же состояние прилегающей к СССР части Японского моря. Количество нефтепродуктов, фенолов и аммонийного азота в этом районе не превышает 1 — 3 ПДК. Наиболее загрязнены районы Находки и Владивостока. Рыбные ресурсы многих промысловых видов (сайры и др.) резко подорваны (в том числе и в прилегающих участках юга Охотского моря, а также Тихого океана). Истощены ресурсы дальневосточных крабов. Местами сильно деградировал бентос в целом. Общее состояние моря равновесное, но местами кризисное.
Состояние Черного моря большинством экспертов оценивается как критическое. Перехват твердого стока в море плотинами на реках привел к перманентному разрушению береговой линии. Местами она отступает в глубь суши на 1 м в год. Известна неравновесность берега моря у Пицунды. Поверхностное загрязнение нефтяной пленкой достигает более 2% от площади экономической зоны СССР (в январе 1988 г. 2653 км² из примерно 200 тыс. км²). В пригородных акваториях высоки концентрации фенолов (до 52 ПДК) и поверхностно-активных веществ (до 32 ПДК). Более 90% объема Черного моря естественно заражено сероводородом. Безжизненная зона начинается с глубин около 80 м; скорость наблюдающегося подъема верхней границы сероводородной зоны с 1935 — 1985 гг. увеличилась в 67 раз — с 3 см до 2 м в год. Были случаи выклинивания сероводородной толщи до 10 м от поверхности моря. Воды, очевидно, потеряли способность к самоочищению. Прогноз очень тревожный: подъем сероводорода к поверхности сделает все Причерноморье малопригодным для жизни*. Это может случиться в ближайшие десятилетия.

* Некоторые авторы оспаривают сказанное здесь, полагая, что толщина сероводородного слоя не претерпела изменения.

Многочисленные плотины на реках, впадающих в Азовское море, практически лишили нерестилищ осетровые рыбы. Суммарный годовой сток рек (сейчас около 31 км³ в год) определяет переход к низкой продуктивности экосистем моря, т. е. их состояние критическое. Есть угроза полной потери азовских осетровых. Азовская хамса также не имеет перспектив для роста. Биомасса необходимого для ее питания зоопланктона (160 — 250 мг/м³) сейчас ниже требуемой (400 мг/м³). С 1950-х гг. уловы рыбы в Азове сократились почти в 5 раз. Экосистемы моря разбалансированы. Происходило его осолонение, но затем с увеличением водности бассейна положение улучшилось. Однако самоочистительной способностью воды Азова, как и Черного моря, видимо, уже не обладают. Возможен переход от критического к катастрофическому состоянию акватории.
Каспийское море находится в глубоко кризисном экологическом состоянии. Обусловлено это зарегулированием и загрязнением Волги и других рек бассейна, нефтепромыслами и другими промышленными объектами и сельскохозяйственными стоками. Тенденция развития процессов — в сторону критического состояния. Залив Кара-Богаз-Гол в прежнем состоянии, видимо, в ближайшие десятилетия невосстановим. Пока увеличение водности рек бассейна, особенно Волги, и рост уровня моря несколько снижают темпы неблагоприятных процессов. При смене климатических тенденций, если не будут предприняты самые решительные меры по очистке речных вод, Каспий очень быстро исчерпает возможности самоочищения вод и его экосистемы разрушатся. В северной части бассейна положение особенно неустойчиво. Процесс деструкции идет даже вопреки увеличению водности бассейна Волги. Особенно это заметно на рыбе. Ее уловы с 1956 г. по 1988 г. в целом упали с 280,5 тыс. т до 76,7 тыс. т. При этом вылов леща сократился в 4,5 раза, воблы в 8 раз, сельди в 16 раз, судака в 24 раза. Площадь нерестилищ осетровых уменьшилась с 3600 га до 450 га. Заболевание рыбы миопатией (расслоением мышц и ослаблением оболочки икры) угрожает полным обезрыбливанием бассейна.
Аральское море перестало существовать в изначальном виде. Его состояние катастрофическое, с переходом к экологическому коллапсу. Перехват стока Амударьи и Сырдарьи в 8 раз превысил закон 10% и примерно в 20 раз рыбохозяйственные нормативы. Энергетика региона изменяется за пределы действия закона 1%. Ожидаются крупные геофизические аномалии и сейсмические катастрофы, так как изменяется распределение давления водных масс на литосферу региона. Потеряно 40 тыс. т ценной рыбной продукции в год, но главное, нарушен экологический баланс (в прудовых хозяйствах бассейна Арала в 1988 г. было выловлено 25,8 тыс. т малоценной рыбы). Для восстановления моря приток вод в него должен составлять около 80 км³/год до 2010 года и после этого срока примерно 50 — 55 км³/год. Директивный вариант предусматривает сток в 1990 г. 8,7 км³, в 2000 г.— 15 — 17 км³ и с 2005 по 2010 год — 20 — 21 км³/год, т. е. обеспечивает для бассейна Арала экологический коллапс.
