Исторический «метод», исторический подход, историзм

 

Чтобы не пускаться в долгие рассуждения по поводу достоверности исторического метода (многие вышеописанные проблемы методологии познания применимы и к нему), остановимся только на проблеме роли личности в истории. Вышеизложенные рассуждения о диалектике в полной мере можно распространить на исторический метод, а само понимание роли личности в истории при желании легко можно развить до понимания роли различных факторов в развитии любой системы – от социума в целом до отдельного индивидуума.

Итак, по вопросу о роли личности в истории до сих пор встречаются прямо противоположные суждения:

1. Исторический процесс является закономерным, поэтому отдельные личности не могут влиять на ход истории. В развитии человечества действуют определенные объективные закономерности, определяющие историческую миссию отдельных цивилизаций (например, западной и восточной), государств, стран, народов, групп людей и, естественно, индивидов. Сознание, воля и поведение человека не возникают ниоткуда, они есть продукт исторически обусловленный.

Действительно, человек появляется на свет, развивается и действует в определенных условиях социальной среды: экономических, политических, культурных, экологических и прочих. Поэтому его мышление вроде как целиком задается перечисленными условиями. Помещение индивидуума в другой социально-культурный контекст меняет и его поведение, и это – научно доказанный факт. Как говорится, «с кем поведешься, от того и наберешься».

Согласно такому подходу, если человек прикладывает какие-либо усилия для изменения хода истории, то со временем они все равно нивелируются. С другой стороны, если история уготовила место для великих свершений, то «незаменимых людей у нас не бывает», а максимальная роль личности в истории – ускорение или замедление исторических закономерностей, которые после «отхода человека от дел» все равно возьмут свое и элиминируют (сгладят) все приложенные усилия.

Данного убеждения придерживались и марксисты. В своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс пытался доказать, что существуют определенные исторические закономерности существования и развития человеческого общества. Он выделил несколько этапов его развития, назвав их общественно-экономическими формациями: первобытнообщинный строй – рабовладельческий строй – феодализм – капитализм – коммунизм[243]. Поэтому от отдельного человека ничего не зависит, и он всегда будет лишь винтиком в механизме истории (общества, государства). Но тогда становится совершенно непонятным, зачем В.И. Ленин ради светлого будущего организовал социалистическую революцию, ведь человечество было обречено на естественный переход от одной формации к другой? Налицо еще одно противоречие.

2. Второй подход гласит, что если определенные закономерности развития общества и существуют, то представляют из себя не «колею», а, скорее, «правила игры», которые обязательны для всех субъектов-игроков (от цивилизаций до индивидуумов). Для каждого исторического факта существует свое соотношение объективного и субъективного, которое обусловлено как самой личностью, так и окружающим ее контекстом. Приверженцы данного направления идут дальше в своих суждениях и для установления роли личности в истории предлагают ответить на два главных вопроса:

а) является ли конкретный исторический факт объективным или субъективным? Если исторический факт объективен, то роль личности в конкретной истории «нулевая»;

б) если конкретный исторический факт порожден исключительно поведением человека (субъективен), то такому человеку суждено остаться в истории реформатором, мессией.

Сторонники «игрового» направления уделяют очень большое внимание роли случая в истории. Закономерность, по их мнению, – это то, что вызывается объективными факторами, случайность же – это стечение обстоятельств, которые никак друг с другом не связаны.

На уровне абстракций, вроде бы, все понятно, но только на уровне абстракций. При более внимательном рассмотрении оказывается, что проблема никуда не ушла и вопрос вернулся. Почему? Потому, что невозможно представить себе существование способа, посредством которого, во-первых, факты можно было бы «раскидать» на объективные и субъективные, во-вторых, отделить закономерность от случайности. Две последние дихотомии оценочны и их окончательная ревизия не оставляет им ни малейшего шанса на достоверность.

А, может быть, вообще отступиться от вопроса о роли личности в истории?

