Голоса Америки: афроамериканцы

 

В то время как большая часть американцев была занята расширением государства всеобщего благосостояния и военного государства, находились и те, кто пытался привлечь внимание к прочим, менее популярным проблемам нации. Они утверждали, что погоня за национальной безопасностью не должна заслонять стремление к всеобщей свободе, равенству и наращиванию могущества страны.

В послевоенный период на передний край этой борьбы выдвинулись афроамериканцы. С самого начала XX века они использовали все доступные им средства – в литературе это были произведения Букера Т. Вашингтона и У. Дюбуа, в суде – дела, возбужденные по инициативе Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, в политике – давление со стороны профсоюзных лидеров, таких как А. Филип Рэндольф, – для того чтобы противопоставить устоявшейся традиции расизма не менее давние и уважаемые традиции свободы и равенства. Их противники тоже не дремали: они пытались затормозить, ограничить или вовсе заблокировать законодательные и политические перемены. Как продемонстрировало решение по делу «Браун против отдела народного образования Топеки», формулировка судебного решения – одно, а его практическое исполнение – совсем другое. Прошло два года с тех пор, как суд вынес свое решение, а чернокожие дети на Глубоком Юге по‑прежнему не имели возможности посещать школу вместе со своими белыми сверстниками.

Однако в середине 1950‑х годов в афроамериканском движении произошли значительные перемены: вся нация с волнением следила за борьбой, которая развернулась в маленьком южном городке и стала результатом, казалось бы, ординарного поступка простой чернокожей женщины. Дело происходило в декабре 1955 года в Монтгомери, штат Алабама. Местная жительница, 42‑летняя Роза Паркс, отказалась уступить место в автобусе белому мужчине и тем самым нарушила закон о сегрегации в общественном транспорте. Женщину арестовали, после чего ее чернокожие земляки начали кампанию бойкота городских автобусных линий. Более того, активисты движения обратились в суд и выиграли дело. Верховный суд подтвердил решение окружного суда о незаконности сегрегации в общественном транспорте Монтгомери. Эти события вывели движение протеста на новый уровень – сделали борьбу за расовую справедливость более широкой, интенсивной и разнообразной. Однако Роза Паркс не могла решить все проблемы. Она была всего‑навсего местным лидером, явно не дотягивала до общенационального масштаба. Ее соратники, простые горожане, тоже никак не являлись прославленными знаменитостями и не обладали их возможностями. Да и борьба начиналась на улицах маленького городка, а не в залах суда или правительственных организациях. Протест Розы Паркс заключался в том, чтобы бросить вызов несправедливому закону, а затем принять последствия своего поступка. Изначально она не собиралась будоражить нацию, забрасывать петициями официальных лиц или прибегать к помощи законников. Кампанией бойкота руководил местный священник, которому в ближайшем будущем предстояло пересмотреть стратегию борьбы за равенство.

Преподобный Мартин Лютер Кинг‑младший незадолго до того приехал в Монтгомери в качестве пастора. Он принял активное участие в акции местного населения, привнеся в него принцип ненасильственного сопротивления, почерпнутый у Махатмы Ганди, и идею служения, проистекавшую из «социального евангелия». В своих вдохновенных и пламенных речах Кинг призывал черных братьев бороться с угнетением путем пассивного сопротивления и неповиновения гражданским властям. Он доказывал афроамериканцам, что именно любовь, а не сила способна изменить их жизнь. Для координации движением Кинг помог организовать Конференцию руководства христиан Юга, а позже Студенческий координационный комитет ненасильственных действий. На протяжении десятилетия этот человек являлся лицом, голосом и душой американского движения за гражданские права.

В 1963 году Кинга арестовали за участие в очередной демонстрации протеста и бросили в тюремную камеру города Бирмингем, штат Алабама. Отсюда, из застенков, он написал письмо, в котором изложил свои взгляды на борьбу чернокожих американцев за свободу. У бесправных, доказывал Кинг, слишком мало возможностей для того, чтобы сражаться с власть предержащими. Священное Писание не одобряет насильственного противостояния. Терпение и безропотное молчание оказались неэффективными средствами. Переговоры тоже не дадут результата – по крайней мере до тех пор, пока у привилегированного класса не появится убедительной причины изменить свою позицию. Тем не менее положение можно исправить, если в обществе возникнет «напряженность». Следовательно, наша задача – создать эту напряженность через прямое действие ненасильственными методами. Возникший кризис неминуемо привлечет внимание правительства к социальной несправедливости и заставит его поменять собственную предвзятую политику. Если носителем протеста будет дисциплинированная, «самоочищенная» община, то у нее есть все шансы «расшевелить» сознательность (и интерес) общества. Черным придется действовать, утверждал Кинг. «Вопрос не в том, будем ли мы экстремистами, – писал он, – а в том, какого рода экстремистами мы станем. Будем ли мы экстремистами во имя любви или во имя ненависти?»