Восстановить экосистемы Арала уже невозможно. Для поддержания гидрологического режима его бассейна необходимо провести и осуществить экологическое планирование территории с заменой водоемких культур менее водоемкими (хлопка — искусственным волокном). Если за 3 — 5 лет эта акция проведена не будет, следует ожидать деструкции всей геосистемы Приаралья. Она может произойти даже вопреки общему увеличению водности в Средне-Центральноазиатском регионе, улучшающему состояние Иссык-Куля и других озер Средней Азии и Монголии.
Равновесное состояние Байкала, несмотря на принимаемые меры, все больше угрожает перейти в экологический кризис. Для улучшения ситуации необходимо увеличение природоохранных ассигнований примерно в 10 раз.
Ладожское озеро уже в кризисном состоянии, угрожающем перейти в критическое. Поступление в его воды почти всех классов загрязняющих веществ намного превышает допустимые нормы. Происходит быстрая эвтрофикация. Местами экосистемы озера деградируют.
Несколько лучше положение Онежского озера, загрязненного органикой и нефтепродуктами, ростояние озера может быть оценено как равновесное с переходом к кризисному. Поскольку эти озера пресноводные и когда-то обладали весьма чистой водой, их потеря может рассматриваться как ущерб всемирному достоянию человечества, т. е. выходит за рамки лишь общегосударственных экологических проблем. Международной становится и проблема Аральского моря-озера, «хотя оно находится внутри территории СССР — региональный разлад грозит изменить весь геофизический и экологический режим прилегающих горных стран, а потому водный сток в пределах соседних государств.
Международное значение имеет и состояние внутренних, а отчасти и прибрежных морей всех окружающих бывший СССР океанов. С улучшением экологической ситуации в странах, прилегающих к этим морям или пользующихся их экосистемами за пределами экономических зон, страны бывшего СССР будут оказываться во все более неблагоприятном политическом и экономическом положении как загрязнители акваторий. Едва ли можно ожидать, что в ближашие 10 — 15 лет не будут введены международные платы и штрафы за сверхнормативное загрязнение океанических вод. Если это случится, все эти страны окажутся в неприятной экономической ситуации.
Если океанические геосистемы в целом находятся еще в равновесном состоянии, то этого нельзя сказать о таких же системах суши. Они в своей совокупности оказываются в кризисном состоянии, переходящем в критическое.
Чисто зрительно положение на территории нашей страны довольно благоприятно. По данным спутниковой съемки, 33,6% площади государства не населено и не имеет явных следов присутствия человека — населенных мест и даже признаков жизни (выше процент, если не считать Антарктиду, только в Северной Америке — 37,5, а за СССР следует Австралия и Океания — 27,9%, Африка — 27,5, Южная Америка — 20,8 Азия — 13,3 и Европа — 2,8%; разд. 6.1). Однако в этот процент входят высокогорья, Крайний Север и пустыни. Отсутствие жилья еще не означает благополучия экосистем, а иногда и геосистем высокого порядка. Кроме того, средние числа, как правило, ни о чем не говорят, так как усредненное благополучное состояние природы, скажем, Красноярского края вовсе не означает, что в Норильске, Красноярске и других городах прекрасные естественные условия для жизни людей. Однако в целом все же регионы страны характеризовать доступно.
Крайний Север кажется благополучным из-за малой населенности. Однако это не так. Уже к концу 30-х гг. в регионе произошло резкое замутнение атмосферы, а в последнее время наблюдается антропогенная деградация тундр. Среди 290 ареалов неблагоприятных экологических ситуаций, охватывающих около 3,7 млн км², или 16% территории страны, несколько крупнейших расположены на Севере. Это Кольский полуостров, Новая Земля, Ямало-Ненецкий национальный округ, район Норильска — Дудинки, да фактически все места, где развита промышленность и даже ведутся интенсивные геологоразведочные работы.
В районе Норильска леса деградировали на площади 545 тыс. га. Воздух города в 1988 г. был максимально загрязнен хлором — 5 ПДК, двуокисью азота — 15 ПДК, сернистым ангидридом — 20 ПДК и окисью азота — 36 ПДК. По загрязнению Норильск занимает одно из первых мест в стране. В число городов-рекордсменов по превышению ПДК вредных веществ входит Архангельск — более 50 ПДК.
