В доме Иоанны Хузы. Иисус и знатные римлянки

 

19 мая 1945

 

1. На пристани у сада Хузы Иисусу помогает сойти с лодки доставивший Его сюда лодочник. Садовник, увидев Его, бежит открыть ворота имения, выходящие на берег озера. Это мощные высокие ворота, которые, однако, скрыты очень густой и высокой живой изгородью из лавра и самшита с внешней стороны, со стороны озера, и розами всех цветов на внутренней стороне, со стороны дома.

Великолепные розовые кусты украшают бронзовые лавры и листья самшита, они взбираются по ветвям и выглядывают с другой стороны изгороди, или же свешиваются своими цветочными головками по другую сторону зеленого барьера.

Только калитка в центре ворот, за которой начинается аллея, ведущая к дому, свободна от растительности и открывается, чтобы пропускать людей идущих из сада к озеру или от озера к дому.

«Мир этому дому и тебе. Где твоя хозяйка?»

«Она вон там, со своими друзьями. Я сейчас же ее позову. Они ждали Тебя три дня, потому что боялись опоздать».

Иисус улыбается. Слуга убегает звать Иоанну. Тем временем Иисус медленно идет к месту, указанному слугой, любуясь замечательным садом, можно сказать, замечательным розарием, который Хуза насадил для своей жены. Великолепные ранние розы всех видов, размеров и форм блистают своим разноцветием в этой укромной бухте озера. Есть и другие цветковые растения. Но они еще не цветут и их количество минимально по сравнению с количеством розовых кустов.

Прибежала Иоанна. Она даже не поставила на землю ни корзину, наполовину полную роз, ни ножницы, которыми срезала их, и прибежала вместе с ними, воздев руки, быстрая и красивая. На ней широкое платье из очень тонкой розоватого оттенка шерстяной ткани. Ее складки удерживаются шпилькой с серебряной филигранью и пряжкой, украшенной сверкающими бледными гранатами. На ее темных, волнистых волосах диадема в форме митры, тоже серебряная, усеянная гранатами, которую удерживает светло-розовая вуаль из биссуса. Вуаль свисает на спину и оставляет открытыми ее уши, украшенные серьгами, дополняющими диадему. Ее улыбающееся лицо и тонкая шея, на которой сияет ожерелье, подобны завершающей части ее драгоценных украшений.

Она роняет свою корзину у ног Иисуса и опускается на колени, среди роз, рассыпавшихся по земле, чтобы поцеловать Его тунику.

«Мир тебе, Иоанна. Я пришел».

«Я счастлива. Они тоже пришли. О! Теперь мне кажется, что я совершила ошибку, организовав эту встречу! Как вам удастся понять друг друга? Они дикарки!» Иоанна несколько взволнованна.

Иисус улыбается и, положив руку ей на голову, говорит: «Не бойся. Мы

очень хорошо поймем друг друга. Ты правильно поступила, организовав эту встречу. Наша встреча будет полна благословений так же, как твой сад полон роз. Теперь собери эти несчастные розы, которые ты побросала, и давай пойдем к твоим друзьям».

«О! Здесь некоторое количество роз. Я собирала их, чтобы скоротать время и потому, что мои друзья так... так чувственны. Они любят цветы, как если бы они были... я

не знаю...»

«Я тоже их люблю! Видишь, мы уже нашли тему, благодаря которой мы сможем

понять друг друга. Пойдем! Давай соберем эти прекрасные розы…» и Иисус наклоняется, чтобы подать пример.

«Не Ты! Не Ты, мой Господь! Если Ты действительно хочешь... ну... дело сделано».

2. Они дошли до беседки, образованной из разноцветных переплетенных кустов роз.

Три знатные римлянки у порога окидывают их быстрыми взглядами: Плаутина, Валерия и Лидия. Первая и последняя колеблются, но Валерия вскочила и сделав реверанс, сказала: «Радуйся, Спаситель моей маленькой Фаусты!»

«Мир и свет вам и вашим друзьям».

Ее подруги молча сделали реверанс.

Мы уже знакомы с Плаутиной. Высокая, статная, с красивыми темными, довольно властными глазами под гладким, очень белым лбом, идеально прямой нос, хорошо очерченный, скорее пухлый рот, округлый, хорошо очерченный подбородок. Она напоминает мне некоторые прекрасные статуи римских императриц. Тяжелые кольца сверкают на ее прекрасных пальцах и большие браслеты на ее прекрасных как у статуи руках, на ее запястьях и выше ее локтей, розовато-белых, гладких и совершенных под короткими рукавами.

