Транспозиция синтаксических структур с ограниченными возможностями лексического и морфологического варьирования

После рассмотрения транспозиции утверждения и вопроса логично обратиться к транспозиции отрицания и к подразуме­ваемому отрицанию и рассмотреть случай, когда эмфатическое отрицание выражается предложениями, в которых нет отрица­тельных слов. Эти случаи целесообразно назвать транспозицией структур с ограниченными возможностями лексического и мор­фологического варьирования. Их своеобразие не исчерпывается тем, что отрицание в них выражено без помощи отрицательных слов. Свобода переосмысления здесь далеко не так велика, как в риторических вопросах или вопросах с прямым порядком слов. Уже О. Есперсен отмечал их идиоматичность¹, и некоторые из них могут рассматриваться как единицы постоянного контек­ста, в которых возникает фразеологически связанное значение одного из компонентов. Число таких образований не очень зна­чительно, и встречаются они преимущественно в разговорном стиле речи. «Did you give her my regards?» I asked him. «Yeah.» The hell he did, the bastard (J. Salinger. The Catcher in the Rye).

Приводя примеры таких переосмыслений, М.Д. Кузнец и Ю.М. Скребнев справедливо отмечают их преимущественно иронический характер, восклицательную форму предложения и структурную зависимость от предшествующего высказывания собеседника¹. Следовательно, здесь одновременно происходит и транспозиция повествовательных и повелительных предложений в восклицательные. Вот некоторые из приведенных этими авто­рами примеров:

Pickering (slowly): I think 1 know what you mean, Mrs Higgins. Higgins: Well, dash me if 1 do!

(B. Shaw)

Catch you taking liberties with a gentleman!

(B. Shaw)

Последний пример заслуживает особого внимания. Фразео­логический словарь указывает catch me, catch me at it, catch me doing this как разговорное выражение, которое соответствует русскому ни за что! В этом значении глагол catch употребляет­ся только в повелительном наклонении. Интересно, что очень похожие образования: catch somebody bending (застать кого-либо врасплох), catch somebody napping, tripping (застать врасплох или поймать ни ошибке)— могут употребляться в любых формах без отрицательного значения, но приобретут такое значение, будучи употреблены в повелительной форме: Catch him tripping! Его на ошибке не поймаешь!²

Следует отметить, что формы повелительного наклонения наиболее богаты возможностями экспрессивного смещения зна­чения и в русском языке. Сравните: Ну да, рассказывай! (выра­жающее недоверие и несогласие) или Дожидайся! (ироничес­кое осуждение бесполезной надежды). Для современного русского языка экспрессивно-ироническое переосмысление утверди­тельных конструкций изучено и описано Д.Н. Шмелевым, ко­торый рассматривает такие конструкции, как Стану я пса кор­мить! Очень нужно с ним советоваться! Есть о чем жалеть! Много ты знаешь! Хорош друг! Велика важность! Я тебе погово­рю! и т.д.¹

Д.Н. Шмелев рассматривает такие случаи как интонацион­но-связанные варианты и разграничивает свободные синтакси­ческие конструкции и фразеологические схемы, в которых ста­новится невозможной или очень ограниченной синонимическая замена опорных слов. Различные эмоциональные смещения мо­гут также связываться с ограничениями в грамматических фор­мах с фиксированным порядком слов. Так, прилагательное хо­роший употребляется для отрицательной оценки обязательно в краткой форме и в постпозиции: Хорош друг! А глагол найти — только в прошедшем времени: Нашел за кого заступиться! На­шел время! Нашел дурака!

Экспрессивно-ироническое переосмысление может быть свя­зано со смещением синтаксических значений. Так, предложение: As if I ever stop thinking about the girl (B. Shaw) уже не переда­ет значения придаточного предложения степени и сравнения, и вряд ли можно согласиться с М.Д. Кузнец и Ю.М. Скребне-вым, которые его так называют.

Сравните также пример О. Есперсена: If this isn't Captain Donnithorne a-coming into the yard! (G. Eliot). Здесь прямое и косвенное отрицание взаимно погашаются, в результате смысл утвердительный — Идет капитан Д.! Переосмыслению способ­ствуют подкрепляющие отрицание частицы, междометия и мо­дальные слова: Did he give you the money? — The hell he did! Doesn't it tempt you? — Tempt me, hell! Сравните аналогичное употребление: like hell, dash me, the deuce, damn и т.д. Здесь выпадают ясные из контекста слова (местоимения, вспомога­тельные глаголы), но не экспрессивные элементы «Shut up, Michael. Try and show a little breeding.» — «Breeding be damned. Who has any breeding, anyway, except bulls?» (E. Hemingway)².

