Терминология римлян в отношении владения

           «древняя терминология совпадает ли с новейшей мнения распадаются. По Савиньи, римские называют possessio civilis только владение ведущее к приобретению права собственности вследствиe приобретательной давности -роssessiо ad usucapionem, как единственный вид владения, имеющий цивильные последствия обусловленный animus rem sibi habendi, just ustitu1u s и bоna fides. Под pоssessi natura1!s по Савиньи, Римляне разумели владение не влекущее приобретательной давности, следовательно и защищаемое интердиктами possessio ad inter-»^[449]

«diсtа (называемое иногда и просто possessiо), при котором требуется только animus rem sibi habendi, следовательно что называем юридическое владение и простое detentio геi, т. е. Фактическое держание вещи — а1iепо поmiпе, то, что называем естественным владением. Виндшейд же говорит:

Naturalis роssеssiо -Фактическое обладание, без намерения присвоить себе вещь; это detentio aliепо поmiпе; оно обозначается и выражениями: esse inpossеssiоne, tenere, naturaliter tenere.

Фактическое же обладание сum animо reinsi1) i hahendi называется civilis possessio или просто possessiо. Если же в данном случае animiis rein sibi habendi не признается правом, то и при этом отношении отрицается possessio или civilis possessio, и для него употребляются выражения относящиеся к отношению, приведенному sub.: 1) naturaliß possessio, corpora1Пег tenere если право принимает обладание cum animo его на деле нет (напр. при creditor pigneraticius), то опять источники говорят, что имеется possessio. B.

Выражения civilis и naturalis possessio употребляются и для обозначения одобряемого и неодобряемого правом владения. В этом смысле говорится, что у одаренного супруга только naturalis possessio, а не civilis possessio.»^[450]

«в источниках различные противоположения владения как possessio civilis к possessio naturalis как possessio к detentio как possessio bonafide к possessio mala fide. Для общего понятия владения найдем в них немногое. В учении о владении есть многое для вопроса о приобретении и потере владения мало для понятия. Господствующая доктрина останавливается на противоположении владения юридического и естественного,как владения, защищаемого правом, и владения, не защищаемого, и для уяснения первого обращает все внимание на интерпретацию последнего. Для определения possessio, в техническом значении владения юридического (Besitz), она берет понятие detentio, как владения в естест-«^[451]

«венном смысле (обладания), которое и полагает в основу учения о владении. «Понятие юридического владения, говорит Кирульф предполагает естественное владение.» Понятие detentio определяется писателями господствующего учения различно в сущности одинаково, в смысле физической власти. Одни очень точно определяют < как господство моментальное, телесное, как простое фактическое отношение власти или охраны, не предполагающее сознания воли. Брунс сомневается может ли понятие детенции — как чисто физического, телесного, от всякой воли отвлеченного отношения силы лица к вещи, след, чисто физической возможности исключительного распоряжения вещью — иметь внутреннюю логическую достоверность. Тогда бы и всякого идущего с топором лесом следовало считать обладателем леса. Следовательно различие между владе-«^[452]

«нием и детенцией не в присутствии или отсутствии воли, а только в роде и свойстве воли. Кто удерживает для себя -владелец, кто для другого -детентор.» Брунс не отрицает в понятии детенции физической силы. Все писатели господствующего взгляда определяют детенцию как фактическое господство над вещью, разумея под этим господством физическую возможность произвольного и исключительного воздействия на вещь. Исходя из понятия естественного владения, господствующая доктрина делает шаг далее и, не сходя с этой почвы обыденных понятий, старается объяснить сущность владения юридического. Руководящий пункт в этом случае изречение Юлия Павла

           Отсюда ясно для нее, чего недостает для detentio, чтобы возвести ее на степень юридического владения. Это affectio tenendi, anim us possidendi, намеpeниe вещь детинировать. Владение -detentio cum-animo possidendi. На основании выражения в греческих источниках научная интерпретация понимает animus possidendi в смысле»^[453]

