Глава 6. Основания новой методологии

 

Общие положения

 

Итак, исходя из всего сказанного ранее нужно заручиться рядом положений, которые составят основу новой методологии изучения преступного.

Задача эта не из простых, поскольку она представляет собой попытку отойти от использования в процессе познания личного (психологического) опыта исследователя с тем, чтобы он не повлиял на достоверность получаемых выводов. Напомню, что закономерностный (закрыто-системный) подход с его противопоставлением теории и практики не позволяет добиться желаемого.

 То есть, нам нужно использовать некие универсальные инварианты, которые, во-первых, есть, существуют в реальности, во-вторых, были бы несодержательны, иначе уйти от психологического опыта исследователя не получится, в-третьих, работали бы во всех случаях, в-четвертых, описывали бы открытые системы, вбирающие в себя новый опыт. Для этого, ни много ни мало, придется выйти за пределы пространственно-временного представления о реальности, иначе содержательности не избежать. Необходимость применения именно несодержательного подхода вызвана тем, что открыто-системный подход возможен только в структуре несодержательных понятий, ибо содержание топит наши знания в путах языка и понятий, малосущественных деталях, сводит к банальному описанию и последующим абстракциям. Именно несодержательный подход позволяет описать любые системы так, что они могут впустить в себя любой новый опыт, помогает отойти от работы со знаками и перейти к работе с конкретными вещами.

Перед этим еще раз напомню о том, что закономерностный, то есть закрыто-системный, подход нас не устраивает по причине того, что он работает в зоне вероятностей на основе закона больших чисел. Зная причинные комплексы, мы можем рассчитать вероятность развития системы в том или ином направлении, но что стоит такое решение, когда оно касается конкретной вещи, конкретного человека, ведь, правоприменение по определению индивидуально определено, а кроме него, если вдуматься, никаких других правовых реалий не существует. Очевидно, что для таких конкретных случаев закономерности оказываются бессмыслицей. Нужен подход, способный обеспечить технологичность и практическую значимость наших знаний.

Методологические постулаты, о которых ниже пойдет речь, настолько универсальны и эффективны в применении, что на их основе даже восьмиклассник со средней сообразительностью сможет «на коленке» вывести специальную теорию относительности[331]. Что касается криминологии, то рассматриваемые принципы открывают поразительные перспективы для самых различных умозаключений, но главное – достоверных.

Для этого нам опять необходимо обратиться к феномену противоречия.

 

Противоречие

 

«Я точно знаю, что ничего не знаю, но многие не знают и этого».

Сократ

 

Новая наука должна строиться на противоречиях. Еще Аристотель возвещал, что противоречия должны стать основой настоящей науки.

Диалектика, как уже говорилось ранее, пытается отождествить противоречие и противоположность. Противоположность она выставляет в качестве необходимости любого познаваемого явления, своего рода обязательного эффекта взаимодополнения, что является ни на чем не основанным допущением: от «день существует потому, что есть ночь» до «преступность растет из-за того, что с нею недостаточно борются».

В реальности никаких противоположностей не существует. Противоположности – это всего лишь две стороны одного и того же качества, две далеко отстоящие друга от друга точки на кривой распределения Гаусса, поэтому любое противоречие между ними всегда будет контекстуально.

Человек не может быть только преступником или только положительным героем. Он проявляет различные качества своей натуры в зависимости от ситуации. Физическая агрессия (насилие) по отношению к более слабому – это одно, а на боксерском ринге или в освободительной войне – другое. Корысть в ситуации, когда можно незаметно что-то украсть – еще одно, а понимаемая как предпринимательская жилка, азарт – опять другое. Диалектика склоняется к тому, чтобы столкнуть лбами агрессию, корысть и их противоположности, при этом провозглашая в качестве последних что угодно – пассивность, раболепствование, любовь, альтруизм, расточительность, бесхозность. Разве все перечисленные качества и еще масса других не могут встречаться в одном индивидууме, причем одновременно?

В языке диалектическая противоположность может быть справедливой, поскольку помогает осознать отсутствие истинных суждений. Но говорить, что подобным образом дела складываются в реальных явлениях или вещах – непростительно. В реальности нет места ни противоположностям, ни противоречиям. Электрону, если бы он как-то умел думать, было бы все равно, что в одном случае он представляется как частица, а в другом – как волна. Он «живет» в своей реальности, оба описания для него ни противоположны, ни противоречивы, он к ним индифферентен.

Избегая противоречий, наши отношения с миром навсегда окажутся формальными. Это снимает озадаченность, но ничуть не приближает к познанию реальности. Противоречие возможно лишь там, где происходит соприкосновение познающего с природой. Оно рождается во время взаимодействия и умирает, как только это взаимодействие прекращается. Только противоречие открывает систему, сталкивает познающего с реальностью.

Понимание того, что провозглашенные в УК РФ цели наказания на самом деле не достигаются при невозможности на данном историческом этапе отказаться от наказания, способно гораздо лучше вскрыть сущность наказания, чем самые подробные описания и целей наказания, и различных пенитенциарных систем. Познание явлений не содержательно, а в их противоречии с другими явлениями служит самым мощным оружием против агностицизма. Поэтому новая методология должна быть основана на противоречиях, а не на логике и диалектике, которые имеют с реальностью исключительно формальную связь. Возможно, что ставшее афоризмом выражение А. Эйнштейна, – «Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость. Хотя насчёт Вселенной я не вполне уверен», – передает гораздо больше смысла, чем все написанное в этой книге ранее, ведь оно таит в себе то самое искомое противоречие.

Чтобы реализовать замышляемое, необходим новый язык, основанный на несодержательных принципах мышления, с которыми мы сейчас же и познакомимся.