Главный Знак отличия вручал Инка, а все другие– его родичи

 

После окончания этой церемонии они извещали короля, который приходил туда в сопровождении самых пожилых [людей] его королевской крови, и, поставленный перед новичками, он произносил короткую речь, говоря, что они не должны удовлетворяться лишь ношением знаков отличия рыцаря королевской крови, а чтобы они, имея их, используя добродетели, которые были присущи их предкам, особенно в проявлении справедливости, одинаковой для всех, и в благодеяниях для бедных и слабых, показали бы себя настоящими сыновьями Солнца, которому они должны были уподобляться как своему отцу блеском своих деяний на ‑ общее благо вассалов, поскольку оно направило их с неба на землю, чтобы оказывать им добро. После речи новички один за другим подходили к королю и, встав на колени, получали из его рук первый и главный знак отличия, каковым являлось прокалывание отверстия в ушах, королевский знак отличия, знак высшего высочества. Их прокалывал сам инка в том месте, где обычно носят серьги, а делалось это толстыми булавками из золота, и их оставляли там, чтобы с их помощью уши заживлялись бы и [затем дырочка] увеличивалась до тех немыслимо огромных размеров, которых они достигали.

Новичок целовал инке руку в признание за то (как они говорили), что она совершила столь великую милость, [за что] была достойна поцелуя. Потом он проходил дальше и вставал перед другим инкой, братом или дядей короля, перед второй по авторитету королевской особой. Тот снимал с него обувь из сырого дрока, что свидетельствовало о прохождении строгостей экзамена, и одевал ему другую из шерсти, очень изящную, которую носили король и остальные инки. Эта церемония была подобна той, во время которой в Испании одевают шпоры, причисляя рыцарей к военным орденам. После того как обувь была одета, инка целовал его в правое плечо, говоря: «Сын Солнца, который сам дал тому доказательство, достоин поклонения», ибо глагол целовать обозначает также поклоняться, почитать и выражать учтивость. После этой церемонии новичок входил в огороженное место для облачения, где другие пожилые инки надевали на него набедренную повязку, отличительный знак мужчины, который до этого ему было запрещено носить. Это одеяние изготавливалось наподобие головного платка с тремя концами; два из них пришивались по всей длине к бечевке толщиною с палец, которая опоясывала тело, а бечевка завязывалась сзади, прямо на пояснице, а платок свисал перед срамом. Другой [третий] конец привязывали сзади к той же бечевке, пропустив его между ляжками, [и] таким образом, пусть даже они сняли бы с себя одежду, они выглядели достаточно скромными и прикрытыми.

Главным знаком отличия было прокалывание ушей, потому что это был королевский знак, а вторым знаком отличия было надевание набедренной повязки, что было знаком мужчины. Надевание обуви было скорее ритуалом вручения подарка, который преподносился им как людям потрудившимся, ибо оно не имело существенного значения в делах чести или сана. Это слово вараку, которое само по себе означает и содержит все то, что мы рассказали об этом торжественном празднике, является производным от этого слова вара, что означает набедренная повязка, потому что мужчина, удостаивавшийся надеть его, являлся обладателем всех остальных знаков отличия, достоинств и чести, которые тогда и после, в мире и на войне могли быть ему присвоены. Помимо названных знаков отличия, им, новичкам, клали на головы букеты цветов двух сортов – одни, называвшиеся кантут, были прекраснейшими по форме и цвету, поскольку некоторые из них были желтыми, другие – лиловыми и другие – красными, а каждый цвет сам по себе отличался чрезвычайной тонкостью. Другой сорт цветов называют чивайва; они – желтые, по форме напоминают полевую гвоздику Испании. Оба эти сорта цветов не имели право носить ни простые люди, ни кураки, какими бы великими господами они не были бы, а только лишь люди королевской крови. Им также возлагали на голову листья растения, которое называлось виньай война, что означает вечно юный; они похожи на листья ириса, Долго сохраняют свою зеленость и, даже высыхая, не теряют ее, за что их так и называют.

Принцу‑наследнику давали те же самые цветы, и лист растения, и все остальные знаки отличия, как и остальным инкам‑новичкам, потому что, как мы говорили, они ни в чем не выделяли его, за исключением только бахромы кисточки, которая накладывалась ему на лоб и бежала от виска до виска, спадая вниз примерно на четыре пальца. Она не была круглой, как понимают испанцы это слово кисточка, а вытянутой на манер бахромы. Ее делали из шерсти желтого цвета, потому что эти индейцы не знали шелка. Этот геральдический знак принадлежал только принцу‑наследнику, и никто другой не мог его носить, даже если он был его родным братом, и сам принц не носил его до прохождения экзамена и апробации.

