Глава 56. И снова Маджитерра

Идут дни — и я постепенно прихожу в себя: осваиваю новые владения, брожу по холмам, покрытым ровной сочной травой, спускаюсь к реке, бездумно наблюдая за быстрым течением. А порой пугаю Кричера: мне отчего-то хочется самому возиться с обустройством сада, я надолго замираю со шлангом в руках, созерцая, как солнце преломляется в водяных брызгах. Травянистые ковры, раскинувшиеся у корней высоких деревьев, делают пространство похожим на зеленые комнаты под открытым небом. И в один из дней судьба, сжалившись над неумелым садоводом, приводит в мой дом настоящего ботаника.

Невилл кажется мне непривычно повзрослевшим — худой, высокий, мнется у калитки, как-то нерешительно машет мне рукой, словно ожидает, что я могу прогнать его. И его первые слова, обращенные ко мне — столь предсказуемая неуклюжая попытка извиниться, хотя, как я вскоре понимаю, он и сам не знает, за что собирался просить прощения. Он два дня как вернулся из Франции, к Северусу, разумеется, идти побоялся, так что наша история известна ему в общих чертах в пересказе Гермионы. Мы усаживаемся в кресла на веранде, стараниями Кричера перед нами немедленно появляется неслыханное количество угощений, но Невилл, опустив голову и зажав руки между колен, все еще повторяет:

— Ты ведь не сердишься на меня, да?

А я, забывшись, называю его Питером. Он становится первым человеком, кому я сам рассказываю историю наших злоключений от начала до конца, и с удивлением обнаруживаю, что мне больше не страшно окунуться в прошлое. Сейчас, когда прошло время, я вновь вижу в нем бесхитростного ученика лекаря, дважды спасшего мне жизнь, делившего со мной и последние крохи хлеба, и дырявую крышу, и небо, усыпанное звездами. И повторяю ему те слова, что услышал некогда от Северуса, хотя и по несколько иному поводу. Просто скажи себе: все сгорело. Он, Герми, Драко, я — мы за все расплатились сполна, и нам не за что вымаливать прощение.

А потом я показываю ему свое зеленое царство, и мне самому удивительно, как Невилл преображается буквально на моих глазах: куда-то исчезают и привычная рассеянность, и несобранность, и этот взгляд побитого пса, от которого сводит скулы.

— Так, — произносит он совершенно иным тоном, — сад... большой, конечно, и не ухаживали за ним... Ты что здесь хочешь сделать?

Я недоуменно пожимаю плечами. Наверное, надо подумать о том, чтобы тут были какие-то растения, необходимые Северусу. Но предложения по переустройству уже сыплются на меня как из рога изобилия, так что я успеваю лишь поспешно кивать, если слышу в речи Невилла знакомые названия.

— Розы, Гарри, ты хочешь розы? Много-много! И, знаешь, можно ведь сделать так, что они будут виться по стене дома до самой крыши! Ну, как тебе?

Я начинаю опасаться за судьбу дикого винограда, заботливо укутывающего фасад зеленым одеялом. А на другой стороне... нет, тоже нельзя — там же деревья, мои зеленые стены, за которыми я некогда так хотел укрыться.

— Не надо, Нев, — говорю я, а он не может скрыть разочарование. И тут же спешу исправиться: — Нет, давай розы, они тоже хорошие, только дом пусть остается, как есть.

— Тогда я мигом! К вам же можно подъехать?

Я молча указываю ему на дорогу, взбирающуюся в гору от лежащей внизу деревеньки и заканчивающуюся у ворот коттеджа. Разросшийся заброшенный сад надежно укрывает наше жилище от чужих глаз, да мы и не собираемся прятаться — от любопытных вполне спасут и магглоотталкивающие чары, которые мне приходится снять через пару часов, как только я слышу рокот мотора, натужно преодолевающего кручу.

Невилл и немногословный водитель грузовичка с открытым кузовом, нанятого любителем ботаники, сгружают на выложенную плиткой площадку какие-то ящики и контейнеры, мой приятель нежно обнимает довольно внушительную кадку с небольшим деревом.

— Это клен японский, — гордо объясняет он мне. — Разрастется, сам увидишь — красиво будет.

