Глава 50. Художник и кружевница (часть вторая)

— Расскажи мне, Герми, — прошу я и только в этот момент понимаю, как нелепо звучат мои слова. Она невесело улыбается, видимо, подумав о том же самом.

— Расскажи мне...

— Прости, Герми, я, конечно... я знаю, что я дурак, что... да, и можешь не говорить, что вы...

— Да, что мы были готовы умолять тебя о том же! "Расскажи! " Да я бы всю Европу на коленях проползла, чтобы узнать... чтобы найти тебя и так же просто сказать: "Расскажи мне, Гарри. Все расскажи!"

— Сердишься на меня?

Она подходит ко мне, наклоняется, кладет руки мне на плечи, пытается заглянуть в глаза.

— Прости меня, — вновь повторяю я, не отрывая взгляд от поверхности стола.

— Глупый! — заключает Герми и совершенно неожиданно целует меня в щеку. — Да если бы не ты... Это все мой язык дурацкий! Спас нас всех, а теперь еще и извиняешься за каждое слово. Вытащил оттуда, как мешки... с мукой.

Она пытается шутить, но сама словно пугается собственного смеха и вновь усаживается в кресло.

— Только налей мне чего-нибудь для храбрости, — как-то смущенно говорит она.

Мне кажется, Кричер каким-то непостижимым образом улавливает все желания, что высказываются в этом доме, потому что он тут же появляется перед нами с подносом, уставленным различными напитками — Герми, насколько я понимаю, нацелилась на что-нибудь крепкое — а он заверяет, что пирожки с потрохами будут буквально через минуту.

— Ну и ну! — она недоуменно качает головой. — Такого сервиса я даже в Малфой-мэноре не видела!

— Я же величайший маг всех времен и народов, — усмехаюсь я. — Требую поклонения и человеческих жертв! Домовики падают замертво от моего гнева...

— Не паясничай! — нарочито весело говорит Герми, предсказуемо выбирая виски из предложенного ассортимента. Похоже, обещанная Кричером закуска придется кстати.

— Так что тебе рассказать? — спрашивает она с какой-то отчаянной решимостью. — Ты же от других наверняка что-то знаешь.

Я лишь отрицательно мотаю головой.

— Ничего. Снейп орал, Малфой благодарил — и все.

— Ах, его сиятельное величество уже удостоило тебя своим визитом! — ее губы кривятся, и она делает большой глоток из своего бокала. Слишком большой. Морщится, тянется к пирожку.

— Герми... Люциус... он сожалеет, что все так случилось. Он просил передать тебе, то есть вам обоим, что он и Нарцисса ждут вас в Мэноре. Они больше не будут против. Драко для него сейчас — герой, пошедший ради любви на костер, а ты — женщина, сделавшая правильный выбор.

— Они больше не будут! Как трогательно! — издевательски произносит она. — Пусть он засунет себе свое приглашение... сам знаешь, куда! Я в его милостях не нуждаюсь! И Драко, думаю, тоже.

Выходит, неблагополучие в семействе Малфоев имеет все шансы затянуться на неопределенное время. Глупо было бы ожидать от оскорбленной Гермионы — а сейчас я не сомневаюсь, что Люциусу удалось всерьез задеть ее гордость — радости от того, что представители старинного рода, до недавнего времени величавшие ее не иначе как "грязнокровка", вдруг так легко согласились принять ее в свои ряды. Сдается мне, Люциусу и Нарциссе еще предстоит побегать за мисс Грейнджер, и они будут счастливы, если их извинения в итоге примут.

— Значит, ты ничего не знаешь, — заключает Гермиона и ненадолго задумывается.

— Абсолютно ничего. Для меня ваша история закончилась в тот момент, когда я отправил вас в Мэнор... прямо с костра.

— Ну да. А для нас она до недавнего времени начиналась именно с того момента, — она вздыхает. — Гарри, я же просила тебя еще тогда, когда мы нашли книгу Готфрида: не смей пропадать! А ты... Ну хорошо, хорошо, — она примирительно поднимает руку, видимо, заметив, что я вновь приготовился возражать и защищаться. — Больше ни слова об этом.

