Типология метафизических учений и проблемы её определений.

Метафизика и онтология

1. Метафизика как «прима философия»: становление и характерные черты. Термин «метафизика» означает 1) наименование «та мета та фюсика». Значение «мета» -после, смысл «фюсис»: сущее в целом, «физически сущее», противоположное вещам, возникшим с помощью «технэ», ремесла в процессе изготовления, производства по собственному разумению людей. В этом, первом смысле, природа для греков есть нечто не возникающее и не гибнущее. Эта «фюсис», говорил Гераклит, была всегда, есть всегда, и будет всегда вечно горящим огнём, мерой возгорающим и мерой затухающим. Второе значение «фюсис» - природа определённого сущего, существо (бытие) сущего, внутренняя сущность вещей (природа духа, души, природа художественного произведения, природа дела и т.д.). Оба значения «фюсис», будучи неразделёнными, выражают нечто равно существенное.

Аристотель явным образом соединяет в едином понятии «фюсис» эти значения. Вопрошание о сущем в целом и вопрошание о бытии сущего, о его существе, его природе Аристотель называет «первой философией», «протее философией», prima philosophia –философией в собственном смысле слова. Настоящее философствование ставит вопрос о «фюсис» в этом двояком значении: о самом сущем и о бытии сущего. Само выражение «метафизика» Аристотелю ещё не было известно.

Термин метафизика» предложил Андроник Родосский (1в. до н.э.) при систематизации произведений Аристотеля, назвав так группу трактатов о «бытии самом по себе», о «первых родах сущего», которые должны были следовать после «физики». Материал философствования систематизируется, однако, по тем основным темам, которые были намечены у Аристотеля. Философия занимается «фюсис»- сущим и бытием сущего; физика изучением природы, этика занимается бытием того, что изобретено человеком, что относится к образу жизни человека, человеку в его действиях, его манерах, его поведении, в свойственной ему манере держаться –тем, что греки называют понятием, противоположным «фюсис», обозначая его словом «этос», от которого произошла «этика». На первое же место выдвигается «логос», способ говорить о вещах, рассматривать и анализировать в философии «фюсис» и «этос» -логика. Таким образом, по предмету исследования формируются три дисциплины в философии: логика, физика, этика. В сочинениях Аристотеля были и такие, которые нельзя было поместить в три эти дисциплины. Он рассматривал нечто более принципиальное и более широкое. Отчасти эти трактаты содержали те же вопросы, что и известный курс лекций по основоположениям такой дисциплины, как «физика». Но их нельзя было поместить просто в физику, а можно было лишь поставить рядом с физикой, за ней. «Первая философия» Аристотеля, названная впоследствии метафизикой, исследует сущее и бытие сущего, первые начала и принципы всего сущего, являющиеся целью человеческой жизни и источником наслаждения и тем самым отличается от «второй философии» или «физики». По сути дела античная метафизика с её поиском сверхчувственных высших принципов или начал бытия (архе) являлась образцом метафизики вообще.

Смысл и назначение категорий предел и беспредельное.

Цель есть предел, telos есть peras. С целью выявить смысл и сущность любого события, процесса, вещи дают им определение, чтобы выделить из окружающего. Поэтому полагали, что выделить вещь, познать ее можно только при условии наличия у нее некоего предела, благодаря которому выявляется ее вполне определенная сущность.

Предел – это то, что придает вещи и всякому сущему определенность, собирает ее понятийно, ставит в общую космическую иерархию в соответствии с физическими и логическими местами.

Предел – это начало и конец прекрасного, соразмерного, благого, точно расчисленного, каким и является античный космос.

Оформление онтологии понимания в философской герменевтике.