В рамках диалектического подхода ни историки, ни иные гуманитарии не считают возможным обойти этот вопрос стороной. Привлекая знания, накопленные в других науках, например, в психологии и педагогике, они рассуждают так. На становление человеческой личности влияют по крайней мере 3 фактора: наследственность (объективна), среда (объективно-субъективна) и воспитание (объективно-субъективно). То есть становление человеческой личности вполне закономерно и причинно обусловлено. Но люди рождаются и воспитываются в различных условиях. Например, при монархиях наследственность и воспитание короля играли существенную роль, что сказывалось на ситуации в мире. На этот счет можно привести любопытный исторический факт.

В очередной войне за австрийское наследство французские войска одержали победу, и у Франции были все возможности добиться от Австрии уступки большого куска территории нынешней Бельгии. Однако Людовик XV этого не сделал, поскольку считал унизительным для себя торговаться подобно купцу. Поэтому Аахенский мир не дал Франции ровным счетом ничего. Историки предполагают, что если бы на месте Людовика XV был другой король или если бы он получил иное воспитание, то территория Франции с тех пор могла бы быть иной, а это изменило бы ход развития истории, по крайней мере, истории Европы.

За другими примерами нет необходимости ходить далеко. Давайте представим себе, как изменился бы ход истории, если бы в гитлеровской Германии была изобретена атомная бомба? Сложно представить, что было бы, если бы у Советского Союза не было маршала Г.К. Жукова и т.д.

Можно еще услышать мнение о том, что роль личности в истории зависит от самой личности, то есть на ход истории может оказать влияние только тот человек, который занимает активную жизненную позицию, который своим трудом, возможно, даже борьбой, вносит вклад в развитие определенной сферы. Однако это не так, поскольку бездействие тоже может быть активным и сознательным (игнорирование выборов в органы власти, забастовка, неоказание помощи другому человеку, халатность и т.д.).

Полагаю, что спор о роли личности в истории уходит своими корнями в картезианский дуализм. Но зачем нам этот вечный спор «о курице и яйце», когда просчитать цепочку развития тех событий, которых не было, невозможно? Действительно, волей-неволей, когда мы задумывается о роли личности в истории, мы пытаемся сделать историческое предсказание, не имея на руках сведений даже о миллионной доли тех факторов, которые предопределили цепь событий. И не будем иметь никогда.

Как мы знаем, история не знает сослагательного наклонения. Раз этого не случилось, значит никакие «бы» не имеют значения, а если случилось, то иначе и быть не могло.

Сегодня все больше представителей социальных наук склоняются к тому, что никаких социальных законов не существует. Имеются лишь некоторые установленные закономерности, истинность которых лишь вероятностна и всегда зависит от уникального контекста. Вот и К. Маркс ошибся с местом социалистической революции, предсказывая ее более скорое свершение в Германии и невозможность оной в России.

Безусловно, есть люди, олицетворяющие определенные эпохи. Им приписывается определенная роль в истории. Но роль личности в истории – это не вопрос опирающейся на достоверное знание науки. Когда наука постфактум начинает заниматься предсказанием, о достоверности можно забыть. С этим вопросом «прекрасно справляются» лишь лирики, мистики и чародеи. Но с предсказаниями все просто: среди всех их предсказаний мы отбираем именно те, которые считаем «сбывшимися».

Как отмечает Ю.Н. Арзамаскин, «тенденции носят научный характер лишь тогда, когда, во-первых, они очевидны, во-вторых, из них вытекают выводы, в-третьих, на их основе можно выработать «что делать», то есть обосновать практические рекомендации»[244]. История – это не наука, а «политика, опрокинутая в прошлое»[245]. Она куда ближе к риторике, чем к науке.

Зачем криминологам вообще обсуждать вопрос о роли личности в истории? Этим самым автор предпринимает попытку показать одно из фундаментальных когнитивных искажений, определяющее взгляд на человеческое поведение как на изолированный во времени акт, а на человеческую личность как на самодетерминирующийся объект. Причем это важно приложить не только к изучаемым криминологией явлениям, но и к самим криминологам.