Моя подруга замолкает, словно решая, с чего же стоит начать, подносит к губам сложенные лодочкой ладони, смотрит исподлобья.

— Так вот, Гарри... Знаешь, это было так странно: как будто меня водили по темным-темным переходам, долго-долго, а потом вдруг раз — и зажегся свет. И я увидела себя настоящую. Я лежу на снегу, не могу встать, а в нескольких шагах от меня что-то... куча тряпья, нет, человек, конечно. И он стонет. Мне в первый момент показалось, что кроме нас там и нет никого — меня и Драко выбросило к фонтану в Мэноре, а Невилла чуть дальше. Я вначале подумала, что мне это просто снится... в снегу так хорошо было, даже не холодно, и мне почему-то казалось, что ничего лучше и быть не может. Потом появились остальные. Снейп. Склонился надо мной и зачем-то говорил, чтобы я не двигалась. И еще он Люциуса от Драко оттащил, сказал, что его нельзя трогать, а уж тем более за плечи трясти. А потом я увидела Рона... знаешь...

— Герми, если тебе неприятно...

Она машет на меня рукой, будто я сказал несусветную глупость.

— Вот ты понимаешь, Гарри... Если бы я все знала раньше! Я же себя такой дрянью чувствовала!

— Не надо так говорить про себя!

Те люди на площади, они же кричали "ведьма!", "дрянь!"...

— Да, я чувствовала себя дрянью! — она чуть повышает голос, не позволяя мне перебивать себя. — Муж! Он же был моим мужем! Никого ближе, чем он, у меня не было! А тогда... он стоял возле меня на коленях в снегу, звал меня, а я просто отвернулась и сказала, чтобы он ушел. Видеть его не могла. И это лицо вечно красное, и веснушки... и волоски на руках — четко-четко, прямо перед глазами. Меня чуть не стошнило. Он же не понял ничего. Снейп ему и говорит, отойдите, мол, от нее, Уизли, похоже, она не в себе. А сам меня на руки взял, мне почему-то стало как-то жутко, я только теперь поняла... ведь я видела его на заседании трибунала и... там, на площади. Я его даже в школе не боялась, а тут... Люциус все же вцепился в Драко, так что никакие уговоры о том, что его в таком состоянии лучше левитировать, на него не действовали — и мы аппарировали в Мэнор.

— А Нарциссе достался Невилл?

Мы оба фыркаем, представляя себе, как хрупкая Нарцисса поднимает с земли здорового парня и направляется с ним в замок.

— Она эльфов вызвала, наверное... Я же остальных только через несколько дней увидела. Первые дни вообще не помню — Снейп все время давал какие-то зелья и говорил, чтобы я спала и ни о чем не думала. А потом, когда в голове немного прояснилось, я сказала Рону, что нам придется развестись. И ничего толком не объяснила: просто попросила прощения и... — она пожимает плечами, — ну, не могу — и все.

Я тянусь к ней через стол, пытаюсь погладить ее пальцы, сжимающие стенки бокала.

— Знаешь, мне один человек сказал: все оставляет следы. Он оказался прав, только вот я не верил до последнего. Там ты не любила Рона, а уж после всего, что он сделал... И в то же время... — я знаю, что говорю сейчас бессвязно, но тут уж ничего не поделаешь, — понимаешь, он не виноват. Как и любой из вас.

— Гарри, — и у нее в тот момент такой печальный мудрый взгляд, что я даже пугаюсь, — и ты тоже не виноват. Хотя ты и не хочешь с этим смириться. Все, что должно, так или иначе свершится. И мне это тоже сказал один умный человек.

— Интересно, кто же?

— Снейп, Гарри. Знаешь, — продолжает она после небольшой паузы, — самое ужасное, что все время было страшно. Боишься спать в темноте, боишься огня... кажется, стоит только закрыть глаза — и на тебя что-то навалится. Бесформенное, неотвратимое. Просто придет и пожрет, а что — даже объяснить не можешь. У Малфоев доктор такой смешной, суетился все время, как с маленькой разговаривал. "Ну-с, как мы себя чувствуем, мисс Грейнджер? Только посмотрите, какое сегодня солнышко за окном!" А я... стыдно сказать... я же про тебя только через несколько дней вспомнила! Спросила Снейпа, Нарциссу — а они молчат как-то странно. Только просят, чтобы я не волновалась. Когда так говорят, с ума сойдешь! А еще... я так обрадовалась, когда Рон уехал.

