Возрождение женских движений

 

Контраст между внешним спокойствием и скрытым недовольством, который обнаружила борьба национальных меньшинств, имел прямое отношение также и к большинству американского общества. В 1963 году вышла в свет дерзкая и даже провокационная по своему содержанию книга Бетти Фриден «Тайна женственности». В ней автор затрагивала проблему, которую многие американцы не только не видели, но и отказывались обсуждать. В чем же заключалась эта проблема, «не имеющая названия»? Фриден с горечью отмечала, что в послевоенной культуре прочно укоренилось мнение, будто дом и семья составляют главное (если не единственное) предназначение женщины. Современным моралистам нет дела до страданий женщин, которые чувствуют себя стесненными этими рамками. Они будто и не знают, что доля женщин в общем числе работающих американцев неуклонно растет. И благополучно забыли, что в довоенном обществе наряду с образом хлопотливой домохозяйки существовал и иной идеал женщины – свободной, независимой, во всем полагающейся на саму себя. Сегодня же нам постоянно твердят, что женщина может «реализовать себя лишь через сексуальную пассивность, признание мужского господства и всепоглощающую материнскую любовь». Однако Фриден не согласна с такой позицией. Она доказывала, что существует глубокое противоречие «между реальностью нашего существования и тем образом, которому мы пытаемся соответствовать». Культура, обещавшая женщинам полное удовлетворение потребностей, вместо того загнала их в угол и поставила в зависимое, бесправное положение.

В 1970‑х годах Америка стала свидетелем небывалого расцвета феминизма, тем более удивительного, что ничего подобного не наблюдалось с конца XIX столетия. Поправка к конституции даровала женщинам избирательные права. Одну из своих задач женское движение видело в том, чтобы открыть дискуссию, дать возможность американкам поговорить о своей жизни и определить ту саму проблему «без имени». «Подъем сознательности», достигаемый через деятельность общественных групп, проведение митингов, публикация работ – такова была цель движения, определявшая его стратегию. Вторым элементом реформационной деятельности являлось создание женских организаций. Важнейшая из них – Национальная организация женщин – была сформирована в 1966 году с целью обеспечить женщинам «полноценное участие в жизни американского общества. НОЖ добивалась для женщин привилегий и обязанностей, которые подразумевали равноправное партнерство с мужчинами. Третье направление работы включало организацию массовых мероприятий, будь то кампании протеста в печати или же юбилейные чествования принятой в Сенека‑Фоллс «Декларации чувств». Политический активизм, составлявший четвертое направление женского движения, поддерживался через деятельность таких организаций, как Национальное женское политическое собрание. Благодаря его усилиям десятки женщин заняли выборные должности в палате представителей, сенате и правительстве. Не менее важной являлась законотворческая деятельность женских групп. В результате был принят ряд законов – федеральных и законов штатов, – направленных на достижения равенства в оплате труда, при кредитовании, трудоустройстве и получении образования.

В начале 1970‑х годов возник ряд конфликтов, напрямую связанных с феминистским движением. В 1972 году Конгресс принял Поправку о равных правах, запрещавшую «отказ в равенстве прав или ограничение равенства прав по закону на основании полового признака». Тридцать с лишним штатов одобрили предложение, но этого оказалось недостаточно. Поправка так и не стала законом, поскольку не набрала 75‑процентного большинства, необходимого для ее ратификации. В 1973 году Верховный суд США принял решение, закрепляющее право женщин на деторождение и право на частную жизнь. А рассмотрение дела «Роу против Вейда» привело к легализации абортов в течение первых трех месяцев беременности. Это решение вызвало шумное ликование в рядах феминисток и суровое осуждение со стороны консервативных религиозных и политических кругов. Их представители порицали не только «узаконенные убийства младенцев», но и прочие социальные и юридические реформы, принятые по инициативе женского движения. Тем временем внутри самого движения наметился раскол. Из него выделились радикально настроенные группы, объявившие себя борцами за «права женщин» и сосредоточившие внимание на использовании юридических каналов для преобразования общества и «раскрепощения американок». Такие организации, как НОЖ, прилагали много усилий для консолидации женщин, объединенных лишь принадлежностью к женскому полу, зато разделенных множеством расовых и классовых предрассудков.