Последним королевским знаком отличия, который вручали принцу, был боевой топор, именуемый чампи, с рукоятью длиною более чем в сажень. Железный наконечник с одной стороны имел резак, а с другой – острие с алмазом; чтобы превратиться в секиру, ему не хватало только острого выступа впереди, который имеет секира. Вручая ему топор, они говорили: аука‑кунапак. Это дательный падеж множественного числа, это [слово] означает: для тиранов, для предателей, жестоких, вероломных, неверных и т. п. людей, ибо все это и еще очень многое означает это слово аука. Только одним этим словом они хотели сказать ему, согласно фразеологии того языка, что то оружие давалось ему как знак и наказ, который обязывал его уделять пристальное внимание наказанию таких [людей], потому что остальные знаки отличия – прекрасные и пахучие цветы – означали его доброту, ласку, милосердие и другие королевские качества (ornamentos), которые он должен был проявлять к добрым и верным [вассалам]. Ибо, поскольку его отец Солнце выращивал те цветы на полях на радость и в дар людям, точно так же принц должен был воспитывать эти добродетели в своей душе и в сердце, чтобы всем дарить добро, чтобы его по достоинству называли бы любящим и творящим добро для бедняков. И пусть его имя и слава будут вечно жить в мире.

После того как министры рыцарских дел объясняли ему все эти соображения в присутствии его отца, к принцу подходили его дяди, и братья, и все остальные люди его королевской крови, и, встав на колени на свой манер, [присев на корточки], они совершали акт преклонения перед ним, как перед перворожденным сыном инки. Такая церемония была как бы клятвой принцу‑наследнику и преемнику империи, и только тогда ему надевали желтую кисть. На этом инки заканчивали свой праздник посвящения в рыцари своих новичков.

 

Глава XXVIII

ЗНАКИ ОТЛИЧИЯ КОРОЛЯ И ОСТАЛЬНЫХ ИНКОВ И [ОБ] УЧИТЕЛЯХ НОВИЧКОВ

 

Король надевал такую же кисточку, однако она была красного цвета. Кроме красной кисточки, инка носил на голове другой, еще более особый знак своего отличия; то были два маховых пера из крыла птицы, которую называли коре‑кенке. Это имя собственное из всеобщего языка; оно не имеет никакого смыслового значения; в особом [языке] инков, который оказался утерян, оно должно было что‑то обозначать. Часть пера была белого и часть черного цвета; они размером с перья сокола бахари;

перья должны были быть парными (hermanas): одно – с одного крыла, другое – с другого. Я их видел на инке Сайри Тупаке. Птицы, у которых растут эти перья, находятся в необитаемой местности Вилька‑нута, в тридцати двух лигах от города Коско, в небольшой лагуне, которая там имеется, у подножья той недоступной заснеженной горной цепи; те, кто видел их, утверждают, что их бывает всего лишь одна пара – самец и самка, и никогда не бывает больше, чем две единственные птицы; и неизвестно, откуда они прилетают и где выводятся, и никто во всем Перу не видел других, кроме тех [двух], как об этом говорят индейцы, хотя в той земле есть много других заснеженных горных цепей, и необитаемых мест, и больших и малых лагун, подобных той, что в Вилька‑нута. Похоже, что все это имеет сходство с [рассказами] о птице феникс, хотя я не знаю, видел ли ее кто‑нибудь, как видели этих других.

Поскольку, кроме этих двух [птиц], других не было обнаружено и не поступало сообщений, как они говорят, что в мире имеются другие [подобные же], короли инки носили эти перья и столь высоко ценили их, что никто другой, даже принц‑наследник, не имел права в каком бы то ни было виде носить их, потому что, говорили они, эти две птицы своей неповторимостью были подобны первым [двум] инкам, их родителям, которых было только двое, мужчина и женщина, пришедшие с неба, как они рассказывали, и ради сохранения памяти о своих первых родителях они носили в качестве своего главного знака отличия перья этих птиц, считая их священными. Для самого себя я считаю, что имеется много тех птиц, ибо такая исключительность невозможна; вполне достаточно одного феникса; а они, должно быть, живут изолированными парами, как было сказано, а индейцы по образу и подобию своих первых королей рассказывают то, что было сказано. Достаточно того, что перья коре‑кенке ценились столь высоко, как мы это видели. Мне рассказывают, что сейчас, в настоящее время, многие индейцы носят их, утверждая, что они потомки королевской крови инков; и большинство из них обманывает, ибо та кровь почти полностью уничтожена. Однако принесенный чужестранцами пример, [внесший] путаницу в те знаки отличия, которые индейцы прежде носили на голове и по которым их распознавали, дал им возможность решиться на это и еще на многое другое, ибо теперь уже все стали инками и пальами.

