Строительство и украшение королевских домов

 

Пышность и обслуживание в королевских домах инков, бывших королями Перу, были не менее грандиозными, богатыми и величественными, чем все остальные великолепные вещи, которые они имели в своем распоряжении; похоже, что некоторые из [домов] скорее всего, как можно было заметить, превосходили все дома королей и императоров, о которых вплоть до сегодняшнего дня известно, что они существовали в мире. Что касается первой, то здания их домов, храмов, садов и купален были отделаны до мелочей, они [строились] из великолепно обработанных камней и были так точно подогнаны друг к другу, что не нуждались в [связующем] растворе, и хотя это правда, что они его клали, – он изготовлялся из красной глины (которую на своем языке они называют льанкак халъпа, что означает склеивающая глина}, полностью растворенной, однако от этой глины между камнями не оставалось никакого следа, по причине чего испанцы говорили, что они строили без раствора; другие же утверждали, что они клали известь, но они заблуждаются, ибо индейцы Перу не умели приготовлять ни известь, ни гипс, ни черепицу, ни кирпич.

Во многих королевских домах и храмах Солнца в качестве раствора они использовали расплавленный свинец, и серебро, и золото. Педро де Сиеса, глава девяносто четвертая, также говорит об этом, и я привожу в доказательство испанских историков как своих поручителей. Они клали их для большего величия, что явилось главной причиной полного разрушения тех зданий, ибо, поскольку в некоторых из них были обнаружены эти металлы, развалили их все в поисках золота и серебра, а если бы их оставили в покое, то здания, будучи сами по себе столь прекрасно построены, простояли бы еще многие века. Педро де Сиеса, главы сорок вторая, шестидесятая и девяносто четвертая, говорит то же самое о зданиях, [а именно], что они долго бы простояли, если бы их не разрушили. Они обили листовым золотом храмы Солнца и королевские покои всюду, где таковые имелись; они установили множество фигур мужчин и женщин, и птиц, наземных и водоплавающих, и хищных животных, как‑то: тигров, медведей, львов, лисиц, собак и диких котов, оленей, лам и викуний, и домашних лам, – все, отлитые в натуральную величину и в натуральном виде из золота и серебра, и они устанавливали их в стенах – в пустотах и в выемках, которые они оставляли для этой цели по мере того, как строились стены. Педро де Сиеса, глава сорок четвертая, так прямо говорит.

Они изготовляли [из золота и серебра] травы и растения из тех, что растут на наружных стенах, и укладывали их на стенах [в здании] так, что казалось, что они на них выросли. Они так усеивали стены ящерицами и бабочками, мышами, большими и маленькими змеями, что казалось, что они карабкаются по ним вверх и вниз. Обычно инка сидел на сидении из литого золота, которое они называют тиана: высотою в треть вары, без спинки и подлокотников, с некоторой вогнутостью для сидения; они ставили его на большой квадратный брусок из золота. Мелкая и крупная посуда для любой службы в доме, как для стола, так и для напитков и для кухни, – вся изготовлялась из золота и серебра, и она хранилась в каждом доме, чтобы, когда король отправлялся в путь, ее не переносили бы из одного места в другое, а она имелась бы в каждом доме инки, как в тех, что стояли вдоль королевских дорог, так и тех, что находились в провинциях; все они имели все необходимое на случай прихода инки, когда он шагал со своим войском или посещал свои королевства. В этих королевских домах имелись также житницы и ороны, которые индейцы называют пирва, сделанные из золота и серебра, но не для того, чтобы хранить в них зерно, а для грандиозности и величия дома и его господина.

