Одни с другими обмениваются тостами, и каков был порядок

 

Сидя в своем кресле из литого золота, стоявшем на подставке из того же [металла], инка посылал своих родичей, именовавшихся Ханан Коско и Хурин Коско, чтобы они от его имени подняли бы тост в честь самых известных индейцев из других народов. Вначале приглашали [выпить] капитанов, проявивших свою храбрость на войне, которым за их мужество, хотя они и не были господами вассалов, отдавали большее предпочтение, чем куракам; однако, если курака, будучи господином вассалов, был также капитаном на войне, ему оказывалась честь за один и за другой титулы. Затем, во вторую очередь, инка посылал приглашение выпить куракам из округи Коско, которые были теми, кого подчинил своей службе первый инка Манко Капак; благодаря столь милостивой привилегии, которую оказал им князь, разрешив называться инками, они считались таковыми, и пользовались первостепенным уважением сразу же за инками королевской крови, и предпочитались всем остальным народам; ибо те короли никогда и ни в чем не стремились умалять привилегии или любые другие милости общего или личного [характера], оказанные их предками своим вассалам; они скорее подтверждали и все больше и больше увеличивали их.

Следует знать, что для этих тостов, которые поднимали одни и другие, чтобы выпить друг с другом, все те индейцы, как правило, имели и сегодня имеют (каждый у себя) парные сосуды, чтобы все пили бы по‑братски: были ли они большими или были маленькими, но одинакового размера [каждая пара], одинакового изготовления из одного и того же материала – или золота, или серебра, или дерева. А делалось это для того, чтобы было равенство в выпитом. Тот, кто приглашал выпить, брал две своих чаши в руки, и, если приглашаемый был ниже по положению, он давал ему сосуд из левой руки, а если он был выше или одинакового положения, то из правой руки, и затем они пили оба вместе, и, получив назад свой сосуд, он возвращался на свое место, и всегда на подобных праздниках первое приглашение исходило от старшего к младшему в знак благосклонности и милости, которую начальник оказывал подчиненному. Спустя немного времени подчиненный шел пригласить [выпить] начальника в знак признания своей вассальной зависимости и повиновения.

Соблюдая этот общий обычай, инка первым посылал приглашение своим вассалам, следуя порядку, о котором мы говорили, предпочитая остальным капитанов каждого народа. Инки, которым поручалось отнести напиток, говорили угощаемому: «Сапа инка посылает тебе приглашение выпить, и я пришел от его имени выпить с тобой». Капитан или курака с глубоким поклоном брал сосуд и устремлял свой взгляд на Солнце, словно бы выражая ему благодарность за ту незаслуженную милость, которую оказал ему его сын, а выпив, он возвращал сосуд инке, не произнося никаких слов, а только выражал свое преклонение жестами, и знаками рук, и целуя воздух губами.

И следует указать, что инка посылал приглашение выпить отнюдь не всем куракам (хотя всем капитанам), а только некоторым из них, наиболее уважаемым своими вассалами, самым большим друзьям всеобщего блага; как раз это и было той целью, в которую пускали свои стрелы как сам инка, так и кураки и министры мира и войны. Остальных кураков приглашали выпить сами инки, приносившие сосуды от своего собственного имени, а не от имени инки, что также доставляло им удовлетворение и воспринималось как большое счастье, ибо то был инка, так же как и король, сын Солнца.

По прошествии некоторого времени после первого приглашения выпить капитаны и кураки всех народов в том же порядке, в каком получили приглашение, сами приглашали выпить одни самого инку, а другие других инков, каждый того, кто с ним пил. К инке подходили без слов, только с жестами поклонения, о которых мы говорили. Он принимал их с огромной любезностью и брал сосуды, которые они вручали ему, а поскольку он не мог выпить их все, что было бы неблагоразумно, он обычно [только] подносил их ко рту; из одних он немного отпивал, иногда больше, иногда меньше, что соответствовало его милости и благосклонности, которые он хотел оказать владельцам сосудов, исходя из их заслуг и качеств. И он приказывал слугам, которых, естественно, имел, а все они были инками по привилегии, выпить за себя с теми капитанами и кураками, и они, испив сосуд, возвращали его владельцу.

Эти сосуды, поскольку сапа инка прикоснулся к ним своей рукою и губами, пользовались у кураков величайшим почтением, словно священная вещь; [больше] из них не пили и к ним не прикасались, а их устанавливали, словно идолов, чтобы поклоняться им в память и в знак почтения к своему инке, который прикоснулся к ним; ибо действительно, что касается этого вопроса (punto), то никакое превознесение не может в достаточной мере передать внутреннее и выражаемое внешне обожание и любовь этих индейцев к своим королям.

После того как напиток был возвращен обратно и состоялся обмен [тостами], они шли назад на свои места. Затем появлялись танцоры, певцы, [начинались] разнообразные по манере пляски, в которых каждый народ демонстрировал знаки своей геральдики и символы отличия, маски и другие выдумки. И, пока они пели и танцевали, возлияние не прекращалось; одни инки приглашали других, капитаны и кураки – других капитанов и кураков, согласно своим личным дружеским отношениям, соседству их земель и другим признакам уважения, которые существовали среди них.