Перья носили на красной кисточке концами вверх, слегка разведя одно от другого, а у основания они были сложены вместе. Чтобы добыть эти перья, они охотились на птиц с елико возможной осторожностью (suavidad), а вырвав оба пера, они отпускали их, и для каждого нового инки, получавшего в наследство королевство, их снова ловили и вырывали перья, потому что никогда наследник не брал себе знаки отличия своего отца, а лишь другие, подобные же; потому что усопшего короля бальзамировали и клали туда, где он должен был находиться, вместе со своими императорскими знаками отличия, которые он носил при жизни. Таково было величие птицы коре‑кенке, и почитание, и уважение, которые короли инки оказывали ее перьям. Это сообщение, хотя оно. имеет лишь малое или совсем не имеет значения для тех, кто [живет] в Испании, я счел нужным вставить, потому что оно относится к делам прошлых королей. Возвращаясь же к нашим новичкам, укажем, что после получения знаков отличия их выводили на главную площадь города, украшенных этими знаками, где обычно много дней с песнями и плясками торжественно праздновали их победу, и то же самое они делали отдельно в домах своих родителей, где собирались вместе самые близкие родственники, чтобы отпраздновать триумф своих новичков. Их учителями в упражнениях и в умении изоготовлять оружие и обувь были их собственные отцы. Это они, когда проходили нежные годы детства, обучали их и заставляли упражняться во всех делах, необходимых для того, чтобы пройти испытания, лишая их ласки, взамен которой приходили труд и военные упражнения, чтобы они, когда придет время стать мужчинами, стали бы тем, кем они должны были быть в мире и на войне.

 

Глава XXIX

ПОКОРЯЕТСЯ ЧУКИ‑МАНКУ, ГОСПОДИН ЧЕТЫРЕХ ДОЛИН

 

Вновь возвращаясь к жизни и завоеваниям инки Пача‑кутека, нужно сказать, что его брат генерал Капак Йупанки, осуществив завоевание и покорение великого кураки Чинча, направил королю, своему брату, как мы говорили выше, просьбу прислать новое войско, чтобы завоевать долины, которые находились там еще дальше вперед. Тот направил ему войско с великими министрами и множеством припасов оружия и продовольствия, что соответствовало значению и величию дела, которое следовало совершить. Когда прибыло новое войско, вместе с которым вернулся принц Инка Йупанки, ибо ему очень нравилось принимать участие в военных упражнениях, генерал вышел из Чинчи и направился в прекрасную долину Руна‑ванак, что означает наказывающая людей; ее называли так из‑за реки, которая протекает по той долине и которая по причине быстроты и многоводности течения, а также потому что в ней утонуло много людей, получила это дерзкое название. Их утонуло там много, потому что, не желая идти в обход целую лигу, чтобы [добраться] до моста, расположенного вверх по течению, они рискуют переправляться через реку у брода, надеясь, что поскольку они перебрались [здесь] летом, то переберутся и зимой, и гибнут самым жалким образом. Название реки составлено из слова руна, что значит люди, и из этого глагола вана, что значит наказывать, а с к на конце он образует причастие настоящего времени и означает тот, кто наказывает, а оба слова вместе означают наказывающая людей. Испанские историки называют эту долину и ее реку Лунагуана, коверкая название, как это видно, тремя буквами; один из них утверждает, что это название произошло от гуано, что значит испражнение, потому что, как он говорит, в той долине его используют в больших количествах для посевов. Слово гуано должно писаться вано (huano), ибо, как мы сказали вначале, тот всеобщий язык Перу не имеет букву г; оно означает испражнение, а вана является глаголом и означает наказывать. Из этого отрывка и из многих других, которые мы напишем, можно понять, сколь плохо понимают испанцы тот язык, и даже метисы, мои сородичи, уже следуют за ними в произношении и написании [этих слов], ибо почти все те слова из моего и их языка, которые они мне пишут, испанизированы, и [написаны], как их пишут и произносят испанцы, и я их бранил за это, что не пошло им впрок, так как употребление исковерканных языков становится всеобщим с возникновением империи и появлением связей (comunicacion) между разными народами.

