Иисус в доме в Капернауме после чуда с Елисеем

 

13 мая 1945

 

1. Из огорода, на всех грядках которого начался бурный рост, Иисус вошел в небольшую кухню, где две старшие Марии (Мария Клеопа и Мария Саломея) готовят ужин.

«Мир вам!»

«О! Иисус! Учитель!» Две женщины повернулись и приветствуют Его, одна с прекрасной рыбой в руках, которую она потрошит, другая все еще держа в руках кипящий горшок, полный овощей, который она только что сняла с огня, чтобы проверить, сварились ли они. Их добрые морщинистые лица, раскрасневшиеся от огня и работы, радостно улыбаются и кажутся красивыми и помолодевшими от счастья.

«Все моментально будет готово, Иисус. Ты устал? Ты, должно быть, голоден», - говорит тетя Мария, которая находится в дружеских отношениях со своим родственником и любит Иисуса, я думаю, больше чем своих собственных детей.

«Не больше, чем обычно. Но Я, конечно, с наслаждением поем хорошую еду, которую ты и Мария приготовили для Меня. И другие так же. Вот они и пришли».

«Твоя мать наверху. Ты знаешь! Симон пришел... О! Я счастлива, как жаворонок в этот вечер! Нет. Нет, действительно, потому что... Ты знаешь, когда бы я была счастлива как царица».

«Да, Я знаю». Иисус привлекает к Себе Свою тетю и целует ее в лоб, а затем говорит: «Мне известно твое желание и твоя безгрешная зависть к Саломее. Но придет день, когда ты сможешь сказать, как она: “все мои сыновья принадлежат Иисусу”. Я иду к Маме».

2. Он выходит, поднимается по небольшой наружной лестнице, и выходит на террасу, которая занимает целую половину верхнего этажа дома, другую половину занимает очень большая комната, из которой слышатся сильные голоса мужчин, а в интервалах – нежный голос Марии, прозрачный девственный голос девушки, на который не влияют годы, тот же голос, который сказал: «Я раба Господня» и который пел колыбельные Своему Ребенку.

Иисус бесшумно подходит, улыбаясь, потому что услышал, как Его Мать сказала: «Мой дом – это Мой Сын. Я не страдаю вдали от Назарета, Я страдаю только тогда, когда Он вдали от Меня. Но если Он находится рядом со Мной... О! Мне ничего не нужно. И Я не боюсь за Свой дом... ведь ты там...»

«О! Посмотрите, Иисус здесь!», воскликнул Алфей Сары, который стоял лицом к двери и первым увидел Иисуса.

«Да, Я здесь. Мир вам всем. Мать!» Он целует Свою Мать в лоб и получает Ее поцелуй. Затем Он поворачивается к неожиданным гостям. Это Его двоюродный брат Симон, Алфей Сары, пастух Исаак и тот Иосиф, которого принял Иисус в Эммаусе после приговора Синедриона.

«Мы пришли в Назарет, и Алфей сказал нам, чтобы мы шли сюда. Мы пошли. А Алфей и Симон захотели пойти с нами», - объясняет Исаак.

«Я не могу поверить, что я пришел», - говорит Алфей.

«Я тоже хотел увидеть Тебя, побыть немного времени с Тобой и с Марией», -

заключает  Симон.

«И Я очень счастлив побыть с вами. Я правильно поступил не оставшись на больший срок, как этого желали жители Кадеша, куда Я пришел, путешествуя от Гергесии к озеру Мером, обойдя озеро с другой стороны».

«Ты пришел оттуда?»

«Да, Я побывал в местах, где Я уже был и даже дальше. Я дошел до самой Гискалы».

«Какой длинный путь!»

«Но зато какой большой урожай! Ты знаешь, Исаак, мы были в гостях у раввина

Гамалиила. Он был очень добр к нам. А потом Я встретился с главой синагоги на

Чистых Водах. Он тоже придет. Я поручаю его тебе. А потом... а потом Я получил трех учеников...» Иисус улыбается, открыто, блаженно.

«Кто они?»

«Маленький старичок в Хоразине. Я помог ему некоторое время назад, и бедняга,

который является истинным Израильтянином без ущерба, чтобы показать Мне свою любовь, работал в своем регионе так, как идеальный пахарь работает на земле. Другой ученик – это мальчик, которому пять лет, возможно, немного больше. Умный и смелый.

Я тоже говорил с ним в первый раз когда был в Вифсаиде и он запомнился Мне лучше, чем взрослые. Третий – старый прокаженный. Я исцелил его в один вечер возле Хоразина давным-давно и затем покинул его. Теперь Я вновь нашел его, оповещающим обо Мне в Нафталийских горах. И в подтверждение своих слов он показывает то, что осталось от его рук, исцеленных, но частично поврежденных, от его ног, которые также были исцелены, но деформированы, и все же он проходит на них длинный путь. Люди осознают, каким больным он был, когда видят, что от него осталось, и верят Его словам, которые омыты слезами благодарности.  Мне было легко говорить там, потому что там он уже оповестил людей обо Мне и привел их к вере в Меня. И потому Я смог сотворить много чудес. Так много может сделать тот, кто действительно верит...»

