Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Ох, в горе жить - некручинну бытьСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Ерофей Семенович. Середина XIX века Читатели второго номера "Отечественных записок" за 1864 год нашли в журнале статью, подписанную скромным инициалом "М". За той литерой скрылся известный историк М. И. Семевский. Его очерк "Сказочник Ерофей" явился первым литературным портретом русского сказителя. Впервые под пером М. И. Семевского фигура носителя фольклора получила права гражданства в русской науке и журналистике. Ерофей Семенович, Ерёха по-уличному, был крестьянином деревни Плутаны Опочецкого уезда Псковской губернии. По названию деревни и, вероятно, за лукавый нрав его прозвали Ерёха Плутанский, До 1861 года он был крепостным. "Много помещиков владело его крепостной душой, еще больше управляющих да старост гоняли его на работы да кормили колотушками", - писал М. И. Семевский. Известно о сказочнике Ерофее немного - только то, что сказал о нем собиратель. Из очерка вырисовывается характер незлобивый, легкий, говорливый, немного лукавый, скорый на яркое словцо и поговорку. Воспитал Ерофей своего племянника, сына умершего брата, брошенного, по сути дела, его матерью. "Вырастил, выкормил, оженил, все хозяйство ему поручил, - рассказывал сказочник. - А вот он уже раз пять меня побил, поблагодарил да в три шеи с дому не раз проводил. А за что? Есть приговорка: тяни кобылью голову с грязи - на кобыле проедешь, а человека вытянешь - на тебе проедет!" В 1864 году, когда М. И. Семевский встретился с Ерёхой Плутанским, тому было уже 65 лет. Из духовной консистории ему была выдана книжка на сбор подаяния в пользу местной приходской церкви. "Лучшего сборщика трудно найти: Ерофей Семенович умен. Он знает, что пред кем "развести". Одному божественное, другому веселое, третьему сказку да присловицу. И сыплются гривеннички, пятачки да трешнички к нему в кружку. А не все и в кружку, выпадает и ему за труды". Ерофей Семенович, по всей видимости, принадлежал к типу сказочников-балагуров, шутников и балясников. Длинные эпические повествования ему не свойственны. Короткие побасенки, анекдоты, динамичный диалог - вот стихия этого сказочника. Зыбка и неуловима в его рассказе грань между собственно сказкой и обыденной речью. Рассказал Ерофей сказку о "Правде и Кривде", а в конце прибавил от себя: "Знаю я, Ерофей, что теперь Кривду жалуют. А пред останочным концом Правда воскресётся, на небеса вознесётся, а Кривда погинет на веки вечные. А у того Правды-швеца.., как разбогател он, был в гостях Ерофей Плутанский..." И вот уже сам сказочник стал как бы героем народной сказки. Сказки Ерофея отличаются острым социальным содержанием. Объектом едкой сатиры сказителя становятся и праведник-трудник, и староста, и барин. На всех произведениях Ерофея Семеновича лежит печать времени, в которое он жил, - отражение быта дореформенной крепостной России. Сказка Был у барина мужик, Фома богатый. У него было двести колод пчел. Вон барин со старостой толкует: "А что, староста, отобрать у того Фомы пчелы все?" Староста говорит: "Надо вину пригнать. Как без вины пчел отобрать?" - "Какую ж вину мы, - говорит, - пригоним?" - "А во какую: сделаюсь я болен, а он пущай везет меня в пекло. Он пекло не найдет. По эвтой причине всех пчел отберешь". Барин и говорит: "Хома, а Хома, приезжай в село, староста болен. Свези ты его, брат, во тьму во кромешную, в пекло. А ежели пекло не найдешь, старосту назад привезешь, за эвту причину всех пчел отберу". Найдет - не найдет, везет Фома старосту в пекло. Вот он и день везет - пекло не найти, и другой везет - пекло не найти, и на третий - едет