Ресурсная основа жизни северных народов резко подорвана, наблюдается сокращение продолжительности жизни людей. Местами аборигены имеют показатель вероятной продолжительности жизни на уровне 40 — 45 лет. Пришлое население статистически благополучнее, но синдром полярного напряжения и другие специфические «заболевания севера» превращают его в мясорубку. Больные уезжают «на материк», ухудшая демографические показатели в других регионах страны. Экосистемы Севера уже нельзя отнести к естественным, а местами и к равновесным. Они постепенно переходят в кризисное состояние. Вокруг крупных промышленных центров оно может быть оценено как критическое и даже кризисное.
Таежная полоса имеет важное глобально-экологическое значение как продуцент кислорода и аккумулятор углекислого газа. Здесь формируется и резервуар метана, других малых атмосферных примесей. Хотя, по оценкам, продуктивность таежных экосистем в четыре раза ниже, чем тропических лесов, нет уверенности, что именно тропические, а не таежные экосистемы играют доминирующую роль в круговороте углерода на планете (конечно, вместе, с гео- и экосистемами Мирового океана). Естественные (климаксовые) леса в таежной полосе почти не сохранились. Местами есть небольшие участки в фазе скуцессионного климакса, но они настолько малы, что ими можно пренебречь. Больше массивов узловой квазиклимаксовой растительности, составляющей равновесное единство с природно-антропогенным режимом местности. Это уже само по себе — показатель экологического кризиса. Вырубка лесов, их гибель от пожаров идет значительно интенсивнее восстановления лесной растительности. Постепенно исчезают темнохвойные леса. Расчетные лесосеки, регулярно перерубаемые, экологически мало приемлемый норматив, так как он не учитывает средообразующую роль лесных насаждений, их экологическую, а не хозяйственную спелость. Видимо, перерубы и другие нарушения лесов достигают нескольких раз по отношению к допустимым, если стремиться к сохранению экологического статус-кво.
В таежной полосе возникли пятна азональной пустыни. Они имеются в Забайкалье и даже на северном Сахалине. Еще более распространено образование «экологической пустыни» — уничтожение природных ресурсов в размерах, превышающих рациональный уровень дальнейшего использования местного природно-ресурсного потенциала. Такие пятна возникают в Западной Сибири. Есть они и в других регионах Сибири и Дальнего Востока
Нельзя однозначно сказать, что таежную полосу следует сохранять в естественном состоянии. Хозяйственные нужды требуют ее определенного преобразования в интересах людей. Однако региональных планов экораз-вития нет. Территориальные комплексные схемы охраны природы (ТерКСОПы) очень приблизительны и не основываются на глубоких проработках. Среда жизни для людей, включая в это понятие и социально-экономические составляющие, в таежной полосе мало благоприятна. В результате средняя продолжительность жизни в Иркутской области около 53 лет, а в Горном Алтае этот показатель для местного населения 47 лет. Экологическая деструкция тайги отнюдь не какой-то неизбежный процесс. При разумном хозяйствовании ее можно предотвратить без значительных капиталовложений.
Хуже положение с реками таежной зоны. Большинство из крупных водотоков либо потеряли способность к самоочищению, либо близки к этому. Загрязнители транзитом уходят в океан. Реки завалены топляком. В ряде мест недопустимо возросла концентрация тяжелых металлов, фенолов и других токсичных веществ. Экосистемы таежных рек близки к кризису, а местами находятся в критическом состоянии. Загрязнение рек Уфы и Белой диоксинами в районе города Уфы катастрофично и очень опасно для здоровья и жизни населения. Оно таит большую угрозу для следующих поколений.
Промышленные центры таежной зоны, даже относительно небольшие, из-за особенностей климата очень неблагоприятны для жизни. Градостроительство шло и продолжает идти без учета экологических требований, фактически хаотично. Смог различного типа весьма характерен для городов. Его усугубляют такие объекты, как Красноярская ГЭС, вызвавшая туманы далеко за пределами нижнего бьефа плотины из-за незамерзания Енисея.
На Урале, в Кузбассе, местами в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке экологические условия жизни в городах угрожают здоровью населения. Среди 68 городов бывшего СССР с крайне неблагополучной экологической обстановкой около одной трети — города таежной полосы, в том числе все крупнейшие промышленные центры Урала, Сибири и Дальнего Востока. Везде в них недопустимо высоко содержание бензопирена, формалидегида, пыли или сажи и других вредных веществ.
К сожалению, экологически нерациональное строительство не только продолжает ухудшать положение, но и грозит лишить таежную ландшафтную полосу лучших мест для рекреации. В частности, такую угрозу представляет проект строительства Катунской ГЭС: будут потеряны лучшие курортные места Алтая (не говоря уже о длинной цепи других опасных экологических последствий такого строительства).