В те времена эта долина Руна‑ванак была очень густо населена, и другая, расположенная на север от нее, называющаяся Варку, имела более тридцати тысяч жителей, и столько же – Чинча, и другие, находящиеся на север и на юг от них; сейчас же, в наше время, та из них, которая имеет самое многочисленное население, не имеет и двух тысяч жителей, а некоторые совсем стали безлюдными, и в них никого не осталось, и живут там [только] испанцы.

Рассказывая о завоевании йунков, следует знать, что долина Руна‑ванак и три другие, расположенные к северу от нее, называющиеся Варку, Мальа, Чилька, – все эти четыре долины принадлежали одному господину по имени Чуки‑манку, который вел себя как король, похвалялся тем, что все [обитатели] его округи испытывали перед ним страх и признавали его преимущества, хотя и не являлись его вассалами. Узнав о том, что инки идут на его королевство, ибо так именовались эти земли по причине самомнения кураки, он собрал по возможности всех людей и вышел защитить переход через реку; было несколько стычек, в которых погибло много воинов с обеих сторон, однако в конце концов инки, поскольку они имели в готовности множество маленьких и больших плотов, захватили переход через реку, для защиты которого йунки сделали не все, что могли, потому что король Чуки‑манку рассчитывал вести войну в долине Варку, поскольку ему казалось, что то место лучше укреплено и потому что он не владел в необходимой степени военным искусством; поэтому он в Руна‑ванаке не оказал то сопротивление, которое мог оказать, в чем обманулся, как мы дальше увидим. Инки обосновались там со своим войском и меньше чем за месяц захватили всю ту прекрасную долину по причине неумного решения Чуки‑манку.

Инка оставил гарнизон в Руна‑ванаке, чтобы он принял бы провиант, который ему доставят, и обезопасил бы его тылы. И он пошел дальше на Варку, где началась очень жестокая война, потому что Чуки‑манку, использовав всю свою власть в той долине, собрал двадцать тысяч воинов и стремился не утратить свою репутацию, и так он действовал всеми своими силами, используя как мог против своих противников ловкость и коварство. С другой стороны, инки стремились сдерживать и побеждать, но не убивать их. В этом упорном противоборстве прошло более восьми месяцев, и были у них кровавые сражения, и йунки так долго сопротивлялись им, что инке пришлось три раза сменить войско, а другие говорят, что четыре раза; а чтобы дать понять йункам, что они не уйдут с той позиции, пока не победят их, и что их солдаты испытывают [здесь] такое же удовольствие, как если бы они находились при королевском дворе, инки называли [именем] Коско место расположения королевской ставки, а войсковым казармам присвоили названия самых главных кварталов города. Об этом названии, которое инки дали месту королевской ставки, Педро де Сиеса де Леон, глава семьдесят третья, пишет, что инки, видя упорное сопротивление противников, основали другой город Коско и что война длилась больше четырех лет. Он пишет это на основе сообщения самих йунков, как он сам утверждает, которые завысили [продолжительность осады] ради преувеличения подвигов, совершенных ими во время обороны, хотя и так их было немало. Однако четыре года – это [всего лишь] четыре войска, которые заменяли инки, а городом было [одно лишь] название, которое они дали месту своего расположения, и не было ничего больше как в одном, так и в другом, а только лишь сказанное [нами].

Йунки в конце этого долгого времени начали испытывать чрезвычайно сильный голод, который покоряет и делает уступчивыми самых храбрых, твердых и упрямых. Помимо голода, сами жители Руна‑ванака целыми днями донимали своего короля Чуки‑манку, [уговаривая] сдаться инкам, ибо они не могли им оказывать сопротивление и что следовало пойти самим еще до того, как инки за их упорство отымут их дома и земельные наделы и отдадут их соседям, уроженцам Чинчи, их старым врагам. И, когда они увидели, что их король не откликается на их просьбу, страх заставил их бежать и вернуться в свои дома, сообщив [при этом] инке о том положении, в котором находились враждебные ему войска, и об их силах, и как сильно они страдали от голода.