И две следующие недели проходят в работе: Невилл привозит или приносит с собой новых обитателей нашего сада, я тружусь, не покладая лопаты, Кричер ворчит, что хозяину следует окрепнуть, но я не обращаю внимания на его воркотню — мне кажется, эти нехитрые хлопоты уносят остатки тревог, мягкая податливая земля готова забрать себе мои заботы и страхи, а то новое, что день за днем рождается у нас на глазах, ничего не ведает о грехах прошлого.

Северус лишь удовлетворенно хмыкает, когда вечером я рассказываю ему о том, что было посажено, а список растений для "аптекарского огорода" заслуживает его однозначного одобрения — Невилл заливается краской, впервые удостоившись похвалы от своего бывшего профессора.

Меня обволакивает эта странная спокойная жизнь, укачивает, баюкает, словно потерявшегося и вновь найденного ребенка. Драко, уходящий рисовать куда-то в поля, Герми, Невилл и я — с руками, перепачканными землей... Наверное, нам это нужно: май, июнь — бездумная нега, бесконечное небо и дни, пронизанные солнцем или умытые дождями.

То, что это может быть необходимо и еще одному человеку, тому, кто возвращается в дом за зелеными стенами, едва закончив дела в лаборатории, я почему-то понимаю не сразу. Но как-то вечером мы сидим на нашей веранде, на фоне заходящего солнца верхушки деревьев кажутся угольно-черными.

— Хозяева изволят что-нибудь еще?

Северус вздрагивает, словно вопрос Кричера застал его врасплох, задумчиво покачивает бокал в тонких пальцах.

— Чего-нибудь еще... — задумчиво повторяет он, а потом, когда мы вновь остаемся одни, добавляет: — Когда-то я сказал тебе Absolve te, отпуская грехи, которых у тебя и не было, Гарри. Дорого я дал бы за то, чтобы кто-то сказал нечто подобное и мне. В том мире, что я видел в твоих воспоминаниях... в нем было так много магии... Морской народ, дьявольские кони... А сейчас — ведь все это почти утрачено. Порой мне кажется, что это произошло и по моей вине... по вине таких же, каким был я.

И мне в голову приходит в голову совершенно неожиданная и в то же время абсолютно простая мысль. Значит, он продолжает корить себя за то, что совершил, будучи кардиналом...

— Северус, а ты когда-нибудь бывал в Брешелло?

И ночью, когда мой зельевар спит, разметавшись по кровати, я осторожно, чтобы не разбудить его, отправляюсь в кабинет и пишу, наверное, самое длинное письмо в своей жизни. Ведь добрый падре Томмазо даже не знает моего настоящего имени, а мне надо рассказать ему так много! И про бредущего в снегу Феофилуса, и про запутавшегося мальчишку — мага, секретаря, демона... И отца Альваро, что до сих пор не позволяет своим мрачным мыслям вырваться наружу и потревожить покой того, кто ему дорог. Утром мое послание в обычном маггловском конверте пускается в неблизкое странствие, его касаются чужие руки, наша история, доверенная бумаге, дремлет под стук колес или рев мотора на высоте в несколько тысяч метров. Ответ приходит дней через десять: падре Томмазо будет ждать нас в Брешелло в ближайшую субботу — нам надо отыскать старенький серый Фиат, припаркованный возле вокзала.

Когда я представлял себе свой побег к нему, все выглядело именно так: дорога, вьющаяся среди полей и виноградников, одноэтажный домик, оливковые и лимонные деревья, посаженные возле окна, старая экономка, суетящаяся вокруг гостей, и бутылка Кьянти на накрытом пестрой клеенкой столе. Я рассказываю ему все, что мне удалось узнать о мастере Клеве, падре Томмазо показывает Северусу тот самый портрет в семейном альбоме, заверяет меня, что мы правильно поступили, открыв правду и тем самым освободив всех прОклятых от последствий Alea aetatis. После обеда они уходят — итальянский падре и мой зельевар — и возвращаются только к вечеру. И я уверен, что потомок Феофилуса действительно кудесник, раз ему удалось разговорить Северуса.

А утром, когда мы возвращаемся домой через камин почтовой станции в Брешелло, я понимаю, что тьма, державшая в тисках бывшего кардинала, покинула и его.

— Должно быть то, что я скажу вам, молодые люди, — напутствовал нас на прощанье отец Томмазо, — покажется вам довольно банальным, как и все простые вещи, что облегчают нам жизнь, и которые мы так спешим отвергнуть, потому что полагаем, что истина должна быть немыслимо сложной. Наша жизнь — бесконечное путешествие, и вина и скорбь — это не тот багаж, который следует всюду возить за собой.