он лединкой, и на левый бочок - видит он стёжку. Стёжкой той и поехал. И с полверсты не проехал - видит, идут втроих. "Хома, - говорят, - кого везешь?" - "Старосту в пекло". - "Подавай его сюды, давно его ждем". - "Братцы ж, дайте мне расписку, барин не поверит". - "А во сейчас дадим и расписку, и вези ты барина в пекло, и барину место есть". Приехал Хома домой. Барин и спрашивает: "Хома, а Хома, куда ж ты старосту дел?" - "Куды дел, ты ж в пекло посылал, а я в пекло и свез". - "Может, ты, плут, разбойник, его убил либо задавил?" - "Извольте, барин, во и расписка дадена, и велено тебя немешкатно везти, и тебе там место есть". - "Ну, Хома, - говорит барин. - Хотел я у тебя двести колод пчел взять. Вот тебе двести рублев денег, и живи ты вольно и шапку мне не правь, только, пожалуйста, в пекло не вози". Сказка Спрашивал барин мужичка: "Мужичок, мужичок, кая трава лучше?" - "Да осока лучше". - "А кая хуже?" - "Да осока хуже". - "Я тебя за это слово накажу". - "Погоди, поколь расскажу: осока ранее всех вырастет - она лучше всех; а как постарется - она хуже всех". Оно правда есть". "А кого, - говорит, - в вотчине лучше нет?" - "Да лучше старосты нет". - "А кого, - говорит, - хуже нет?" - "Да хуже старосты нет". - "Я тебя мудрей накажу!" - "А погоди, поколь расскажу. Староста, коль в старостах сидит, хошь негож, так хорош; а как сменят, так и все тюкать станут". Сказка Спорился заяц с лисицей - о быке, чей бык. "Я тогда родился, - говорит заяц, - как свет зацедился. Мой бык!" А лисица говорит: "Мне до свету семь лет. Мой бык!" А медведь вышел с болота: "Мне, - говорит, - пять лет, а вам до быка дела нет". Вот тут и спорь с дюжим-то! Сказка Мужик, вот такой же как Ерёха Плутанский пришел березу сечь. А на березе на ту пору, надо быть, был святой. "Не секи", - говорит. "А каким ты меня чином пожалуешь?" - "Будь ты староста, женка будет старостихой". Пришел мужик к бабе: "Я староста, ты старостиха". А баба говорит: "Поди ссеки, что это за чин, что ты староста, а я старостиха! Ведь барина бояться надо. А вот то чин, кабы я барыня, а ты бы барин - то чин". Пришел мужик сечь. "Не секи меня, - говорит береза. - Пусть баба - барыня, а ты - барин!" Вернулся он к женке: "Женка, а женка! Ноне ты барыня, я барин". "Что то за чин, - говорит женка. - Все царя будем бояться. А вот я хочу быть царицей, а ты был бы царем. Так то чин. Поди ссеки березу". Сказал мужик бабьи речи березе, стал ее сечь! "Будь же ты медведь, а жена медведицей!" И до сих пор у Опочки ходит медведь с медведицей. Так вот оно что: бабьему хвосту нет посту. За большим чином погонишься - малый упустишь. Сказка Два швеца заработали по триста рублев денег и заспорились дорогой. Один говорит: "Правда лучше!" Другой говорит: "Кривда лучше!" "Пойдем, - говорят, - до встречного. Ежели правду похвалит, то все шестьсот рублев правде; если кривду похвалит, то все шестьсот рублев кривде". Навстречу старик. "Дедушка, а дедушка, что лучше - правда аль кривда?" - "Может ли быть в нонешние года правда лучше! Что больше покривишь, то больше проживешь". Заложились до второго встречного: коли правду похвалит, с кривды платье долой и деньги назад. Попался солдат. "Ненадобны дела, неспособны слова, чтоб правда была лучше кривды. В нонешние года что больше покривишь, то больше проживешь". С правды платье долой, правда голая осталась. Вот заложились в третий раз. Пойдем до третьего встречного. Ежели третий встречник кривду похвалит, правде глазы долбать. А правда говорит: "Хошь глазы́ долби, все ж правда лучше". Навстречу поп. "Что, батька, лучше: правда аль кривда?" - "Может ли быть в нонешние года правда лучше! Пустые разговоры, последние