Разве ты не должен быть на репетиции группы.

Он кивнул.

— Да, но сегодня не с «Жуликами». Сегодня я создаю новую группу под названием «ВАМ»!

???

Прикусив нижнюю губу, Брукс подошел и поцеловал меня в лоб. Он всегда прикасался ко мне с нежностью. Мне нравилось ее ощущать.

— Да. Это сокращенно от Брукс и Мэгги.

(Примеч.: Brooks and Maggie. BAM — в переводе означает разыгрывать, обманывать)

Что?

— Это один из пунктов твоего списка желаний — играть в группе. Я подумал, почему бы прямо сейчас не начать вычеркивать их по одному. Зачем ждать, когда что-то из списка мы можем сделать уже сегодня. А теперь давай. Я научу тебя играть на Бэтти.

Бэтти?

— Я назвал ее в честь моей бабушки.

Брукс вложил гитару мне в руки, но стоило мне бренькнуть по струнам, как он тут же остановил меня.

— Эй, эй, эй, Мэгги. Нельзя сразу начинать играть, словно гитара только и ждет, чтобы ее использовали. Вам нужно познакомиться. Ты должна узнать о ней все — каждую ее часть. Вот ее прекрасные колки. Дальше идет гриф — это дом, где живут музыкальные лады.

И дальше добрых тридцать минут он рассказывал мне о составляющих частях гитары, а я эгоистично слушала. Мне нравилось, что он настолько влюблен в музыку. Нравилось настойчивое желание Брукса познакомить меня с его миром. Когда пришло время, он заставил меня попрактиковаться в расположении струн, а потом мы перешли к первым аккордам. Всякий раз, когда я сбивалась, он все равно меня подбадривал:

— Все хорошо, Магнит! У тебя реально получается в сто раз лучше, чем у меня, когда я начинал играть.

После нескольких часов наших занятий пришел папа и сказал, что с тех пор, как он застукал нас целующимися, ноги Брукса больше не будет в нашем доме.

— Ты уже зеваешь, поэтому я пойду.

Когда Брукс поднялся, чтобы уйти, я схватила его за руку. Бросившись в сторону сложенных книг, я взяла одну из своих самых любимых.

— «Бегущий за ветром»? — спросил он, принимая книгу из моих рук.

Роман Халеда Хоссейни был одним из моих любимых. Его подарил мне папа, и я хотела, чтобы Брукс познакомился с этой частью меня, — так же, как он захотел познакомить меня с музыкой. В книге было много розовых закладок — так я отмечала понравившиеся места.

— Это одна из твоих любимых?

Да.

— Тогда я прочту ее дважды, — ответил он, целуя меня в висок, и прошептал возле самого моего уха: — Я вернусь сюда поздно вечером, когда твой отец уснет покрепче.

— УХОДИ ДОМОЙ, БРУКС! — крикнул папа, и мы оба захихикали.

Глава 16

Брукс

— Хм, Брукс, вернись на землю. Эй, чувак, ты все еще здесь? — спросил Рудольф, постукивая меня по плечу. Я сидел в гараже на табурете Оливера, а Рудольф размахивал рукой с зажатым в ней яблоком перед моей книгой. — Обычно в перерывах между репетициями ты играешь на гитаре, но сейчас как будто…

— Читаешь! — сказал Оливер, выходя из дома Келвина и держа в каждой руке по яблоку. Он кусал от них по очереди и громко чавкал. — Я даже не подозревал, что ты умеешь читать. Уверен, что не держишь книгу вверх ногами?

Я замахал руками, пытаясь жестом дать понять, чтобы они заткнулись, и перевернул страницу. Я заранее вооружился маленькими желтыми стикерами, чтобы написать свои комментарии к заметкам Мэгги. Близнецы все время пытались привлечь мое внимание, но я с головой ушел в книгу.

Появился Келвин, держа в руках аж три яблока и кусая от всех сразу. Эффектно. Все мои друзья — такие артисты!

— Чувак, не утруждай себя понапрасну. Он по уши втюрился и не замечает ничего вокруг.

— Тьфу ты! От этого любовного дерьма спасу нет, — проскулил Оливер. — Сначала нас изводил Келвин, жаждущий вписать имя Стейси в текст каждой нашей песни, а теперь вот Брукс увлекся чтением. ЧТЕНИЕМ!