Лидия же светловолоса, тоньше и моложе. В ее красоте нет величавости Плаутины, но она обладает всем изяществом юной женщины, которая еще не вполне созрела. И поскольку мы говорим о язычницах, я могу сказать, что если Плаутина выглядит как статуя императрицы, Лидия вполне могла быть Дианой или нежной скромной нимфой.

Валерия, которая уже не в том отчаянном положении, в котором мы видели ее в Кесарии, являет красоту юной матери, которая счастлива кормить грудью свое дитя и видеть его растущим здоровым. Розовая и смуглая, ее улыбка тихая, но очень добрая.

У меня сложилось впечатление, что обе дамы имеют более низкий ранг, чем Плаутина, которую они почитают как царицу, что видно также по их отношению к ней.

3. «Вы ухаживаете за цветами? Продолжайте, продолжайте. Мы можем поговорить  пока вы срываете цветы, эти прекрасные творения Творца, и составляете из них композиции в этих драгоценных вазах, в чем римляне такие мастера, чтобы удлинить их столь короткую, к сожалению, жизнь… Если мы восхищаемся этой почкой, которая сейчас раскрывает свои желто-розовые лепестки в прекрасной улыбке, как же нам не жалеть, что она умирает? О! Как бы были поражены евреи, если бы они услышали Мои слова! Но и в цветке, мы чувствуем, есть нечто, что живет. И мы сожалеем при виде его конца. Но растения мудрее, чем мы. Они знают, что из всех ран, причиненных им при срезании стебля, вырастет новый побег и он станет новой розой. Из этого мы можем извлечь урок и сделать нашу несколько чувственную любовь к цветам стимулом к высшей мысли».

«Какой, Учитель?» - спрашивает Плаутина, которая внимательно слушала и была заинтригована изысканностью мысли еврейского Учителя.

«К мысли о том, что как растение не умирает, пока его корни питает почва, и оно не умрет оттого, что умирают его стебли, так же и человечество не умирает оттого, что одно из человеческих существ завершает свою земную жизнь. Но новые цветы рождаются вновь и вновь. И к более возвышенной мысли, побуждающей нас благословлять Творца, о том, что если цветок, однажды умерев, больше не возвратится к жизни, что печально, то человек, заснувший своим последним сном, не мертв, но живет более яркой жизнью, привлекаясь, посредством своей лучшей части, к вечной жизни и сиянию Творца, Который создал его.

Поэтому, Валерия, если бы твоя маленькая дочка умерла, ты бы не потеряла ее ласки. Поцелуи твоего чада приходили бы всегда к твоей душе, потому что, хотя и разделенная с тобой, она бы не забыла свою любовь. Видишь, как приятно иметь веру в вечную жизнь? Где твоя малышка сейчас?»

«В этой покрытой колыбели. Я никогда не расставалась с ней и прежде, потому что любовь к моему мужу и моей дочери были единственными интересами моей жизни. Но теперь, когда я знаю, каково это – видеть ее умирающей, я не оставляю ее ни на минуту».

4. Иисус подходит к скамье, на которой стоит своего рода деревянная люлька, покрытая дорогим покрывалом. Он приподнимает его и смотрит на спящее дитя, которое

пробуждается от нежного дуновения свежего воздуха. Ее раскрывшиеся маленькие глазки кажутся удивленными, а губки раскрываются в ангельской улыбке, тогда как ее ручки, которые до сих пор были укрыты, теперь открыты и стремятся заполучить волнистые волосы Иисуса. Воробьиное щебетание отмечает прогресс речи в ее маленьком уме. Наконец трелью прозвучало великое универсальное слово: «мама!»

«Возьми ее на руки, возьми ее на руки», - говорит Иисус, отодвинувшись в сторону, чтобы позволить Валерии наклониться над колыбелью.

«Она доставит Тебе беспокойство! Я позову раба, чтобы он отнес ее в сад».

«Беспокойство? О! Нет! Дети никогда не были для Меня беспокойством. Они всегда были Моими друзьями».