Можно заметить некоторые более или менее устойчивые модели конструкций, которым такое переосмысление свой­ственно.

Д.Н. Шмелев предлагает называть подобные конструкции в русском языке фразеологическими схемами. Термин можно при­нять и для английского языка, поскольку в этих случаях наблю­даются некоторые специфически фразеологические черты по­стоянства синтаксического, морфологического или лексического контекста при переосмыслении.

Выше уже приводился пример с глаголом catch в повелитель­ном наклонении. Говорящий не предлагает совершить назван­ное действие, а предупреждает о его невозможности: catch me! при этом означает меня на этом не поймать.

Экспрессивно-ироническое переосмысление можно отметить и в репликах с употреблением формы будущего времени со специфическим угрожающим передразниванием и своеобразным подобием конверсии при образовании окказионального неоло­гизма: «Lower it gently, it's a work of art» — «I'll work-of-art you!» (A. Wesker).

Для иллюстрации этого последнего явления иронического преобразования слова ниже приводится довольно значительный отрывок из начала ирландской сказки Стивенса, где эта струк­тура является частью большой конвергенции.

THE STORY OF TUAN MAC CAIRILL

Finnian, the Abbot of Moville, went southwards and eastwards in great haste. News had come to him in Donegal that there were yet peo­ple in his own province who believed in gods that he did not approve of, and the gods that we do not approve of are treated scurvily, even by saintly men.

He was told of a powerful gentleman who observed neither Saint's Day nor Sunday.

«A powerful person!» said Finnian.

«All that,» was the reply.

«We shall try this person's power,» said Finnian.

«He is reputed to be a wise and hardy man,» said his informant.

«We shall test his wisdom and his hardyhood.»

«He is,» that gossip whispered — «he is amagician.»

«I will magician him,» cried Finnian angrily. «Where does that man live?»

He was informed and he proceeded in that direction without delay.

In no great time he came to the stronghold of the gentleman who followed ancient ways, and he demanded admittance in order that he might preach and prove the new God, and exercise and terrify and ban­ish even the memory of the old one; for to a god grown old Time is as ruthless as to a beggarman grown old.

Время действия — период насаждения христианства в Ирлан­дии. Повествование пронизано тонкой иронией, которая в значительной мере зависит от чисто языковых средств.

Тема отрывка — центральная для всей истории ирландско­го народа проблема религиозной нетерпимости. Ирония по отношению к нетерпимости и действиям аббата Финниана рас­крывается в этом небольшом отрывке очень полно с интенсив­ной конвергенцией многих стилистических приемов. Немалая роль в этой конвергенции принадлежит транспозиции повество­вательного предложения с глаголом в форме будущего време­ни в предложение восклицательное. Правда, после I will magician him нет восклицательного знака, но лексический комментарий: cried Finnian angrily указывает на то, что предложение выража­ет эмоцию.

Но рассмотрим отрывок последовательно. Читателя настора­живают в первом же предложении однородные обстоятельства к сказуемому (went southwards and eastwards in great haste). В сле­дующей фразе тема нетерпимости подчеркнута подхватом: people in his own province who believed in gods he did not approve of, and the gods that we do not approve of are treated scurvily, even by saintly men. Кроме того, структура фразы своей разговорной окраской с предлогом в постпозиции и семантическая гетеро­генность слов approve и gods, treat и gods дают резкое сниже­ние темы, которое тем более заметно и забавно, что сентенции придан предельно обобщенный характер. Затем следует диалог, моделированность которого никак не может ускользнуть от вни­мания читателя. В нем чередуются сообщения о силе противни­ка с торжественными декларациями Финниана, и читатель уже готов к третьему столь же высокопарному заявлению. Ожидание его обмануто — услышав, что могущественный противник еще и колдун, т.е. заклятый враг церкви, Финниан совсем выходит из себя и срывается на фамильярно-разговорное: I will magician him (Я ему покажу колдовать). Это тем более смешно, что по­добный синтаксис является явным анахронизмом, он характерен для современного английского языка и в сказке звучит паро­дийно.

Сравнивая три внешне похожие реплики Финниана: we shall try this person's power, we shall test his wisdom и I will magician him, можно видеть механизм транспозиции повествовательно­го предложения в восклицательное. Значение угрозы содержит­ся и в первых двух репликах, но там оно опирается на лекси­ческий состав высказываний, и лексика употребляется в обще­принятых значениях и функции. В последней реплике угрожаю­щий смысл уже не зависит от лексического значения слов, он передается конструкцией, в которой позицию знаменательно­го глагола занимает неологизм, созданный путем конверсии от слова, вызвавшего гневную или раздраженную реакцию гово­рящего (в данном случае magician v < magician /;).