Зная и видя все это, Чуки‑манку, испытывавший страх, что его покинут все его люди и перейдут к инке, стал склоняться к тому, о чем его просили (проявив качества хорошего капитана), а посоветовавшись с самыми главными начальниками, они все пришли к соглашению пойти к инке, не посылая к нему посольство, чтобы самим стать послами. С этим решением все они, как были на совете, вышли и направились к королевской ставке инков, и, встав перед ними на колени, они молили о милосердии и прощении за свои преступления, и заявили, что будут счастливы стать вассалами инки, ибо Солнце, его отец, приказывал ему быть господином всего мира.

Инки, дядя и племянник, приняли их с великодушием и сказали, что прощают их и с одеяниями и другими подарками (согласно обычаю) они отправили их весьма довольными по своим домам.

Жители тех четырех провинций так же, как и жители Чинчи, похваляются тем, что инки, несмотря на всю свою мощь, в течение более чем четырех лет войны не могли их покорить и что им [пришлось] основать город, а что победили их не оружием, а подарками и обещаниями; и говорят они это из‑за смены трех или четырех войск, из‑за того, что они сдались по причине голода и отвращения к войне, а не [принуждаемые] железом. Они рассказывают еще многие другие вещи о своих подвигах и. своей храбрости, однако, поскольку они не имеют значения для истории, мы не будем касаться их.

Инки с большим удовлетворением восприняли факт покорения короля Чуки‑манку, и они его так высоко оценили, что в знак этой победы и чтобы сохранилась вечная память о совершенных на той войне подвигах своих людей и йунков, также проявивших свое мужество, приказали построить в долине по имени Варку крепость, небольшую по своим размерам, но великую и прекрасную как сооружение. Благодаря своему зданию и тому месту, где ее соорудили, ибо море бьется у ее подножья, крепость заслуживает того, чтобы ее оставили стоять там столько, сколько она простоит, а простоит она, судя по тому, как она построена, много веков без того, чтобы ее ремонтировали. Когда я проезжал в том месте в шестидесятом году, она оставалась такой, какой была прежде, чтобы причинять еще большую боль тем, кто смотрел на нее.

 

Глава XXX

ДОЛИНЫ ПАЧА‑КАМАК И РИМАК И ИХ ИДОЛЫ

 

После покорения короля Чуки‑манку и установления порядка в правлении, законах и обычаях, которые он и его люди должны были соблюдать, инки направились завоевывать долины Пача‑камак, Римак, Чанкай и Ваман, которую испанцы называют Барранка, поскольку всеми этими шестью долинами владел могущественный господин, именовавшийся Куис‑манку, который так же, как и предыдущий [курака], хотел, чтобы его называли королем, хотя среди индейцев нет такого имени король, а имеется другое подобное, как‑то хатун апу, что означает великий господин. Чтобы не возникала необходимость повторять то же самое много раз, мы здесь расскажем [только] то, что следует особо рассказать о долине Пача‑камак и о другой долине, называемой Римак, которую испанцы, коверкая название, именуют Лима.

Следует знать, как мы уже говорили об этом в другом месте и еще скажем дальше, и как об этом же пишут все историки, инки короли Перу, обладая природным озарением, которым одарил их бог, достигли [понимания] того, что существовал творец всего существующего, которого они называли Пача‑камаком, что означает творец и тот, кто поддерживает вселенную. Это учение вначале возникло у инков а [затем] распространилось во всех их королевствах до и после их завоевания.

Они говорили, что он был невидим и не позволял видеть себя, и поэтому они не строили ему храмы и не совершали жертвоприношения как Солнцу, а только поклонялись ему внутренне с величайшим почтением, как можно судить по внешним проявлениям, выражавшимся в движениях головы, глаз, рук и тела в момент произношения его имени. Это учение, слава о котором распространилась, было воспринято всеми теми народами, одними после, а другими до их завоевания [инками]; так, в частности, его восприняли еще до покорения инками предшественники этого короля Куис‑манку, построившие храм Пача‑камаку[23] и присвоившие это же название долине, в которой он был основан и которая в те времена была одной из самых важных долин на всем том побережье. В храме йунки установили своих идолов, каковыми являлись фигуры рыб; среди идолов имелось изображение лисы. Этот храм Пача‑камака отличался исключительной помпезностью здания и служб; он был единственным в Перу, в котором йунки приносили в жертву множество животных и других вещей, а некоторые из жертвоприношений были связаны с человеческой кровью мужчин, женщин и детей, которых они убивали на своих важнейших праздниках, как это происходило во многих других провинциях до того, как их завоевали инки; и о Пача‑камаке мы больше не будем говорить, потому что, рассказывая [нашу] историю, мы в должном месте добавили то, что недостает здесь.