           «animus rem sibi habendi или anim us do mini. Это — намерение присвоения вещи. Но animus domini не opinio domini, не намерение осуществить собственность считая себя собственником вещи, но намерение иметь вещь в той же полноте господства, в какой ее обыкновенно имеет собственник. Намерение иметь вещь в полноте господства, в какой ее имеет собственник -намерение иметь вещь не только для себя, но в целости ее отношения. «Его фактически имеет вещь во власти или хочет себе присвоить — только в том или другом отдельном отношении, или даже во многих отдельных отношениях, не юридический владелец. Для юридического владельца не происходит ущерба от того, что не состоит фактической власти или намерения присвоить в отдельном отношении или даже во многих отдельных отношениях. Целость отношений вещи нечто другое, чем сумма ее отношений, и чрез изъятие отдельного отношения или нескольких отдельных отношений неприкосновенною. По господствующему взгляду юридическое владение (possessio) фактическая власть над вещью с намерением ее присвоения. При господствующей точки зрения недостижима задача правильной интерпретации источников. Исходя из Павла»^[454]

«господствующее учение определяет владение как единство corpus и animus. Но оно соединяет эти моменты владения механически без внимания к их внутренней связи, и определяет corpus владения как detentio, как простое отношение силы. Соотетствует это отношение физического господства моменту corpus, понимает ли Римское право внешнюю сторону владения в таком ограниченном смысле? Если так удовлетворительно объяснимы места источников? Для объяснения этих и подобных случаев Савиньи отступает от представления детенции данное в начале. Признает достаточным при недвижимости присутствие;»^[455]

           «при движимости необходима охрана. «Всякое владение вещью основывается на сознании неограниченного физического господства.» должное основываться «на фактах могущих произвести это сознание. Таким образом владение -«продолжающаяся возможность по произволу репродуцировать непосредственное отношение к вещи непосредственное физическое господство.» Савиньи объясняя внешнюю сторону владения как детенцию ее больше растягивает. Римское право признает существование владения и где недостает личного надзора над вещью или вещественной охраны:»^[456]

           ««Продолжительность владения не согласна с точкою зрения физического обладания. Физическое господство над вещью только где находятся при ней, или держать ее под охраною. Над отдаленным участком я имею фактическое господство, пока я нахожусь на нем или при нем; если я удаляюсь, оно прекращается, я не могу помешать вступить на него. Если в таком случав говорят о физическом господстве, то это простое злоупотребление словом. Обнаруживается это физическое господство положительно ни в чем. Это физическое господство, над которым смеются зайцы на моем поле едящие мою капусту, и дети играющие в моих стогах! В нем содержания, как в Пухтовском Quasibesitz «in abstracto»— это физическое господство без физической реальности, теоретическая игра в тень на стене! Точка зрения произвольной репродукции первоначального отношения недостаточна, чтобы оправдать принятю физического господства в этих случаях. Неверно что эта возможность предполагается везде, где Римское право принимает продолжающееся владение —достаточно взглянуть на пастбища владельцем к осени оставленные и при которых попытка репродукции физического владения зимой стоила бы жизни владельцу. Какое имеет значение возможность будущего возстановления для»^[457]

«вопроса, имею ли я в настоящем физическую власть над вещью? Могу свою печь, если стала холодна, во всякое время опять нагревать, но не назову ее теплою, пока холодна — возможность-не действительность!» Господствующий взгляд на владение догматически неверен с Римским правом. Несогласие господствующей доктрины с Римскою догмою зависит от того, что старается ближе держаться выражения источников понимает узко. Определение владения как физического обладания основывается на слишком близкой к букве интерпретации слов Павла. В этих словах нельзя искать законченного понятия влaдeния. «говорит Иеринг»^[458]