— Он что, сразу согласился на развод? — я не верю, что Рыжий так просто отступился. Мало ли что ей с перепугу показалось?

— Нет, конечно. Он мне письма присылал, просил подумать. А я... ну не могла я даже представить себе, что останусь с ним. Через месяц — я тогда уже у родителей жила, они были в ужасе, мне же пришлось рассказать и про проклятие, но Рона защищали — я обратилась к адвокату, и... с тех пор я свободная женщина. Насколько я знаю, Рон тоже не скучает.

Я могу только подтвердить ее слова. Мистер Уизли младший чувствует себя превосходно.

— А твои родители, они что, не разыскивали тебя?

До сих пор, озабоченный исключительно судьбой прОклятых, я ни разу не задумывался об этом. А ведь ее родители — магглы. Что они должны были подумать? А старшие Уизли? Миссис Лонгботтом, по крайней мере, знала, что ее внук пропал.

— Как тебе сказать... Рон — он на самом деле молодец — как только пропал Невилл, он предупредил своих... нет, конечно, он не стал им ничего объяснять, но догадался скормить матери с отцом ту версию, которую мы придумали для Маджитерры: уезжаем на полгода, не знаем, сможем ли связаться.

— И никто ничего не заподозрил?

Герми беспокойно дергает прядь волос, наматывает ее на палец, потом бросает, словно опомнившись.

— Мои заподозрили, папа встретился с Артуром Уизли, но тот его успокоил: мол, наши дети — взрослые маги, если они не на континенте, то, возможно, не могут ни прислать сову, ни воспользоваться каминной связью.

Я недоверчиво качаю головой:

— Разве ты не умеешь пользоваться телефоном?

— Подумай, куда моим было бежать??? — она внезапно повышает голос и тут же зажимает себе рот, словно испугавшись резкого звука. — Как магглу отыскать мага? Пойти в Аврорат? Мама с папой ждали, что я объявлюсь, но... в общем, они понимали, что тут что-то не так.

— Хорошо, — не унимаюсь я. — А как тогда с Авроратом? Они ведь расследовали исчезновение Драко и Невилла. И вы же... вы же искали меня — авроры вытрясли бы правду даже из директора частной клиники.

Глупый вопрос. Малфой и Снейп, Снейп и Малфой... знакомство с Кингсли, доверительный разговор: нам не нужна огласка, раз дело касается неведомого проклятия Темного Лорда. Если начать следствие, то слишком много людей узнает о том, что война, окончание которой каждый год все празднуют с такой помпой, для кого-то никогда не кончается. А мои поиски семеро прОклятых, нет, как я вскоре понимаю, пятеро, считали делом чести. Своим личным делом.

— Когда ты нашелся, Снейп известил нас всех. Рон единственный, кто отказался с ним встретиться. Написал вежливо, мол, что было, то было. И ворошить прошлое он не намерен. Забот и так хватает, надо смотреть в будущее...

— А Невилл?

— Невилла нет в Лондоне, его Луна увезла во Францию — она там практику какую-то проходит. Решила, что ему нужно отдохнуть и прийти в себя. Он приедет примерно через месяц. Насколько я понимаю, она пока не хочет ему ничего рассказывать. Невилл... он как-то очень плохо все перенес, замкнулся. Знаешь, и в Мэноре ото всех шарахался, нет, не от меня, конечно, но вот от Снейпа и Малфоев... Сбежал оттуда, как только смог с кровати встать.

Ну да, еще бы ему не шарахаться от Царя Ирода и его ближайшего подручного! Да и госпожу Агнету трудно записать в друзья.

— Я пыталась с ним поговорить, но, оказалось, мы такие разные — выросли, изменились.

— Ясно... А как так получилось, что Маджитерра...