Долина Римак находится в четырех лигах на север от Пача‑камака. Слово Римак является настоящим причастием: оно означает говорящий. Они назвали так долину по идолу, которого имели там в виде фигуры мужчины и который говорил и отвечал на задававшиеся ему вопросы, как оракул Аполлона Дельфийского и многие другие оракулы античного язычества; а так как он говорил, они назвали его говорящим, а заодно и долину, в которой он находился.

Этот идол пользовался у йунков великим почтением, а также и у инков, после того как они захватили ту прекрасную долину, в которой испанцы основали город, именуемый Городом Королей, поскольку его основали в день, когда явилось видение господа, представшего перед язычеством. Таким образом, Римак, или Лима, или Город Королей, – это одно и то же; его герб составлен из трех корон и одной звезды.

Идол находился в роскошном храме, хотя и не таком, как храм Пача‑камака; сюда приходили и направляли своих послов господа Перу, чтобы посоветоваться по делам, которые они считали важными. Испанские историки путают храм Римака с храмом Пача‑камака и говорят, что Пача‑камак был тем [идолом], который говорил, и не упоминают о Римаке; а эта ошибка, как и многие другие подобные, имеющиеся в их историях; они рождены незнанием особенностей языка и тем, что они не очень утруждали себя уточнениями, а могла она также возникнуть и по причине близости тех долин, ибо нет между ними и четырех маленьких лиг и обе они принадлежали одному и тому же господину. И этого достаточно знать о том, что имелось в тех долинах и что говорящий идол находился в Римаке, а не в Пача‑камаке, после чего мы вновь возвращаемся к повествованию об их завоевании.

Прежде чем генерал Капак Йупанки подошел со своим войском к долине Пача‑камак, он направил, как обычно, своих посланцев к королю Куис‑манку, заявляя ему, что он должен покориться инке Пача‑кутеку, и принять его верховным господином, и выполнять его законы и обычаи, и поклоняться Солнцу как главному божеству, и выбросить из своих храмов и домов идолов, которых они имели; если же он не согласен, то пусть готовится к войне, потому что инка должен был покорить его добром или злом, с его согласия или без него.

 

Глава XXXI

ОНИ ТРЕБУЮТ ОТ КУИС‑МАНКУ ЕГО ОТВЕТ И КАПИТУЛЯЦИЮ

 

Великий господин Куис‑манку был готов к войне, ибо, поскольку он видел, что она идет рядом, [и] опасался, что инки придут и на его земли, он подготовился, чтобы защищать их. И вот так, окруженный своими капитанами и солдатами, он выслушал посланцев инки и ответил, заявив, что его вассалы не нуждались в другом господине, ибо им и их землям хватало одного, и что соблюдавшиеся ими законы и обычаи были теми, которые им оставили их предки; что они себя чувствовали с ними хорошо; что они не испытывали нужду в других законах и не хотели отказываться от своих богов, ибо они были очень важными, поскольку среди прочих они поклонялись Пача‑камаку, который, как они слышали, был творцом и тем, кто поддерживал вселенную, и что если то было правдой, то в силу этого он должен был быть более великим богом, чем Солнце, и что они построили ему храм, где преподносили ему самое лучшее, чем владели, даже приносили в жертву мужчин, женщин и детей, чтобы оказать ему самую высокую честь, и что поклонение ему было таким огромным, что они не решались смотреть на него, и поэтому жрецы и король входил[и]в храм спиной к идолу для поклонения ему и точно так же выходили, чтобы случайно не устремить на него взор, и что они также поклонялись Римаку, который был богом, говорившим с ними и отвечавшим, когда они его спрашивали, и он рассказывал о том, что должно было наступить. И точно так же они поклонялись лисице за ее хитрость и осторожность, а что касается Солнца, то они не слышали его [голоса] и не знали, что оно может говорить, как их бог Римак, и что еще они поклонялись Мама‑коче, каковой являлось море, потому что оно питало их своей рыбой; что им хватало богов, которые у них уже имелись; что они не хотели других, и меньше всего Солнце, ибо они не нуждались в большем, чем оно давало их землям, тепле; что они умоляли инку или требовали от него, чтобы он оставил их свободными, поскольку они не нуждались в его империи.