«У Тебя есть дети или внуки, Учитель?» - спрашивает Плаутина, которая наблюдает, как Иисус, улыбаясь, дразнит дитя, чтобы заставить ее смеяться.

«Нет, у Меня нет ни детей, ни внуков. Но Я люблю детей так, как люблю

цветы. Потому что они чисты и в них нет злобы. Нет, дай мне твою малышку, женщина.  Для Меня такая большая радость, когда Я прижимаю маленького ангелочка к Своему сердцу». И Он садится, держа на руках маленькое дитя, которое смотрит на Него и теребит Его бороду, а затем находит нечто более интересное, играя с бахромой и шнуром Его мантии, которому она посвящает долгие загадочные речи.

5. Плаутина говорит: «наш добрый и мудрый друг, один из немногих, кто не

брезгует нами и не считает безнравственным общение с нами, я должна сказать Тебе, что мы рады видеть и слушать Тебя, чтобы судить о Тебе таком, какой Ты есть, потому что Рим не верит в досужие байки.. почему ты улыбаешься, Учитель?»

«Я скажу вам позже. Продолжи».

«Потому что Рим не верит в досужие байки и хочет судить с истинным

знанием и совестью, прежде чем осуждать или превозносить. Ваш народ превозносит

Тебя и клевещет на Тебя в одинаковой степени. Твои дела могли бы убедить превознести Тебя. Слова многих иудеев могли бы побудить народ считать Тебя мало чем отличающимся от преступника. Твои слова торжественны и мудры, подобно словам философа. Рим очень любит философские учения и... я должна признаться, наши нынешние философы не имеют удовлетворительного учения также и потому, что их пути

жизни не соответствует их учению».

«Они не могут иметь образа жизни, соответствующего их учению».

«Потому что они язычники, не так ли?»

«Нет, потому что они атеисты».

«Атеисты? Но у них есть свои боги».

«У них больше нет даже их, женщина. Я напомню вам о древних философах, о величайших из них. Они тоже были язычниками. Однако, вдумайтесь, как высок был моральный тонус их жизни! Она была смешана с ошибками, потому что человек склонен ошибаться. Но когда они сталкивались с величайшей мистерией: жизнью и смертью, когда им приходилось лицом к лицу сталкиваться с выбором между Честностью или Нечестностью, Добродетелью или Пороком, Героизмом или Трусостью, они считали,

что если они обратятся ко злу, то большая беда постигнет их Отечество и их сограждан, а затем крайним усилием воли они отвергали щупальца злых полипов, и, святые и свободные, они избирали Благо, со всем тем, чего оно им стоило. Благо, которое есть ни что иное, как Бог».

6. «Ты Бог, как они говорят. Это правда?»

«Я Сын Истинного Бога, Я стал плотью, но Я все же остаюсь Богом».

«Но что такое Бог? Величайший Учитель, если мы посмотрим на Тебя».

«Бог гораздо больше, чем Учитель. Не преуменьшайте высшую идею Божественности, ограничивая ее мудростью».

«Мудрость – это божество. У нас есть Минерва. Она богиня знаний».

«У вас есть также Венера, богиня наслаждения. Можете ли вы признать что бог, то есть существо превосходящее людей, обладает, возведенными в высшую степень, всеми ужасными пороками смертных? Можете ли вы представить себе, чтобы вечное существо на протяжении всей вечности оставалось мелочным, вульгарным, предаваясь унизительным наслаждениям тех, у кого имеется только один час времени? И что высшее существо делает их мерой своей жизни? Вы не считаете, что оскверненные небеса – это те самые, которые вы называете Олимпом, где заквашиваются наиболее едкие соки человечества? Если вы посмотрите на ваши небеса, то что вы можете увидеть? Похоть, преступления, ненависть, войны, кражи, похмелье, западни, месть. Если вы хотите отметить праздники ваших богов, то что вы делаете? Вы потворствуете себе в оргиях. Что за культ отправляете вы им? Где истинная непорочность дев, посвященных

Весте? На каком божественном своде законов основывают ваши понтифики свои суждения? Какие слова могут прочитать ваши авгуры в полете птиц или раскатах грома?

