Овеществление и опредмечивание принципа

 

При соприкосновении возможности с веществом Принцип овеществляется, при этом сам в себе он не претерпевает никаких изменений. Однако овеществленный принцип теряет существенную часть своих свойств и характеристик, прекращает быть нефактуальным процессом, превращаясь в состояние. Осостоянившийся принцип от реального, живого принципа отличается примерно так же, как фотография отличается от самого принципа фотографирования.

Когда вещь существует в сфере возможности и не вступает в отношение с другой вещью, принцип существует как структура возможности. Если вещь всплывает в нашем сознании, она всегда это делает в каком-то контексте, который овеществляет принцип и помогает нам ощутить бытие вещи. Овеществляясь в различных сферах, принцип создает возможность проводить аналогии.

После того, как мы даем принципу конкретное название, он опредмечивается. Если вновь обратится к примеру с фотографией, то опредмеченным принципом окажется рассматриваемая нами фотография. Поэтому когда называются конкретные принципы, речь будет идти не о самом Принципе (как уже было сказано, определить Принцип невозможно), а о его проявлении в мире знаков (см. рис. 12).

 

 

Рис. 12. Овеществление и опредмечивание Принципа

 

Принципы центра и отношения

 

Еще древние мыслители говорили о наличии неделимых частиц (атомов), из которых состоит весь видимый мир (Демокрит). Святая инквизиция в Средние века сделала многое для того, чтобы естествоиспытатели перестали употреблять слово «атом», поэтому последним пришлось пойти на хитрость и использовать другие обозначения, например, слово «корпускула». Понятно, что сам «атом» от этого не «пострадал».

Спустя еще какое-то время ученые убедились в том, что и атомы-корпускулы делимы. Изучение строения атома показало, что он состоит из различных частиц: протонов и нейтронов (в совокупности образующих ядро атома), а также как будто находящихся на какой-то орбите вокруг этих ядер электронов[357]. Далее было открыто еще огромное количество различных элементарных частиц, которые опять оказались не такими уж элементарными. В 1960-х «появился» кварк, оказавшийся примерно в 20 тысяч раз меньше протона. В XXI веке физики все увереннее стали говорить, что и кварки также придется «дробить».

Есть ли конец такой редукции? По всей видимости, нет. Дело вовсе не в том, что материальный мир содержит или не содержит какие-то наименьшие частицы сущего, а в том, что мы не можем понять материальный мир вне каких-то представляемых частиц. Предположим, пройдет какое-то время, и ученые найдут частицы, из которых состоят те частицы, из которых состоят… Однако, они все равно останутся для нашего сознания частицами, поскольку любая частица должна иметь какую-то представляемую нашим сознанием внешнюю характеристику. Но ведь что-то же должно придавать эту самую внешнюю характеристику частицы, так сказать, изнутри. А «изнутри» – это снова деление. И так до бесконечности.

Мы видим, что за пределами возможности познания мир является ничем со странными свойствами. Информация вне потенциально информируемого – ничто. Для того чтобы как-то познать вещь, нам необходимо войти с ней в отношение, а у нее, в свою очередь, также должна быть тенденция к взаимодействию, она должна быть конгруэнтна нашим гносеологическим системам.

Следовательно, в практическом отношении бессмысленно искать какую-то глубокую истину и глубокую реальность. Критерием достаточности углубления является возможность ответить на вопросы «Зачем?» и «Как?», его-то и принято называть аппроксимацией, а она, как известно, всегда формальна[358]. Кондитеру, готовящему яблочный пирог, вовсе не обязательно знать особенности влияния на организм человека аскорбиновой кислоты, ему достаточно сделать продукт вкусным и аппетитно выглядящим. Перекидывая мост на криминологическую сферу, можно утвердительно заявить, что тому же правоприменителю нет никакого дела до какой-то там «общественной опасности», как «истинной природы» преступления. Применяющий уголовно-правовую норму преследует свои сугубо индивидуальные цели и для их достижения (не важно, по каким мотивам) он готов установить наличие или отсутствие формального нарушения закона. Такой подход к фигуре правоприменителя является единственно адекватным.

Так что же такое центр в принципе центра и отношения?

Центр представляет собой первичную индивидуальность вещи, которую мы часто называем «сутью», «сущностью». Именно он, будучи ничем, содержит всю индивидуальность вещи, проявляющуюся в наличествующих или в будущих отношениях при условии, что ни в одном отношении вся индивидуальность вещи как гомогенная и полипотентная возможность раскрыться не может. Вещь всегда «в себе».

Описать центр, как и найти самую-самую элементарную частицу, невозможно, но с гносеологической точки зрения центр есть. С точки зрения новой методологии, центр – это даже не неточка, а некое бытийствующее явление. Все имеет центр – любая вещь, система или процесс.

Но если центр – ничто, если все центры одинаковы, откуда же берется индивидуальная вещь? Вещь появляется свою индивидуальность через взаимоотношение своим центром с центром другой вещи. Без данного отношения вещь так и останется ничем со странными свойствами (гомогенной и полипотентной возможностью), «в себе». Это как если мы вдруг у себя дома поднимаем с пола случайно обнаруженную «пимпочку», она для нас будет этим самым «ничто» до тех пор, пока мы не догадаемся, от чего она «отлетела». Но ведь «пимпочка» есть (центр), даже если мы не догадаемся, от чего она отвалилась.