Особое значение герменевтика приобрела благодаря работам Шлейермахера. Если в философии Канта и Гегеля мы можем видеть лишь своеобразную подготовительную работу, которая отделяет постижение в области искусства от других форм человеческого познания, а также формирует понятийный аппарат герменевтики, ее проблемное поле, то в работах Шлейермахера герменевтика, как постигающая деятельность человеческого духа, обретает сама себя. Философия Канта, Баумгартена, Гегеля как бы очерчивает, определяет место, которое не контролируется в полной мере ни наукой, ни философией, но также имеет своей целью своеобразное постижение реальности. Дальнейший ход – попытаться не только увидеть это, неконтролируемое научным познанием место, но и вывить и сформулировать определенную методику поведения человеческого познания в этой сфере. Эту задачу и пытается решить герменевтика. И первый – Шлейермахер. Он изолирует проблему и процедуру понимания и вырабатывает методологию герменевтического познания. Пониманию подлежит не только дословный смысл сказанного или написанного тем или иным автором, понимание должно понять и самого творца-художника. Всякий текст, всякая речь может быть осмыслена и преобразована в акт понимания. Метод понимания обращается как на общее, так и на единичное: должен быть постигнут и текст, и контекст самого произведения и автора. Психологическое по-нимание должно преодолеть временной барьер и оказаться в позиции так называемого «первоначального читателя». При этом данная позиция оказывается отождествлением с самим автором. Таким образом, цель понимательных процедур герменевтики есть постижение через анализ произведения самого автора, причем понять его лучше, чем он себя сам понимал. Суммируя, можно сказать, что именно со Шлейермахера началось восстановление значимости и онтологического статуса герменевтики, ибо проблема понимания и истолкования захватывает не только само художественное произведение, но оказывается и способом постижения человека, автора и всей человеческой реальности.

Дальнейшее развитие герменевтики происходило по пути «насыщения» ее проблемного поля историческим измерением. Историческое измерение возникает благодаря вкладу Ранке, Дройзена и в особенности Дильтея. Именно историческая пре-емственность образует культуру как форму человеческого существования. Важнейшим условием исторической науки является то явление, что историю исследует тот, кто ее творит. Герменевтическая проблема понимания явлений и отношений духовного мира требует прежде всего отделения ее от причинно- следственных связей, которые господствуют в природе и подлежат изучению естественными науками. Жизнь, которая осмысливается как фундаментальный факт истории, приобретает онтологический статус. При этом дух постигает себя и завершает себя не в спекулятивном познании, а именно в историческом постижении. Историческое познание есть способ само-познания. Герменевтика, осмысленная как постижение историчности, оказывается основой наук о духе, ибо исторический процесс мыслится как подлежащий расшифровке текст.

Дальнейшее расширение герменевтического горизонта связано с именем М. Хайдеггера. Это происходит прежде всего благодаря особому месту языка в «эк-зистенциализме» немецкого мыслител я:. Язык оказывается историческим горизонтом понимания, а само понимание (герменевтика) становится свер-шением бытия, Особое значение приобретает и значимость художественного произведения. Именно оно дарует истину. Вследствие этого возникает, с одной стороны, подчинение эстетического содержания- логическому движению идеи, а с другой — само это содержание оказывается своеобразным инобытием идеи, т. е. опять- таки произведение искусства есть чувственный способ познания.

Совершенно особое значение герменевтика приобрела благодаря работам Г. Г. Гадамера. Он постарался суммировать и развить достижения своих предшественников. В своей концепции герменевтики он старается «удержать» и интенции шлейермахеровской герменевтики, и историзм Дильтея, и онтологическое намерение Хайдеггера, осуществляя своеобразный и довольно действенный синтез. Прежде всего проблемное поле герменевтики понимается Гадамером довольно широко. Речь идет об особой области, которая имеет своей задачей «рас-крыть опыт постижения истины, превышающий область, контролируемую научной методикой, везде, где мы с ним сталкиваемся, и поставить вопрос о его собственном обосновании». Таким образом, герменевтика имеет отношение к истине и может раскрыть ее, следуя своему собственному методу, который сопротивляется научному подходу, поскольку методология естественных наук не может быть применена в, областях так называемого гуманитарного знания. Эта область гуманитарного знания довольно широка — герменевтика как понимание пытается осмыслить не только текстовой материал, она «вторгается» в область эстетики и даже истории.