— А, и это ты тоже уже знаешь.

Гермиона резко поднимается и проходит вглубь библиотеки, останавливается возле стеллажей с книгами, бездумно проводя пальцами вдоль корешков. Маджитерра... словно некий символ того, что некогда нас было трое: Рон, она и я.

— Нет больше никакой Маджитерры, Гарри! — горько произносит Гермиона, продолжая прятаться среди книг, будто гибель нашего общего детища и есть самая настоящая катастрофа. — Дин и Лаванда разорили агентство в наше отсутствие. Думаю, просто не справились. Рон сказал, что остались одни долги. Но в одном его не упрекнешь — он не взял ни кната с моего счета! Сам расплатился, занял денег у Джорджа.

— Они магазин открыли.

— Да, Гарри, я знаю.

— Я ему отдам хотя бы часть.

— Попробуй. От меня он ничего не принял.

Я щелкаю зажигалкой, придвигая к себе пепельницу. Надо же, она боялась рассказывать мне про Маджитерру! Как будто после всего, что мы пережили, разорение агентства магических путешествий может иметь хоть какое-то значение! Да нет, я, конечно, не прав. Ведь все они, так заботливо лишенные мной прошлого, жили заботами своего настоящего. Развод, ликвидация Маджитерры, новые привязанности, новые обиды. И только неясные тени время от времени омрачали их жизнь, но они, похоже, научились прогонять свои страхи.

Герми вновь усаживается напротив меня, вытягивая пачку сигарет из сумки. Простенький баул из джинсовой ткани. Я улыбаюсь.

— Драко не возражает против невзрачных зонтов и немодных сумок?

— Нет, не возражает, — говорит она с некоторым вызовом. — А что?

— Не ершись. Как ты понимаешь, я — последний человек, кто упрекнет тебя в том, что ты выбрала... — и вновь не могу скрыть глупую понимающую улыбку, — что ты предпочла мельнику художника.

— Ну и отлично.

Нервные пальцы сражаются с колесиком зажигалки, щелчок, еще один — все безрезультатно. Я подношу крохотный огонек к сигарете, пляшущей в ее руке.

— Спасибо.

— Ты изменилась, Герми.

— А ты? Ты разве нет?

Я только пожимаю плечами. Когда-то у нас не было секретов друг от друга, а вот теперь выходит так, что я попытался украсть часть ее жизни.

— Знаешь, с Драко все вышло так неожиданно...

Я даже вздрагиваю при звуках ее голоса — мне показалось, что она не захочет рассказывать.

— Он был... — она прикрывает глаза, словно ее слова оживляют те картины трехмесячной давности, и хочется зажмуриться, приказать страхам исчезнуть, а они все никак не желают уходить. — В общем, мне все время почему-то хотелось его проведать, просто взглянуть на него. Я же тогда не понимала, почему. И вот, когда Чепмэн разрешил мне вставать, меня ноги будто сами понесли в комнату к Драко. Я вошла — а он весь замотан какими-то бинтами, словно мумия. И лицо белее, чем подушка. Я думала, что он спит или без сознания. У него волосы ко лбу прилипли — и мне так захотелось дотронуться до него! А он, представляешь, открыл глаза, посмотрел на меня и сказал: "Привет!" И улыбаться пытается. Я только в глаза ему посмотрела — и все, пропала. А он вдруг говорит: "Ты такая красивая!" Это я-то! Только из кровати выбралась и по стеночке до него доплелась. У меня были такие круги вокруг глаз, что Снейп меня дразнил прекрасной утопленницей! А Драко сказал — красивая. Я в начале решила, что он не узнал меня, бредит просто. А он назвал меня по имени — губы синие, еле шевелятся, до сих пор помню! — и попросил, чтобы я с ним посидела. Я потом спросила Чепмэна, что с ним, а он только головой покачал: "Лучше вам не знать, юная леди".

— Герми, он не сознавался, так что ему досталось больше всех.

— Он ведь меня выгораживал, да?

— Конечно. — У меня нет в этом ни малейшего сомнения.

— Понимаешь, Драко совсем не такой... не такой, как мы думали в школе. Он смелый, он верный, он...