— Впервые в жизни я согласен с братом, — сказал Рудольф.

Оливер поблагодарил его «мокрым Вилли». (Примеч.: «мокрый Вилли» — wet willy — шутка, когда увлажненный слюной палец вставляется в ухо ничего не подозревающего человека, часто с небольшим прокручивающим движением).

— Отлично! Я беру свои слова обратно! Ты омерзителен!

Я продолжал не обращать на них внимания. Мне интересно было отслеживать места, которые Мэгги отмечала закладками, и сравнивать, совпадают ли они с моими. Мне нравилось открывать для себя моменты, заставлявшие ее плакать и смеяться, читать строки, вызывавшие в ней гнев или дарившие счастье. Это были лучшие мои ощущения.

— Короче так. Мой отец надумал избавиться от своей лодки, — сказал Келвин. — Через пару недель он планирует ее продать и интересуется, не желаем ли мы устроить прощальную вылазку парней и съездить порыбачить, прежде чем осенью разъедемся по колледжам.

— Он продает лодку? — я чуть не подавился и выглянул из-за книги. — Но это вроде как… наша лодка. Мы же все детство проторчали в ней на озере. Знаю, мы давно уже этого не делали, но идея мистера Райли продать ее очень меня огорчает.

— Это та самая лодка, о которой вы, детки, постоянно вспоминаете? — спросил Рудольф.

— Та самая лодка, о которой вы написали песню? — влез в разговор Оливер.

— Ага. Та самая лодка.

— Ну, черт возьми, тогда я участвую. Если эта лодка обладает силой оторвать Брукса от чтения, то прогулка обещает быть стоящей, — Оливер выбросил огрызки своих яблок в мусорную корзину, но Рудольф тут же подлетел, вытащил их бумажным полотенцем и сложил в бумажный же пакет. Приподняв брови, я взглянул на своего странного друга, но он просто пожал плечами. — Что такого? Я помогаю маме делать компост у нас на заднем дворе. Огрызки яблок идеально для этого подходят. В любом случае, если мы сможем взять с собой органические фрукты и мне не придется причинять физический ущерб рыбе, тогда, считайте, я тоже с вами.

— Яблоко, которое ты съел, не органическое, брат. Мама просила тебе не говорить, именно поэтому я и сообщаю тебе, — Оливер ухмыльнулся при виде покрасневшего лица Рудольфа. Не прошло и нескольких минут, как они снова начали скандалить. Поэтому я вернулся к чтению книги.

Пару недель спустя мистер Райли собрал всех парней, включая моего отца и моего брата Джейми, на последний наш заплыв. Это был идеальный день. Мы съели хренову гору всякой вредной еды — за исключением Рудольфа, который взял с собой органический виноград и домашний хлеб из бананов, который они пекли вместе с мамой. Удивительно, но, когда он предложил его всем, народ предпочел чипсы.

— Вы недооцениваете всю пользу семян чиа и льна для человеческого здоровья, поэтому, ладно, ешьте свои чипсы из генно-модифицированной кукурузы, — сказал Рудольф.

Оливер взял пригоршню Fritos и отправил их в рот.

— Я совсем не против.

Мы просидели там очень долго, разговаривая о нашем будущем и о том, что, даже разъехавшись по колледжам, будем продолжать репетиции, и что наша группа останется главным жизненным приоритетом. Учеба не станет причиной гибели мечты, просто сроки ее достижения немного сдвигаются под влиянием жизненных перемен.

— Брукс, не мог бы ты притащить мне пива из трюма? — крикнул мистер Райли через всю лодку.

Я в три прыжка выполнил его просьбу.

— Держите, мистер Райли.

Он поблагодарил меня и предложил присесть рядом с ним. Я сел. Открыв свое пиво, он сделал несколько глотков.

— Значит, ты с Мэгги, да?

Я с трудом сглотнул, понимая, что рано или поздно это должно было произойти — разговор с отцом моей девушки.

— Да, сэр.

Сэр? За все годы знакомства с мистером Райли я никогда не называл его сэр. Черт, да я никогда ни к кому так не обращался.

Он вытянул из воды леску и перебросил ее подальше.