Прежде всего эстетика как область исследования произведений искусства оказывается в совершенно уникальной ситуации. В произведениях искусства «постигается истина, недостижимая никаким иным путем». Это ставит определенные границы для претензий как философии, так и науки на полное постижение реальности. Сущность искусства — это игра. Игра, однако, рассматривается Гадамером в совершенно своеобразном плане: это способность преобразовать субъект, игра обладает собственной сущностью, которая независима от сознания играющих, она обладает собственной целью и т. д. Произведение искусства именно поэтому может быть осмыслено как игра, поскольку также направлено на преобразования в субъекте-зрителе. Особое внимание в игре Гадамер уделяет структуре игрового движения. Именно благодаря структуре осуществляется возникновение, преображение игры в произведение искусства. 

В этом преобразовании участвует прежде всего сам зритель, а произведение искусства благодаря этому вырывает его из всего окружающего и одновременно возвращает ему всю полноту бытия. Это происходит вследствие изначальной заданности на открытость вопрошания. В самом деле, зритель «ищет» смысл, т. е. им формулируется в процессе восприятия произведения вопрос. Но это вопрошание может быть только открытым. Задача герменевтического понимания — это вступление в диалог, беседу с текстом. Вопрошание и достигнутое в результате него понимание всегда есть нечто большее, чем простое возведение чужого смысла. В результате подобного вопрошания мы имеем собственное понимание, собственный смысл, который одновременно раскрывает и нас самих, и художественное произведение.

Таким образом, мы видим, что язык у Гадамера, и у Хайдеггера, есть та среда, то пространство, где осуществляется собеседование, истолкование, диалог. Эта универсальность язык отражает изначальную его причастность к чистой идеа ости смысла. Язык, кроме того, не представляет собой некое изначальное и неприкосновенное целое, которое не способно изменяться. Язык насыщен переживаниями и духовным опыте предшествующих поколений. В языке становится видимой действительность, которая возвышается над сознанием индивидуальностей. Сам по себе языковый опыт мира абсолют возвышается над нашим конкретным бытием и охватывает любые отношения, любое бытие. Языковой опыт предшествует всему тому, что мы познаем и высказываем.

Несмотря на то, что язык как универсальная среда (нечто похожее на говорение языка у Хайдеггера) обладает всеобщностью, а следовательно, подчиняющим индивидуальное характером, все же процесс понимания у Гадамера сохраняет определенную свободу индивида. Взаимоналожение горизонтов понимания, которое осуществляется в процессе герменевтического прочтения, осмысливается им как незамкнутое событие, как продолжающийся и никогда не могущий быть завершенным разговор. Сохраняют свободу произведение и зритель еще потому, что сущность произведения искусства — игра.

Таким образом, мы видим, что у Гадамера герменевтика имеет определенный онтологический статус, который позволяет ей выступать своего рода методологией гуманитарного познания. Она есть не только понимание и интерпретация того или иного текстового материала, но и познание и самопознание человека и человечества. Герменевтикой «контролируется» тот массив знания — гуманитарные науки и искусство, — который не может быть постигнут и осмыслен исходя из точных наук. И эта область человеческого познания обеспечивается своей совершенно своеобразной методологией. Герменевтика — познание и самопознание человека, его места в мироздании, его истории, его культуры, она касается наиболее значимых для человека областей его существования.

 

Онтология взгляда работает с такими понятиями, – как понятие бытия и явления, бытия и ничто, Другого и взгляда, плюрального бытия и возможности, фигуры и фона, тела и опыта, видимого и невидимого, понимание которых и ведет к идее видимого мира.