слова, ненадобные дела! Кто больше покривит, тот больше наживет". Кривда правде глаза выколола. Осталася правда голая, босая, слепая. Побрела туда, сама не ведая куда. Слепому, куда не наставил, - все прямая дорога. Пришла правда к озеру. Как-то в озеро не попала, прямо к челну. "Лягу-ка под челн. Не придет ли кто к челну, не выпрошу ль, ради Христа, рубашонки, грешное тело приодеть". Ан ночью, к полночи: буль, буль, буль. Кто-то с озера. И много с озера к челну собралось. Один и говорит: "Как я сегодня славно душу соблазнил! Заложились два швеца. Один говорит: правда лучше. Другой - кривда. Во все заклады я кривде помог. Все шестьсот рублев ей достались, кривда с правды одёжу сняла, кривда правде глаза выдолбала. Осталася правда голая, босая, слепая, ни на что не способная, никуда не годная". Тут его старшой похвалил, по головке подрачил: "Это ты молодец, хорошо скомандовал". А другой говорит: "В эвтакой деревне от отца осталося три сына. Живут богато, именито. Не знают в хлебе меры, в деньгах счету. Отцовых денег лежачих не знают, и брат в брате не денег желают, а правды пытают. И большие братеники грешат, что у малого деньги, а и у малого нет, а закопаны у отца деньги в землю, и сделана кобелю будка на деньгах. Уехавши эти братеники в дорогу. И приедут с дороги. Приехавши, коней выпрягут, приберут, сядут завтракать. Станет малый брат хлеб резать. И прежде отрежет себе, и женке своей, и детям своим. А больший брат и возьмет нож; и скажет: "Ты отцовы деньги завладал, так и хлеб-соль будто твоя? Будто мы казаки у тебя?" И возьмет он с сердцов брата малого ножом цапнет и зарежет". Вот и этого старшой атаман еще мудрей похвалил, по головке подрачил: "Молодец! Хорошо скомандовал. Вот эти три раба все будут наши". Ну и стали опять промеж; себя разговаривать: будет-де назавтрие наутрие роса. Кто какой бы болезнью не болен, будет от этой раны исцелен. И у кого глаз нет, даст бог глаза - и будет видеть, как видал еще паче того. (Ведь это каминный год три росы выпадает, что от всякой болезни исцеляют. Да в тую росу попадет только праведный, а грешному не попасть.) Запел подутрие петух. Это соблазненники и бух, бух все в озеро. Вот правда погодил час, погодил два. Высунул руку из-под челна. Росичка нападает. Он по глазам потер, а дале еще погодил, челн поднял. Свет заходит, он стал зорьку видеть, он еще потер глаза. Пора солнышку всходить. Он и вылез из-под челна, да и вымылся как следует, и стал видеть, как видал, еще паче того. Только голый остался. Вот и пошел. Стоит баня. Он - в баню, да за каменку. Не пойдет ли кто за водой, не выпрошу ль рубашонки и свитиренки. Идет молодица. Он и говорит: "Матынька, принеси мне, для бога, рубашонку или свитиренку, грешное тело прикрыть, голому никуда нельзя идтить". Принесла ему молодица рубашонку, принесла ему и свитиренку. Вот он оделся и пошел в ту деревню, и потрафил прямо в тот дом, где уехали братеники в дорогу, что об отцовых деньгах спорятся. Приехали они с дороги, лошадей повыпрягли, прибрали, сели завтракать. Что за правду спорился, и того с собой посадили. И как сказано было, так и есть: отрезал малый хлеба себе, и своей жене, и своим детям. Больший брат сгреб нож. "Ах ты, мошенник, мало что отцовы деньги завладал, будто и вся хлеб-соль твоя, будто мы казаки у тебя!" И хотел большой брат ножом цапнуть брата малого. Правда - хвать за руку, да и удержал: "Завтракайте, братцы! По божьему поведенью, по Христову повеленью я ваши дела разберу. Вашего отца деньги верно укажу". Стали завтракать честно; хорошо, без споров да пустых разговоров. Как отзавтракали, он и привел к тому месту: "Вот копайте, братцы, тут вашего отца деньги". Стали копать