— Если честно, я пока не понял, как отношусь к этому. Мэгги — моя малышка. И всегда ею будет.

— Я целиком и полностью это осознаю.

— И Мэгги не такая, как все девушки, поэтому ты можешь понять мое сопротивление тому, чтобы она вступала в отношения. На самом деле, у нас с Кэти противоположные взгляды на этот вопрос. Положа руку на сердце, сегодня, приплыв сюда, я собирался попросить тебя разорвать отношения с Мэгги — из-за Кэти. Она действительно считает это ужасной идеей.

Разве я мог что-то ответить на это? Узнать, что сама мать Мэгги против наших отношений — это как удар под дых. Но прежде чем я успел ответить, мистер Райли снова заговорил:

— Но, когда я доставал из кладовки наверху свои удочки, то услышал вас двоих. В смысле, я услышал ее. Она смеется с тобой. По-настоящему смеется. Вслух. Я не могу уже вспомнить, когда в последний раз слышал от нее хоть какой-нибудь звук. Так что, пока рядом с тобой моя девочка будет смеяться, у тебя будет мое благословение.

Я снова с трудом сглотнул.

— Спасибо, сэр.

— Не за что, — он, пыхтя, допил свое пиво. — Но как только она перестанет смеяться рядом с тобой, у нас будет серьезный разговор. Если когда-нибудь ты причинишь моей девочке боль… — он посмотрел на меня убийственным взглядом и смял в кулаке пивную банку, — …ну, скажем так: просто не обижай мою дочь.

Я выпучил от страха глаза.

— Я никогда не причиню ей боли. И вы правы, Мэгги не похожа на других девушек.

Угрожающее выражение на его лице сменилось прежней беззаботной улыбкой, и он хлопнул меня по спине.

— А теперь пойдем развлекаться.

— Спасибо, сэр.

— Брукс?

— Да?

— Еще раз назовешь меня «сэр», и у нас состоится еще один разговор, но завершится он уже не так счастливо.

После лодочной прогулки мы с Келвином убедили мистера Райли позволить нам пойти с ним, когда придет время продавать нашу верой и правдой послужившую старушку. Мы подъехали к магазину лодок Джеймса, расположенному прямо на берегу озера Харпер. И, хотя это было то же самое озеро, в котором мы ловили рыбу, дорога по побережью заняла добрых двадцать минут, что лишний раз доказывало внушительность размеров озера.

Над магазином Джеймса висела большая деревянная вывеска с надписью «Покупаем, продаем, сдаем в аренду». У переднего крыльца сидела собака, которая лаяла без остановки, пока мы втроем поднимались по ступенькам, чтобы встретиться с Джеймсом.

— Ты громкий щенок, да? — мистер Райли улыбнулся собаке, которая, все еще ворча, завиляла хвостом.

Открылась первая дверь, и на крыльцо вышел высокий крепкий мужчина в джинсах и рубашке, которая, судя по виду, была ему маловата.

— Тихо, Уилсон. Ш-ш-ш-ш! — мужчина улыбнулся нам. — Не обращайте на Уилсона внимания. Он только лает, но не кусается. За последние восемь лет я перепробовал все возможные способы, чтобы заставить его заткнуться, но мне этого так и не удалось.

— Не беспокойтесь, — ответил мистер Райли. — Я сам последние несколько лет пытался заткнуть этих двух пацанов, но тоже безрезультатно.

Мужчина улыбнулся и протянул ему руку.

— Я Джеймс Бейтман. А вы, полагаю, Эрик, с которым я общался по телефону. А это, должно быть, ваша малышка, — сказал он, указывая на лодку в прицепе за грузовиком мистера Райли. Он подошел к лодке и провел по ней рукой. — Уверены, что не хотите ничего другого? Я мог бы предложить вам что-то действительно стоящее взамен этой девочки.

Мистер Райли поморщился.

— Нет, спасибо. У нас есть более полезное применение этим деньгам — по крайней мере, так говорит моя жена.

— А-а-а, ну, к жене лучше всегда прислушиваться, — засмеялся он.

Мистер Райли усмехнулся.

— Брак — это вечная битва.

— Я слишком хорошо знаком с этой битвой. Поэтому, вероятно, больше никогда не ступлю на это поле боя после того, как жена меня бросила.