«Онтология взгляда» опирается или формирует такое понимание бытия, которое не «прекрасно, истинно и благо», завершено и совершенно, и которое открывается в своей целостности для умственного взора (умозрения или созерцания), а такое, которое, прежде всего, и большей частью скрыто, но всегда уже, в своей возможности, находится под взглядом. Феноменология взгляда в отличие от онтологии созерцания разворачивается не в пространстве за существующим миром, а в самом мире, между мной и Другим, в перекрещевании наших взгляда – говоря феноменологически, наших интенций, одной из которых и является интенция желания. Взгляд отличается от умственного взора тем, что застигает меня как взгляд Другого. Бытие, в таком случае, и располагается вокруг того, кто этим взглядом владеет. Такая постановка вопроса предполагает однако, что раньше возможности моего видения мира существуют Другие со своими видениями, т.е. перспективу Другого, а, значит, и неоднородного, плюрального бытия, которое не может быть сведено к некоторому единству без (насильственного) подведения под это единство меня и Другого, а значит, устранения различия между нами. Различие оказывается предшествующим тождеству, как и возможность (синонимом которой становится открытая идентичность) – действительности. Плюральное бытие не предмет обладания, оно характеризуется своей открытостью и открытой возможностью быть иным, нежели наши представления о нем. Т.е. – это бытие разнородное и становящееся, незавершенное и открытое, возможное и во многом непредсказуемое. Отсюда можно сделать шаг к идее «временного бытия» М. Хайдеггера и «бытия в горизонте Ничто» Сартра, т.е. здесь проявляется феноменология видимого мира или взгляда. Согласно Хайдеггеру, Сартру и Мерло-Понти, то, что объединяет временность, Ничто, различие и возможное, – это человеческое существование (экзистенция), которая и становится отправной точкой постановки вопроса о бытии

В экзистенциализме выделяется 3 вида бытия, что называют онтологической триадой. В наиболее общем виде идея такой триады была разработана Хайдеггером в виде цепочки Мир – Бытие-в-мире – Бытие. У Сартра она предстает в ином виде: Бытие-в-себе – Бытие -для-себя – Бытие -для-Других. А у Ясперса она имеет и такой вид: Феноменологическое бытие – Я – Бытие-трансценденция, разговаривающая с Я-Бытием на таинственном языке шифров.

 

39. Сущность модальной онтологии Н. Гартмана (по работе "Старая и новая онтология").

Н. Гартман в 1949 г. сделал доклад на философском конгрессе в Испании на тему: «Старая и новая онтология». Он считается основоположником критической или новой онтологии.

Н. Гартман полагал, что для того, чтобы вернуться к онтологии нужно изменить мыслительные привычки за 150 лет, сделать это тем не менее следует, поскольку основные метафизические вопросы, в которых работает философская мысль, имеют онтологическую природу. Теоретическое мышление, которое не было бы в своей основе онтологическим, никогда не существовало и вообще не является возможным (например, Беркли с его лозунгом «быть – значит быть воспринимаемым» пытается решить вопрос о бытии; кантовское учение о вещи в себе так же своеобразная концепция онтологии; неокантианцы, сводя бытие к логическим функциям, все же говорят о бытии). По Гартману, рассуждения о бытии необходимо принадлежат к сущности мысли, без онтологического обоснования все философские положения провисают, без него нельзя отличить спекуляцию от науки, фантазию от истины. Сама загадочность мира инициирует постановку онтологических вопросов.

Старая метафизика оставляла без внимания метафизические вопросы, потому что у нее был особый предметный мир и в немалой степени от того, что не знала средств и пути, чтобы их изучать. Ее спекулятивная природа была содержательно ограничена предметом исследования – Бог, душа, целостность мира. После Канта проблемы метафизики не умерли, они перестали лежать по ту сторону мира, по ту сторону опыта, ибо находятся среди жизни, сопровождая познание во всех областях, ибо познаваемое граничит с непознаваемым. Это те задачи, которые ставит этот мир и наша жизнь. Проблема всегда является выражением незнания о мире.