 

* * *

И вот уже наступает июль, и мы все меньше напоминаем сами себе аквариумных рыб, способных жить только за толстым стеклом, защищающим от мира. Примирение в семействе Малфоев идет полным ходом: позади у Драко и Гермионы первый семейный обед в узком кругу, Люциус, видимо, скрутив себя в бараний рог, даже намекает на то, что хотел бы познакомиться с родителями избранницы сына.

— Мир магглов для магов, — смеется Гермиона.

Надеюсь, они с Драко не собираются предложить Нарциссе и Люциусу поездку на метро.

— Что, хочешь предъявить будущему свекру стопроцентное свидетельство собственной нечистокровности? — подначиваю я ее и, на правах старого друга, позволяю себе небольшую бестактность, точно зная, что буду прощен. — А что, родственники-стоматологи, это всегда полезно!

Но, судя по тому, что мне известно, старшие Малфои уже смирились со всем. Даже с занятием Драко маггловской, а теперь вот и магической живописью. Или осознали, что по сравнению с тем, как легко они могли потерять сына и в прошлом, и в настоящем, все остальное — сущая ерунда. Он устроит их любой: пусть и художник, и с женой не самых лучших кровей — главное, он жив и рядом. Остальное можно пережить.

Невилл навещает мою обитель не реже двух раз в неделю, ему все кажется, что я погублю цветы и волшебные травы своими неумелыми руками, забуду полить или внести удобрения, и мы часто проводим вместе целые дни. Как-то раз он появляется не один, а с Луной, она рассказывает о Париже, где вот уже без малого год работает в Jardin des Plantes, в Ботаническом саду, разумеется, в его магической части.

— Знаешь, там все просто. Проходишь через обычную часть, для магглов, потом в арку, — Невилл рисует в воздухе полукруг, — и начинаются магические посадки. Грядки, теплицы. Говорят, поначалу там вообще и разделения-то толком не было — сеяли только целебные растения. И называлось это место Сад лекарственных трав! Это уже потом завезли всякую экзотику, а магическую часть отделили.

— Кстати, там очень красиво, — замечает Луна. — Как замечательно было бы, если бы и туда экскурсии устраивали...

Мы с Герми недоуменно переглядываемся, Драко отставляет бокал на стол, повернувшись к кружевнице. А позже, уже проводив гостей, мы впервые обсуждаем, как было бы здорово возродить Маджитерру.

— У вас же все отлажено! — убеждает нас Драко. — Какие там вложения?

— Послушай... — Гермиона еще сама не понимает, как ей отнестись к этой идее, но... почему нет? Почему нет, черт побери?

— Не ругайся, Гарри, — кружевница шутливо хмурится. Похоже, последние слова я произнес вслух. — Меня смущает... знаешь, во-первых, название. Ведь Маджитерра разорилась.

— Да никто не знает, кто там разорился! Закрылись — и все!

Драко не намерен отступать, кажется, идея агентства немагических путешествий привлекает и его самого.

— Хорошо, а Рон? Ведь он может возражать, если мы захотим использовать название, — не унимается Гермиона. — Да и в Лондоне мы никогда не работали...

Но что бы мы там ни говорили, но уже на следующий день мы с моей подругой составляем приблизительную смету расходов и начинаем планировать первые шаги, а Драко приносит нам невообразимое количество альбомов про музеи мира.

Существует правда и еще одно обстоятельство, которое нас пугает — боюсь, мы с Герми в ближайшее время не сможем приближаться к старинным вещам и картинам без определенного трепета. Драко почему-то подобный страх неведом — вероятно, это объясняется тем, что на момент своего исчезновения он ничего не знал о проклятии.

— Ерунда, — заверяет он, — во-первых, есть я. Во-вторых, можно нанять людей, которых не пугают антиквариат и старинная живопись.

— Да ладно, — миролюбиво говорю я, — рано или поздно и у нас все пройдет, забудется. А пока... пока мы с тобой, Герми, будем возить клиентов обозревать красоты природы и катать на метро всех желающих!

