Накануне Первой мировой войны, 1914–1917 годы

 

Однако изменение международной обстановки грозило прервать плодотворную работу Соединенных Штатов. Европейские нации обзавелись непомерно большими армиями. Помимо этого, тысячи резервистов стояли наготове. Попирая чужие национальные интересы, ведущие европейские державы расширяли свои империи, которые и так уже охватывали одну пятую всего земного шара и десятую часть населения планеты. Опасаясь окружения и изоляции со стороны соперников, ведущие державы пытались защитить фланги и с этой целью заключали многочисленные союзные договоры. Германия объединилась с Австро‑Венгрией в двойственном союзе; после того, как к ним присоединилась Османская империя, они образовали группу под названием «Центральные державы». В свою очередь, Британия, Франция и Россия заключили Тройственное соглашение (или Антанту); после присоединения Италии сформировалась группа «союзников». Эти союзы – не всегда логически оправданные, подчас довольно странные – возникали для защиты запутанных, взаимопересекающихся интересов государств от реальных и надуманных угроз. Проблема заключалась в том, что сами участники не слишком доверяли союзникам и их обещаниям помощи и поддержки. Атмосфера подозрительности и недоверия лишь усугубляла ситуацию. В конце концов международная обстановка накалилась настолько, что малейшей искры было достаточно, чтобы спровоцировать всемирный пожар. Неизбежное самовоспламенение произошло в конце июня 1914 года и стало следствием рокового инцидента в Сараево, где фанатичный сербский националист убил наследника австро‑венгерского трона эрцгерцога Франца Фердинанда. Это событие, само по себе трагичное, вызвало небывалую вспышку национализма и привело к необратимым последствиям. Не прошло и пяти недель, как в Европе разразилась всеобщая война – первая со времен наполеоновских завоеваний. Масштабы вооруженного конфликта не имели прецедента в предыдущей мировой истории: война длилась всего четыре года, но за этот короткий срок погибло больше, чем за предыдущие четыре столетия со всеми их войнами.

В самом начале военных действий президент Вильсон сделал заявление, в котором призвал Соединенные Штаты «хранить истинный дух нейтральности, предполагающий честное, беспристрастное и дружелюбное отношение ко всем участникам конфликта». Вильсон прекрасно понимал, что возможные разногласия между различными этническими группами внутри страны способны развалить республику. Американцы должны доказать свою исключительность, проявить себя «нацией, которая более других способна демонстрировать великолепную непредвзятость решений, достоинство самоконтроля, эффективность беспристрастных действий; нацией, которая сохраняет способность и свободу поступать честным, бескорыстным и наиболее полезным образом для сохранения мира во всем мире». Президент доказывал, что экстраординарная мировая обстановка требует от Соединенных Штатов исключительного лидерства.

Объявленный нейтралитет выглядел осмысленным по целому ряду причин. Военная обстановка 1914 года убедила многих: наилучшей политикой в отношении Европы является отсутствие всякой политики. В этом смысле тактика неприсоединения к военным блокам позволяла Соединенным Штатам оставаться в стороне от военных передряг. Обилие пацифистских групп красноречиво отражало настроения в обществе: американцы стремились разрешать противоречия путем переговоров, а не применения грубой силы. У Вильсона имелись и личные причины для сохранения политики нейтралитета. Его приход к власти в 1912 году стал возможным благодаря расколу в лагере республиканцев, и Вильсон не желал менять установившийся статус‑кво. Он отдавал себе отчет, что военная интервенция со стороны США может сплотить его противников и негативно повлиять на исход следующих выборов. Надо сказать, что его расчеты оправдались. Вильсону, хоть и с большим трудом, все же удалось продлить свое президентство на второй срок, и немалую роль в том сыграл его предвыборный лозунг: «Он уберег нас от войны». Наконец, демократическому президенту Вильсону трудно было бы оправдаться перед народом и всем миром, встань он на сторону европейского альянса, в котором участвовал самодержавный режим царя Николая II.