Гартман считает, что в сущности бытия вообще скрывается иррациональное, что мы не можем до конца обнаружить, но это не говорит о его непознаваемости. Мы не знаем что такое бытие в общем, но в частностях оно нам хорошо известно. Даже в обыденном опыте отличается подлинное бытие от фиктивного. Поэтому Гартман заявил, что «мы сегодня стоим перед задачей создания новой онтологии. Речь уже не идет «о форме и материи» сущего. И не о «потенции и акте», ибо уже не целевое соотношение «субстанциональных форм» господствует над миром, никакая телеология не может нам больше помочь... Новая онтология исходит из других соображений. Она усматривает «строение» (то, что обычно называется объектами») и «процессы» не раздельно, а вместе. Строение реального мира имеет форму наслоения. Каждый слой является целым порядком сущего. Главных слоев четыре: 1) физически-материальный, 2) органический-живой, 3) душевный, 4) исторически-духовный. Каждый из этих слоев имеет свои собственные законы и принципы. Более высокий слой бытия целиком строится на более низком, но определяется им лишь частично. Метафизика, построенная на одном-единственном принципе или на одной единственной группе принципов (как ее раньше всегда конструировали), является поэтому невозможной. Все сконструированные картины мира неверны - как «метафизика снизу, так и «метафизика сверху» (исходя из материи и духа»).

Существует единственная картина мира, которая не является сконструированной. Ее структуру можно найти в феноменах. Но она не сводима ни к точечному или к централизованному единству, ни к первопричине или наивысшей цели. То, что можно установить - закономерность самого строения. Характер самой реальности при восхождении не меняется. Душевные и духовно-исторические события не менее реальны, чем вещи и животные, процессы вообще не менее реальны, чем образования.

Само бытие нельзя ни определить, ни объяснить. Но можно отличить виды бытия и анализировать их модусы. Это осуществляется модальным анализом реальности и идеального бытия. Выявление отношений возможности, действительности и необходимости в каждой из сфер бытия составляет предмет целой, и притом новой, науки: модального анализа. Модальный анализ - ядро новой онтологии... Все остальное относится к учению о категориях. Оно охватывает совместные принципы (фундаментальные категории) и специальные принципы отдельных слоев бытия... Строение мира из слоев определяется отношением категорий (принципов и законов) надстраивающихся друг над другом слоев. Повторение более низких категорий в более высоких слоях бытия составляет единство мира. Нельзя все в мире свести к одному знаменателю. Отсюда крах всей монистической философии».

В результате Гартман создал в своей теории целый мир – с уровнями, слоями, с бесчисленными категориями, т.е. некоторую вселенную духа, которая способствует проникновению в реальный мир окружающей жизни и его более глубокому пониманию. Он верил, что дух сильнее всего. По Гартману, главная проблема метафизики – это бытие. И метафизика и онтология имеют дело с бытием как таковым, но метафизика с принципиально непознаваемым, а онтология – с уже познанным и принципиально познаваемым. В любом сущем есть два аспекта: наличное бытие (Dasein) – момент существования и определенное бытие (Sosein).

В старой онтологии различались существование и сущность – экзистенция и эссенция. Существование – наличное бытие, это означает “нечто есть”, т.е. наиболее общий аспект в существующем (например, наличное бытие человека указывает, что он вообще есть, а его возраст, поведение, вид, характер – это все указывает на определенное бытие (т.е. различное в существующем). В этой онтологии термин “существование” приписывался только реальному миру, но реальное – это способ бытия, противоположный идеальному, а не момент бытия. Существование и реальность являются членами двух разных пар противоположностей бытия, так как что-либо может быть реальным, но не существовать. Ошибка заключается в том, считает Гартман, что границу познания часто принимают за границу бытия. Задача “критической онтологии” – видится в том, чтобы осуществить анализ категорий, как фундаментальных определений бытия, внутри каждого из слоев и вскрыть их взаимосвязи и соотнесенность.  