И какие ответы могут дать вашим гаруспикам кровоточащие внутренности жертвенных животных? Ты сказала: “Рим не верит в досужие байки”. Почему же тогда он поверил, что двенадцать бедных людей, отправив свинью, овцу и быка бродить по полям и принеся их в жертву, смогли обрести благосклонность Цереры, когда у вас есть бесконечное

количество божеств, ненавидящих друг друга, и вы верите в их месть? Нет. Бог – это  нечто совсем иное. Он вечен, один, и духовен».

«Но Ты говоришь, что Ты Бог и все же Ты плоть».

«Есть один алтарь без бога в отечестве богов. Человеческая мудрость посвятила его неизвестному Богу. Потому что мудрецы, истинные философы осознали, что есть нечто еще помимо иллюстрированного сценария, созданного для вечных детей, то есть для людей, чьи души окутаны пеленами одежд заблуждения. Если эти мудрецы – которые поняли, что существует нечто за пределами ложного сценария, что-то очень возвышенное и божественное, что создало все существующее и из которого исходит все хорошее, что есть в мире, – если эти люди хотели иметь алтарь неведомому Богу, Которого они воспринимали как Истинного Бога, то как вы можете называть Богом то, что не является Богом и как вы можете говорить, что вы знаете то, чего вы не знаете? Узнайте, поэтому, что Бог есть, что вы можете знать и почитать Его. Бог – это существо, которое Своей мыслью сотворил все из ничего. Может ли сказка о камнях превращающихся в людей убедить вас и удовлетворить вас? Я торжественно говорю вам, что есть люди более жесткие и злые, чем камни, и камни более полезные, чем люди. Но разве не более приятно тебе, Валерия, говорить, глядя на своего маленького ребенка: “она – живущая воля Божья, созданная и сформированная Им, одаренная Им второй жизнью, которая не будет иметь конца, так что я буду с моей маленькой Фаустой навсегда и вечно, если я верую в Истинного Бога», чем говорить: “эта розовая плоть, эти волосы, которые тоньше, чем паутинки, эти ясные глаза исходят из камня”? Или говорить: “я полностью подобна волчице или кобыле, и как животное я спариваюсь, как животное я рожаю, как животное я ращу детей, и моя дочь – это плод моего звериного инстинкта и она животное подобно мне, и завтра, когда она умрет и умру я, мы будем двумя трупами, которые будут разлагаться, испуская дурной запах и никогда больше не увидим друг друга”? Скажи Мне, какой из двух вариантов предпочтет твое материнское сердце?»

«Конечно, не последний, мой Господь! Если бы я знала, что Фауста не может исчезнуть навеки, мое горе, во время ее агонии не было бы таким жестоким. Потому что я думала бы тогда: “я потеряла жемчужину. Но она все равно существует. И я найду ее”».

7. «Ты права. Когда Я шел к вам, твоя подруга сказала Мне, что она поражается вашей страсти к цветам. Она боялась, что это может расстроить Меня. Но Я успокоил ее, сказав ей: “Я тоже люблю цветы, так что мы отлично поймем друг друга”. Но Я хочу убедить вас любить цветы так же, как Я убедил Валерию любить ее ребенка, о котором она будет теперь больше заботиться, так как она узнала, что Фауста душа, которая является частицей Бога, заключенной в тело, которое она получила от матери, частицей, которая не умрет, и которую ее мать вновь найдет на Небесах, если она верует в Истинного Бога.

То же самое относится и к вам. Посмотрите на эту прекрасную розу. Багрянец, украшающий императорскую мантию, не так великолепен, как ее лепестки, которые не только приятны глазу своим оттенком, но которых также приятно касаться, такие они гладкие, и обонять, так как они ароматны.  И взгляните на эту, и эту, и эту. Первая подобна крови, хлынувшей из сердца, вторая подобна свежевыпавшему снегу, третья – бледно-золотистая, эта последняя подобна милому личику этого ребенка, улыбающегося на Моих коленях. Смотрите, стебель первой – жесткий, почти без шипов, с красноватыми листьями, будто они были обрызганы кровью. На стебле второй только несколько шипов, и листья на ее стебле бледные и тусклые. Третья – гибкая, как тростник, и ее маленькие листья блестят, как зеленый воск, ее стебель такой толстый и колючий, что он, кажется, стремится предотвратить всякий возможный доступ к его розовому венчику. Он выглядит как напильник с очень острыми зубами.