и выкопали котел золота и говорят: "Бери ты, братец, себе все деньги. Коли бы не ты, так все бы мы погибли. Ты нас отвел". - "Братцы, - он говорит, - не мои деньги, вашего отца. Не могу взять". - "Бери, братец. Коли б не ты, не то, что отцовы деньги нам достались, а и свои бы потерялись, людям бы попались. Нам и этих денег некуда девать, что при нас". Вот они ему дали половину денег и самого лучшего коня. Он и едет домой. Идет кривда: "Где ты, братец, все это взял?" Он ему все как было и рассказал. "На, братец, тебе твои шестьсот назад, что мне давал, выдолбай мне глаза да сведи меня туда. Я и себе вот денег привезу". - "Я не буду тебе глаза долбать. Будет от бога грех". - "Какой тебе будет грех? Когда б ты налепом долбал, а то я сам прошу, тебе греха не будет". Глазы-то правда долбать не стал, а свел кривду под челн. Вот и лег он под челн. А к полночи слышно с озера - буль, буль, буль. И много их к челну собралось. Атаман и взялся за того: "Что ты мне говорил, правда-де осталась и голая, и босая, и слепая, никуда не годная, ни на что не способная. Ты. говорил: "Кривда богатей живет. А на то место правда лучше, богатей и здоровей прежнего живет". Во, и взял того железным прутьем атаман наказывать: "Ты не обманывай!" Взялся за другого: "Говорил ты в этой деревне брат брата зарежет и все три рабы наши будут. А не то, что зарезать, так у них никаких пустых разговоров не было. Ты не обманывай меня". Вот атаман и этого еще мочней железным прутьем наказал. Вот они промеж; себя и начали разговаривать: "Как же у нас были все дела хорошо скомандованы, а вышло не так? Да не был ли кто под челном, нет ли кого и теперь?" Подняли челн, нашли Кривду, взяли его, да дули-дули железным прутьем, да в озеро и вкинули! Знаю я, Ерофей, что теперь Кривду жалуют. А пред останочным концом правда воскресётся, на небеса вознесётся, а Кривда погинет на веки вечные. А у того правды-швеца, что был под челном да умывался росой, как разбогател он, был в гостях Ерёха Плутанский. Я там был, пиво пил, по усам текло, да во рту духу не было. Вот мне дали пирог, я и торк за порог. Вот мне дали конец, я и шмыг под крылец. Дали мне синь кафтан, я оделся, думал: булынька. Иду лесом, а ворона кричит: "Хорош пирог, хорош пирог!" Я думал: положь пирог, положь пирог. Взял да и положил. Ворона кричит: "Синь кафтан, синь кафтан!" Я думал: скинь кафтан, скинь кафтан. Я взял да и скинул. И ничего за труды не досталось: та же серая свита осталась. Сказка Тридцать три года спасённик в пустыне спасался. "Господи!- говорит. - Есть ли такой кто праведник на свете, как я?" А господь бог прогласил: "В этакой деревне праведник праведнее тебя, и знает он всю божью планиду, и ведает, когда на небесах обедня и утреня, и про свою смерть знает. Сходи ты к нему на благословение и спроси, как он богу молится. Коли он тебя благословит, через трое суток ты спасешься". Ну вот он и пошел к этому мужичку. Приходит, а мужик землю пашет. "Бог помочь, старичок! А что я к тебе пришел. Тридцать три года богу молился, да пред богом сказал: "Господи, есть ли где такой праведник и трудник, как я?" А господь прогласил, что ты праведник лучше меня, всю божью планиду знаешь и ведаешь, когда на небесах обедня и утреня". - "Ведаю". - "И про свою смерть знаешь?" - "Знаю". - "Так как ты богу молишься, поучи меня". - "А я богу мало молюсь: инший день раза три поклонюсь, инший день - два поклона, а инший и ни разу не поклонюсь". - "Так чем ты богу угодил, что всю божью планиду знаешь и про свою смерть знаешь?" - "А мне от роду полтораста лет, как стал жить. И ни с кем я не бранивался, и кажному норовил паче себя, и людям лучшее, а себе оставляю худшее. И