Переводческая мысль в странах Восточной Европы

 

Характеризуя положение дел в интересующей нас области в странах Восточной Европы, прежде всего необходимо отметить, что в течение почти сорока лет (с конца 1940‑х до конца 1980‑х годов), когда большинство из них входило в так называемый «социалистический лагерь», на развитие теории и практики перевода здесь оказывали существенное воздействие процессы, происходившие в советском переводоведении (хотя степень интенсивности последнего в разное время и в разных государствах могла быть неодинаковой). Вместе с тем, во многих из них были созданы оригинальные исследования, опиравшиеся на собственные национальные традиции и учитывавшие как советский, так и зарубежный опыт. Так, заметным событием, вызвавшим широкий отклик, стала монография чешского автора Иржи Левого «Искусство перевода», уже после смерти автора переведенная на немецкий (1969) и русский (1974) языки. Для позиции ее создателя характерно стремление рассматривать переводческую проблематику в широком историко‑литературном контексте, не ограничиваясь традиционной схемой «перевод – подлинник». По мнению И. Левого, анализируя то или иное переводное произведение, необходимо учитывать, какой отклик получило оно в принимающей литературе, какую задачу выполняло, и уже на этой основе определять причины, обусловившие выбор именно данного текста и метод его межъязыковой передачи. Вместе с тем в решении ряда проблем И. Левый опирался на методологические установки одного из ведущих направлений мировой лингвистики 1920–1930‑х годов – Пражского лингвистического кружка, подчеркивая: «Метод нашей книги в основе структуралистский»[120].

Автор выделяет три фазы процесса межъязыковой трансформации: постижение оригинала, его интерпретацию и, наконец, собственно перевыражение. «Цель переводческого труда – постичь, сохранить, передать подлинник (информацию), а не создать новое произведение, не имеющее прототипов; целью переводов является воспроизведение. В процессе перевода материал одного языка замещается материалом другого, и стало быть все художественные произведения переводчик создает сам, на родном языке, заново; таким образом, в области языка перевод – подлинное оригинальное творчество[121]. Поэтому можно говорить о наличии здесь двух норм: нормы воспроизведения (критерий верности, постижения) и нормы художественности (критерий красоты), конкретное соотношение которых будет зависеть от специфики переводимого текста.

Отсюда вытекает и целеустановка автора – рассматривать приемы перевода прежде всего с точки зрения функционального соответствия первичного и вторичного текстов (напомним, что именно обостренное внимание к функциональной стороне языка являлось отличительной чертой Пражского лингвистического кружка). «Назовем ли мы свою основную позицию лингвистическим термином “функциональность” или эстетическим термином “реализм”, – отмечал И. Левый, – это зависит от содержания, которое мы в эти термины вкладываем. Мы будем рассматривать отнюдь не “произведение в себе”, а его ценность для восприятия (т. е. дистинктивную или социальную функцию его элементов); мы не будем настаивать на идентичности того, что получает читатель перевода, с тем, что получает читатель оригинала, а потребуем, чтобы перевод и подлинник выполняли одну и ту же функцию в системе культурно‑исторических связей читателей подлинника и перевода, мы будем исходить из необходимости подчинять частности целому в соответствии с требованиями функционального подобия или типизации»[122].

В книге И. Левого, на основе сформулированных выше положений, подробно анализируются как общие проблемы перевода, так и специальные вопросы, связанные с межъязыковой передачей произведений, относящихся к отдельным литературным жанрам (драма, поэзия и др.), что делает ее весьма полезной как для специалиста в области переводоведения, так и для переводчика‑практика.

Занимались проблемами перевода и в Германской Демократической Республике (1949–1989), причем здесь, особенно в первое десятилетие ее существования, влияние советского переводоведения было, пожалуй, наиболее заметным. Именно на опыт в теории и практике перевода в Советском Союзе (наряду, правда, с достижениями старых и новых немецких переводчиков) призывал опираться своих коллег игравший видную роль в литературной жизни Восточной Германии Альфред Курелла, выступивший на конференции переводчиков ГДР в 1954 г. со специальным докладом «Теория и практика перевода». Особое внимание в нем также заостряется на необходимости определить роль и место перевода в развитии литературного процесса. «Перевод, – утверждал Курелла, – это не простое копирование, не ремесло, не часть филологии, но вид литературного творчества… Переводчик – это писатель, художник, и его надо считать таковым со всеми вытекающими отсюда последствиями»[123]. Отстаивая, таким образом, литературоведческий подход к теории перевода, докладчик постулирует принцип «примата содержания над формой», выдвигая несколько парадоксальное, на первый взгляд, положение: «Обычно говорят, что переводчик: 1) должен знать иностранный язык, 2) должен знать реалии и 3) должен грамотно писать на своем языке. По‑моему, как раз наоборот – переводчик должен: 1) свободно и творчески владеть родным языком, 2) подробно и точно знать реалии и 3) глубоко вникать в язык переводимого текста. Крайне желательно, чтобы переводчик свободно владел иностранным языком теоретически и практически, но ведь он может пополнять свои знания и различными средствами. Поэтому мне кажется, что знание иностранного языка – лишь третье условие работы переводчика»[124].