Так же там имелось множество белья для постели и одежды, всегда новое, ибо инка никогда не одевал дважды одну и ту же одежду, так как, [сняв], он затем отдавал ее своим родичам. Белье для постели состояло из пледов и плюшевых одеял из шерсти викуньи, которая настолько тонка и приятна, что их среди других замечательных вещей той земли привезли для опочивальни короля дона Филиппа Второго; они стелили их и укрывались ими. Они не познали или не захотели пользоваться матрацами, и можно утверждать, что не хотели, ибо, увидев их в кроватях испанцев, они, однако, никогда не соглашались использовать их для своих кроватей, поскольку им казалось это излишней нежностью и вычурностью (ciriosidad) для естественной жизни, которую они проповедовали.

Они не вешали на стены ковры, поскольку, как уже было сказано, покрывали их золотом и серебром. Еда имелась в самом великом изобилии, поскольку ее заготавливали для всех инков родичей, которые захотели бы пойти откушать с королем, и для слуг королевского дома, которых было много. Время основной еды для инков и для всех простых людей приходилось на утро – от восьми до девяти; вечером они ужинали еще при дневном свете, ужинали легко, и, кроме этих двух раз, они больше ничего не ели. Как правило, они были плохими едоками; я хочу сказать, что они ели мало; в питье они были большими грешниками; во время еды они не пили, однако возмездие наступало после еды, ибо питие длилось до ночи. Это имело место среди богатых, ибо бедные, каковыми являлись простые люди, испытывали во всем нехватку, однако не нужду. Они ложились спать рано и вставали очень рано, чтобы заняться своими делами (haziendas).

 

Глава II

ОНИ ИМИТИРОВАЛИ ИЗ ЗОЛОТА И СЕРЕБРА ВСЕ, ЧТО [ТАМ] ИМЕЛОСЬ, ЧТОБЫ УКРАСИТЬ КОРОЛЕВСКИЕ ДОМА

 

Во всех королевских домах имелись сады и садики (huertos), в которых инка отдыхал. Там высаживались все красивые и видные деревья, цветы, пахучие и красивые растения, которые имелись в том королевстве, а по их подобию и в натуральную величину из золота и серебра изготовлялись многие деревья и другие мелкие растения со своими листьями, цветами и плодами: одни из них [как бы] еще только распускались, другие наполовину созрели, другие полностью достигли своего размера. Среди этого и другого великолепия имелись поля маиса, имитированные в натуральную величину со своими листьями, початками и стеблями, со своими корнями и цветами. А метелочка, которую выбрасывает кукурузный початок, была из золота, а все остальное из серебра, приваренное одно к другому. И точно так же по‑разному они изготовляли остальные растения; так, цветок или что‑либо другое, что отдавало желтизной, имитировалось в золоте, а все остальное – в серебре.

Так же имелись малые и крупные животные, изображенные и отлитые из золота и серебра, как‑то: кролики, мыши, ящерицы, змеи, бабочки, лисы, дикие коты, ибо у них не было домашних котов. Имелись и всевозможные птицы: одни сидели на деревьях, словно бы они пели, другие как бы порхали и пили нектар из цветов. Имелись олени и лани, львы и тигры и все остальные животные и птицы, которые обитали на земле, каждый экземпляр (cosa) на своем месте, чтобы лучше повторить его натуральный вид.

Во многих или во всех домах они имели бани с огромными кувшинами из золота и серебра, в которых они мылись, и трубы из серебра и золота, по которым поступала вода в кувшины. А там, где имелись источники с горячей натуральной водой, они также имели бани, построенные с огромной роскошью и богатством. Среди прочего великолепия имелись кучи и груды наколотых дров (rajas de lena), сделанных в натуральную величину из золота и серебра, словно бы они хранились для служебных нужд домов.