Окончание отрывка развивает уже разгаданную читателем тему фанатизма и нетерпимости, в сатирической трактовке ко­торой важную роль сыграла рассмотренная транспозиция, под­держанная другими выразительными средствами: параллелиз­мом, контрастом высокого и сниженного тона и т.д.

Экспрессивность отрицания

Поскольку отрицание (как и вопрос и повелительное предложение), как уже не раз отмечалось, в целом более эмо­ционально и экспрессивно, чем утверждение, стилистические возможности отрицания заслуживают особо пристального рас­смотрения.

Экспрессивный потенциал отрицательных конструкций удобно объяснить с теоретико-информационной точки зрения. С точки зрения теории информации информационное содержа­ние каждого сообщения является функцией от вероятности вхо­дящих в него элементов. Если утвердительные и отрицательные предложения имели бы одинаковую вероятность в тексте, т.е. встречались бы одинаково часто, то семантико-синтаксическая характеристика составляющих текст предложений не была бы сама по себе информативной. Но поскольку на самом деле от­рицательные предложения встречаются в среднем во много раз реже, чем утвердительные, их появление оказывается особо информативным.

С другой стороны, полезно обратить внимание и на то, что экспрессивность отрицания зависит от его функции указывать ^на то, что связи между названными в предложении элемента­ми реально не существует. В результате всякое отрицание подразумевает контраст между возможным и действительным, что и создает экспрессивный и оценочный потенциал (ср. с. 118).

Рассмотрим некоторые примеры: The rank and file of doctors are no more scientific than their tailors; or their tailors are no less scientific than they (B. Shaw).

В одном предложении Б. Шоу концентрирует и мысль о том, что от докторов ожидается ученость, а от портных учености не требуется, и утверждение, что в действительности дело обсто­ит совсем иначе. Сатирическая выразительность поддержана контрастом социального порядка между докторами и портны­ми. Можно к тому же заметить, что, несмотря на научную не­компетентность, доктора имеют весьма завидное имуществен­ное положение, позволяющее им иметь своих постоянных порт­ных. Стилистическая релевантность отрицания в данном случае может быть объективно подтверждена тем, что сатирическая функция, в которой оно участвует, осуществляется целой кон­вергенцией приемов (параллелизм, подхват, антитеза и т.д.).

There is a point of no return unremarked at the time in most men lives.

(Gr. Greene. The Comedians)

Отрицание позволяет сделать фразу предельно лаконичной и усилить выражение необратимости момента, о котором идет речь.

Рассмотрим компрессию информации, переданной отрица­нием в знаменитой фразе леди Макбет: All the perfumes of Arabia will not sweeten this little hand.

Весь монолог предельно экспрессивен, но эта строка осо­бенно значительна по многим причинам. Для леди Макбет не существует никаких моральных границ. Из честолюбия и жаж­ды власти она готова на любые злодеяния, лишь бы не осталось видимых улик. Пролить кровь она не боится и после убийства короля Дункана спокойно советует мужу вымыть руки. Но в бе­зумии она одержима одной мыслью — смыть с рук невидимые пятна крови. В короткой фразе сжат огромный запас информа­ции: леди Макбет и в безумии не забывает о своей женской красоте (маленькие ручки), о роскоши, которой она владеет (все ароматы Аравии), и о том, что для нее все кончено — следы преступления остались в самом ее существе. Отрицание проти­вопоставляет все то, чем она владеет и гордится, и то, чем стала она сама, поправ человечность. Присутствие слова all, экзотич­ность и изысканность ассоциаций с ароматами Аравии, несовместимость представлений о нежной женственности и о же­стоких преступлениях усиливают экспрессивность строки.

Проблемы отрицания представляют интерес и с точки зре­ния функциональной стилистики, поскольку имеют свои осо­бенности в разных стилях речи. Двойное отрицание, напри­мер, является характерной особенностью просторечия и, со­ответственно, широко используется в речевых характеристиках: We aren't no thin red 'eroes, nor we aren't no blackguards too (R. Kipling).

Представляется, однако, неверным утверждение, что подоб­ное кумулятивное отрицание свидетельствует только о неграмот­ности говорящего. Оно в то же время экспрессивнее обычного подчеркивает желание говорящего быть совершенно уверенным, что отрицание будет замечено. Подобное многократное отрица­ние было нормой в древнеанглийском и среднеанглийскгм, и следует признать, что на этих стадиях английский был в этом плане выразительнее. Теперь двойное отрицание сохранилось только в норме диалекта.