у нас деревня большая: пойду я в поле и вижу в поле, чьи разъедены кладки или помяты бабки, - и не мой скот разъел, и не мои кладки, не мои бабки. И вижу, что будут чрез эти объедеши хлопоты. И я эти объедеши обберу и в гумно ввезу в свое, а своих столько ж цельныих постановлю - вот и хлопот нет! И пойду коло сгороды, вижу: чья изгорода повалилась, и никому не скажу, а взямши сам огорожу. Опять хлопот нет. А мое дело не справно, так я найму, дойму, а свое дело выправлю. И я всякого христианина кормлю, и себе оставляю худшее, а людям лучшее. Нищих, убогих, голых да босых одеваю, обуваю. На худой поры - лошадей запрягаю, нищих провожаю, эти богу угождаю, через это всю божью планиду знаю". (А теперь кто босых да голых одевают - и нет тех людей!) "Благослови ты меня", - стал просить спасённик. Вот мужик его благословил. Пришел спасённик к себе в келью, три дня помолился, преставился и спасся. А мужик и никуда не ходил. Жил себе дома - и спасся. Сказители Рябинины В русской фольклористике, пожалуй, нет другого имени, которое было бы окружено таким почетом и уважением, как Рябинины. Несколько поколений этой славной династии стали гордостью отечественной культуры. Экскурсанты, побывавшие в знаменитых на весь мир Кижах, наверняка помнят скромную деревянную мемориальную доску около Преображенской церкви, надпись на которой гласит, что на Кижском погосте был похоронен русский былинщик Т. Г. Рябинин. Увы, время оказалось безжалостно: оно сровняло могильный холмик с землей. И мы не можем сейчас положить цветы на последнее место успокоения того, кто сам являлся редкостным цветком среди хранителей устно-поэтического слова нашего народа. В мае 1860 года, путешествуя по Олонецкому краю по казенной надобности, петрозаводский чиновник, ссыльный студент П. Н. Рыбников впервые от старика Леонтия Богданова услышал былину. На вопрос о том, кто в округе считается лучшим певцом, Леонтий указал на Трофима Григорьевича Рябинина (1791-1885). Произошло знакомство собирателя со сказителем. Т. Г. Рябинин, "старик среднего роста, крепкого сложения, с небольшой седою бородой и желтыми волосами. В его суровом взгляде, осанке, поклоне, поступи, во всей его наружности с первого взгляда были заметны спокойная сила и сдержанность", - так описывал П. Н. Рыбников свое впечатление от сказителя. Т. Г. Рябинин родился в 1791 году в деревне Гарницы близ Кижей. Он рано остался круглым сиротой и кормился за счет общины родной деревни. Подростком пошел в дом к бедному одинокому старику Илье Елустафьеву, который славился как большой знаток былин. Илья и был первым учителем Т. Г. Рябинина на былинном поприще. В 1812 году Трофим поступил в работники к своему дяде И. И. Андрееву, также любившему старины. Слушал и перенимал былины Рябинин и от других любителей народного эпоса. После женитьбы Трофим перешел в дом тестя примаком в кижскую деревню Серёдка. Трудно и долго он становился на ноги, обзаводился своим собственным крепким хозяйством. Занимался хлебопашеством. "Раз сорок" приходилось для заработка ходить на Ладогу на рыбный промысел. В конце концов он стал исправным домохозяином. И сознание того, что он сам всего добился в жизни, наложило на его характер свой отпечаток. П. Н. Рыбников отметил его спокойствие, неторопливость, достоинство, "уважение к самому себе и другим". В 1860 году П. Н. Рыбников записал от Т. Г. Рябинина свыше двух десятков старин - произведений, ставших классикой русского фольклора: "Илья Муромец и Соловей-разбойник", "Ссора с князем Владимиром", "Илья и Калин-царь", "Вольга и Микула" и другие. Летом 1871 года по следам П. Н. Рыбникова проехал известный славист А. Ф. Гильфердинг. Он сделал