Чем является хобот слона? Даже Р. Киплинг знал, что хобот – это «нос» слона. Откуда у него возникла такая убежденность, ведь если отталкиваться от описаний «нормальных» носов, то хобот совсем на него не похож? Более того, даже если бы мы нос увязали с его главной функцией – служить своего рода каналом для вдыхаемого воздуха, то и здесь бы мы столкнулись с определенной сложностью, поскольку, во-первых, вдыхаемый воздух проходит не только через нос, но и через трахеи и бронхи, во-вторых, слон может какое-то время, например, при насморке, лишиться возможности дышать через него или, в случае с эмбрионом слона, нос еще не начал выполнять свою функцию, но от этого он не перестает быть носом: он не превращается в рот, ухо или еще что-то. Казалось бы, носом можно называть все, что находится ниже линии, проведенной между глазами и выше рта, но ведь не факт, ведь «в семье не без уродов», а отрезанный нос остается носом, если мы, конечно, сможем его опознать. Значит, есть какая-то сущность носа, которую мы как очертания овечек в облаках можем заметить в двух дырочках и на клюве попугая, и на свином пятачке.

Гёте, помимо всего прочего, был выдающимся ботаником. Он совершенно верно подметил, что правильное определение «листа» состоит не в том, что это плоский «зеленый объект», а определение «стебля» – не в том, что это «вытянутый цилиндрический объект». Гёте строит определения на основе отношений между сущностями частей растения:

«Стебель – это то, на чем растут листья».

«Лист – это то, у чего в основании находится почка».

«Стебель – это то, что когда-то было почкой в этом месте» [359].

 

Поэтому центра (сущности) без отношений в бытии не существует, именно так проявляется взаимосвязь овеществленных принципов. Увидеть можно только то, что находится в каких-то отношениях, получая овеществление.

Если есть два центра, есть отношение, для которых не требуется наличие какого-то передаточного звена или посредника. Несмотря на то, что астрофизики ломают голову над тем, что такое «темная материя» и «темная энергия», мы уже вступили с ней в отношения, усматриваем в ней какой-то сущностный центр[360]. Впрочем, как криминологи мы также очень сильно заблуждаемся, если думаем, будто о других людях мы знаем больше, чем о темных материи и энергии.

Важно также уточнить, что из-за овеществления принципов центра и отношения существуют отношения, но существуют и результаты отношений. То, что мы воспринимаем, сущностными центрами уже не является. Происходит это только из-за того, что мы видим не центры, а искаженные нашим восприятием результаты отношений центров, точнее, то, что оседает на центры.

Одним из аспектов принципа центра и отношений можно считать геометрию Евклида. Ему хватило точки (центра) и прямой (отношения), чтобы иметь возможность описать весь видимый мир.

Но в общественных науках, перепутав отношения с их результатами, мы потеряли самого человека. Типичный пример – теория общественных отношений как одна из теорий объекта преступления. Точка обзора оказалась помещенной в виртуальные общественные отношения, все это усугубилось созданием бесчисленного количества абстракций, одной из которых является пресловутая «общественная опасность», а на таком зыбком фундаменте строить эффективные модели взаимодействия людей друг с другом и их коллективов никак нельзя. Человек как индивидуум (центр) оказался никому не нужен, в итоге ненужными оказались ему и другие индивидуумы. Коммуникация нарушилась ассоциативным зашумлением. Только когда точка обзора помещается в индивидуума, в его самое само, а не в личность как результат бесчисленного множества общественных отношений, возникает настоящий гуманизм, появляется «звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас» (И. Кант).

Из принципов центра и отношения также вытекает, что изменять личность (то, что нанизано на индивидуальность) нужно не через изменение самого индивидуума (это невозможно и превратится в борьбу с самим индивидуумом), а через изменение его социального окружения, контекста, то есть изменять вероятность его поведения. Но даже в этом случае последнее слово остается за индивидуумом, поскольку только ему решать, с кем вступать в отношения. Отсюда следует и то, что «менять систему» чисто механически также не будет иметь смысла, и по этому поводу существуют серьезные ограничения, ведь пока человек не вступит с ней в отношение, сущностная индивидуальность человека не изменится. 75-летний эксперимент с навязыванием огромной стране коммунистической идеологии – яркий пример порочности утверждения, что «вместо взгляда на некоторых людей как "плохие яблоки" или как причиняющих другим яблокам вред, критические криминологи видят в обществе "плохую корзину", в которой все больше яблок будет портиться… Решение – только в новой корзине»[361].

К. Роджерс определил свободу как самосознающий феномен: после того как его ученик В. Келл исследовал множество случаев подростковой преступности, обнаружилось, что поведение подростков не могло быть предсказано на основе обстановки в семье, школьных или социальных переживаний, соседских или культурных влияний, медицинской карты, наследственного фона и др. Гораздо лучшее предсказание давала степень самопонимания, обнаруживающая с последующим поведением корреляцию 0,84. Причем, как отмечает В. Франкл, самопонимание в данном случае подразумевает самоотстранение[362]. Ю.Г. Марков также говорит о том, что «источник личности следует искать не внутри объекта, а в ее отношениях с другими объектами в окружающей среде[363].