Призыв Кинга к мирной провокации был услышан далеко за пределами провинциального Монтгомери. По всей стране прокатилась волна акций протеста – таких как сидячие забастовки в сегрегированных буфетах, «рейды свободы» против расовой дискриминации, кампании регистрации избирателей, марши протеста против неравенства. В августе 1963 года подобный марш состоялся в Вашингтоне, в нем участвовали четверть миллиона человек. Перед ними выступил Мартин Лютер Кинг со своей знаменитой речью, которая начиналась словами: «У меня есть мечта.» – заветная мечта о справедливости и человеческом братстве. Движение протеста имело большое значение: оно помогло реализации законов, которые даровали афроамериканцам избирательные права, и в конце концов привело к отмене сегрегации. Однако чернокожим борцам за свободу и равноправие пришлось пройти через ожесточенное сопротивление расистов, которое включало и террористические акции куклуксклановцев, и взрывы бомб в негритянских домах и церквах, и жестокие убийства активистов движения – 4 апреля 1968 года погиб и сам Кинг.

Со временем в движении за гражданские права афроамериканцев наметились расхождения. Некоторые его члены разочаровались в моральном императиве Кинга. Они доказывали, что такая стратегия борьбы не позволяет уничтожить неотвратимый круговорот нищеты, не помогает в борьбе против неофициальных методов сегрегации, не решает проблему «второсортных» рабочих мест – этой сомнительной прерогативы чернокожих, как и трущобных жилищ и неполноценного образования. Она не предлагает реальной альтернативы той жалкой жизни, которую ведет большинство негров за пределами южных штатов. Были и те, кто отвергал интеграцию, которую Кинг декларировал как главную цель всего движения. Они ратовали за отделение афроамериканцев от белого общества, безнадежно инфицированного расизмом. Находились горячие головы, которые ставили под сомнение эффективность ненасильственных действий. Они доказывали, что в борьбе с враждебным белым обществом негры имеют право на жесткую самозащиту.

Наглядным доказательством раскола в черном движении стали кровопролитные уличные столкновения, которые в середине 1960‑х годов охватили Нью‑Йорк, Лос‑Анджелес, Чикаго, Ньюарк и Чикаго. Второе направление нашло свое выражение в деятельности «сепаратистских» черных организаций, таких как возглавляемая Малькольмом Эксом «Нация ислама». Ее лидеры настаивали на том, что чернокожие должны создать собственное сообщество – со своими духовными ресурсами и средствами защиты. И, наконец, третье направление ознаменовалось подъемом движения «Черная сила», наметившегося в конце 1960‑х годов. Отвергая как «моральный подход» Кинга, так и религиозные ценности «Нации ислама», представители этого движения (самый знаменитый среди них – Стокли Кармайкл) несли в мир собственное культурное и политическое послание, в основе которого лежала расовая гордость, сила и солидарность чернокожих американцев.

В конце 1970‑х годов усилилось еще одно, экономическое, разделение в среде афроамериканского населения. В течение всего десятилетия доходы нации росли, и к концу указанного периода почти треть всех афроамериканцев могла смело причислять себя к среднему классу. К 1990 году примерно половина чернокожих рабочих перешла в разряд «белых воротничков». В том же самом году 12 % всех студентов университетов имели черный цвет кожи. Это приблизительно столько же, сколько афроамериканцы составляют от общего населения Соединенных Штатов. Одновременно росло число чернокожих обитателей предместий – их тоже захватила общая американская тенденция. Добившись экономического успеха, чернокожие граждане стремились уехать из центральных районов и порвать с менее удачливыми «братьями», застрявшими в тисках нищеты, преступности, наркотиков, наедине со своими нереализованными мечтами о свободе и равноправии. Как писал в 1976 году Клейборн Карсон, «битва против расизма скорее усилила, чем ослабила классовое расслоение черных». А вот еще одно наблюдение, сделанное два года спустя Уильямом Джулиусом Уилсоном: «Класс стал более важным понятием, чем раса, при оценке жизненных шансов черного населения». Различие экономических условий порождало еще большую разобщенность в среде афроамериканцев.