 

Молодежная культура

 

Американское общество столкнулось с еще одной проблемой, получившей название проблемы «отцов и детей», или разрыва поколений. Действительно, во второй половине XX века наметились серьезные противоречия между поколением, пережившем ужасы депрессии и Второй мировой войны, и молодым поколением – детьми изобилия. В молодежной среде – как и в некоторых других слоях послевоенного общества – преобладали ощущение собственной исключительности и тяга к «освобождению». Американцы старшего поколения, умудрившиеся пройти сквозь большой пожар мирового конфликта и уцелеть, жаждали одного: насладиться маленькими радостями тихой жизни у семейного очага. Каковы же были их удивление и разочарование, когда выяснилось, что их собственные дети смотрят на жизнь совершенно иначе.

Послевоенный всплеск рождаемости привел к омоложению нации и сделал ее более похожей на традиционную американскую нацию былых дней. К 1970 году более половины населения страны было моложе 28 лет. Правда, после этой переломной точки американцы снова начали «стареть»: к концу столетия средний возраст составлял уже 35 лет. Но на протяжении почти двадцати лет нация вновь обрела энергичный, непоседливый (некоторые сказали бы «ребячливый») характер.

Однако послевоенная молодежь отнюдь не стремилась к «традиционности». Статистические опросы свидетельствовали, что, напротив, поколение «бэби‑бумеров» отвергало традиционную систему ценностей и принятые нормы общежития. Родители этих мальчиков и девочек старались, как могли, обеспечить им удобное проживание в отдельных домах (непременно с газоном и задним двориком), обучение в современных школах и воскресный поход в новенькие церкви и синагоги, которые в тот период (1945–1965 гг.) в огромном количестве строились по всей стране. И что же они получили за все свои усилия? Поколение детей, которые сплошь и рядом выглядели неправильными и непредсказуемыми и вели себя вызывающе.

Молодежь той поры и вправду выделилась в обособленную группу с четко выраженными признаками. Оно и неудивительно: слишком много детей родилось на ограниченном пространстве в лимитированный промежуток времени. В отличие от своих родителей и дедушек‑бабушек, эти дети и подростки большую часть дня проводили в школе, в окружении себе подобных, что, несомненно, способствовало укреплению ощущения групповой идентичности. Те же самые молодые люди являлись основными потребителями и в этом смысле формировали экономический рынок страны. У них была особая молодежная субкультура, которая навязывала свои каноны во всем, что касалось внешности, языка и правил поведения. Представители литературного течения «битников», в их числе Аллен Гинсберг и Джек Керуак, проповедовали чувственность, непредсказуемость и протест. Их произведения стали обвинительным актом конформистскому обществу, которое превратилось в пустынную, бездушную тюрьму для свободной личности. Молодежные фильмы – такие как «Бунтарь без причины», побивший все рекорды кассовых сборов благодаря яркой игре 24‑летнего Джеймса Дина, «Дикарь», в котором знаменитый Марлон Брандо появился в образе демонического мотоциклиста, и «Школьные джунгли», – были посвящены проблеме подростковой преступности.

Последний из перечисленных фильмов привнес кое‑что новое в кинематограф: в его саундтреке впервые прозвучала музыка в стиле рок‑н‑ролл. Режиссер Ричард Брукс использовал композицию под названием «Рок круглые сутки» контрапунктом к действию на экране. Благодаря этому самая широкая зрительская аудитория познакомилась с новым стилем, которому было суждено вскоре изменить музыкальные вкусы целой нации. Рок‑музыка, уходившая корнями в афроамериканский ритм‑энд‑блюз, была жесткой, агрессивной, сексуальной и вызывающей. Особенно «круто» она звучала в исполнении рок‑звезды, кумира тогдашней молодежи – Элвиса Пресли. Всего за каких‑то три года (1956–1958) Пресли выпустил 14 млн пластинок со своими альбомами. И сегодня, в XXI веке, рок‑музыка, рок‑звезды и рок‑формат господствуют на американском радио и в звукозаписывающей индустрии. Рок‑н‑ролл стал главным продуктом музыкального экспорта Соединенных Штатов.