Подтаежные, широколиственные лесные, лесостепные и степные пространства страны в их преобразовании далеко зашли за ограничения 1 и 10 процентов. Уровень распашки во многих регионах намного выше оптимальных 40% и даже допустимого лимита 60% площади. Он местами достигает 70 и даже 80% территории. Распашка экологически не оптимизирована, как и вся агротехника. Идет быстрая эрозия почв, ущерб от которой все время растет и оценивается сейчас в 16 млрд р. Снижается запас гумуса — до 50% от изначального количества. Исчезают долинные леса. Нерациональная распашка ведет к усыханию и загрязнению водотоков. Усиливается опустынивание. В Калмыкии образовалась крупнейшая в Европе пустыня. Очень велики масштабы опустынивания в Казахстане и в Забайкалье. Перевыпас достиг катастрофических размеров. Этому способствует замена многовидовых форм животноводства монокультурой овцеводства, что совершенно недопустимо без сокращения численности отар (плотность популяций овец в 3 раза выше оптимальной). Общее состояние территории критическое, а местами катастрофическое. Повышена заболеваемость населения. Степень недоживания до указанного выше условного норматива все время колеблется в зависимости от социально-экономических факторов, но антропогенно-экологическая составляющая непрерывно растет, в том числе через ухудшение природных условий жизни.
Более одной пятой населения СССР живет в неблагоприятной антропогенно-экологической обстановке. В рассматриваемой ландшафтной полосе наиболее тяжелое положение в Донецко-Приднепровском регионе Украины и в Восточно-Казахстанской области. Все города с населением свыше 1 млн человек имеют недопустимо загрязненный воздух. Экологические системы всего юга европейской части бывшего СССР сильно деградировали под совокупным воздействием промышленных и сельскохозяйственных факторов. Местами исчезли амфибии, рептилии и большая часть видов птиц. Опустошенная природа негативно воздействует на психику людей (нет ящериц, жаворонков, многих насекомых и т. п.), вызывает дополнительные негативные стрессовые состояния.
Горные страны юга бывшего СССР и пустыни в обширных бассейнах замкнутого стока характеризуются либо вторично-равновесным состоянием экосистем в местах древнейших культур (часть Кавказа), либо кризисным их состоянием из-за перевыпаса и загрязнения воздушной и водной среды. Если фоновые концентрации загрязнителей в этом регионе несколько ниже, чем в европейской части страны, то локально в городах они очень высоки (например, в Кировакане зарегистрировано превышение ПДК загрязнителей в 50 раз). Всюду превышены лимиты 10% в использовании биологических ресурсов. Общие экологические условия жизни людей в Средней Азии и Казахстане столь неблагоприятны, что наблюдается очень высокая детская смертность и заболеваемость населения. Если в целом по стране практически здоровыми к 7 годам жизни остаются 23%, а в старших классах 14% детей, то в Средней Азии эти показатели практически равны нулю.
Состояние здоровья населения страны необходимо признать катастрофическим. За последние 25 лет поражение, аллергическими заболеваниями возросло в стране с 0,2 до 60% и к 2000 г., по прогнозам, достигнет 80 — 90%. Резко падает общий иммунный фон. За те же 25 лет среднее число лейкоцитов сократилось у людей с 5 — 6 тыс. на 1 мм³ до 3 — 4 тыс. Особенно резко неспецифическая сопротивляемость организма упала в загрязненных городах (по продолжительности течения болезней в 2 — 2,5 раза). Ежедневно по болезни в стране не выходит на работу около 4 млн человек, число заболеваний с временной утратой трудоспособности в 1988 г. возросло на 12,5%.
В свете изложенного официальные статистические данные о средней вероятности продолжительности жизни (69,5 лет в целом, 64,8 года —для мужчин и 73 года для женщин) кажутся мало вероятными. Столь же сомнительны данные о детской (младенческой) смертности, снизившейся с 1975 г. с 30,6 до 22,7 на 1000 родившихся. Санитарное состояние, здоровье родителей, особенно женщин (в Средней Азии тяжелая анемия наблюдается не менее чем у 70% рожениц, в Нечерноземье — у 50%), перманентный стресс, увеличившийся в результате низкой готовности к стихийным бедствиям, развившаяся после аварии на Чернобыльской АЭС радиофобия (это дало прирост не менее 1% стрессогенной заболеваемости), постоянный дефицит товаров, возрастание числа социальных и экологических беженцев, многие другие показатели (в частности, отсутствие грудного молока у половины роди<