Уж я что же сижу, девушка, одумалась,

Перед обрядовой предсвадебной баней невеста причитает:

Уж я что же сижу, девушка, одумалась, И сижу на этой брусовой же лавочке, И я под милыим косевчатым окошечком, И под туманноей стекольчатой околенкой, И чужих басенок, лебедушко, ослухалась, И я у девушек ли есть да жалких песенок, И у молодушек ли есть да тихих басенок, И у старых ли старух да все молитовок, И али малыих младенцев слезно плачучи? И прозабыла я, душа да красна дешца, И что я в этоей великоей неволюшке И во злодийноей проклятой во заботушке. И на допрос возьму, невольна красна девица, И эту баенку ведь я да нонь исто́пщичку И ключевой да холодно́й воды износщичку: И не утай, скажи, советна дружна по́дружка, И столько мне, да подневольной красной девушке: И про меня ль да парна баенка истоплена, И про мою ль да волю водушка изношена? Я прослышала, невольна красна девушка, И назвалась да ты ведь баенной исто́пщичкой И добивалася желанныим родителям И ты ведь этой ключевой воды износщичкой. И столько слышала, победная головушка, И ты ведь делаешь измену воли вольноей, И ты топила теплу парну хоть ведь баенку, И проезжал да все остудник млад отецкий сын И мимо эту тепло парную ведь баенку; И ты ведь скуп взяла с млада сына отецкого, И на головушку ты - розову косыночку, И на резвы́ ноги́ - башмачики козловые, И по башмачикам чулочики вязёные; И ты послушай же, совет да дружна по́дружка: И ты ведь штофу-то взяла, скажут, на штофничек, И парчи да ты взяла-то на парчевничек, И много злата ты брала да много серебра, И много скатного взяла да ты ведь жемчужку, И много красного брала да ты ведь золота; Изменила, скажут, вольную мою волюшку И допустила ты млада сына отецкого, И ты ко этой тепло парноей-то баенке; И ты со первого ведь тазу золоченого И допустила измыть бело его личушко И впереди да моей вольной этой волюшки.

Баенная истопница отвечает:

И ты послушай, подневольна красна девушка, И ты послушай, свет советна дружна по́дружка: И честью-совестью тебе да открываюся, И я при всих тебе при добрых при людушках, И я при ближних спорядныих суседушках, И при твоих светах желанныих родителях. И вдруг сготовила хоть парну я-то баенку, И как на ту пору, советна, на то времечко И пролегла же да путь ши́рока дороженька И мимо эту теплу парну эту баенку; И зазвонили колокольца питенбургские, И зазвенела тут сбруя́ да золоченая, И загремело тут копыто лошадиное; И точно курева со чистого со полюшка, Ископыть да так летела лошадиная, И рассыпалися снежечики перистые, И раскатилися новы саночки дубовые, И принаехал-то остудник млад отецкой сын. Пораскроюся, обидна красна девушка: И против баенки остудник становился, И скоро слез да он ведь с саночек дубовыих, И скинул шапочку с кудёр да он ведь желтыих; И уж он по́близку, остудник, подвигался, И да он понизку, остудник, поклоняется, И уж честь да воздал баенной истопщичке И холодно́й да ключевой воды износщичке, И на доспрос да взял обидну красну девушку: "И ты скажи, да столько баенна истопщичка, И ты скажи, да ключевой воды износщичка: И про кого ж да парна баенка истоплена?" "И я топила эту теплу парну баенку И про спацливого желанного про дядюшку, И про спацливыих желанныих про дяденек". И сговорил да тут остудник млад отецкой сын И понизёшеньку еще да поклоняется, И уж он брал меня за правую за рученьку, И уласкал да меня, белую лебедушку, И уговаривал обидну красну девушку: "И ты скажи да мни, дородну добру молодцу: И про кого ж да парна баенка истоплена, И про кого ж да ключева вода изношена? И не утай скажи ты, красна душа девица, И чистым сердцем ты, девица, открывайся-тко". И ты послушай, друг-совет да мила по́дружка, И я стояла тут, обидна, не дрожала, И отвечала я, печальна, не боялася: "И ты не славного купца сын питенбурского, И что выспрашивать про парну у меня баенку, Иль добираешься до вольной ты до волюшки?" И тут сулил еще, остудник, мне засуливал, И много чистого сулил да хотя ж серебра, И уж он красного давал да мне-ка золота, И он на ноженьки - башмачики козловые, И он чулочики сулил еще шелковые; И уж он скатного давал да мне-ка жемчужку, И отвечала я, совет да дружна по́дружка: "И мне не надобно, душе да красной девушке, И мне ни злата от тебя, да ведь ни серебра; И твоим серебром, девице, не тыны тынить, И скатным жемчужком, девице, не сады садить, И красным золотом, девице, мне не кровли крыть, И от башмачиков твоих да ножки кривятся, И от чулочиков твоих да ножки копшатся". И на словечушках ему не подавалась, И на подарочки его да не окинулась, И прочь подале на сажень да приотдвинулась. И подходить да стал остудник млад отецкий сын И захватил меня, девицу, за право плечо, И он прижал меня, девицу, к ретиву сердцу: "И не чужайся столько, белая лебедушка, И не пугайся-ко ты, баенна истопщичка; И ты возьми же от меня, да добра молодца, И ты ведь штоф возьми себе да все на штофничек, И гулевой парчи возьми на душегреечку". И я стояла тут, советна, не боялася, И говорила я, девица, не смешалася: "И мне не надобно-то, душе да красной девушке, И мне штофу да от тебя-то все на штофничек, И гулевой парчи не надо душегреечке; И подивуются мне-ка добры многи людушки, И посрекаются спорядные суседушки: И вдруг украсила бажону дорогу волю И во снарядное девочье цветно платьице И точно девушка она как не безматерна, И точно волюшка у ей как не безбратняя; И будет гневаться советна дружна по́дружка; И на меня да на обидну красну девушку, И что сменила дорогу да вольну волюшку". И ты послушай же, совет да дружна подружка, И на это я, девица, не окинулась, И от остуды прочь подале я отдвинулась. И как еще того остудник млад отецкой сын, И как подскакиват, остудник, будто заюшко, И подлетат ко мни, остудник, соловеюшком; И говорит еще, остудник, уговариват, И на словах да меня, девушку, обманыват: "И я еще дарю тебя, да красну девушку, И я белилами дарю да каргопольскими; И я зерка́ло подарю новогородское И часто-рыбий подарю да тебе гре́бешок!" И ты послушай же, совет да дружна подружка: И не сменяла дорогой да твоей волюшки И я на это на великое неволище, И не на ласковы прелестные словечушка, И на его да на любимые подарочки. И я стояла тут, советна, не боялася, И отвечала я, девица, несмешалася: "И как от вашийх мыльев да лицо портится, И от белил-румян девичье лицо перхает, И от хрустальныих зеркал да глаза косятся, И все от гребешка головушка не гладится". И уж так да от его тут удалялася, И я остудничку ему да отвечала: "И я роду да есть девица не поповского, И глаза-то у меня да не завидливы, И не годится мне, душе да красной девушке, И много взять от вас любимыих подарочков; И буде бог судит советной моей по́дружке И за тобой быть, за младым сыном отецкиим, И стане гневаться на белую лебедушку, Изменила что ведь ейну вольну волюшку, И проклинать буде меня, да красну девушку. И все на стритушку она ко мне не стритится, И не сдие со мной доброго здоровьица, И не воздаст мне-ка поклона-челобитьица". И я удумала младу сыну отецкому, И я ответила, душа да красна девушка: "У нас нет да все деви́цы на выдаванье, И нету воли у суседки на прода́ванье; И я не властна столько этой красной девушкой И не барышничка баженой ейной волюшкой". И ты послушай же, советна мила по́дружка, И я ответила младу сыну отецкому: "Я топила теплу парну эту баенку, И не про род-племя топила я любимое, И я топила про родильницу тяжелую И про малого младенца некрещеного!" И отступился тут остудник млад отецкой сын, И он плевать да стал на матушку сыру землю: "Уж ты хитрая-то, баенна истопщичка, Ты лукава ж, ключевой воды износщичка!" И ты послушай, свет-совет да дружна по́дружка, И ты пожалуй в теплу парну ко мни баенку, И ты умыть да свое бело это личенько, И ты упарить-то дево́чье тело нежное; И хоть не первое, голубушко, последнее И во своей да дорогой же воле вольноей. И ты просись да у желанных свет-родителей, И ты во эту теплу парную во баенку; И ты проси, да столько белая лебедушка, И у родителя проси да свет у батюшки, И во-первы́х проси прощенья с благословеньицем И по прогулушке пройти тебе по уличке, И во-вторых да проси, белая лебедушка, И впереди проси себе да передовщичков, И позади себе проси да позадовщичков, И светушков-братцов проси себе любимыих, И сберегли да дорогу бы волю вольную; И у родителя проси да свет у матушки, И себе милыих советных дружных по́дружек, И ты с собой да в тепло парную во баенку, И что умыли бы лебедушку белешенько И учесали бы головушку гладешенько; И ты проси да у родителя у матушки, И проси крегткиих себе да караульщиков. И не бессудь да того, белая лебедушка, И ты меня, да все обидну красну девушку; И уж как идучи до парны тебе баенки, И протекла да столько быстра эта реченька, И с гор ведь ринулись там мелки эти ручейки; И как твои да светы-братьица родимые, И через реченьку мосты они мостили, И частоколы-то они да становили, И чтобы, девушка, ты шла не пошатилась И чтобы волюшка в реку не укатилась. И ты послушай же, совет да дружна по́дружка, И хоть я, девушка, живу-расту кручинная, И без своей я родителя без матушки, И я без мила соколочка златокрылого, И я без светушка без братца без родимого; И не настроено обидной красной девушке, И мне хоть девочьей снарядноей покрутушки; И хоть по ноженькам башмачки не ушиваны, И не окинулась, совет да дружна по́дружка, И я на этого на чу́жого чужанничка, И я на этого млада сына отецкого. И ты послушай же, совет да мила по́дружка, И не с подману зову, белая лебедушка, И я тебя да в теплу парную во баенку.