Большую часть этих сокровищ индейцы утопили после того, как увидели, сколь жадными до золота и серебра были испанцы, и они сокрыли их таким образом, что они никогда больше не обнаруживались, и нет надежды, что обнаружатся, разве что случайно, потому что следует думать, что ныне здравствующие индейцы не знают мест, где находятся те сокровища, а их отцы и деды не захотели оставить им сведения о них, ибо они не хотели, чтобы вещи, предназначавшиеся для служб их королям, служили бы кому‑либо другому. Все, что мы сказали о сокровищах и богатствах инков, как правило, рассказывается всеми историками Перу, каждый из которых оценивает их соответственно полученному о них сообщению. А те, кто наиболее подробно пишет об этом, – это Педро де Сиеса де Леон, главы двадцать первая, тридцать седьмая, сорок первая, сорок четвертая и девяносто четвертая, – это помимо многих других мест его истории, – и генеральный казначей Агустин де Сарате, книга первая, глава четырнадцатая, где он говорит следующие слова: «Они очень высоко ценили золото, потому что король и его начальники делали из него свою посуду для своей службы и драгоценности для своих нарядов, и они дарили его храмам, а за королем носили помост (tablon), на который он садился, из золота шестнадцати карат, которое было оценено в двадцать пять тысяч дукатов чистым золотом, и именно его выбрал для себя дон Франсиско Писарро в качестве личной драгоценности во время конкисты, ибо в соответствии с соглашением ему должны были отдать одну драгоценность по его выбору, помимо [доли] из общего счета.

Во время рождения сына, первенца, Гуайнакава приказал изготовить из золота такую толстую цепь (согласно тому, как говорят видевшие ее [еще] живые индейцы), что более двухсот длинноухих индейцев, взявшись вместе, не без труда поднимали ее. И в память об этой столь выдающейся драгоценности они назвали сына [инки‑правителя] Гуаска, что на их языке означает канат (soga), с прозвищем инга, которое носили все их короли, как римских императоров именовали Августами. Я привел здесь это, чтобы выкорчевать мнение, являвшееся в Кастилии общим среди людей, которые не имеют сведения (platica) о делах Индий, будто бы индейцы никак не использовали золото и не знали его цену. У них имелись также житницы и амбары, сделанные из золота и серебра, и большие фигуры мужчин и женщин, и лам, и всех других животных, и всех видов растений, которые родила та земля, с их колосьями, и стебельками, и узелками, выполненные в натуральную величину, и огромное количество одеял и шнуров (hondas) с вплетенными нитями из золота (orotirado), и даже некоторое количество дров, словно их должны были сжигать, изготовленных из золота и серебра. Все это слова того автора, которыми он заключает четырнадцатую главу своей Истории Перу.

Драгоценность, которую, как он говорит, выбрал дон Франсиско Писарро, относилась к тому огромному выкупу, который отдал за себя Ата‑. вальпа, а Писарро как генерал, согласно закону войны, мог забрать из добычи (manton) драгоценность по своему желанию, и, хотя там были более дорогие, как‑то: кувшины и кувшинища, он взял то, ибо оно было единственным и являлось сиденьем короля (ибо на сиденье устанавливали стул для него), как бы этим он хотел предсказать, что король Испании должен будет сидеть на нем. О золотой цепи мы скажем [в рассказе] о жизни Вайна Капака, последнего из инков, ибо это была невероятная вещь.