— Ангел, — улыбаюсь я.

— Ну да.

— И ты стала приходить к нему.

— Да. Книжки ему вслух читала, рассказывала — про все: и про своих родителей, и про то, как мы жили в Вене, и как про проклятие узнали. Все-все. Ему же скучно было: не то что встать, он даже в первое время пошевелиться лишний раз не мог. Потом, когда я совсем поправилась и оставаться в Мэноре причин больше не было, я поселилась в "Дырявом котле", хотела квартиру себе найти, какую-нибудь работу на первое время, и стала искать тебя вместе с остальными. А с Драко мы переписывались, пока...

— Люциус?

— Да. Прислал мне письмо, что... что я сама должна понимать: мое сближение с его сыном крайне нежелательно. А теперь строит из себя добренького папашу!

Да, похоже, дону Иниго предстоит всерьез сразиться за благосклонность кружевницы!

— Я после этого сразу же перебралась к родителям, чтобы... просто хотелось все обрубить — никаких писем, ничего. Может быть, и вправду не в себе была. А тогда... как будто мне в очередной раз сказали: Ты грязнокровка, так знай свое место!

— Но ты оставила адрес Снейпу...

— Да, у него был адрес моих родителей. И телефон. Когда ты нашелся, он просто позвонил им и просил передать мне.

— И вот ты здесь!

А ведь я ужасно рад, что она пришла ко мне! Черт, сижу, выспрашиваю, а все на самом деле так просто: мы живы, у Герми все складывается, она рядом. И я тоже наливаю себе виски в бокал, подмигиваю ей: все будет хорошо, правда?

— Знаешь, когда я получила письмо от Люциуса, я подумала — все! Он наверняка запретил Драко общаться со мной, мог и письма перехватывать, и запереть... Скажешь, струсила? Тебе двадцать пять, а ты так легко отступилась от человека, которого любишь? Подумаешь, родители против! Но я просто не хотела навязываться, я же понимала: у них все эти традиции дурацкие... и сына они так же воспитали. Мезальянс. Безродная девчонка чуть ли не с помойки — вот кто я для них. А однажды — это было где-то в конце января — прихожу домой, а мама смотрит на меня так таинственно. Говорит: "К тебе гость, Гермиона". Вначале я подумала, что это ты. Или Снейп, что у него какие-то новости про тебя. А это оказался Драко. Я и сказать ничего не могла, просто бросилась к нему на шею... и мы потом еще долго сидели и просто держались за руки. Родители даже в комнату не заглядывали: наверное, решили, что мы оба умом тронулись. Он и на следующий день пришел, мы по городу гуляли... он же ничего подобного не видел: представляешь, даже в кино не был! Все спрашивал меня, правда ли магглы руками пленку крутят, чтобы изображение двигалось?! Метро, магазины... в супермаркете набрал каких-то коробок — мюсли, каши, порошок стиральный — все в кучу! Как ребенок! Тыкал в кнопочки на весах, смотрел, как чек сам появляется — нас чуть ли не с охраной оттуда выдворяли. А у меня было такое чувство, что я... будто я могу подарить ему весь мир. А в начале февраля он разругался с отцом, и мы сняли квартиру в маггловском Лондоне.

— А как так вышло, что Снейп не сдал вас мистеру Малфою?

Гермиона смотрит на меня удивленно.

— А он не из тех, кто может сдать, Гарри... Я понимаю, ты на него, наверное, сердишься. Он же заставил тебя отдать воспоминания, да?

Тоже еще, лучший друг моей подруги!

— Ты даже понятия не имеешь, как он тебя искал! Еще в Мэноре выспросил у меня все — как мы жили в Вене, в каких местах ты мог бывать...

— Про клубы рассказала? — спрашиваю я, а она как-то подозрительно отводит взгляд.

— Ну, не все, конечно...

Так, мало того, что калека, так теперь я еще и бабник. Любитель необременительных похождений... Герми неплохо была осведомлена о моих прошлых привычках.

— Гарри, какое ему дело до клубов? — она непонимающе смотрит на меня.