           «Продукты практической потребности и опыта, а не абстрактной юридической мысли не идут дальше импульса, благодаря которому возникли, и довольствуются сущностью дела передающей отношение в удобоприемлемой, твердой нередко в узкой форме.» Свободное формулирование -задача научной интерпретациии. Неправилен взгляд на юридическую природу владения в том, что детенция, как объясняющая только владение в естественном смысле, прилагается в прежнем, неизмененном значении и к владению юридическому; естественное понятие владения всецело переносится на юридическую почву. Господствующая теория если бы старалась определить владение в его обыденном смысле и не представляла бы интерпретацию Римской догмы, не касалась бы положительной — юридической почвы римских юристов: тогда определение владения как физического господства, усвоенное ею верно. владение обыденное -физическая власть будет ли это — «отношение фактическое без отношения к воле», или с намерением: что значит воля когда не уважается, не регулируется, не определяется, когда она—вне права»^[459]

           «или вне моральных основ? Это — та же немецкая Macht, простая стихийная сила! Отношение сводится к одной силе. Здесь, по Иерингу, «как и везде, где спорят воля и воля, сила и сила, решение дает перевес силы. Если поставим владение на чисто фактическую основу отрешим его таким образом от всякого отношения к праву, то у нас не остается ничего кроме премии за силу». Господствующая доктрина везде для понятия владения ограничивается требованием субъективных условий и вещественной обеспеченности. У Савиньи «сознание физического господства» опирается на факты, дающие возможность всегда достигнуть этого господства силой. Кирульф определяет владение как единство Wollen и Können. Ленц рассматривает corpus владения как энергию воли рельефно обнаруживаемую при субъективной защите. По нему corpus относится к субъективной силе, к субъективной возможности отражения силы силою, к субъективной обеспеченности. Не должно опускать из внимания, что в этом смысле физической силы господствующая доктрина трактует уже об юридическом владении, когда определяет в этом физическом смысле внешнюю сторону владения юридического (corpus possessionis). Здесь -корень неправильного понимания владения. Представление быта, где всё основано на постоянной охране вещей, на укреплениях, возводимых для этой цели -невозможное, ибо это стесняло бы беспощадно весь экономический быт и подавило бы свободную деятельность людей. Много промышленных областей требуют свободного и открытого положения предметов, принадле-«^[460]

           «жащих к этим отраслям, и условие постоянной стражи повело бы к тому, что лучше бы отказаться от защиты владения, чем приобретать эту защиту таким трудным и часто не выполнимым способом. На что нужна такая охрана? Разве в угоду утвердившейся идее, что владение -телесное обладание вещи? Если поставим владение в прямое отношение к праву укажем его основу в объективной воле, регулируемой правом обеспечение владельческого господства отнимем у субъективной силы и воли и всецело вручим судебной защите — что будет с естественным понятием владения? Момент обеспечения определяющей понятие владения, как господства над вещью: в чем же это господство, если вместо физической охраны примем обеспеченность юридическую? Не в субъективной физической силе! На юридической почве владение естественное должно изменить всю сущность и понятие. Должно сбросить субъективную одежду и принять характер объективный — правовой. Юридическое понятие владения становится иным, чем понятие естественное. Отношение защищаемое правом как владение -действительное понятие владения.»^[461]

           «выведем общие условия защиты из принципов этой защиты. Только тогда получим не отдельные случаи а понятие владения. Физическое обладание вещью, как таковое -отношение лица прямо и только к вещи, без отношения по поводу вещи к третьим лицам. Юридически это господство должно состоять не в упражнении своей силы над вещью, а в исключительности и произвольности воздействия на вещь Земледелец не землевладелец, а очень часто наоборот. Только мое отношение к другому по поводу вещи определяет мое господство над нею. Потому вещь в общем пользовании многих (вода, воздух), не может быть предметом владения. В идее владения исключительное подчинение вещи одной своей воле, одному своему распоряжению. Это и выражает намерение владельца иметь вещь как свою. Непосредственное отношение к вещи, без соображения чужой воли, для меня всегда обеспечено, и мое господство над вещью, как отношение эксплуатации вещи, может нарушаться в этом случае только стихийными силами природы. В необходимости обеспечения «возможности на вещь воздействовать по произволу» всегда принимается в соображение вступление в мое непосредственное отношение к вещи воли третьих лиц. Мое обладание нарушается волею постороннего. Но эта исключительность должна реально значить, чтобы дать действительное владение. В чем должны заключаться гарантии убеждавшие бы и меня и других, что вещь подчинена моим исключительным интересам и воле? Обеспечение исключительного господства физического? Образует сущность юридического понятия владения. Где существует это действительное»^[462]