Позиция нейтралитета, в теории выглядевшая вполне разумной и оправданной, на практике оказалась труднодостижимой. В идеологии и сам президент, и его советники, естественно, отдавали предпочтение демократическим порядкам Англии и Франции перед военным режимом Германии. Но их позиция столкнулась с препятствиями эмоционального плана. Дело в том, что американцы немецкого происхождения (а они составляли 9 % всего населения страны) склонны были поддерживать политику своей этнической родины. С ними невольно консолидировались и бывшие выходцы из Ирландии (4 % населения), которые не желали видеть в союзниках ненавистную Британию. С экономической точки зрения более логичным выглядело объединение США с Антантой, поскольку торговый обмен с Францией и Британией по всем показателям превышал таковой с Германией и ее союзниками. В дипломатическом плане момент, когда Вильсон де факто признал установленную Британией морскую блокаду Германии, ознаменовал сдвиг в изначально беспристрастной позиции Соединенных Штатов. Показательны также изменения в военной обстановке внутри страны: с конца 1915 года президент активно поощрял расширение американской армии, что свидетельствует о том, что он не исключал военного решения. Германия делала ставку на подводную войну. С учетом этого намерение США сохранять нейтралитет в открытом море создавало весьма приятные, хотя и неопределенные перспективы.

Как бы там ни было, но военная обстановка в Европе, с одной стороны, и политические решения кабинета Вильсона – с другой, подтолкнули Соединенные Штаты к участию в войне. Решающую роль сыграло принятое в феврале 1915 года решение Германии использовать свои унтерзэботе (подводные лодки) для прорыва британской блокады и приостановки потока товаров в страны Антанты. При этом немцев трудно обвинить в нечестной игре: они предупредили все страны (включая и нейтральные) об опасности, которая может поджидать их морской флот в районе Британских островов. Тем не менее после того как в мае 1915 года затонул британский лайнер «Лузитания» (погибли почти 1200 пассажиров, в том числе 100 американцев), Вильсон сделал резкое заявление с требованием соблюдения условий нейтралитета. Германия вынуждена была на время уступить, но в феврале 1916 года она заявила о своем праве атаковать военные корабли. В марте пострадало французское судно «Суссекс», на борту которого снова находились американцы. И вновь президент Вильсон выступил с угрозами, перед которыми Германии пришлось отступить. Затишье длилось до января 1917 года, когда немцы начали полномасштабную подводную войну против всех судов, включая американские.

В начале 1917 года произошло еще два события, подтолкнувших Соединенные Штаты к участию в войне. В феврале британская разведка перехватила текст так называемой «Телеграммы Циммермана». В этом документе речь шла о переговорах немецкого правительства с Мексикой. Мексиканцам предлагалось встать на сторону Германии и напасть на США. За это им гарантировался возврат земель, потерянных в ходе войны 1846–1848 годов. Обнародование этой телеграммы вызвало законное возмущение и тревогу у американской публики. До сих пор война протекала где‑то далеко, в заокеанской Европе. Теперь же американцы убедились, что их собственная безопасность находится под угрозой. Несколько недель спустя в России разразилась революция, и Николая II вынудили отречься от престола. Таким образом, самый одиозный член альянса сошел с международной сцены, что позволило президенту Вильсону с более или менее чистой совестью оказать помощь Антанте.

На самом деле Соединенные Штаты и раньше предоставляли военные займы союзникам. Надежды на скорое урегулирование конфликта путем переговоров не оправдались. Из Европы, опутанной многокилометровой сетью окопов, приходили неутешительные сводки. Судя по всему, военный конфликт зашел в зловещий тупик. В апреле 1917 года Вильсон обратился к Конгрессу за разрешением на вступление Соединенных Штатов в войну. В первую очередь им двигала надежда, что этот шаг приблизит войну к окончанию. Как заявил Вильсон: «Мир должен стать безопасным для демократии». Получив поддержку со стороны Америки, союзники сумеют наконец‑то завершить войну и построить под американским руководством справедливое и стабильное будущее.