 

40. Реинтерпретация категории бытия в "фундаментальной онтологии" М. Хайдеггера.

Творчество Хайдеггера, как правило разделяют на два периода: если в работах первого предметом описания было существование человека, то во втором периоде предметом рассмотрения становится само бытие.

На первых страницах «Бытия и времени» Х. ставит вопрос: «По какому сущему должен быть прочитан смысл бытия, какое сущее должно быть отправным пунктом для открывания бытия?» Ответ гласит: сам человек. Мы сами должны стать для себя предметом феноменологического описания. Человек избран Хайдеггером для исследования потому, что представляет собой совершенно особое сущее: такое, которому – единственному из всех сущих – непосредственно открыто бытие. Хайдеггер оспаривает тезис Декарта о том, что главное бытийное определение человека – это cogito. Хайдеггер пишет, что определение человека как cogito, теряет его sum. На место человека встало его мышление, поэтому вместо бытия, стало познание. И ограниченность всей предыдущей философии именно в этом.

Своим отправным пунктом Хайдеггер избирает тут-бытие, т. е. не сознание, а такое сущее, которому открыто его бытие. Понимание у Хайдеггера тождественно открытости тут-бытия. Именно изначальная открытость, настроенность предшествует всякой рефлексии. Дазайн (тут-бытие) взирает на будущее здесь и теперь а не споротически, Дазайн всегда следует брать как целое – Бытие в-внутри-мировом-сущем. Человеческое бытие «есть то, что оно не есть», т.к. оно экзистенциально убегает от самого себя. Момент заботы обозначается Хайдеггером как проект. Проектирует себя в нечто большее, что он есть в данный момент.

существовать.

В «Бытии и времени» Хайдеггер предлагал исследовать смысл бытия и описать формы, в которых бытие себя являет, – эту задачу он называл «фундаментальной онтологией». Отправным моментом, с его точки зрения, должно быть описание наиболее близкого нам феномена бытия – человеческого существования. Однако, в отличие от Гуссерля, для которого подобное описание возможно только на рефлексивном уровне чистого сознания, Хайдеггер настаивал, что человеческое существование должно анализироваться через его конкретные отношения с социально-историческим миром, в котором человек говорит, мыслит и действует. Человеческий субъект уже «здесь», он присутствует (Dasein, здесь-бытие), «заброшен» в пред-существующий мир. Хайдеггер анализировал несколько первичных способов («экзистенциалов») человеческого «бытия в мире», таких как инструментальное обращение с вещами, понимание и истолкование мира, использование человеком языка, понимание того, что существует «другой» и забота о других, а также настроения и наклонности. В каждом из этих способов бытия человеческое существование отличается от существования объектов.

Таким образом, человеческое существование объясняется исходя из контекста реальных и практических отношений человека с миром. К несчастью, человек оказывается все более поглощенным повседневными заботами и забывает о своем бытии. Он теряет чувство своей «подлинности» и впадает в усредненное существование, в «неполноценные» способы бытия в мире. Это – бестревожный путь конформизма. Человек превращается в одного из «них» (das Man), вливается в анонимную толпу, принимает ее ценности и усваивает ее способы поведения и мышления. Здесь Хайдеггер рассматривает мир и язык мира das Man и модусы неподлинного существования: двусмысленность, болтовню, любопытство, падение. Однако, опираясь на свой глубинный, личностный опыт, человек может вновь обрести подлинность существования. Например, тревога (Angst) разрушает привычные схемы жизни и отношений, что приводит к уединению. Тогда безличные «люди» больше не могут доминировать, поскольку «они» уже не дают человеку чувства комфортности и безмятежного существования. Для Хайдеггера и экзистенциалистов опыт тревоги не только освобождает человека от мертвящего конформизма, но и открывает ему его собственное бытие как бытие ответственной за свое существование личности, способной к решительным действиям. Хайдеггер подчеркивает конечный характер человеческого существования; поскольку всякий опыт носит временной характер, человек может размышлять о его границах, определяющих бытие в предчувствии смерти (Sein zum Tode, бытие-к-смерти).