повторные записи. И ему же принадлежит идея пригласить Трофима Григорьевича в Петербург для выступления в Русском географическом обществе (РГО), бывшим одним из этнографических центров страны. Т. Г. Рябинин прибыл в столицу в конце ноября 1871 года. Это не было первым его знакомством с Петербургом. До 1871 года по крайней мере дважды сказителю приходилось здесь бывать с ладожской рыбой. Олонецкий край вопреки распространенному мнению в XIX веке отнюдь не был глухим уголком земли, оторванным от всего мира. Олончане не раз по своим делам наведывались не только в Петрозаводск, но и в обе столицы империи. 3 декабря состоялось публичное выступление былинщика в РГО. Заседание было обставлено торжественно. Т. Г. Рябинина слушали президент Академии наук мореплаватель Ф. П. Литке, известный критик В. В. Стасов, видный фольклорист и литературовед О. Ф. Миллер, президент РГО великий князь Константин Николаевич. Тогда же, вероятно, М. П. Мусоргский записал мелодии двух былин Т. Г. Рябинина ("Вольга и Микула" и "Добрыня и Василий Казимирович"). "Нет сомнения, - писала петербургская газета "Русский мир", - что слушание былин из уст самого сказителя - случай редкий и весьма интересный, который, вероятно, и привлек в заседание громадную публику, большая часть которой за неимением мест стояла". Выступление Т. Г. Рябинина в РГО и Славянском благотворительном обществе заложило основу хорошей традиции приглашать выдающихся сказителей в города и знакомить образованную публику с их творчеством. У Т. Г. Рябинина было четверо сыновей, двое из которых "умерли на службе" в армии. Двое других - Иван и Гаврила - жили вместе с отцом. Отцовский талант и любовь к былинам перенял Иван Трофимович (1844-1908). До 1886 года имя И. Т. Рябинина не было известно интеллигентной России. Первые, кто записывал его старины, были экспедиционеры РГО филолог Ф. М. Истомин и Г. О. Дютш. Тексты И. Т. Рябинина вошли в их сборник "Песни русского народа" (Спб., 1894). В 1893 году о Иване Трофимовиче, как когда-то о его отце, заговорили петербургские газеты. Петрозаводский учитель П. Т. Виноградов разыскал его и по согласованию с Русским географическим обществом привез в столицу. В январе 1893 года состоялось не менее десяти выступлений сказителя перед различными аудиториями: в РГО, на заседании Русского литературного общества, на квартире у академика Я. К. Грота, у председателя песенной комиссии РГО Т. И. Филиппова, в учебных заведениях и т. д. Зимой 1894 года столь же успешно прошли "гастроли" сказителя в Москве. Е. Ляцкий так описывает И. Т. Рябинина: "Небольшого роста, одетый в поддевку старинного покроя.., с тихой вдумчивой речью и неторопливыми движениями, он производит впечатление спокойного и рассудительного человека. Принадлежа к приверженцам "старой веры", Иван Трофимович ревниво оберегает ее догматы: он вина не пьет, не курит, строго блюдет все посты, во время которых питается только капустой да квасом, и является в дом, куда его приглашают петь, не иначе, как со своим стаканом в кармане. Если прибавить к этому, что дома наш певец счастливый семьянин, а в поле и на рыбном промысле - неутомимый работник, то станет понятной та умилительная простота и душевная уравновешенность, которые сказываются сразу, при первом знакомстве с ним, и невольно вызывают симпатию и внимание к его невзрачной, худощавой фигуре". В Москве фрагменты былин И. Т. Рябинина были записаны на фонограф - звукозаписывающий аппарат, прообраз современного магнитофона. Это была первая фонозапись русского фольклора. На основе нотных расшифровок былинных напевов композитор А. С. Аренский впоследствии создал свой знаменитый фортепианный концерт "Фантазия