Девять дней длился праздник Райми с изобилием еды и питья, как об этом было сказано, и с ликованием и радостью, на которые только был каждый из них способен; однако жертвоприношение свершалось лишь в первый день, чтобы узнать предзнаменования. По прошествии девяти [дней] кураки с позволения своего короля возвращались в свои земли, испытывая большое удовлетворение и радость от празднования главного праздника их бога Солнца. Когда король был занят делами войны или посещением своих королевств, они отмечали праздник там, где его застал первый день праздника, но не с такой торжественностью, как в Коско; [в этом случае] забота о его проведении возлагалась на губернатора инку, и верховного жреца, и на всех остальных инков королевской крови; и тогда туда приходили кураки или послы [только] тех провинций, которые были ближе всего расположены к [месту] праздника.

 

Глава XXIV

ИНКОВ ПОСВЯЩАЛИ В РЫЦАРИ, И КАКИМ ИСПЫТАНИЯМ ОНИ ПОДВЕРГАЛИСЬ [ПРИ ЭТОМ]

 

Это слово вараку принадлежит всеобщему языку Перу; оно звучит так же, как по‑кастильски посвящение в рыцари, поскольку обозначает вручение юношам королевской крови знаков отличия мужчины и приобретение ими права как участвовать в войне, так и занимать посты [в государстве]. Без этих знаков отличия они не могли заниматься ни тем, ни другим, ибо, как гласят рыцарские книги, они были юношами, которые не могли носить оружие. Чтобы получить эти знаки отличия, о которых мы расскажем дальше, юноши, намеревавшиеся получить их, должны были пройти строжайшие экзамены для новичков (noviciado), что означало быть подвергнутым испытаниям, пройдя через все труды и нужды, которые могут возникнуть на войне как в случае успеха, так и при неудаче, а чтобы сказанное нами было бы более понятно, нам придется расчленить этот праздник и торжество, рассказав о нем по частям, ибо это действительно правда, что у таких варваров имелось много доведенных до совершенства (pulicia) и достойных восхищения дел, направленных на [улучшение] военной службы. Следует знать, что то был праздник великого ликования для простых людей и великой чести и величия для инков, как стариков, так и юношей, для тех, кто уже был посвящен, и для тех, кто в тот момент проходил [церемониал] посвящения. Ибо честь или позор, выпадавший на долю новичка на этом посвящении, разделяла вся его родня, а так как у инков все они считались единой семьей, особенно законнорожденные и чистые по королевской крови, добро или зло, случавшееся с одним, распространялось на всех них, хотя больше всего доставалось самым близким [родичам].

Каждый год или каждые два года, более или менее, в зависимости от обстоятельств (dispusicion) юноши инки (следует иметь в виду, что всегда речь идет только о них, а не о других, хотя бы другие были сыновьями великих господ) допускались до церемониала посвящения в воины: им должно было быть шестнадцать и более лет. Их размещали в доме, который был построен для этих упражнений в квартале, именовавшемся Колькам‑пата, который я застал еще целым и видел там часть этих празднеств, которые скорее следовало бы назвать тенью прошлого, нежели их реальностью и великолепием. В этом доме находились старые инки, опытные в [делах] мира и войны, которые были учителями новичков [и] их экзаменаторами в делах, о которых мы расскажем, и в других, которые память нам не сохранила. Шесть дней, они должны были поститься, и пост был очень строгим, потому что каждому из них давали только горсть сырой capa, которая была их пшеницей, и кувшин простой воды, и ничего другого – ни соли, ни учу; это то, что в Испании называют перцем инков, приправа из которого обогащает и делает вкусной любую, самую отвратительную еду, даже если она приготовлена из одной лишь травы, по причине чего ее и не давали новичкам.

Поститься столь строгим образом разрешалось только три дня, однако для новичков этот срок удваивался, ибо то было посвящение и нужно было узнать, стали ли они уже мужчинами, чтобы переносить любую жажду и голод, которые могут случиться на войне. Другой менее строгий пост соблюдали отцы и братья и [другие] самые близкие родственники новичков, следуя ему с величайшей строгостью; они все вместе умоляли своего отца Солнца дать силы и волю тем их сыновьям, чтобы они с честью вышли из тех испытаний посвящения. Тот, кто во время того поста обнаруживал слабость и вялость или просил дополнительную еду, подвергался осуждению, и его изгоняли из числа претендентов. После поста, дав им подкрепиться кое‑какой едой, подвергали испытанию легкость их тел, для чего их заставляли бежать от того холма, который называют Вана‑каури (они считали его священным), до крепости самого города [Коско], что, по‑видимому, составляет почти лигу с половиной, где устанавливался знак, нечто вроде стяга или знамени, и тот, кто достигал его первым, избирался капитаном над всеми остальными. Так же считалось великой честью быть вторым, третьим и четвертым, вплоть до десятого из числа первых и самых быстрых; и точно так же подвергались позору и хуле те, кто во время бега задыхался или терял сознание. На участках вдоль дороги располагались отцы и родичи соревнующихся, чтобы придать силы тем, кто бежал, напомнить им о чести и о позоре, говоря им, что для них меньшим злом явилась бы смерть, нежели потеря ими мужества и силы во время бега.

На следующий день их делили на две одинаковые по числу [группы]: одним приказывали остаться в крепости, а другим – покинуть ее, чтобы начать друг с другом Сражение, в котором одним нужно было захватить укрепление, а другим – защитить его. И, после того как они сражались так целый день, их на следующий день меняли [местами], чтобы те, кто защищался, стал бы наступать, и они любым способом проявили бы ловкость и умение, которыми должны были обладать при нападении и при защите укреплений. В этих сражениях, хотя их оружие затупляли (templavan las armas), чтобы оно не было бы таким же грозным, как, в настоящих, имели место очень добрые ранения, а иногда случались и убитые, потому что жажда победы распаляла их до того, что они убивали друг друга.

 

Глава XXV