Но, чем больше мы считаем и размышляем, тем больше у нас появляется вопросов: прежде мы в основном работали на континенте, иногда нас, правда, заносило в иные места, но это было, скорее, исключением. Наши старые контакты оборваны, причем далеко не лучшим образом — разорение никому еще не сослужило хорошую службу. Заводить новые стоит, когда мы будем из себя хоть что-то представлять. Вновь обратиться к Макгонагалл? Порой мне кажется, что я забыл, как делаются самые элементарные вещи... И, наконец, деньги — у Герми с Драко на данный момент ни гроша за душой, я потерял все, что было вложено в прежнюю Маджитерру, я, конечно, могу вытащить наш проект за счет наследства крестного, которое не так уж велико, как мне когда-то казалось — но тогда мы с Северусом останемся без малейшей возможности подстраховать свое благополучие в случае его или моей неудачи.

Но, когда я рассказываю ему о своих сомнениях, он сразу же заявляет, что я должен рискнуть. Ему тоже нравится идея путешествий между мирами, а я вновь мечтаю о том, как отправлюсь на остров Малл, как увижу аббатство Айона теперь уже совсем другими глазами, как попытаюсь отыскать тот холм и хижину, где некогда повстречался с отцом Фередарием. И только одно место в мире, наверное, так навсегда и останется для меня под запретом — маленький европейский город, где по зеркалу воды скользят белоснежные лебеди, а шпили колоколен и башен разрывают рыхлые серые тучи, стремясь дотянуться до самого неба.

31 июля... если бы кто-то сказал мне, что я когда-нибудь встречу свой день рождения в подобной компании, я бы долго смеялся и крутил пальцем у виска: нас восемь, почти все прОклятые в сборе, только место мельника занимает невозмутимая Луна. Подарки, пожелания, поздравления... я едва успеваю благодарить, распаковывать, вновь благодарить, восхищаться, подыскивать для новых вещей место в доме под ревнивыми взглядами дарителей... Люциус немедленно занимает место рядом с Гермионой, подливает ей вина, даже норовит подложить самый лакомый кусочек на тарелку. Драко изо всех сил пытается сохранять невозмутимость, но я же вижу, что он вот-вот рассмеется, и зову его покурить в саду, чтобы оградить дам от дыма.

— Нет, это ты видел? Когда мы знакомили их с родителями Герми, отец даже в маггловский костюм вырядился!

Гермиона догоняет нас, когда мы скрываемся за кустами отцветших рододендронов.

— Скажи мне, Драко, — начинает она, — может быть, я чего-то не понимаю? Нет ли в чистокровных семьях обычая подавать на стол к Рождеству магглорожденных девушек, запеченных с яблоками, предварительно хорошенько их откормив?

— Да ладно вам, — я улыбаюсь. — Они же рады до безумия. Ведь... поймите вы — они своими глазами видели, как Драко чуть было не погиб. А теперь уверены, что скоро получат внуков, наследников. Вот и носятся с вами...

— Я никому в ближайшее время ничего не обещаю! — смеется Гермиона. Их свадьба назначена на конец октября.

Когда мы возвращаемся, Люциус торжественно встает со своего места с бокалом вина в руке, многозначительно глядя на меня.

— Гарри!

О, Мерлин, как же я ненавижу эти обязательные речи в честь именинника, но сегодня я обречен выслушать все.

— Я хочу поднять этот бокал за человека...

За того, кто спас нас всех, за того, кто не единожды рисковал своей жизнью ради... Но почему нельзя сократить всю эту вступительную часть и просто поздравить меня с днем рождения?

— За человека, который, пройдя темными дорогами времени, подарил нам всем наше настоящее!

И в тот момент, когда я уже готов облегченно вздохнуть и осушить бокал в свою честь, он протягивает мне изящный тубус с малфоевским гербом.

— Откройте, Гарри, — улыбается мне Нарцисса с противоположного конца стола.

Два пергамента: на одном неровным почерком Рона подтверждается переход права использовать название "Маджитерра" ко мне, Драко и Гермионе, а согласно второму... мистер Малфой объявляет о том, что он готов внести немалую сумму в дело возрождения агентства немагических путешествий!

— Помните, Гарри, — говорит мне Люциус, вежливо прерывая поток моих благодарностей, — когда мы с вами придумывали легенду для Аврората, объясняющую нашу с вами воскресную встречу в Лондоне больше года назад? Уже тогда идея войти с вами в долю казалась мне крайне заманчивой. Вы же не будете против?

И так все решается окончательно: Маджитерре быть!