 

Элвис Пресли

 

На протяжении 1960‑х и 1970‑х годов 8 миллионов американских подростков, вчерашних школьников, уехали из дома, чтобы продолжить учебу в различных университетах страны. Как же они жили, чем занимались в студенческих кампусах? Лихие эксперименты в области секса, наркотиков и молодежного рок‑н‑ролла занимали не все время. Студенческий активизм превратил университетские общежития в центры протеста, реформы и восстания. В 1962 году организация «Студенты за демократическое общество» сделала заявление, в котором говорилось: «.Поколение, выросшее в условиях как минимум скромного комфорта, живет теперь в университетах и с тревогой взирает на мир, который мы наследуем». Обеспокоенные расовой ненавистью, угрозами холодной войны, технологической деструкцией, перенаселенностью и империализмом, члены СДО выступили с радикальным протестом против войны во Вьетнаме. Отчасти на это их подвиг успех «Движения за свободу слова», одержанный в 1964 году на территории Калифорнийского университета в Беркли и создавший прецедент политических выступлений студентов. К концу 1960‑х годов практически все университеты Америки (так же, как Европы и Азии) включились в движение протеста против милитаристской политики и экономических бедствий. Волна забастовок, актов вандализма и даже взрывов бомб охватила студенческие кампусы. В мае 1970 года погибли два студента, принимавших участие в кампании протеста против американского вторжения в Камбоджу.

В тот же период сложилась особая политизированная «контркультура». Теодор Розак писал, что интерес молодых людей к «психологии отчуждения, восточному мистицизму, психоделическим наркотикам и экспериментам по созданию различных коммун предполагал также комплекс эмоционально окрашенных культурных представлений, радикально отрицавших ту систему ценностей и убеждений, что лежала в основе нашего общества еще со времен промышленной революции». Переселившись в мир естественных ритмов, персональных удовольствий и духовных практик, поколение, убежденное в собственной неповторимости, разработало для себя альтернативный стиль жизни, полностью соответствовавший их уникальности.

Таким образом, молодежное движение – вместе с движением афроамериканцев, латиноамериканцев, коренных индейцев и феминисток – разрушило бытовавшее представление о Соединенных Штатах как о некоем «плавильном тигле», где представители различных народов теряют свою национальную самобытность и вместо того формируют новый гомогенный образец под названием «американский характер». Соединенные Штаты оставались «нацией наций», как писал Уолт Уитмен в 1855 году. У своих истоков страна была скорее многоликой, чем однообразной, и скорее раздробленной, чем единой. С самого момента образования новой республики и на протяжении всей гражданской войны американцы продолжали спорить, что представляют собой Соединенные Штаты – одно государство или множество равноправных республик. В конце XX столетия этот важный политический вопрос превратился в центральную проблему культурной жизни Америки.

 

 

Глава 14

Конец XX века, 1980–2000 годы

 

К 1980 году многим уже казалось, что мировой полюс власти, который доминировал на международной арене в послевоенную эру, утратил свое могущество вследствие некомпетентности исполнительной власти, экономических трудностей и неудачной внешней политики. Америке отчаянно не хватало сильного и последовательного руководства. Застарелая спираль заработной платы и цен продолжала раскручиваться. И Соединенные Штаты вынуждены были бессильно наблюдать, как религиозные радикалы держат в заложниках их дипломатов, а старый соперник расширяет свои владения в Центральной Азии.

Однако к 2000 году ситуация в США претерпела значительные изменения. Народ, который всегда питал недоверие и настороженность в отношении Белого дома, внезапно изменил традиции. Американцы были без ума от двух последних президентов, хотя те бездумно растрачивали свой политический капитал в серии скандалов и ошибок. Нация, на протяжении полувека пребывавшая в неумолимой хватке холодной войны, наконец‑то с облегчением перевела дух, когда ее главный противник развалился в силу внутренних противоречий. Американская экономика, долгое время страдавшая от спада и растущей инфляции, наслаждалась беспрецедентным ростом. В начале нового столетия Соединенные Штаты сумели вернуть себе звание мирового лидера – отчасти благодаря собственным успехам, отчасти вследствие чужих неудач. Однако, пройдя через столько испытаний и выиграв соревнование у себя дома и за рубежом, американцы натолкнулись на новое препятствие: они не могли решить, каким курсом идти им дальше.