Алфей кивает в знак согласия, ничего не говоря, постоянно рассеянный, Симон опускает голову от неявного упрека, а Исаак радуется всем сердцем, потому что рад своему Учителю, Который собирается рассказать о чуде совершенном незадолго перед этим с маленьким внуком Ильи.

3. Но ужин уже готов, и женщины, вместе с Марией, накрыли стол в большой комнате и принесли туда посуду, а затем спустились вниз. Остались только мужчины. Иисус предлагает, благословляет и раздает порции.

Когда они успели съесть только несколько кусков пищи, Сусанна, поднявшись наверх, сказала: «Пришел Илья со слугами и многими подарками. Но он хотел бы поговорить с Тобой».

«Я сейчас же иду, или, еще лучше, скажи ему, чтобы он зашел».

Сусанна выходит и вскоре возвращается со старыми Ильей и двумя слугами, которые несут большую корзину. За ними женщины, за исключением Пресвятой Марии, бросающие любопытные взгляды.

«Да пребудет с Тобою Бог, мой благодетель», – приветствует фарисей.

«И с тобой, Илья. Войди. Чего ты хочешь? Твоему внуку снова нехорошо?»

«О! Он очень хорошо себя чувствует. Он прыгает в огороде, как маленький козленок. Тогда я был настолько потрясен и сбит с толку, что не исполнил свой долг. Я

хочу оказать Тебе свою благодарность и прошу Тебя не отказываться от того малого, что я предлагаю Тебе. Немного пищи для Тебя и Твоих друзей. Это продукты с моего поля. И... я хотел бы... я хотел бы, принять Тебя завтра за моим столом. Чтобы еще раз поблагодарить и почтить Тебя и твоих друзей. Не откажи, Учитель. Я бы понял, что Ты не любишь меня и, что если Ты исцелил Елисея, то это было только ради него, а не меня».

«Спасибо. Но не подарки были нужны».

«Каждый великий и ученый человек их принимает. Это обычай».

«И Я принимаю. Но Я очень охотно принимаю только один подарок, нет, Я ищу его».

«Чего? Если я смогу, то дам Тебе его».

«Ваших сердец. Ваших мыслей. Дай Мне их. Для твоего же блага».

«Но я посвящаю себя Тебе, благословенный Иисус! Ты можешь сомневаться в этом? Да, я... я считал, что Ты ошибаешься. Но теперь я понял. Я также слышал о смерти Доры, который оскорбил Тебя... почему ты улыбаешься, Учитель?»

«Я кое-что вспомнил».

«Я подумал, что Ты не веришь в то, что я говорю».

«О! Нет. Я знаю, что ты был движим смертью Доры даже больше, чем этим

вечерним чудом. Но не бойся Бога, если ты действительно понял, и если теперь ты хочешь быть Моим другом».

«Я вижу, что Ты действительно пророк. Верно, я больше боялся... я пришел к Тебе больше из страха быть наказанным, как Дора, чем из-за несчастного случая. И в этот вечер я сказал: “Ну вот и все. Наказание пришло. И оно еще более суровое, потому что оно поразило не жизнь самого старого дуба, но его любовь, его радость жизни, поразило маленький дубок, в котором я радовался”. Я понял, что оно было бы таким же, каким оно было для Доры...»

«Ты понял, что это было бы справедливо. Но ты все еще не поверил в Того, Кто благ».

«Ты прав. Но это уже не так. Теперь я понял. Итак, Ты завтра придешь ко мне домой?»

«Илья, Я решил уйти на рассвете. Но Я отложу Мой отъезд на один день, чтобы ты не подумал, что Я тебя презираю. Я буду у тебя завтра».

«О! Ты действительно благ. Я всегда буду помнить это».

«До завтра, Илья. Спасибо тебе за все. Эти фрукты прекрасны, и сыр должно быть такой же вкусный, как сливочное масло, и вино, конечно, очень хорошее. Но ты мог бы отдать все это бедным во Имя Мое».

«Там есть кое-что для них, если Ты так пожелаешь, на дне, под всем остальным. Это подношение Тебе».

«Ну, мы раздадим его завтра вместе, до или после еды, как ты предпочтешь. Спокойной ночи тебе, Илья».

«И Тебе. До свидания». И он уходит со своими слугами.

4. Петр, который со всей мимикрией, на какую был способен, извлек содержимое корзины, чтобы вернуть ее слугам, кладет кошелек на стол перед Иисусом и говорит, как если бы эти слова были заключением внутренней речи: «и это в первый раз, когда старый сыч дает милостыню».

«Это верно», - подтверждает Матфей. «Я был жадным, но он превзошел меня. Он

удвоил свой капитал ростовщичеством».

«Ну... если он исправляет свои пути... это хорошо, не так ли?» - говорит Исаак.

«Это, конечно, хорошо. И так оно, кажется, и есть», - утверждают Филипп и Варфоломей.

«Старый Илья обратился! Ха! Ха!» – Петр смеется от души.