_________________________________________________________________________________________________

Арт от jozy

Дом за зелеными стенами: http://www.pichome.ru/image/byV

Глава опубликована: 03.11.2014

Эпилог

Автобус Маджитерры уже занял место на стоянке перед Британским музеем, дверь плавно отъезжает вбок, но бдительная Гермиона пока что не позволяет никому покидать теплое нутро маггловкой колесницы: сегодня у нас малышня — второкурсники Хаффлпаффа и Рейвенкло, так что она тщательно следит, чтобы никто не смел и шагу сделать на улицу, не повязав шарф и не надев шапку. Наверное, мы стали старше: прежде ей не приходило в голову проявлять подобную заботливость.

— Мумии, вы нам мумии обещали, миссис Малфой!

— Да, мисс Холливэй, обязательно!

— А правда, что там будут каменные бородатые дядьки с крыльями?

Умело пущенный из хвоста автобуса бумажный самолетик приземляется на плечо полненькой девчушке, только что спрашивавшей про мумии, и тут же превращается в стрекозу. Мисс Холливэй, видимо, опасающаяся насекомых, пытается взвизгнуть, но осекается, наткнувшись на спокойный холодный взгляд Драко, одним щелчком стряхивающего наколдованную стрекозу с одежды пострадавшей.

— Еще одна такая выходка, мистер Поркинс — и я лично позабочусь о том, чтобы ваши родители не выпускали вас из дома до конца каникул.

А потом еще и добавляет, сделав страшные глаза:

— Если вы только попробуете отойти от меня в музее дальше, чем на три шага — уши надеру! Прямо на глазах у мумий и бородатых дядек!

— Мистер Малфой, — застенчивая белобрысая девочка теребит грозного Драко за рукав пальто и, кажется, вовсе его не опасается, — а можно нам сегодня сходить на большое колесо?

— Большое колесо? — художник непонимающе хмурится.

— Лондонский глаз, Драко, колесо обозрения, — подсказываю я.

— Нет, — тут младший Малфой суров и непреклонен. — Только вместе с родителями!

Действительно, трудно предсказать, как поведут себя шестнадцать плохо управляемых волшебников и волшебниц, поднявшись на подобную высоту. Тут к каждому надо приставить по взрослому.

Наконец они выходят на площадь, Герми и Драко ухитряются заставить эту пеструю шумную орду выстроиться парами — и я еще некоторое время наблюдаю из окна автобуса, как они идут к большому зданию с колоннами: сколько их ни предупреждай, но дети все равно так и норовят отбежать в сторону, показывают руками на окружающие их постройки, разевают рты при виде маггловских машин... Все почти так, как было когда-то в Вене. И я... вновь водитель, экскурсовод и бухгалтер в одном лице. И наша обитель, как и прежде, расположена в доме между миров. "Почему бы вам не снять половину дома, который я занимаю под лабораторию? — предложил мне Северус сразу после того памятного разговора на моем дне рожденья. — Как раз то, что вам нужно. Отдельный вход, мне вы мешать не будете". О том, что ему будет спокойнее, если я все время буду под боком, он предпочел умолчать.

И мы, видимо, успевшие соскучиться по обычной жизни, да, в чем-то обыденной, но в то же время свободной от всяческих приключений, с энтузиазмом взялись за дело. Герми, я, порой к нам подключался Драко — он и сейчас не отказывается выступить в качестве экскурсовода, если у него есть время. Его занимает живопись, а так как он склонен серьезно изучать все, что вызывает его интерес, мы с легким сердцем повесили на него все сложные заказы, для которых в Вене нам требовалась помощь маггловских искусствоведов. Весной он планирует открыть свое ателье на Косой Аллее, но нас бросать не собирается. Нам даже удалось собрать под крылом новой Маджитерры часть венской компании: я написал Герти и Маркусу, они как раз сидели без дела, вспоминая былые дни, хотели затеять что-то свое, но все никак не решались, так что мое приглашение пришлось очень кстати. В конце концов, магу все равно, в какой стране он работает — достаточно просто шагнуть в камин и назвать адрес.

Как ни странно, но Маджитерру быстро вспомнили — думаю, тут немаловажную роль сыграли не только наша с Гермионой харизма и былая добрая слава, что, конечно, тоже приятно, но и многочисленные связи семейства Малфоев: когда мы открылись в конце августа, первыми клиентами стали именно представители старинных родов — немногословные, опасающиеся всего, что связано с магглами, но в то же время так тщательно маскирующие свое любопытство, что нам порой становилось смешно. Когда Паркинсон-старший, невероятно стесняясь, попросил покатать его семейство на сравнительно недавно появившемся в Лондоне трамвае, а Панси во время поездки боязливо придерживалась за мой локоть, я был даже растроган.