Инки очень возрадовались, узнав, что йунки так преклонялись перед Пача‑камаком, которому они [сами] внутренне поклонялись как верховному божеству. Поэтому они решили не воевать с ними, а покорить их добром, добрыми соображениями, лаской и обещаниями, оставив оружие в качестве последнего средства, если [их] подарки не возымеют действие.

С этим решением инки направились к долине Пача‑камак. Король Куис‑манку вышел [им навстречу] с очень хорошим отрядом людей, чтобы защитить свою землю. Генерал Капак Йупанки направил [людей] сказать ему, что было бы лучше не начинать сражение, пока они более подробно не поговорят относительно своих богов; ибо он хотел ему сообщить, что инки, помимо поклонения Солнцу, также поклонялись Пача‑камаку и что они не строили ему храмы и не приносили жертвы, поскольку не видели его, не были с ним знакомы, не знали, чем он являлся. Потому что внутри себя, в своем сердце, они были покорны ему и во всем поклонялись, что даже не решались коснуться устами его имени без величайшего преклонения и унижения, и что, поскольку и одни и другие поклонялись тому же самому богу, им не было смысла ссориться и воевать, а следовало быть друзьями и братьями. И что короли инки, помимо поклонения Пача‑камаку, которого воспринимали как творца и того, кто поддерживает вселенную, будут отныне и дальше считать оракулом и священной вещью Римака, которому поклонялись йунки, и что инки готовы боготворить их идола Римака, но что йунки в ответ на это, проявляя братское отношение, будут поклоняться и считать [своим] богом Солнце, ибо его благодеяния, красота и сияние делают достойным поклонения именно его, а не лисицу или какое‑либо другое животное земли и моря. И что они также просили их путем мира и дружбы покориться инке, его брату и господину, ибо он был сыном Солнца, которого считали богом на земле. За свою справедливость, доброту, ласку, и добродетельность, и за свои законы, и столь мягкое правление он был любим и приятен всем народам, и что многие из них благодаря добрым новостям, которые они слышали о его добродетели и величии, приходили сами по своему желанию и добровольно покориться ему, и потому не было здравого смысла в том, что они, на земли которых инка [сам] пришел ради оказания им добра, отвергали бы его. Что он поручил им взглянуть бесстрастно на все эти вещи, и последовать тому, что им подскажет разум, и не допустить, чтобы, вызвав недовольство инки, силой осуществилось бы то, что сейчас могло осуществиться с огромным одобрением его величества, чьей власти и силе оружия ничто не могло противостоять на земле.

Король Куис‑манку и его люди выслушали предложения инки и, заключив перемирие, много дней говорили и обсуждали их; наконец благодаря хорошему умению и ловкости инков они заключили мир на следующих условиях. Что йунки, как и инки, будут поклоняться Солнцу. Что ему будет построен отдельный храм, как у Пача‑камака, в котором будут приноситься жертвоприношения в честь его достоинств, но только не человеческой кровью, поскольку убиение человеком другого человека, чтобы принести его в качестве жертвы, было противно закону природы, что полностью запрещалось на дальнейшее. Что идолы из храма Пача‑камака будут выброшены, ибо, поскольку творец и тот, кто поддерживает вселенную, [находился там], было неприлично, чтобы идолы меньшего величия находились бы в его храме и на его алтаре, и что Пача‑камаку будут поклоняться в сердце и ему не возведут какую‑либо статую, ибо, поскольку он не позволяет видеть себя, они не знали, каков его образ, и потому не могли поставить там его изображение (retrato), как Солнца. Что для большей славы и величия долины Пача‑камак [там] будет основан дом для избранных девственниц; ибо эти две вещи чрезвычайно высоко ценились провинциями, поскольку они сближали их с Коско, в котором они [эти дома] считались самыми высокочтимыми того города. Что король Куис‑манку сохранял за собою свое владение, как и остальные кураки, принимая инку своим верховным господином; [что] его законы и обычаи будут охраняться и исполняться. И что инки будут проявлять огромное уважение и преклонение перед оракулом Римаком и прикажут всем своим королевствам следовать этому же.