Изначальная характеристика человеческого существования заключается, согласно Хайдеггеру, в том, что человек конечен, временен, историчен. Человек, родившись, сразу же обнаруживает себя в мире. Бытие человека есть всегда "бытие-в" ("In-Sein").

Хайдеггер констатирует, что первичное отношение к миру есть отношение прагматичное, то есть отношение "подручности " ("Zuhandenheit"). Вторичное же отношение к миру и сущему есть теоретическое знание о мире, "наличность" ("Vorhandenheit").

В этой структуре рассматриваются следующие характеристики "бытия-в": 1) расположенность (Befindenheit). Этот момент говорит об изначальной заброшенности человека в мир; конкретное проявление расположенности — настроенность, настроение, расположение. Настроение может раскрыть, как мы существуем или как мы обнаруживаем себя; 2) понимание (Verstehen), плюс особая форма понимания — интерпретация. Dasein, по Хайдеггеру, существует в структуре самопонимания и самоинтерпретации; 3) речь, язык.

Рассматривается Забота (Sorge), как бытие Dasein, как природа, естество человеческого бытия, как такая фундаментальная структура, которая лежит в основе каждого проявления человеческой экзистенции.

Хайдеггер вводит характеристику подлинной человеческой экзистенции — совесть. Он показывает экзистенциально-онтологические основания совести, ее зовущий и побуждающий характер.

В структуре временности Хайдеггер выделяет впереди-себя (будущее), уже-бытие-в-мире (прошедшее) и бытие-рядом (настоящее), как актуализацию двух предшествующих моментов.

 

 

Феномен самоорганизации в синергетике объясняется сложным взаимодействием многих явлений. Центральное место среди них отводится взаимосвязи порядка и хаоса, выяснению роли данных противоположных начал в развитии сложных систем, в сохранении их равновесия и устойчивости.

Существовавшие представления об исключительно дезорганизующей роли хаоса были значительно подорваны открытиями ХХ века. И.Р. Пригожин показал, что развитие систем сопровождается не переходом хаоса в порядок и обратно, а их взаимодействием.

В дальнейшем было получено теоретическое представление о диссипативных системах (диссипация – рассеяние вещества и энергии). «Жизнеспособность» данных систем поддерживается за счёт их постоянного обмена с внешней средой веществом, информацией и энергией. С прекращением обменных процессов диссипативные системы перестают существовать.

Наряду с теорией диссипативных систем существует другие направления синергетики, в рамках которых исследуются сложные системы и процессы самоорганизации, а именно: теория детерминированного хаоса, теория автопоэзиса, теория самоорганизованной критичности. В теории детерминированного хаоса исследуются хаотическое поведение немногих переменных или степеней свободы. Теорией автопоэзиса изучается то, каким образом развиваются биологические структуры. Так называемая самоорганизованная критичность – это область, в которой речь идет о поведении систем, состоящих из многих отдельных частей. В этой теории исследуются наиболее общие закономерности поведения такого рода систем. Все эти исследования находятся в общем русле синергетики.

 

С мировоззренческой точки зрения синергетику иногда позиционируют как «глобальный эволюционизм» или «универсальную теорию эволюции», дающую единую основу для описания механизмов возникновения любых новаций

Основные принципы:

1. Природа иерархически структурирована в несколько видов открытых нелинейных систем разных уровней организации: в динамически стабильные, в адаптивные, и наиболее сложные — эволюционирующие системы.