           «владение, где нет — вот в чем вопрос.—Господствующее учение признает исключительность за существенный признак владения; но понимает ее на основании и в буквальном смысле изречения Павла. Савиньи приписывает исключительность одной детенции. Другиe — только детенции сum animo domini, след. относят исключительность к последнему элементу. Что значит воля, если она не уважается, утверждается субъективною, а не объективною силою? Что остается кроме субъективной силы, если основываем владение только на фактической воле? Не то во владении, поставленном в связь с правом. Здесь обеспеченностъ исключительного подчинения вещи индивидуальной воле основывается уже не на физическом, а на юридическом и моральном моменте. Обезпеченность владения не основывается только на физическом моменте, т. е. на мерах обеспечения; касающихся его защиты, а скорее на моральном или правовом моменте, то есть на опасении нарушения чужих прав,— на опасении, которого основаниe лежит в чувстве права или в законе. Если я в лесу прохожу мимо поставленных там»^[463]

           «чужих силков, не выбирая находящихся там птиц, то причина меня удерживающая, не физическая, а моральная -уважение чужой собственности. Этим не удержим вора; но против него ведь не доставили бы достаточного обеспечения стены замки засовы. Более вещей могут украсть находящихся под стражею, нежели лежащих вне ее. Небольшая статья уголовного законао краже более действительна, чем все механические средства обеспечения. Только поставляя владение в определенное отношение к праву даем действительное господство лицу над вещью. Только здесь постоянная, а не моментальная, возможность на вещь по произволу и исключительно воздействовать. Если уважается одна моя воля фактически выраженная,—то уже не нужен более безпрестанный надзор над вещью лишняя, для моих экономических целей не нужная охрана ее. Полагаясь на защиту права и уважение правом его воли, владелец спокойно оставляет вещь в ее нормальном, иногда совершенно открытом положении, в твердой уверенности, что всегда сможет исключительно и произвольно употреблять и распоряжаться вещью согласно его целям. Господство лица над вещью понятно только с точки зрения права. Если обеспечение влaдeния в праве, то владельческое отношение должно пред правом доказываться; а для этого должно быть очевидно для свидетелей. Здесь — оригинальность теории Иеринга. Господствующее учение внимало только на субъективный момент владения. Отнимая у владенья его юридическую природу смотрят на него как на единичное отноше-«^[464]

           «ниe субъекта к вещи, не внимая на отношение владельца к третьим лицам к вещи и принимая волю владельца только как принцип субъективной силы. Иеринг держится объективного начала. Владение, по нему должно быть очевидным для третьих лиц распознаваться, и бытие владения обусловливается признанием его третьими лицами. С этой точки зрения изменяется и понятие владенья господствующей доктрина. Если все обеспечение в мнении третъих лиц, на которых я буду ссылаться для приобретения правовой защиты, тo, раз я убежден что этим общим мнением бытие владения за мною признано, я не должен уже находиться в постоянно напряжонном и безполезном отношении непосредственного обладания вещью, постоянного присутствия и охранения. Здесь уважается воля уже без ее отношения к субъективной силе, как моральный момент; и все одно, каким бы образом моя воля ни выразилась, лишь бы она заметна для других. Только благодаря этому объективному признанию владения третьими лицами, рыболов оставляет свои сети на реке, плотник — строевые материалы на месте постройки, корабельщик оставляет песок, камни на месте выгружения, не приставляя стражи. Таким образом corpus владения освобождается от тесных пределов понимания его как физического господства и является тем, чем должно быть corpus по отношению к animus, — то-очевидность для всех моего намерения иметъ вещъ как свою это — внешнее и разнообразное выражение моей владельческой воли, ее конкретная заметность. В какой форме отношения к вещи должна состоять эта конкретная заметность? Как всякая форма в действительности неразрывно соединяется с содержанием, так форма владельческая отношения к вещи дается содержанием владельческого господства.»^[465]