 

Консерватизм конца XX века

 

Несмотря на заметное укрепление государства всеобщего благосостояния, в политическом мышлении американцев сохранялись сильные консервативные тенденции. Одно объяснение этого явления можно найти в давней джефферсоновской традиции, которая идеализировала ограниченное по своим масштабам государство, ставило во главу угла личную свободу граждан и с подозрительностью относилось к централизованной власти. Не менее важную роль играли и экономические аргументы: считалось, что рыночные механизмы надежнее обеспечат процветание, нежели правительственное руководство. Консерватизм также черпал силу в деятельности современных моралистов, в особенности принадлежавших к таким фундаменталистским организациям, как самозванное «Моральное большинство». Активисты этого религиозного движения выступали с критикой вседозволенности сексуального поведения, их тревожило растущее количество разводов и абортов, а также набиравшие силу феминизм и гомосексуализм. Четвертым источником консервативных тенденций являлись демографические сдвиги в жизни страны. Рост влияния консервативно настроенного «солнечного пояса» сопровождался упадком «ржавого пояса» – урбанистических и промышленных областей на северо‑востоке и Среднем Западе, колыбели и оплоте либерального мышления.

В основе консерватизма лежала сильная идеологическая база, но вот привлекательным человеческим лицом похвастать он не мог. На выборах 1964 года Барри Голдуотер, кандидат от правого крыла, скорее напугал, чем очаровал большинство избирателей. В 1968 году Ричард Никсон много и высокопарно разглагольствовал о консервативных ценностях, однако сам предпочитал придерживаться умеренно‑либеральной политики. В то время наиболее перспективным представителем консервативного направления являлся бывший актер, бывший сторонник «нового курса», политический перевертыш, дважды избиравшийся губернатором штата Калифорния Рональд Рейган, активно критиковавший Джимми Картера на выборах 1980 года. Рейган занимал президентский пост два срока, а затем передал эстафету своему сподвижнику, вице‑президенту Джорджу Бушу. При них республиканцы сильно потеснили демократов в палате представителей и на целых шесть лет установили контроль над сенатом. На протяжении двенадцати лет в Белом доме царили консервативные идеалы.

Поддержка, которой пользовалась республиканская партия, отчасти объясняется недовольством политикой Джимми Картера. Если верить опросам общественного мнения, рейтинг этого президента не превышал рейтинга Никсона в самый разгар Уотергейтского скандала. В борьбе за восстановление экономики демократы потерпели поражение, и в народном сознании навязчивый страх перед растущей инфляцией стал играть ту же роль, что и призрак Великой депрессии четыре десятилетия назад. Однако было бы ошибочно относить успех республиканцев только на счет неудач демократов. Немалую роль сыграло личное обаяние и весьма выигрышный имидж республиканского кандидата Рональда Рейгана. Этот актер и политик располагал приятной внешностью, сиял обаятельной белозубой улыбкой, умел при случае рассказать пару‑тройку веселых историй и великолепно держался на публике и перед камерой. Его программа была достаточно простой, чтобы понравиться избирателям – той самой толпе, которая не желала выслушивать длинные речи, а тем паче ломать голову над сложным посланием, зашифрованным в этих речах. То небольшое (и постоянно уменьшавшееся) число американцев, которые относили себя к политически активным кругам, ценило в Рональде Рейгане его «правильный» характер.

Идеи, которые пропагандировал Рейган, были куда более консервативными, чем у любого другого президента после Гардинга и Кулиджа. Он доказывал, что именно усиление правительственных полномочий стало причиной нынешнего бедственного положения Америки. Соответственно, ограничение централизованной власти (по крайней мере в том, что касается внутриполитических программ) поможет исправить ситуацию. Вопреки всем политическим традициям прогрессизма, Рейган считал, что правительство является частью проблемы, а не частью решения. В этом пункте он остался верен своему слову и, придя к власти, предпринял ряд шагов по ограничению федеральной власти. Правда, кое в чем Рейган изменил своим прежним взглядам: в частности, вдохнул новую жизнь в программу национальной обороны и усилил лидирующие позиции исполнительной власти.