Подобно своему советскому коллеге, создателю теории «реалистического перевода» И.А. Кашкину, А. Курелла утверждает, что связующим звеном между переводчиком и автором оригинала является объективная действительность: «От реалий, лежащих в основе действия, материала, темы, сюжета литературного произведения, отправляются и оригинал и перевод»[125]. Вместе с тем автор рассматриваемой работы останавливается и на проблеме множественности возможных интерпретаций исходного текста: «Я согласен с мнением, что один и тот же литературно‑художественный текст можно по‑разному, хоть и одинаково полноценно, перевести на один и тот же язык. Эта возможность разных переводов безусловна: в одном и том же городе, в то же самое время могут появиться вполне равноценные, но разные переводы»[126], – хотя и не рассматривает этот вопрос сколько‑нибудь подробно.

Суждения Куреллы относительно собственно языковых аспектов перевода обнаруживают определенную преемственную связь с рассуждениями таких крупных представителей немецкой переводческой традиции, как В. Гумбольдт и Ф.Д. Шлейермахер: «Обычно самой высшей похвалой переводу считается мнение: перевод читается так, будто это не перевод. Я никогда не считал такую похвалу самой высшей… переводчик не только имеет право, но обязан думать о возможности обогащения своего родного языка… Он должен соблюдать грамматические, лексические и синтаксические нормы, но переносить из подлинника в наш язык все то, что можно воспроизвести, не ломая строя языка. Это положение относится и к лексике, и к синтаксическим конструкциям»[127].

Если доклад А. Куреллы, как отмечалось выше, в целом написан с традиционных литературоведческих позиций, то для исследований его соотечественника Отто Каде было характерно стремление рассматривать межъязыковую трансформацию с позиций теории коммуникации, т. е. в первую очередь в лингвистическом плане. Вместе с тем в его трудах отстаивался принцип так называемого «макролингвистического» подхода, который должен учитывать взаимодействие языковых и внеязыковых – прежде всего социальных – аспектов перевода как особого вида речевой деятельности.

В 70–80‑е годы XX столетия заметно активизировалось переводоведение в Болгарии. Здесь в первую очередь можно назвать хорошо известную работу Сидера Флорина и Сергея Влахова «Непереводимое в переводе», выходившую в СССР двумя изданиями, в которой на большом фактическом материале рассматривались проблемы передачи тех единиц исходного текста (реалии, фразеологизмы и т. д.), которые не имеют однозначных эквивалентов в переводящем языке, а также популярную книгу С. Флорина «Муки переводческие», в занимательной форме рассказывающую о специфике переводческого труда на основе богатого авторского опыта. Из собственно переводоведческих трудов заслуживает внимания также известная русскому читателю книга Анны Лиловой «Введение в общую теорию перевода», в которой заметно влияние проблематики, рассматривавшейся в советском переводоведении, в частности, в известной работе А.В. Федорова. Касаясь спора о «ведомственной» принадлежности теории перевода как науки, автор отмечает необоснованность противопоставления друг другу литературоведческого и лингвистического подходов, настаивая вместе с тем на самостоятельном статусе этой теории: «Любой ответ, противопоставляющий один метод другому, был бы одинаково односторонним и необоснованным. Теория перевода отнюдь не лингвистическая, не литературоведческая, а самостоятельная научная дисциплина… Она должна исследовать все аспекты перевода самостоятельно или в содружестве с другими науками и, вместе с тем, если она хочет развиваться, должна выработать собственные подходы, собственный понятийный или категорический аппарат, собственный методический инструментарий»[128].

Соответственно, говоря о предмете, которым должна заниматься понимаемая таким образом теория, А. Лилова указывает: «Его составляют общие закономерности, присущие переводу во всех его разновидностях, систематическое изучение его природы, сущности, принципов, цели и значения; исследование переводческого прогресса; предметом теории перевода является также проблема адекватности (равноценности) передачи оригинала на другой язык; выявление исторической роли перевода в развитии отдельных народов и всего человечества; его взаимоотношение с другими видами духовной деятельности; анализ языковой (двуязычной) коммуникации. К предмету общей теории перевода относится также исследование перевода как единой системы и выявление основных принципов его различных форм, видов и жанров. Не может быть общей теории перевода, применяемой лишь к одному виду или жанру перевода, не учитывающей и не изучающей специфики отдельных видов или жанров»[129]. В рассматриваемый период проблемами перевода занимались и в других странах Восточной Европы (Польша, Югославия и т. д.), где также был издан ряд работ, посвященных переводоведению и различным его аспектам.