А то, что Педро де Сиеса пишет о великом богатстве Перу и о том, что, помимо этого, оказалось спрятано индейцами, следует дальше и взято это из двадцать первой главы, без [учета] того, что он говорит в других [выше] указанных главах: «Если то, что имеется в Перу и погребено в этих землях, будет извлечено, то невозможно будет оценить стоимость [сокровищ], настолько они велики; ибо то, что испанцы заполучили, слишком незначительно, чтобы сравнивать с огромными размерами [сокрытого]. Когда я пришел туда, в Куско, [и] получил от тамошних начальников сообщение об ингах, я узнал, что Пауло Инга и другие начальники говорили, что если бы все сокровища, находившиеся в провинциях и гуаках, что значит в их храмах и в захоронениях, собрать вместе, то взятое испанцами причинило бы сокровищу такой же незначительный ущерб, как если бы из большой посудины взять одну каплю воды, столь незначительным было то, что они забрали. А чтобы сравнение было бы более ясным и очевидным, они из меры маиса брали горсть [зерна] и говорили: «Христиане забрали вот это, остальное же находится в таких местах, о которых мы сами ничего не знаем». Таким образом, потерянные здесь сокровища огромны, а если бы испанцы не забрали бы себе то, что они себе взяли, то все это без сомнения или даже больше было бы преподнесено дьяволу и его храмам и погребениям, в которых они хоронили своих умерших; потому что эти индейцы не хотят его и не добывают его для чего‑либо иного, ибо они не платят золотом воинам, не покупают [на него] города или королевства, а только украшают им свои гривы, пока живы, а когда умирают, забирают его с собой. Хотя мне самому кажется, что обо всех этих делах мы обязаны извещать, чтобы они были бы известны нашей святой католической вере, а не стремиться лишь набивать свои карманы», и т. д. Все это из Педро Сиеса, из главы двадцать первой, взято дословно и последовательно. Инка, которого он называет Пауло, звался Паульу; на него ссылаются все испанские историки: он был одним из многочисленных сыновей Вайна Капака; он служил королю Испании в войнах между испанцами и оказался полезен [короне]; после крещения его звали дон Кристоваль Паулью; Гарсиласо де ла Вега, мой господин, был крестным отцом у него и у его брата из числа чистокровных [инков] по имени Титу Ауки, которого окрестили доном Филиппом из приверженности к дону Филиппу Второму, тогда принцу‑наследнику Испании. Я был знаком с ними обоими; они вскоре умерли. Я также был знаком с матерью Паульу; ее звали Аньас.

То, что Франсиско Лопес де Гомара пишет о сокровище тех королей в своей Истории, следует дальше, взятое дословно из главы сто двадцать первой: «Вся посуда его дома, стола и кухни была из золота и серебра или по крайней мере из серебра с медью для большей прочности. Он имел в своих внутренних покоях полые статуи из золота, которые казались гигантами, и точные и в натуральную величину фигуры всех животных, птиц, и деревьев, и трав, которых родит земля, и всех рыб, которых выкармливают море и [пресные] воды его королевств. Он имел веревки, мешки для зерна, корзины и амбары из золота и серебра, груды палок из золота, похожих на наколотые для сжигания дрова. Иными словами, все, что имелось в его землях, было у него изображено в золоте, и рассказывают, что на острове недалеко от Пуны у ингов имелся даже сад, куда они отправлялись отдыхать, когда им хотелось [побыть] у моря, в котором зелень, деревья и цветы были из золота и серебра – выдумка и великолепие, никогда не виданные ранее. Помимо всего этого, в Куско имелось бесконечное множество золота и серебра для обработки, которое пропало в связи со смертью Гуаскара; ибо индейцы спрятали его, видя, что испанцы забирают его и отправляют в Испанию. Потом многие искали его здесь, но не нашли», и т. д. Досюда из Франсиско Лопеса де Гомара, а сад, о котором он говорит, что короли инки имели его недалеко от Пуны, существовал во всех королевских домах, которые имелись в королевстве, [и] со всеми теми богатствами, которые он описывает, однако, в силу того что испанцы не увидели другого такого неразрушенного сада, а только лишь тот, ибо он находился в месте, где они [впервые] вошли в то королевство, они и не могли передать иного сообщения. Ибо, как только они вошли [в Перу], индейцы разобрали их [эти фигуры] и спрятали сокровища туда, откуда они никогда больше не появлялись, как об этом говорят сам автор и все другие историки. Нескончаемое количество серебра и золота, которое, как он говорит, имелось для обработки в Коско, помимо всего того великолепия и величия, по его словам, королевских домов, являлось тем, что оставалось в качестве излишек от украшений; поскольку их не на что было употреблять, они там скопились. В это нетрудно поверить тем, кто позже здесь видел, сколько золота и серебра было привезено из моей земли, ибо только в 1595 году в течение восьми месяцев тремя партиями было доставлено через Сан Лукар тридцать пять миллионов [дукатов] серебра и золота,

 

Глава III