Теперь осмыслим это. Кто создал все это? Как? Когда? Где? Что это было за

место во мгле времени? Оно было ничем. Оно было аморфным шевелением

элементов. Вначале Бог сказал: “Я хочу” и элементы разделились и собрались по

семействам и родам. И еще раз прогремело “Я хочу” и элементы расположились сами, один с другим: воды между землями; или один над другим: воздух и свет над образовавшейся планетой. Еще раз было сказано “Я хочу”, и были сотворены растения.

А затем звезды, затем животные, и, наконец, человек. И Бог сотворил человека, Свое

любимое творение, счастливым, дав ему в качестве великолепных игрушек цветы, звезды. И, наконец, Он дал ему радость порождать не то, что умирает, но то, что переживет смерть, благодаря дару, полученному от Бога, и этот дар – душа. Эти розы подобны многим «хочу» Отца. Его безграничное могущество становится очевидным в безграничном количестве прекрасных творений. Мое объяснение довольно трудное, потому что оно сталкивается с сопротивлением ваших бесстыдных верований. Но Я надеюсь, так как это наша первая встреча, что мы немного поняли друг друга. Пусть ваши души размышляют о том, что Я вам сказал. У вас есть вопросы? Задайте их. Я здесь, чтобы прояснить вещи. Невежество не постыдно. Постыдно упорствовать в невежестве там, где кто-то готов прояснить сомнения».

И Иисус, как если бы Он был самым опытным отцом, выходит из беседки, держа маленькое дитя, которое делает свои первые шаги и хочет пойти к струйке воды, колеблющейся в солнечном сиянии.

8. Дамы остались в беседке, обмениваясь мнениями друг с другом. А Иоанна, колеблясь между двумя желаниями, стоит на пороге беседки.

Наконец, Лидия смирила свой разум и, в сопровождении двух других женщин, пошла к Иисусу, который смеется, наблюдая за тем, как малышка пытается поймать своей ручкой солнечный спектр, хватая только воздух, но она настойчиво повторяет свои попытки вновь и вновь, лепеча своими розовыми губками.

«Учитель... я не поняла, почему Ты сказал, что наши учителя не могут вести

хорошей жизни, потому что они атеисты. Они веруют в Олимп. Но они веруют…»

«Они веруют, но внешней видимостью веры. Пока они действительно верили, то как истинно мудрые люди верили в Неизвестного Бога, о котором Я вам упоминал, в того Бога, который удовлетворял их души, даже если Он был безымянным, даже если сознательно они этого не желали, пока они обращали свои мысли к этому Существу, далеко превосходящему жалких богов, полных недостатков и низких пороков человечества, богов, которое язычество создало для себя, чтобы они как-то, при всей их нищете, отображали потребность в Боге. Душа – это отражающее зеркало и отзывающееся эхо...»

«Что, Учитель?»

«Бога».

«Это великое слово!»

«Это великая истина».

9. Валерия, которая очарована идеей бессмертия, спрашивает: «Учитель, скажи

Мне, где находится душа моего ребенка. Я поцелую это место как храм, и я буду

поклоняться ему, потому что она является частью Бога».

«Душа! Это такой свет, который маленькая Фауста хочет схватить и не может,

потому что он бесплотен. Но она есть. Ты, Я, твои друзья могут увидеть его. Также

душу можно увидеть во всем, что отличает человека от животных. Когда твоя малышка расскажет тебе о своих первых мыслях, ты сможешь сказать, что такое понимание является ее душой, которая раскрывает себя. Когда она полюбит тебя не инстинктивно, но по своим основаниям, считай, что такая любовь и есть ее душа. Когда она вырастет прекрасной рядом с тобой, не столько своим телом, сколько в добродетели, считай, что это красота ее души. И не поклоняйся ее душе, но поклоняйся Богу, Который создал ее, Богу, Который желает, чтобы каждая душа была Его престолом».

«Но где эта бестелесная и возвышенная сущность: в сердце каждого? В мозгу?»

«Она в целом человеке. Она содержит тебя и внутри тебя. Когда она оставит тебя, ты станешь трупом. Когда она убита в результате преступления, совершаемого человеком

против самого себя, ты проклята, отделена от Бога навечно».

«Ты, следовательно, согласен, что философ, сказавший, что мы “бессмертны”, был прав, хоть он и был язычником?» - спрашивает Плаутина.