Нет, ни до меня, ни до моих былых пристрастий ему нет ни малейшего дела. Моя прошлая жизнь... никчемный фантик, который ветер гонит по мостовой.

— Ты пойми: когда мы вернулись, сразу стало понятно, кто из нас предатель, а кто жертва. Но у Люциуса с Нарциссой на руках был чуть ли не умирающий сын, Невилла почти сразу подхватила Луна, я... ну, ты сам понимаешь. И все равно так страшно думать, что в том, что ты исчез, есть и наша вина. А Снейп... он буквально вгрызся в твои поиски. Как только стало ясно, что угрозы ни для чьей жизни нет, он сорвался в Антверпен.

— В Антверпен? Почему?

— А ты сам не догадываешься? Рон исчез именно там, на картине, к которой я прислонилась, тот же город...

Да, у подножия Вавилонской башни действительно была панорама Антверпена...

— Клиники, архивы — нигде ничего! Кингсли отправил запрос гоблинам в Гринготтс — по крайней мере, стало ясно, что ты жив. Иначе дом бы перешел к Нарциссе. И все время это дурацкое чувство: будто мы все провинились в чем-то, но вот в чем — непонятно!

Я хочу спросить еще что-то, но в этот момент у нее звонит телефон, какая-то мелодия, которую я раньше не слышал. И по тому, как она непроизвольно улыбается, еще даже не начав отвечать, нетрудно догадаться, что это не мама и не папа.

— Да-да, у него, — говорит она невидимому собеседнику, поглядывая на меня. И тут же, зажав рукой динамик, обращается ко мне: — Гарри, можно он сейчас зайдет?

Почему нет? Я с удовольствием взгляну на мастера Яна в его сегодняшней ипостаси.

 

* * *

И вновь теньканье дверного звонка, голоса внизу, но на этот раз Кричер не позволяет себе ничего в духе "Сейчас доложу, обождите", из коридора доносится его радостное квохтанье, Драко что-то смущенно бормочет в ответ, а потом в их диалог велеречиво вступает портрет Вальбурги, приветствуя высокородного родственника. Ступени почти не скрипят под ногами мастера Яна, он легок и почти так же прозрачен, как кружевница. Та же худоба, при его росте граничащая с хрупкостью, глаза цвета дождевых облаков. Он решительно протягивает мне руку, словно опасается, что кто-то из нас двоих в последний момент передумает, его пальцы оказываются неожиданно крепкими. И в нем те же напряженность и тревога, которые так ощущались в Гермионе, когда она вошла в этот дом.

Как только Драко переступает порог библиотеки, он немедленно пытается перехватить взгляд Герми, словно хочет убедиться, что с ней все в порядке. И она, так же без слов, отвечает "да". Неужели он думал, что я смогу ее обидеть? Как же тогда отпустил ее одну в логово угрюмого, обозлившегося на весь мир Поттера? Наверное, она сама просила его не ходить с ней — говорить со мной наедине ей было значительно проще.

— Гарри, — наконец произносит он, — я хочу поблагодарить тебя за нас всех. За Герми, за себя, за нас обоих.

А я вспоминаю, что именно с этой фразы вчера начал разговор его отец, и невольно улыбаюсь — сколько бы они ни ругались, но они так похожи, что не видеть этого может только слепой. Или они сами.

— Перестаньте уже, — говорю я. — Если бы не Снейп, я бы не справился. К тому же, я вроде как тоже был в вашей компании, а самому помирать там не хотелось. И ты бы поступил так же, если бы оказался на моем месте.

— Все равно — я твой должник. Теперь уже дважды. Мне за всю жизнь не отработать.

Пытается шутить, чтобы скрыть свое смущение: ведь нам почти не приходилось разговаривать по-человечески, да что там, это вообще первый раз!

— Если она будет счастлива с тобой, — я киваю в сторону Гермионы, — я прощу тебе все долги и грехи, сын мой. Да их, собственно говоря, у тебя не так уж и много.

— Гарри, ты опять?! — возмущается моя подруга. — Где ты только всего этого нахватался?

— На работе, Герми. Все она, проклятая работа! — сокрушенно восклицаю я, но кривляться прекращаю.