           «многие (Брунс, Ранда, Виндшейд) определяли его как равное содержанию собственности. То же у Савиньи. Павел определив владение по его буквальному значению поставляет его в тесную связь с собственностью. «Он видит в этом прюбретении собственности чрез владение неследствие только отдельного случая владения направление воли на собственность лежит у него в понятии владения выходит при этих словах из того что владение -полное фактическое господство лица над вещью, соответствующее юридическому господству или собственности». Место не единственное владение связывающее с собственностью.»^[466]

           «Этот интерес собственности в свободной эксплуатации вещи, в подчинении ее своим индивидуальным целям и потребностям. Господствующая доктрина видит во владении формальное господство воли-силы, непринимая во внимание интерес владения. Новая теория, опираясь на более крепкое обеспечение, чем на силу отдельного человека, — на силу и защиту права внимает на материальный интерес владения, как мотив всякого охранения, сообщаемого правом. Положение респектируемое правом как владение не согласуемо с формальным волевым господством, с простым отношением силы делающим невозможным свободное пользование вещью свободную эксплуатацию ее соблюдение материального интереса. Таким образом старающийся лишь об ограждении вещи, долженствующий постоянно охранять ее личным присутствием и укреплениями, становится рабом вещи не может извлечь из нее выгоды, ибо она требует для того свободного оборота, открытого положения, не может без вреда перемещаться. Требует ли право физического господства для владения? Защищает оно только формальный элемент-волю? Нет. Господство владельца здесь тоже что господство собственника. Если боятся смешать фактическое господство с юридическим (Савиньи, Iанда, Ерунс, Виндшейд), то все согласны что непосредственное отношение владельца к вещи»^[467]

           «тожественно с отношением к ней собственника. Собственник должен постоянно находиться при вещи? Должен охранять хотя бы и неудободвижимые вещи, должен ли он всегда охранять и удободвижимые вещи? Должен постоянно воздействовать на вещь иметь возможность на вещь по произволу физически воздействовать всегда и во всяком случае? Нет. Собственник относится к вещи так, чтобы мог удобнее извлекать из нее всевозможные выгоды, чтобы соблюдать требования своих интересов. — А как он может обращаться с вещью для удобнейшей эксплуатации ее, этому научает вещь. Обращение с вещами бывает различно по различию их свойств. Отсюда, — с первого взгляда оригинально, — Херинг, обозначая владение как «фактическую сторону собственности», определяет владельческое господство объективно, по положению вещей. Основная черта взгляда Иеринга на владение -владение «фактическая сторона собственности,» владение -собственность в ее внешнем нормальном явлении. «фактическая сторона собственности, говорит он - нормальное, внешнее положение вещи, в котором она исполняет свое экономическое назначение служить человеку. Это положение, по различию вещи, принимает различный внешний вид у одних оно совпадает с детенцией, или физическим овладением вещи, у других нет». Какое положение для вещи ненормальное — вопрос оборота. Отсюда понятны слова Иеринга, что вопрос о бытии владения легче решит каждый крестьянин, чем господствующая доктрина. «Крестьянин оставляет свои копны сена и снопы в открытом поле, лесник склады-«^[468]