Сегодня мне не хочется покидать нагретое нутро автобуса и, переминаясь с ноги на ногу, дожидаться возвращения наших подопечных. На улице прохладно, ветер треплет полы пальто и шарфы прохожих и экскурсантов, торопящихся укрыться за стенами музея.

Что ж, пожалуй, можно сказать, что наша история сделала круг, и мы оказались... нет, это больше похоже на виток спирали: все почти так же, и в то же время совершенно иначе. Почти без потерь. Хотя нет, есть один человек, так и оставшийся бесповоротно в моем прошлом. Да и не только в моем.

Мы встретились в самом начале сентября, до этого обменявшись парой бодро-дружеских писем, за словами которых не стояло ничего, кроме "ты в порядке, я в порядке — чего же еще желать?" Рон не смог навестить меня в Англии, ссылаясь на занятость, а Северус был категорически против того, чтобы я куда-то оправлялся в одиночку, пока доктор Чэпмен окончательно не придет к выводу о моем полном физическом и магическом здоровье.

Ресторан, где мы обычно обедали, еще будучи директорами прежней Маджитерры, показался мне непривычно маленьким и вовсе не таким уютным — кто знает, может быть, это просто некая аберрация сознания: когда ты меняешься, а что-то остается неизменным, то... как будто одежда, которую носил когда-то, или место, что некогда казалось невероятно привлекательным — но вот ты приезжаешь через несколько лет, но видишь только неряшливость, запустение, ветхость, которых не замечал раньше. Но пиццу тут по-прежнему подают превосходную!

Я задержался на входе, высматривая Рона в полупустом зале, но он уже заметил меня, поднялся навстречу, махая рукой и указывая на свой столик. Рукопожатие, улыбка, все такое же похлопывание по плечу. Садись, брат! Неизменная кружка пива, толстый ободок обручального кольца на пальце. Другого кольца. Да, они с Лавандой недавно поженились, и, знаешь, Гарри, все как-то встало на свои места. Ему не стоило замахиваться на то, что ему не по мерке. Он несложный человек, а Гермиона... И отводит взгляд, словно боится не удержаться от упрека в мой адрес — ведь ему известно, что я дружен и с его бывшей супругой, и с Драко. Но он ничего не хочет знать ни о художнике, ни о кружевнице, ни о завистливом мельнике.

— Я понимаю, что в чем-то виноват, Гарри, — говорит он, хмурясь. — Тут только дурак бы не догадался. Шарахалась от меня... Но ведь остальные, остальные тоже не были паиньками?

Мне остается лишь подтвердить его слова. Да, не были. А что делать со своей виной — воображаемой или реальной — это каждый решает сам.

— Понимаешь, я считаю, надо смотреть вперед. Сейчас у нас такой возраст, ну, когда мы уже стали кем-то, уже многое можем, кое-чего добились. Разве я не прав? Да, у меня не вышло с Гермионой — ты и сам видел, что пара из нас, как... как из коня с лебедем. Я бы не смог всю жизнь тянуться за ней, все равно рано или поздно бы выдохся. Так зачем тащить еще и это наше, как вы говорите, "прошлое"?

Он несколько раз проводит ребром ладони черту прямо перед собой, словно отсекая что-то, ясно давая мне понять, что признает прошлым только то, о чем доподлинно помнит сам. А там... было-не было — кто же его знает? Оттого я и не пытаюсь ничего рассказать ему: пусть в его мире все останется незыблемым. Только одно не дает ему покоя:

— Скажи мне, она ведь и там... там она тоже была с ним?

— Да, — подтверждаю я.

— Ну, вот видишь...

— Не бери в голову, — я пододвигаю к себе бокал вина. Боюсь, наше путешествие в Брюгге навсегда отбило у меня охоту к пиву. — Ты счастлив?

— Да, — просто подтверждает он.

И рассказывает мне про магазин, как замечательно идет торговля, как к Рождеству они откроют еще один и поэтому сейчас у них так много хлопот, и Лаванда совсем умаялась, а ей нельзя, она же... в общем, к концу зимы в семействе ожидается пополнение. Я поздравляю его, он выглядит довольным. Заказывает вторую кружку, смотрит, как я задумчиво верчу в пальцах высокую тонкую ножку бокала. Понимающе кивает, не отрывая взгляда от узкого серебряного кольца на моем пальце. Лунный камень в довольно простой оправе — он то затуманивается, и тогда в его глубине угадываются зыбкие тени, то становится почти прозрачным, словно излучая свет. Подарок Северуса на мой день рожденья: он сказал, что с его помощью мне проще будет держать под контролем нашу ментальную связь — легилимент из меня все-таки никакой.