 

«Утро в Америке»: рейгановская политика

 

Во время предвыборной кампании Рейган использовал броский оптимистический слоган: «В Америке снова наступило утро». По телевизору вновь и вновь крутили рекламные ролики, в которых простому обывателю внушали: победа не за горами. Очень скоро упадок сменится процветанием; не сегодня, так завтра национальный престиж Америки возродится и заставит забыть о сегодняшней постыдной слабости; американский патриотизм возобладает над цинизмом; на смену отчаянию придет надежда. Все, что для этого требуется, – реставрация индивидуализма взамен не оправдавшего себя коллективизма; частная инициатива должна восторжествовать над государственным контролем, вооруженная мощь – над мягкотелостью, а испытанные национальные ценности – над нынешним невнятным «релятивизмом».

В экономическом плане Рейган ратовал за либерализацию частного предпринимательства и сворачивание программы построения государства всеобщего благосостояния. Каким образом открыть дорогу свободному рынку и одновременно обуздать государственный контроль? Рейган полагал, что легче всего это сделать, сократив денежный поток, поступающий в Вашингтон. Если снизить налоги, рассуждал он, то доллары, которые сейчас оседают в руках бюрократов‑расточителей, будут оставаться в карманах простых американцев и хозяев бизнеса. Рядовые потребители потратят эти деньги на приобретение товаров, частные предприниматели – на дополнительные инвестиции, что приведет к расширению производства и созданию новых рабочих мест. Больше работы означает больше доходов. А чем больше денег получает человек, тем легче он их тратит – в частности, на новые капиталовложения. Таким образом, процесс будет продолжаться, обеспечивая устойчивый рост экономики, увеличение трудовой занятости и покупательной способности населения. Со временем можно даже ожидать повышения доходов от налогов, поступающих правительству. Одновременно Рейган стремился облегчить работу рынка – главного генератора богатства. С этой целью он намеревался «прижать» бюрократизм с его бумажной волокитой, которая невидимыми нитями опутывает бизнес, мешая работать, расхолаживая охотников до рискованных операций и в конечном счете снижая конкурентоспособность Соединенных Штатов в их борьбе с другими, менее регламентированными производителями.

Свою экономическую модель республиканцы строили на концепции «приоритета предложения» и для ее реализации планировали три направления действий. Прежде всего, Конгресс понизил ставки налогов (причем как личного подоходного, так и налога на прибыль). Три года спустя личный подоходный налог уменьшился в общей сложности на 25 %. Вторым важным элементом политики республиканцев являлось снижение государственных расходов. Основным пунктом экономии, как всегда, стали социальные программы и программы поддержания уровня жизни населения. Кроме того, Конгресс урезал ассигнования на транспорт, охрану природных ресурсов, торговлю, образовательные программы и жилищное строительство. Практически были заморожены все энергетические проекты. В‑третьих, предусматривалось сокращение масштабов государственного регулирования экономики. Правительство значительно сузило контроль над процессами консолидации частного бизнеса и работой фондовой биржи. Радио– и телевещание, окружающая среда, производство товаров потребления, здравоохранение – все эти сферы оказались практически безнадзорными.

В юридическом плане Рейган стремился «снять правительство с закорок общества». Для этого он создал систему федеральных судов, ориентированную на «ограничение». Перед судьями ставилась конституционно ограниченная задача интерпретации закона вместо активного «делания» политики. Президент провел четыре назначения в Верховный суд, среди которых оказалась и Сандра Дэй О'Коннор – первая женщина‑судья в составе Верховного суда. Хотя принципиальная позиция судей по принятым ранее решениям и не изменилась, все же общая направленность деятельности значительно «поправела». Особенно это касалось дел, связанных с легализацией абортов, случаев предоставления преимущественных прав, вынесения смертных приговоров и обвинений в дискриминации. Новый президент не обошел вниманием также федеральные окружные и апелляционные суды, наполовину укомплектовав их состав своими людьми. В целом деятельность Рейгана в этой области вполне «тянет» на полновесную реформу судебной системы, подобную той, что предпринял Франклин Рузвельт.