           «вает свой материал свободно на месте для постройки, но никто не делает этого относительно других хозяйственных вещей, мебели их каждый хранит в своем доме. При всех недвижимых вещах, открыто лежащих полях, пастбищах, лесах, озерах, местах для постройки — телесное обладание словами Савиньи — физическое господство пропадает, след, собственность при них обнаруживается не в положении вещи, но в отдельных, периодически повторяющихся владельческих действиях. Собственника поля узнают потому, что он пашет и жнёт, собственника луга – что он сушить сено следовательно здесь должно требовать для цели достижения владения неоднократного спокойного предпринимания тех действий». Таким образом владение не ограничивается детенцией, как непосредственным обладанием вещью, но, как и действительное господство над вещью, состоящее не только в исключении от нее других, но и в действительной эксплуатации вещи, по различию вещей оно выражается в разнообразных отношениях к ним. Существование владения -простой факт опыта, вопрос обыденной жизни. Юридическая черта в понятии владения свобода и исключительность пользования вещью по отношению к третьим лицам. Одно пользование не дает владения; требуется намеpeниe иметь вещь как собственную, т. е. пользоваться исключительно от других и в целости ее отношений. Но этот момент владения необходимо выражается в нормальном положении вещи, согласном с ее экономическим назначением.»^[469]

           «Вещь в нормальном положении по воле владельца ненормальном — без воли его; и если третье лицо берет вещь в первом случае, оно вмешивается в очевидное для него чужое волевое отношение, во втором —нет. Таким образом юридический характер отношения, в котором вещь находится к лицу, в обоих случаях очевидно, то как владение, то как невладение. Вещь сама объявляет владельческое отношение, и если она в положении экономически нормальном, то это положение основано не на случае только, а на намерении, чтобы вещь в этом положении исполняла свое экономическое назначение — служила собственнику или владельцу. «Дерево на месте постройки свидетельствует, что оно во владении; дерево пригнанное течением — что владение прервано; силки и петли в лесу — что они лежат по воле собственника; часы тут лежащие — что они без воли собственника тут лежат. По Савиньи третий, в большинстве не в состоянии бы ответить о существовании владения, ибо откуда ему знать, в состоянии ли собственник репродуцировать первоначальное отношение, близко он или далеко, жив или умер? Возможность ответа на этот вопрос важна, ибо для обеспечения владения решительно важна очевидность или конкретная заметность его». Владение возникает в отсутствии и без захвата владельцем; предполагается его воля, направленная на владение. Должна последняя доказываться? Нет. Фактическое»^[470]

           «отношение заключает презумцию воли владения. Дело противника утверждать и доказывать недостаточность воли. Владение -отношение лица к вещи даваемое свойством и назначением вещи удовлетворять экономическим потребностям лица очевидно для третьих лиц документирующее намерение лица иметь вещь как свою то есть подчинять вещь своим исключительным интересам и в целости ее отношений. Конструкция понятия владения держится на признании за владением юридического значения. Устраняет естественное понятие владения и развивает его только юридически. Большинство потому и развивают понятие о владении, что последнее находится в системе права. Законодательство не исключает владения из системы права -причина дуализма в господствующем учении. По Савиньи владение -факт и право. Все признают юридическое значение владения, но объяснение различно. Все видят юридическое значение владения в»^[471]

           «том, что с ним связываются юридические последствия. Прежде насчитывалось много. Напр. общая многим институтам свобода от доказательств. Савиньи говорит о двух только последствиях — о защите владения и обращении владения чрез давность в собственность. Но последнее связано только с владением bona fide и justa causa,— что не принадлежит владению как только фактической стороне собственности. Иеринг останавливается только на защите владения. Защита, даруемая правом владению bona fide и mala fide, владению вора и разбойника -пункт, сообщивший такой живой интерес учению о владении, породивший столько споров и столь обширную литературу, — так что Пухта положил зарок на этот вопрос. Защита владения -решающее для верного определения его юридической природы. Признавая юридическое значение владения, господствующая доктрина не признает его правом. Ставит юридические последствия владения самостоятельно, связывает их с владением механически. Владение относительно своего юридического значения зависит от своих пocледcтвий. Владение само не становится правом чрез свою защиту, «И с другими фактическими состояниями закон связывает юридические последствия, напр. с человеческим бытом — правоспособность, с отношением супружеским и семейным — право на приличное и необходимое содержаниe, на воспитание и заботу в отношении к супругу и к родителям никто не захочет утверждать, что эти состоявния -права. Таким образом»^[472]