— Что, окольцевали тебя? — еще несколько глотков, и речь Рыжего становится развязнее. Я вновь киваю. — Вот, от кого не ожидал — так это от тебя! Даже завидовал, думал, вот Гарри — он свободный человек! Живет себе, как ветер в поле! Никто ему не указ!

Я загадочно улыбаюсь — интересно, что еще ему известно и как далеко Рон готов зайти в своей болтливости.

— Слушай, а это правда?

— Что правда, Рон? — я старательно разыгрываю изумление.

— Ну, что ты вроде как живешь со... — он понижает голос, — ну, со Снейпом?

Я не собирался обсуждать с ним подробности своей личной жизни, но не вижу смысла отрицать очевидное. То, что сплавлено огнем, не боится чужих слов и не таится от праздных взглядов.

— Правда.

— Ну ты, брат, даешь!

А потом он, уже порядочно захмелев, декламирует мне занимательные вирши, и я в первый момент не знаю, обижаться мне или нет, но потом меня охватывает безудержный смех.

Жар зельеварова тела Героя пленил,

Глаза полыхают как угли.

И тот, трепетно очи потупив,

Склоняет свой нос над котлами.

Лишь слезы скупые бегут

На флоббер-червей на доске для разделки.

Что же ты, Поттер, не рад отработкам был в школе?

— Cам придумал? — спрашиваю я, отсмеявшись.

— Нет, ты что! У меня на такое мозгов бы не хватило! Это все Джордж, он вас в Лондоне вместе видел. Ну и написал мне. Не обижаешься?

Я отрицательно качаю головой.

— Вот и славно.

— Только вот в лаборатории я не работаю.

И в тот момент мне становится грустно, потому что, вот оно — окончательно уходит наше детство, то время, когда мы просто так могли перебрасываться незамысловатыми шуточками, хохотать над банальными розыгрышами, когда нас было трое — я, Рон и Герми — и казалось, что ничто не в силах разлучить нас. А сейчас пройдет еще несколько минут — и у меня и моего приятеля не останется общих тем, которые мы могли бы обсудить. Ты в порядке? А ты? И я тоже. Так чего же еще требовать от жизни?

— Заходи, как в Вене будешь, — говорит он мне на прощание.

Вновь рукопожатия, пустые, ни к чему не обязывающие слова. Того Гарри, которого Рон когда-то считал своим другом — его больше нет. И мы оба понимаем это. И, наверное, принимаем как должное. Мы меняемся, мир меняется, в нем сходятся и расходятся множество дорог. И то, что мне и Рону теперь в разные стороны — в этом никто не виноват. Ни он, ни я. Так получилось.

— Ты зря ездил к нему, — говорит мне вечером Северус.

Но тут я с ним не согласен: я должен был отыскать своих прОклятых в том мире, и в этом мне необходимо повидать их снова. Чтобы замкнуть некий круг и подвести черту.

— Мельник и там был последним, — отвечаю я, и больше мы эту тему не поднимаем.

Наверное, рано или поздно все проходит, и вот, ты больше не мечтаешь о сражении с нарисованным на стене дома василиском. Все входит в свою колею, ты садишься в вагон, берешь билет и точно знаешь, что убегающие вдаль рельсы доставят тебя точно в пункт назначения. Потому что тебе хочется возвращаться назад. Хотя ты по-прежнему сумасшедший, смеющийся в дожде, немного оторванный от жизни, немного безумный. Но только для тех, кого ты любишь.

Я смотрю в запотевшее стекло, протираю его ладонью, а затем запускаю мотор и включаю отопление в салоне. Наша пестрая команда под предводительством Драко и Гермионы пересекает площадь, я прекрасно могу себе представить, как они шумят, стремясь показать всем только что купленные фигурки динозавров, затевая небольшие потасовки, демонстрируя, как резиновый тиранозавр нападает на своего травоядного собрата. Герми смеется, берет в руки игрушечного монстра.

Я прикрываю глаза. Они возвращаются.

Глава опубликована: 03.11.2014

КОНЕЦ