В военном плане рейгановская администрация демонстрировала скорее стремление к проявлению силы, чем к ее ограничению. Президент полагал, что политика «разрядки напряженности» – инструмент слишком тонкий и сложный. Вряд ли он окажется эффективным для достижения поставленных целей, среди которых первейшие – процветание американской нации и переделка мира в соответствии с ее пожеланиями. Новые времена требуют нового подхода – смелого и решительного. Поэтому Рейган объявил о намерении провести модернизацию вооруженных сил США. Он торжественно пообещал поддерживать «борцов за свободу» в любом уголке планеты. Рейган отвергал принцип «гарантированного взаимного уничтожения» и настаивал на победе Соединенных Штатов в любом предполагаемом ядерном конфликте.

Имперские амбиции президента Рейгана обошлись стране недешево. За те годы, что он находился у власти, расходы на национальную оборону увеличились почти вдвое – с 157 млрд до 303 млрд долларов. Новые военные программы (в корне отличавшиеся от тех, что принимались в конце 1960‑х годов) поглощали все больше федеральных средств. С 1981 по 1989 год военные затраты выросли с 23 % до 28 % общей суммы государственных расходов, в то время как затраты на социальную сферу и прочие «человеческие» нужды за тот же период уменьшились с 53 % до 48 %. Самым амбициозным – или, как некоторые считают, самым спорным – проектом Рейгана стала «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), имевшая целью создание ядерного щита Соединенных Штатов. Конгресс с подозрением отнесся к этому проекту, но тем не менее санкционировал его финансирование. Деньги на СОИ продолжают исправно поступать и сегодня, в начале XXI века.

В дипломатической сфере Рейган проявил себя убежденным защитником основных американских интересов, направленных на защиту личности и свободы рынка. Он заклеймил Советский Союз как «империю зла», ведущую подрывную деятельность во всем мире. Вот перечень основных грехов, в которых Рейган обвинял СССР: дестабилизация демократических режимов, подстрекательство к революциям и порабощение народа государством. В интерпретации американского президента мир представлял собой застывшую дуалистическую картину – арену борьбы двух полюсов, добра и зла. Характеризуя перипетии этой борьбы, Рейган возвращался к возвышенной риторике и бескомпромиссному тону времен начала холодной войны. Взаимоотношения со своим главным соперником, Советским Союзом, он строил по законам военного времени: жесткие, даже грубые выражения в словесных поединках, неуступчивая позиция на всех переговорах по вооружению и неуклонное наращивание военной мощи своей страны. Эксперимент с взаимным контролем над вооружением зашел в тупик после того, как Соединенные Штаты разместили новые ракеты с ядерными боеголовками в Западной Америке (и Западной Европе), а Рейган обнародовал свой проект СОИ. Отношения со странами третьего мира – в особенности с государствами Центральной Америки и Карибского бассейна – развивались по принципам, изложенным в «Доктрине Рейгана»: Соединенные Штаты открыто поддерживали любые антикоммунистические движения. Так, в 1981 году администрация Рейгана приняла решение об оказании финансовой помощи и военной подготовке никарагуанских «контрас», ведущих войну против сандинистского правительства. Точно так же США поддерживали ультраправый режим в Сальвадоре, пытающийся репрессивными мерами подавить революционное движение в стране. А осенью 1983 года американские войска высадились на карибском острове Гренада с целью свержения левого правительства. На Ближнем Востоке Рейган начал свое президентство с несомненного успеха: как раз в день его инаугурации иранские фундаменталисты освободили американских заложников в Тегеране. В 1982 году власти США ввели «миротворческие» части в Ливан, присоединившись к другим международным войскам. Однако их пребывание там было недолгим: после того как в следующем году американские казармы подверглись нападению, правительство приняло решение о выводе солдат из Ливана, что и было исполнено в 1984 году. Характерно, что администрация Рейгана не сумела даже четко объяснить, какие цели США преследовали в этом регионе. В 1985 году американские граждане снова оказались в заложниках – на сей раз у ливанских террористов. В 1986 году Соединенные Штаты начали бомбардировки Ливии, чтобы наказать (а возможно, и устранить) ее национального лидера Муаммара аль‑Каддафи за поддержку международного терроризма.