И разговор наш течет неторопливо, Герми рассказывает, как они устроились в Лондоне, Драко поначалу говорит мало, позволяя себе время от времени вставлять отдельные реплики. Присматривается. Я слушаю их, и у меня перед глазами оживают картины другого города, по улицам которого они бродят не таясь, порой останавливаются, чтобы полюбоваться на яркие витрины и сверкающие неоновые вывески, торопятся миновать скопления чадящих автомобилей, застрявших в пробках, спускаются в метро, взявшись за руки, чтобы смотреть на мелькающие на окном поезда серые стены тоннеля и всполохи светофоров. Большой мир, в котором они практически совершенно одни, и в то же время вместе...

— Гарри, расскажи нам про нас!

Ее просьба кажется мне настолько неожиданной, что я в первый момент даже не понимаю, что она от меня хочет.

— Но... Снейп же показал вам. Разве вы сами не видели?

— Гарри... — на этот раз в разговор вступает Драко, — ты понимаешь, что такое копия воспоминаний?

— Честно говоря, не совсем. Снейп сказал, что это просто последовательность событий.

— Вот именно, — подхватывает Герми. — Ты видишь только то, что было: вот ты оказался в хижине у Невилла, вот вы куда-то идете, потом ты видишь на площади Люц... дона Иниго. Местами даже не разобрать, кто и что говорит. Только конец — про тюрьму и казнь — вот там подробно.

— Наверное, ты сконцентрировался именно на этом, когда отдавал вспоминания, — предполагает Драко.

— А исповедь? Как я просил его прочитать заклятие? — мне почему-то даже страшно спрашивать об этом.

— Да, это все тоже есть.

Получается, все именно так, как и сказал Снейп: только факты. То, что имеет отношение к делу. А наша история, которую он вымарал из общедоступной версии... что он там мог разглядеть?

— Гарри, — продолжает объяснять Гермиона, — это похоже... ты когда-нибудь видел маггловскую кинохронику? Всё мелькает, ты даже можешь разглядеть лица, но они остаются для тебя безжизненными, посторонними.

— А вы хотите, как в настоящем кино? — уточняю я.

И, заметив, что они оба вот-вот начнут извиняться за свою бестактную просьбу, немедленно прошу Кричера принести мне думосбор, который уж точно имеется в особняке славного рода Блэков. Вот Катарина стоит на пороге небольшого домика на окраине деревни, впуская двух вымокших до нитки незнакомцев в спасительное тепло маленькой кухни, мастер Ян перебирает шкурки, разложенные на прилавке, наливает по кружке молока бродягам, отложив сделанные наброски. Он щурит глаза, чтобы яркое солнце не мешало ему хорошенько прицелиться и взять обещанный приз. Они оба идут мне навстречу — художник и кружевница, беззаботные, влюбленные, словно шагая по облакам... Мои воспоминания становятся тонкими белыми нитями, они кружатся, вращаются все быстрее, затягивая склонившихся над думосбором Драко и Гермиону. Они оба сейчас там: бродят вдоль ярмарочных рядов, любуются лениво текущей водой в каналах, ивы склоняются над ними, скрывая от чужих глаз. И я встаю и ухожу вглубь библиотеки, у меня такое чувство, будто я подглядываю за ними, как ревнивый мельник, затаившийся среди древесных стволов.

А потом, возвратившись в наше сегодня, они долго молчат, жмурятся, словно их привели в полутемную комнату с яркого солнца.

— Спасибо тебе, — наконец говорит Драко, а кружевница обнимает меня, и в ее глазах вновь стоят слезы. Но на этот раз она плачет от радости. Просто теперь они оба знают, что то, что было у них когда-то — оно настоящее, яркое, живое, две половинки их истории соединяются, став целым. И это счастье они бережно уносят с собой, стараясь не потревожить его праздными словами.

— Мы завтра зайдем, хорошо? — все же спрашивает Гермиона, уже стоя внизу.

И я, разумеется, заверяю их в том, что мой дом всегда открыт для гостей.

Глава опубликована: 07.09.2014