2. Связь между ними осуществляется через хаотическое, неравновесное состояние систем соседствующих уровней

3. Неравновесность является необходимым условием появления новой организации, нового порядка, новых систем, т.е. — развития

4. Когда нелинейные динамические системы объединяются, новое образование не равно сумме частей, а образует систему другой организации или систему иного уровня

5. Общее для всех эволюционирующих систем: неравновесность, спонтанное образование новых микроскопических (локальных) образований, изменения на макроскопическом (системном) уровне, возникновение новых свойств системы, этапы самоорганизации и фиксации новых качеств системы

6. При переходе от неупорядоченного состояния к состоянию порядка все развивающиеся системы ведут себя одинаково (в том смысле, что для описания всего многообразия их эволюций пригоден обобщённый математический аппарат синергетики)

7. Развивающиеся системы всегда открыты и обмениваются энергией и веществом с внешней средой, за счёт чего и происходят процессы локальной упорядоченности и самоорганизации

8. В сильно неравновесных состояниях системы начинают воспринимать те факторы воздействия извне, которые они бы не восприняли в более равновесном состоянии

9. В неравновесных условиях относительная независимость элементов системы уступает место корпоративному поведению элементов: вблизи равновесия элемент взаимодействует только с соседними, вдали от равновесия — «видит» всю систему целиком и согласованность поведения элементов возрастает

10. В состояниях, далеких от равновесия, начинают действовать бифуркационные механизмы — наличие кратковременных точек раздвоения перехода к тому или иному относительно долговременному режиму системы — аттрактору. Заранее невозможно предсказать, какой из возможных аттракторов займёт система

Концептуальный вклад в развитие синергетики внёс академик Н. Н. Моисеев — идеи универсального эволюционизма и коэволюции человека и природы.

В основе схемы глобального (универсального) эволюционизма лежат, согласно Н. Моисееву, исходные принципы:

1. Вселенная - это единая саморазвивающаяся система;

2. эволюция систем носит направленный характер: развитие идет по пути усложнения систем, роста их разнообразия и уменьшения их стабильности;

3. во всех эволюционных процессах неизбежно присутствуют случайные факторы, влияющие на их развитие;

4. во Вселенной господствует наследственность: настоящее и бу-дущее зависят от прошлого, но не определяются им однозначно;

5. динамику мира можно представить как постоянный отбор, когда из множества виртуальных состояний система избирает наиболее реальные;

6. принцип отбора допускает существование бифуркационных состояний, в результате последующая эволюция оказывается принципиально непредсказуемой, ибо вступают в силу случайные факторы, действующие в период перехода.

В.С. Стёпин: положения глобального эволюционизма «становятся доминантой синтеза знаний в современной науке. Это та стержневая идея, которая пронизывает все существующие специальные научные картины мира и является основой построения целостной общенаучной картины мира, центральное место в которой начинает занимать человек». Глобальный эволюционизм выступает «глобальной исследовательской программой».

 

Метафизика и онтология

1. Метафизика как «прима философия»: становление и характерные черты. Термин «метафизика» означает 1) наименование «та мета та фюсика». Значение «мета» -после, смысл «фюсис»: сущее в целом, «физически сущее», противоположное вещам, возникшим с помощью «технэ», ремесла в процессе изготовления, производства по собственному разумению людей. В этом, первом смысле, природа для греков есть нечто не возникающее и не гибнущее. Эта «фюсис», говорил Гераклит, была всегда, есть всегда, и будет всегда вечно горящим огнём, мерой возгорающим и мерой затухающим. Второе значение «фюсис» - природа определённого сущего, существо (бытие) сущего, внутренняя сущность вещей (природа духа, души, природа художественного произведения, природа дела и т.д.). Оба значения «фюсис», будучи неразделёнными, выражают нечто равно существенное.

Аристотель явным образом соединяет в едином понятии «фюсис» эти значения. Вопрошание о сущем в целом и вопрошание о бытии сущего, о его существе, его природе Аристотель называет «первой философией», «протее философией», prima philosophia –философией в собственном смысле слова. Настоящее философствование ставит вопрос о «фюсис» в этом двояком значении: о самом сущем и о бытии сущего. Само выражение «метафизика» Аристотелю ещё не было известно.