— Я думал так же, когда ушла моя первая жена, но решился на это во второй раз, — мистер Райли улыбнулся, взглянув на обручальное кольцо.

— Не жалеете? — спросил Джеймс.

— Никогда, — ответил мистер Райли. — Даже в самые тяжелые дни.

Джеймс с усмешкой кивнул и похлопал мистера Райли по спине.

— Вы даете мне надежду, что, возможно, и для меня когда-нибудь все изменится. Итак, как насчет того, чтобы пройти в дом и все обсудить? — он повернулся к магазину и крикнул: — Майкл! Майкл, выйди на секунду.

На улицу вышел молодой парень на вид лет двадцати.

— Да?

— Можешь показать этим двум ребятам некоторые из наших первоклассных лодок, пока я буду занят с клиентом? Парни, — обратился Джеймс к нам с Келвином, — мой сын с удовольствием вас развлечет. Майкл, может, устроишь им экскурсию на «Дженну»?

— Точно! — Майкл улыбнулся и жестом подозвал нас. — Ну, так что? Есть желание увидеть самую крутую яхту, которую никто в Харпер-Каунти не может себе позволить?

— Черт возьми, да! — ответил Келвин. — Эта яхта типа той, на которой устраивает вечеринки Леонардо ди Каприо?

— Уверен. Мы с отцом готовы были буквально лечь костьми, чтобы заполучить себе яхту вроде «Дженны». Она не продается, потому что это наша гордость и отрада. Но некоторые люди из северной части города арендуют ее время от времени для свадебных вечеринок и других значительных поводов.

Северная часть города — это центр сосредоточения всех денег Харпер-Каунти. Чтобы жить там, нужно иметь внушительных размеров кошелек.

Завернув за угол, мы оказались в доке, заполненном дюжинами лодок, вокруг которых сновали обслуживающие их рабочие. Раньше я никогда не был в таком месте, где было бы сосредоточено такое количество водного транспорта всех видов и размеров. Мне уже захотелось иметь все это дома. В моей жизни было три больших любви: Мэгги, музыка и покорение водной глади. Хотелось бы, чтобы когда-нибудь все это соединилось в одном месте и в одно время.

— Черт возьми… — пробормотал я, увидев «Дженну». Это была самая большая и самая шикарная яхта. Я так на нее смотрел, что Мэгги, наверное, влепила бы мне пощечину из ревности.

— Это что-то, да? — спросил Майкл.

— Это больше, чем что-то, — я погладил ладонью борт лодки, когда мы подошли ближе.

— Подожди, пока не поднимешься на борт, — засмеялся Майкл.

Поднявшись на яхту, я почувствовал себя Леонардо ди Каприо — чертовски богатым и крутым.

— Эта малышка полностью укомплектована для всех видов водных развлечений. Гидромотоциклы Yamaha Jet Ski, Kawasaki Ultra 250 и еще один Kawasaki Super Jet. Есть снаряжение для подводного плавания, рыболовные снасти — в общем, полный фарш, — Майкл провел нас на нижнюю палубу и с улыбкой распахнул дверь. — Здесь все только самое лучшее. Зона для прогулок, главный салон с полутораметровым плазменным экраном, гостиная с двумя заполненными барами, каюта капитана, VIP-каюта и три гостевые — во всех метровые плазменные экраны и самые удобные в мире кровати. Ну, парни, что вы на это скажете? — спросил он.

Глаза Келвина, как и мои, разве только из орбит не вылезали.

— Значит, вот так ощущается известность, — вздохнул Келвин. — Обожаю.

— Мы добьемся этого, — проорал я.

Майкл вывел нас на верхнюю палубу, и мы встали на носу лодки.

— Майкл, значит, вы с отцом на пару управляете этим бизнесом?

— Да. Отец выкупил его у моего деда. Когда-нибудь я планирую сделать то же самое. Больше всего на свете я люблю лодки и открытую воду.

— А не хотелось бы заняться чем-нибудь другим? — спросил Келвин.

Сдвинув брови, Майкл задумался.

— Нет. Больше ничем. После того, как моя мать сбежала с другим мужчиной, отец потерял интерес к жизни. Он впал в глубокую депрессию. Мне было тогда четырнадцать лет, и я помню, что были дни, когда приходилось силой заставлять его поесть. Он обвинял себя в ее уходе.