«Я не согласен. Я хочу пойти дальше. Я говорю, что это предмет веры. Бессмертие души, то есть бессмертие высшей части человека – это самое достоверное и наиболее утешительное таинство веры. На вере в ее бессмертие покоится наша вера в то, откуда мы пришли, куда мы идем, кто мы такие, и она же удаляет всю горечь любой разлуки». 

10. Плаутина глубоко задумалась. Иисус смотрит на нее и молчит. Наконец

она спрашивает: «А у Тебя есть душа?»

Иисус отвечает: «Конечно».

«Но Ты Бог или не Бог?»

«Я Бог. Я говорил тебе об этом. Но сейчас Я принял природу человека. И знаешь почему? Потому что только принеся в жертву Самого Себя Я могу растворить те сомнения, которые были непреодолимыми для вашего разума, и, сущность которого Я не могу объяснить тебе прямо сейчас. Поэтому Я заключил Мудрость и Святость в тело. Я сею Мудрость, как семя в землю и пыльцу в ветер. Святость будет течь, как из драгоценной разбитой амфоры, на весь мир в час Милости и освятит людей. Тогда Неизвестный Бог станет известным».

«Но Ты уже известен. Тот, кто сомневается в Твоей силе и Твоей мудрости,

либо зол, либо лжец».

«Меня знают. Но это только рассвет. Полдень станет полным познанием Меня».

«На что будет похож Твой полдень? На триумф? Я увижу его?»

«Верно, это будет триумф. И ты будешь присутствовать при этом. Потому что ты ненавидишь то, что тебе известно, и жаждешь неизвестного. Твоя душа жаждет».

«Это верно. Я жажду истины».

«Я есть Истина».

«Тогда, дай Себя мне, я алчу».

«Все, что тебе нужно сделать, это подойти к Моему столу. Мое слово – это хлеб истины».

«А что скажут наши боги, если мы откажемся от них? Они не станут мстить нам?» - спрашивает боязливая Лидия.

«Женщина, ты когда-нибудь видела туманное утро? Луга не видны в тумане, скрывающем их. Затем сияние солнца рассеивает туман, и сияющие луга становятся еще прекраснее. То же самое относится и к вашим богам, туманам жалкой человеческой мысли, которая, пренебрегая Богом и нуждаясь в вере, потому что вера – это неизменная потребность человека, создал Олимп, реально не существующую бесполезную сказку. И, следовательно, когда солнце, то есть Истинный Бог, поднимется, ваши боги растворятся в ваших сердцах, и не смогут причинить вам никакого вреда, потому что они не существуют».

«Мы должны снова слушать Тебя... как можно больше... мы совершенно определенно находимся перед неизвестным. Все, что Ты говоришь, ново для нас».

«Но оно не внушает вам отвращения? Можете ли вы принять его?»

Плаутина уверенно отвечает за себя: «Нет. Не внушает. Я больше горжусь тем малым, что я сейчас узнала, и чего не знает Цезарь, чем своим именем».

«Ну, тогда, упорно продолжайте. Я оставляю вам Мой мир».

11. «Что? Ты не останешься, мой Господь?» - приуныла Иоанна.

«Нет, Я не останусь. У Меня много дел...»

«О! Я хотела поговорить с Тобой о моей беде!»

Иисус, Который уже уходил, попрощавшись с римлянками, обернулся и сказал: «пройдемся до лодки, и ты расскажешь Мне, в чем твоя боль».

Иоанна пошла с Ним и говорит: «Хуза хочет отправить меня в Иерусалим, на

какое-то время, и я несчастлива от этого. Он делает это, потому что не хочет больше держать меня в заточении сейчас, когда я здорова…»

«Ты тоже создаешь себе бесполезные туманы!» - говорит Иисус, шагая

к лодке. «Если бы ты приняла во внимание, что в этом случае сможешь оказывать Мне гостеприимство и тебе будет легче следовать за Мной, ты была бы счастлива и сказала бы: “Всемилостивый Бог предусмотрел это.”»

«О!... Это верно, мой Господь. Я не подумала об этом».

«Вот видишь! Будь хорошей женой и повинуйся. Послушание наградит тебя возможностью принять Меня своим гостем на следующую Пасху и честью помогать Мне

проповедовать благую весть твоим подругам. Мой мир всегда с тобой».

Лодка отплывает, и видение заканчивается.