           «во господствующем учении дуализм. Все признают владение за факт и находят его в системе частного права всех законодательств. Выход из этого -объяснения находящие основание защиты владения в началах публичные права то есть вне владения и сферы частного, вещного права. Теории об основании защиты владения Херинг разделяет, по образцу уголовных теорий, на Абсолютные-видят основание защиты владения в нем ради ли воли как таковая должной защищаться, или ради того, что владение не менее, чем собственность, удовлетворяет потребностям. Относительные ищут основания защиты владения вне владения, в принципах права, в соображениях общее. Здесь защита производная, случайная отпала бы, если бы нет более источников, от которых владение ее получает. Видят основание защиты в запрещении насилия правиле, что никто не может превозмогать юридически другого, или в том, что пока противоположное не доказано, допускается, что владелец могущий иметь право на владение, не лишен его, или в собственности. Савиньи говорит: «Если владение само по себе не юридическое отношение, то и нарушение его не нарушение права, и правонарушение может произойти только чрез то, что нарушение владения нарушает вместе другое право. Если нарушение владения»^[473]

«силою -правонарушение потому, что каждое насильственное дейтвие несправедливо, и это неправо (Unrecht) должно уничтожаться интердиктом предполагающим деятельность уже по своей форме несправедливую. У владельца право от каждого требовать, чтобы тот его не насиловал». Несостоятельность этой теории, построенной на формальной неправде главным образом на ее несоответствии с Римским правом. Это доказывает: беззащитность detentora alieno nomine. Непонятно, как detentor alieno nomine не пользуется интердиктом. Если владение защищается потому, что нарушение его по самой форме -неправо и должно уничтожаться, то и при нарушении detentio alieno nomine -насилие -неправо и должно уничтожаться интердиктом. «Hacилиe остается насилием, против кого бы ни совершено. Деятельность независимо от условий в лице потерпевшего, должная заключать в себе неправо не может, по различию условий, в одном случае быть неправом, в другом — нет. Беззащитность владения при неспособности к владению вещи или лица. Отсутствие принципа деликта во всех владельческих интердиктах. Излишества поссессорных интердиктов, как особых исков из деликта с другими уже готовыми исками. Иски для возвращения владения. Теория Савиньи ищет основания защиты в принципе уничтожения формальной неправды.»^[474]

«Представитель теорий абсолютных -Брунс. Видит основание защиты в воле осуществляемой во владении. «Воля в силу своей духовности и свободы -основание и исходный пункт всякого права. Воля, осуществившаяся во владении не основывает права, в чисто фактическом бытии может строго противоречить всякому праву защищаема в силу общей ее природы. Воля сама по себе абсолютно свободна признание и проведение этой свободы образует всю систему права. Принуждение и насилие против нее само по себе, без отношения к особому согласованию с законом, составляют неправо, против которого она должна защищаться. Только когда она прямо противоречит общей воле или праву, она является как отдельная неправая воля, против которой дозволительны принуждение и насилие. След. владение не право—как собственность, облигации но факт защищается против насилия ради общего права воли, потому что этот факт - фактическое бытие воли. Поэтому в защите владения личность и свобода приходят к полному правовому признанию». Эта теория по Иерингу не состоятельна. Не согласна с Римским правом противоречит праву. Основывается на произвольном идеальном праве. Как можно допустить в смысле права полную свободу воли, когда само право -скорее ограничение воли норма свободы! «Воля находит свою меру в законе, и только тогда становится юридическою силою, когда следует путям, предназначенным для нее законом. Личность»^[475]