На упомянутых условиях заключили мир генерал Капак Йупанки и король Куис‑манку, которому было сообщено о законах и обычаях, которым инка приказывал следовать. Он принял их с большой поспешностью, потому что они показались ему справедливыми и разумными, как и порядок в податях, которые следовали Солнцу и инке. Осуществив, и приведя в порядок все эти дела, и назначив нужных министров и людей гарнизона, чтобы обезопасить все завоеванное, Капак Йупанки счел возможным вернуться в Коско вместе со своим племянником принцем, чтобы отчитаться перед инкой, своим братом, обо всем, что произошло с йунками во время двух его завоеваний, и взять с собой короля Куис‑манку, чтобы инка познакомился бы с ним и оказал ему. милость из своих рук, ибо он был друг‑союзник, а не сдавшийся [враг]. И Куис‑манку очень радовался тому, что отправится поцеловать pyку инки и посмотреть королевский двор и тот знаменитый город Коско.

Инка Пача‑кутек, находившийся в начале того военного похода в провинции Рукана, узнав, сколь успешно его брат осуществляет завоевание тех провинций в долинах, возвратился в свой имперский город; он вышел встретить своего брата и сына с теми же и даже большими, если это было возможно, празднествами и триумфом, как и в предыдущий раз, и, приняв их, он одарил очень добрыми словами Куис‑манку, приказав, чтобы во время триумфа он шел среди инков королевской крови, посколъку он вместе с ними поклонялся Пача‑камаку, и он был настолько удовлетворен этой милостью, насколько ему завидовали все остальные кураки.

После триумфа инка оказал множество милостей Куис‑манку, и он отправил его [назад] в свои земли, одарив его всего благодеяниями и славой и точно так же всех тех, кто находился вместе с ним. Все они вернулись в свои земли очень довольные, провозглашая, что инка был подлинным сыном Солнца, достойным поклонения и служения ему всего мира. Следует знать, что, как только дьявол увидел, что инки установили свое господство в долине Пача‑камак и что его храм был освобожден от множества идолов, которые там находились, он захотел стать полным его господином, претендуя на то, чтобы его считали невидимым богом, которого так прославили индейцы, чтобы ему самому поклонялись бы в разных видах, чтобы продавать свою ложь в одних местах дороге, чем в других. С этой целью он из углов храма стал нашептывать наиболее достойным и благоверным жрецам, внушая им, что сейчас, когда он остался один, он хотел оказать им милость, отвечая на их требования и вопросы, но не на все вообще, а на самые главные из них, ибо для его величия и господства не было достойным разговаривать с людьми низкими и жалкими, а только лишь с королями и великими господами, и что он прикажет идолу Римаку, своему слуге, вести разговор с простыми людьми и отвечать им на все, о чем они его спросят; и таким образом с той поры было принято в храме Пача‑камака советоваться по делам королевским и господским, а в храме Римака – по простым и плебейским; и вот так было подтверждено имя того болтливого идола, потому что он должен был отвечать всем и был вынужден много говорить. Отец Блас Валера также приводит этот отрывок, хотя и в кратком виде.

Инка Пача‑кутек счел необходимым приостановить на несколько лет завоевание новых провинций, чтобы дать отдохнуть своим [людям], потому что по причине замены войск они испытывали некоторые неудобства. Он занялся исключительно общим правлением своих королевств и их украшением зданиями, и законами, и приказаниями, ритуалами и церемониями, которые он, реформировав древние, наново составил для своего идолопоклонства, чтобы все это хорошо согласовывалось бы с его именем Пача‑кутек, чтобы стала бы вечной слава о нем, как о великом короле – правителе своих королевств, и великом жреце своей пустой веры, и великом капитане‑завоевателе, поскольку он захватил больше провинций, чем любой из его предшественников. Больше всего он обогатил храм Солнца; он приказал обить золотыми листами стены не только храма, но и других внутренних помещений, и в том числе находившейся там крытой галереи, которая, [став монастырем], сегодня живет более богатой жизнью подлинных духовных сокровищ и богатств, хотя тогда она была сделана из золота и драгоценных камней. Ибо на том самом месте, где [прежде] находилось изображение Солнца, сегодня находится святейшее таинство и галерея служит проходом для процессий и празднеств, которые проводятся каждый год. Да будет прославлено его вечное высочество за свое милосердие. Теперь это монастырь святого Доминика.

 

Глава XXXII