В разговорном стиле речи отрицание может иметь разные экс­прессивные функции и передавать разные психологические состояния. Так, отрицательная конструкция вместо необходимой утвердительной может передавать волнение, нерешительность, колебание: I'm wondering if I oughtn't to ring him up.

Накопление отрицания в речи персонажа свидетельствует о его взволнованности. В пьесе Дж. Пристли «Время и семья Кон-вей» миссис Конвей, возбужденная и оживленная, счастливая тем, что наконец все ее дети с ней и оба сына благополучно вернулись с фронта (дело происходит в 1919 году), разговари­вает со своим поверенным и употребляет отрицание чуть ли не в каждой фразе:

Mrs С: Isn't that lovely? All the children back home, and plenty of money to help them settle down. And, mind you, Gerald, 1 shouldn't be a bit surprised if Robin doesn't do awfully well in some business quite soon. Selling things, probably — people find him so attractive. Dear Robin! (Pauses. Then change of tone, more depth and feeling.) Gerald, it isn't so very long ago that I thought myself the unluckiest woman in the world. If it hadn't been for the children, I wouldn't have wanted to go on living. And now, though of course, it'll never be the same without him — 1 suddenly feel I'm one of the luckiest women in the world. All my children round me, quite safe at last, very happy.

Экспрессивная функция отрицания особенно ясно выраже­на в предложении: I shouldn't be surprised if Robin doesn't do awfully well.

На экспрессивности отрицания основывается фигура речи, называемая литотой или преуменьшением (understatement) и состоящая в употреблении частицы с антонимом, уже содержа­щим отрицательный префикс: it is not unlikely = it is very likely; he was not unaware of = he was quite aware of. Конструкция с литотой может иметь разные функции в сочетании с разной стилистической окраской. В разговорном стиле она передает пре­имущественно воспитанную сдержанность или иронию. В науч­ном стиле она сообщает высказыванию большую строгость и осторожность: it is not difficult to see = it is easy to see.

Литота интересна своей национальной специфичностью. Ее принято объяснять английским национальным характером, от­раженным в речевом этикете англичан: английской сдержанно­стью в проявлении оценок и эмоций, стремлением избежать крайностей и сохранить самообладание в любых ситуациях. На­пример: It is rather an unusual, story, isn't it? = You lie. It would not suit me all that well. = It is impossible.

Выше уже говорилось об экспрессивности отрицания на уровне лексики, но связь различных уровней при отрицании настолько тесная, что здесь целесообразно вернуться к стилис­тической функции отрицательных префиксов.

Обилие в лирике Дж. Байрона слов с отрицательными суффиксами и префиксами, и в частности прилагательных, выражающих отсутствие или утрату чего-либо, Е.И. Клименко ставит в связь с общей тенденцией у поэтов-романтиков этого периода к повышенной, острой эмоциональности стихов и к. стремлению передать эмоционально окрашенными словами ост­рые переживания и впечатления².

Накопление отрицаний в следующем отрывке усиливает тра­гизм. Байрон обращается к океану:

Man marks the earth with ruin — his control Stops with the shore; — Upon the watery plain The wrecks are all thy deed, nor doth remain A shadow of man's ravage, save his own,

When, for a moment, like a drop of rain, He sinks into thy depths with bubbling groan, Without a grave, unknelled, uncoffined, and unknown.

(G. Byron. Guide Harold)

В стихотворении М. Арнольда средства отрицания иные, бо­лее обобщенные, и общая эмоциональная направленность, ко­торую они подчеркивают, иная: поэт просит возлюбленную быть особенно верной чувству, ибо их окружает злобный и жестокий мир. Герой говорит возлюбленной:

Ah, love, let us be true

To one another! for the world...

Hath really neither joy, nor love, nor light,

Nor certitude, nor peace, nor help for pain;

And we are here as on a darkling plain.

Заслуживает внимания то, что и здесь, подобно ранее приведенным примерам, отрицание играет важную роль в кон­вергенции.

Диапазон экспрессивных возможностей всех видов отри­цания весьма значителен. В сатире Дж. Свифта, как отмечает Е.И. Клименко, отрицательные префиксы являются средства­ми усиления и иронии. В «Приюте для неизлечимых» повторя­ются сочетания: insupportable plagues, effect of that incurable distemper, inexpressible, incurable fools, inconceivable plagues. Bee эти отрицания подчеркивают безнадежность «неизлечимых».

Исследование стилистического функционирования отрица­ния только начинается.