В реальности есть лишь процессы развития сущего. На микроуровне все состоит из атомов и молекул, в том числе и мы с вами. Нет ни одного научно обоснованного подтверждения того, что силой мысли человек способен повлиять на траекторию движения даже одной элементарной частицы. И дело не в том, что «пока» науке это не известно, а в том, что это в принципе невозможно. У любого процесса есть механизм развития. Атомы вступают в химические реакции, потому что у них есть валентность. Атомы и молекулы двигаются в определенном направлении, потому что у них есть масса, скорость, импульс и пр. Что есть у нашей психики, чтобы она воздействовала на отдельные молекулы? Ничего. У нас нет даже рецепторов, позволяющих разглядеть молекулы, и органов, чтобы толкать их в объятия друг друга.

К тому же у любого процесса должна быть обратная связь. Если бы мы влияли на то, что происходит с молекулами нашего тела, то могли бы контролировать этот процесс через ощущения. Но это также невозможно.

Сказанное справедливо на всех уровнях организации материи. Молекулы ведут свою «игру», в результате у нас создается впечатление, что органы нашего тела тоже как-то «играют», и что люди – самостоятельные «игроки». Если задуматься, то даже атомы и молекулы не задают первичных правил игры, ведь они, как уже стало давно известно, состоят из элементарных частиц, а те еще из чего-то, до чего физики пока не добрались. Но даже если и доберутся, то сути дела это не изменит.

То, что автор пишет эти строки, а читатель спустя какое-то время их читает, было предопределено так давно, как давно существует весь мир. «Аннушка уже разлила масло…». Прошу прощения за лирическое отступление, но из-за чрезвычайной мира сложности мира делать какие-либо предсказания на сколько-нибудь приличный срок бессмысленно, поскольку расчетные мощности нашего мозга крайне ограничены. Человек может управлять лишь очень простыми в плане количества взаимодействующих элементов процессами.

Ничто кроме теоретической физики «не в состоянии предложить стилистику и методы мышления, необходимые для решения столь простого, но и столь запутанного вопроса, как наш… Все происходящее и в головном мозге, и с головным мозгом может быть обобщено и понято только в контексте законов физики»[246]. «All science is either physics or stamp collecting»[247] (Э. Резерфорд). Поэтому в социальных науках конструктивизм и сциентизм абсурдны.

Наконец, пару слов об ученых. Помнится, во введении задавался вопрос о причинах гения Ч. Беккариа. Сейчас самое время сказать, что он видел дальше других только потому, что «стоял на плечах гигантов» (фраза принадлежит И. Ньютону). Однако для успеха этого мало, ибо гениальность – совсем не синоним успешности. Успешность зависит от массы еще других факторов, по большей части неподвластных индивидууму, поэтому обычно представляет для него случайное стечение обстоятельств и… отсутствие фатальных ошибок, разрушающих судьбу, карьеру.

Итак, сделаем вывод по главе.

У рассмотренных методов познания имеются очень слабые стороны, которые не дают нам возможности сделать достоверные выводы. Наша задача изначально сводится не только к тому, чтобы ответить на вопрос, что именно в этих методах работает или не работает, а по возможности еще сказать, почему. Но для этого придется опуститься на самый фундаментальный уровень познания.

А пока небольшое лирическое отступление – слова Нильса Кристи: «Может быть, надо стараться действовать подобно писателям. Может быть, было бы лучше, если бы социологи, криминологи и все люди, занимающиеся социальными науками, рассуждали не абстрактно, а, скорее, рассказывали бы истории. Может быть, стоит приостановить выпуск огромного числа абстрактных экспертов, лучше иметь больше писателей, поэтов, публицистов, художников, чтобы люди отталкивались от реальности… Может быть, для социальной структуры важнее научиться беседовать за кухонным столом, чем обсуждать высокие абстракции»[248].