— Почему он обвинял себя?

— На самом деле, я не знаю. Он часами пропадал на работе, и я знал, что это угнетало ее. Но ведь это же не повод бросать мужа. Да, у них были ссоры, но смеялись они все-таки чаще. Но иногда люди на деле не такие, какими ты их привык считать, и оказалось, что нам без нее лучше. Хотя отец никогда этого не говорит. На его рабочем столе до сих пор стоит фотография, на которой мы все вместе, втроем. Иногда мне кажется, что он ждет ее возвращения. Единственное, что помогло ему снова прийти в себя, — это жизнь у воды. Думаю, она словно очистила его. Если бы не это место, я, наверное, потерял бы и отца. А что насчет вас, ребята? Чем вы хотите заниматься?

— Музыкой, — хором ответили мы.

Майкл рассмеялся.

— Тогда не останавливайтесь, пока у вас не получится. И сможете арендовать «Дженну» у нас с отцом.

— Заранее извиняюсь за тот детский сад, который сейчас произойдет, но я просто обязан это сделать, — сказал мой лучший друг. Келвин запрыгнул прямо на перила и раскинул в стороны руки.

Я рассмеялся.

— Всегда подозревал, что из тебя получится неплохая Кейт Уинслет в этой позе. А из меня вышел бы неплохой ди Каприо.

— Заткнись и обними меня! — насмешливо сказал Келвин.

Я взобрался прямо ему за спину и обнял руками за талию.

— Я никогда не отпущу тебя, Кэл! — выкрикнул я, когда он вытянул руки в стороны.

Майкл усмехнулся.

— Знали бы вы, сколько я перевидал братских объятий, как в «Титанике», на этих перилах.

— «Братские объятия»? — переспросил Келвин. — О, нет, у нас серьезные отношения.

В округлившихся глазах Майкла читалась вина.

— Ой, простите. Я не…

— Не принимай Келвина всерьез. Он лжет. На самом деле я трахаю его сестру, — я усмехнулся, заметив, как Келвин поморщился, после чего оттолкнул меня, вынуждая спрыгнуть с перил.

Сам он спрыгнул следом.

— Если я когда-нибудь снова услышу от тебя, что ты трахаешь мою сестру, жизнь твоя оборвется раньше времени.

— Сейчас запла́чу!

Врать не буду, мне доставляло удовольствие подкалывать его. Он ненавидел любые разговоры, где хотя бы вскользь упоминалось о том, что мы с его сестрой целовались. А ляпнув такое, я совершенно точно перешел границы дозволенного. Именно поэтому инициатором подобных разговоров являлся я сам.

Глава 17

Мэгги

 

Каждый раз, когда Брукс возвращал мне книгу, я перелистывала ее, чтобы найти закладки с его комментариями и размышлениями. Это стало своего рода традицией, и всякий раз, когда книга возвращалась на мою книжную полку с еще большим количеством закладок, чем раньше, я чувствовала, что Брукс все глубже и глубже погружается в мой мир. Должно быть, он чувствовал то же самое каждый раз, когда я брала правильные аккорды. На днях я перебором струн играла «У Мэри был ягненок», и он чуть не плакал от волнения.

С тех пор, как мы с ним стали парой, мое представление о любви изменилось. Я влюблялась в сотни разных мужчин из сотен разных книг и думала, что, основываясь на прочитанном, знаю, что такое любовь. Любовь — это близость друг к другу, прочная связь и что-то еще, ради чего стоит жить. Но чего я совсем не ожидала, так это страхов, которые рождает настоящая любовь. Страх, что я никогда не буду достойна его. Страх, что он найдет другую. Страх, что иногда любовь стоит даже смерти. Страх, что любви всегда будет недостаточно. В любви к кому-то всегда есть шанс, что он когда-нибудь может уйти. И единственное, чего я хотела, — это удержать Брукса.

Я тихонько постучала пальцем по его плечу, и он пошевелился во сне.

Спишь? — написала я, как только он проснулся настолько, чтобы мог прочитать.

— Сплю, — ответил он с легкой улыбкой. — Тебя мысли одолевают?

Как же хорошо он меня знал. Я коснулась губами его уха, а потом поцеловала в шею.