5. Симон, двоюродный брат, который был задумчив все это время, говорит: «Иисус, я бы… я бы хотел следовать за Тобой. Но не как они. Но, по крайней мере так, как это делают женщины. Позволь мне присоединиться к моей матери и Твоей. Они следуют всецело... я, я родственник... я не претендую занять место среди учеников. Но, по крайней мере... по крайней мере буду хорошим другом...»

«Да благословит тебя Бог, сын мой! Как долго я ждала, чтобы услышать, как ты скажешь это!» - кричит Мария Алфеева.

«Приди. Я никого не отвергаю, и никого не принуждаю. Я даже не требую всего от всех. Я беру то, что вы можете дать Мне. Это хорошо, что женщины не всегда остаются одни, когда мы уходим в неизвестные им места. Спасибо тебе, брат».

«Я пойду рассказать Марии», - говорит мать Симона и добавляет: «Она молится в своей маленькой комнате. Она будет счастлива».

6....стремительно темнеет. Они зажигают лампу, чтобы спуститься по лестнице, которая уже темная в сумерках, и некоторые идут направо, другие налево, чтобы отдохнуть. Иисус выходит и идет к берегу озера. Деревня стихла, улицы пустынны, нет ни одного человека на берегу или на озере в безлунную ночь. На небе видны только звезды и с галечного берега слышится бормотанье прибоя. Иисус подходит к борту вытащенной на берег лодки, кладет одну руку на его край и опускает не нее голову. Я не знаю, задумался ли Он или молится.

К Нему очень тихо подходит Матфей: «Учитель, Ты спишь?» - спрашивает он тихо.

«Нет, Я думаю. Иди сюда рядом со Мной, если ты не хочешь спать».

«Я подумал, что Ты расстроен, и последовал за Тобой. Ты не удовлетворен Своим рабочим днем? Ты затронул сердце Ильи, Ты приобрел в ученики Симона Алфеева...»

«Матфей, ты не простой человек, как Петр и Иоанн. Ты проницателен и учен. Будь также откровенным. Ты сам был бы счастлив этими завоеваниями?»

«Но... Учитель... они, во всяком случае, лучше меня и Ты сказал мне в тот день, что Ты был очень счастлив моему обращению...»

«Да. Но ты действительно был обращен. И ты был искренним в своем развитии

к Благу. Ты пришел ко Мне без какой-либо детальной работы мысли, ты пришел

по воле своего духа. Но Илья не такой... не такой и Симон. Только поверхность первого была затронута: человек-Илья в шоке. Не дух-Илья. Он остался тем же самым. Когда возбуждение, вызванное чудесами с Дорой и его маленьким внуком пройдет, он будет таким же Ильей, как вчера и как всегда. Симон!... он тоже всего лишь человек. Если бы он увидит, что Меня оскорбляют, а не почитают, то он бы пожалел Меня, и как всегда, он покинет Меня. Этим вечером он услышал, что маленький старичок, ребенок, прокаженный могут делать то, что он, хотя он и Мой родственник, не может сделать; он увидел гордость фарисея, преклонившуюся передо Мной и он решил: “я тоже ”. Но не от таких обращений, вызываемых шпорами человеческих оценок, Я испытываю счастье. Напротив, они отпугивают Меня. Оставайся со Мной, Матфей. Это не лунная ночь, но, по крайней мере, звезды мерцают. В Моем сердце сегодня вечером нет ничего, кроме слез. Пусть общение с тобой станет звездой для твоего страдающего Учителя...»

«Учитель, если я могу... Ты представь! Беда в том, что я все тот же слабый несчастный человек, ни на что не годный. Я слишком много грешил, чтобы суметь угодить Тебе. Я не умею говорить. Я еще не знаю, как говорить новые, чистые, святые слова, теперь, когда я оставил свой старый язык обмана и похоти. И я боюсь, что я никогда не смогу говорить с Тобой и о Тебе».

«Нет, Матфей. Ты человек, со всем болезненным опытом человека. Ты тот, кто, вкусив грязи и вкушая теперь небесный мед, можешь рассказать об этих двух вкусах и дать их точный анализ, и сделать так, чтобы поняли твои ближние сейчас и потом. И они поверят тебе, потому что ты человек, бедный человек, который по собственной воле, становится праведным человеком, о котором мечтает Бог. Позволь Мне, Бого-Человеку, опереться на тебя, человечество, которое Я возлюбил до такой степени, что оставил ради вас Небо и умираю за вас».

«Нет, не умирай. Не говори мне, что Ты умираешь ради меня!»

«Не ради тебя, Матфей, но ради всех Матфеев всего мира и всех веков. Обними Меня, Матфей, поцелуй своего Христа, за себя и за каждого. Сними Мою усталость непонятого Искупителя. Я снял с тебя твою усталость от греха. Утри Мои слезы, потому что моя горечь, Матфей, в том, что Я был так мало понят».

«О! Господи, Господи! Да. Конечно!...» - и Матфей, сидя рядом со своим Учителем,

обхватив Его одной рукой, утешает Его своей любовью...