           «не может покрыть широкою манччей своей юридической защиты все противуправные отношения, в которых раз когда либо осуществилась воля.» Что эта теория не согласна с Римским правом, доказывается следующим. У рossessor Justus до Юстиниана право насильственно выгнать injustus possessors отдавший в аренду, в наем — детентора, владеющего на его имя, отсутствующего, кто при его отсутствии присвоил владение его землею. Эти примеры не согласны с тем, чтобы свобода воли -мотив всего учения о владении у римских юристов. Ранда почти буквально следует теории Брунса, выводя защиту из задачи права — гарантировать безпрепятственное исполнение и осуществление индивидуальной воли, и объясняя ее как постулат идеи права в положительном праве. Иеринга теория относительная находит основание защиты в целях необходимого восполнения способов защиты собственности. Владение не возможная собственность, или собственность начинающаяся, как многие думали до Иеринга; у него владение получает служебную роль относительно собственности, хотя в каждом случае защита владения конструируется самобытно, независимо от вопроса о праве собственности. По теории владение обязано своим возвышением до юридического отношения собственности. Чтобы доставить собственнику удобнейший способ защиты его права, облегчаются средства доказательства собственности, и вместо доказательства юридического бытия собственности принимается доказательства только фактического ее бы-«^[476]

           «тия. Эта достаточность для защиты собственности одного владения, рассчитанная только на собственника, распространяется, силою вещей, и на несобственника. Таким образом владение становится самостоятельным и отдельным от собственности институтом, пользующимся защитою. Иеринга задача — показать неудобство, недостаточность защиты собственности без защиты владения. «Защита владения, как фактической стороны собственности необходимое восполнение защиты собственности, необходимое для собственника облегчение доказательств. В источниках различие указывается в смысле практической или догматической самостоятельности владения относительно собственности, и здесь юрист не касается вопроса о целях института или об их взаимном отношении с точки зрения их внутренних оснований (с точки зрения философии права). Иеринг почитает возможным состояние юридического быта, где отношения к вещам определяются (вместо начал собственности) только владельческими началами, и по нему немыслимо существование римской собственности без владельческой защиты. Идея Иеринга верна также с общежитейской точки зрения. Положение где собственнику приходилось бы всегда поднимать тяжёлые, иногда невозможные доказательства собственности, противоречит экономическим услови-»^[477]

           «ям,существу права, ибо существенный момент права -легкость его осуществления.»^[478]

           А не путается ли при этом существенный момент права с чем-то вроде поедания груши здоровым человеком, лёгкость чего не доступна тому больному, которого вылечил доктор Хаус?

«Таким образом собственнику пришлось бы доказывать свое право собственности, всякий раз когда кто либо злонамеренно нарушит его владение.»^[479]

           Как и везде вообще, в т. ч. и с самообороной, защитой прав потребителей, на то это и жизнь, а не рай.

«Сколько случаев, где доказательство собственности формально невозможно! Если бы при каждом нарушении фактической стороны собственности приходилось поднимать сложный процесс о праве, то нередко лучше отказаться от собственности!»^[480]

           Это кому? Тем, кто когда телефон разряжается, сразу покупает новый, т. к. зарядника нет или розетки или кому-то вроде моей одноклассницы, оправдавшей своё непоступление в медколледж тем, что не было времени, т. к. с пиздёнышем, высранным её скотородителями сидела, зато меня называла неприспособленным к жизни, когда я не увидел к какому стеллажу с атласами меня послали?

«Прежде генерального сражения петиторными средствами, испытываются легче способы. «на воров и разбойников никто не выходит с тяжёлой артиллерией.»^[481]ну, кроме артиллеристов – сцену из «Не грози южному централу» мы все помним

«Защита владения рассчитана на облегченную защиту собственности. В большинстве владелец -и собственник, и собственник защищается легчайше. Но не всегда в одном лице совпадает собственник и владелец неотразимое последствие: защищается и не собственник. Владение защищаясь независимо от его законного основания приобретает самостоятельность и независимость в его отрешенном от собственности виде -причина защиты владения обращаемости и против собственника.»^[482]