на темы былин Рябинина". Пение былин перед образованной публикой было для И. Т. Рябинина довольно выгодным в материальном отношении делом: организаторы его концертов постарались дать ему хороший заработок. И все-таки вскоре, оторванный от обычной крестьянской обстановки, он стал томиться: "А уеду я домой от вас, - больно скучно ужо, вот соберусь и уеду! Прах их побери - деньги!" И уехал. И до 1902 года образованная Россия опять ничего не слышала о былинщике И. Т. Рябинине. А в 1902 году опять-таки по инициативе П. Т. Виноградова состоялась длительная трехмесячная поездка сказителя по российским и зарубежным городам. Концерты И. Т. Рябинина начались в марте в столице: Русское географическое общество, Соляной городок, Мраморный дворец, где былинщик пел перед президентом Академии наук великим князем Константином Константиновичем, квартира генерал-адъютанта графа И. И. Воронцова-Дашкова - вот места, где довелось исполнять свои старины И. Т. Рябинину. И, наконец, 24 марта сказитель пел в знаменитом Малахитовом зале Зимнего дворца для Николая II и его семьи. Для царской фамилии присутствие при пении крестьянского сказителя не было только удовлетворением определенного любопытства, но и политическим жестом. Император всероссийский демонстрировал обществу свое понимание значимости русской народной культуры. Формула "самодержавие, православие, народность", выдвинутая в 1832 году графом С. С. Уваровым, продолжала оставаться краеугольным камнем внутренней политики царствующего дома в начале XX века. Самодержец российский не упускал возможности показать свое радение о народе в лице олонецкого крестьянина И. Т. Рябинина. Отсюда и пожалованная сказителю золотая медаль, и часы с изображением государственного герба. Из Петербурга И. Т. Рябинин и П. Т. Виноградов выехали в Киев. Это были первые "гастроли" северорусского былинщика в городе, который является эпическим центром русского народа. И громадное идейно-художественное значение былинного Киева И. Т. Рябинин отлично понимал. Он говорил: "Вот я много пою о стольном Киеве, а сам-то Киев никогда и не видал. Очень бы хотелось побывать в Киеве". На одном из киевских вечеров присутствовал гастролировавший там Ф. И. Шаляпин, "с большим вниманием, - как сообщала местная газета "Киевлянин", - слушавший русского рапсода". Ф. И. Шаляпина на концерт И. Т. Рябинина привело не простое любопытство, а профессиональные интересы. Одной из любимых его опер была народная музыкальная драма М. П. Мусоргского "Борис Годунов". В этой опере в последней сцене (под Кромами) композитор использовал мелодию былины "Вольга и Микула", слышанной им в 1871 году от Т. Г. Рябинина. Это тот самый напев, о котором В. В. Стасов с восхищением писал Л. Н. Толстому: "Мусоргский употребил один великолепный - вот уж подлинно - архивеликолепный - мотив его (Т. Г. Рябинина. - Т. И.) в своего "Бориса Годунова". Это у него поют иноки Варлаам и Мисаил (помните, по Пушкину и Карамзину), когда идут поднимать народ против Бориса. Я Вам скажу, это такой мотив, что просто ума помраченье! И как выходит на сцене, - немножко с оркестром, который чуть-чуть то там, то сям притронет! Кабы Вы все это знали, кабы Вы все это слышали!" Таким образом, Ф. И. Шаляпин был уже косвенно знаком с рябининским музыкальным творчеством и даже сам пел партию Варлаама. Весьма знаменательно, что накануне выступления И. Т. Рябинина Ф. И. Шаляпин участвовал как раз в спектакле "Борис Годунов", где исполнял заглавную роль; а через два дня ему предстояло петь Варлаама: в сборном спектакле давалась сцена "В корчме". Великому певцу, без сомнения, было интересно услышать, как звучит рябининский напев в подлинном фольклорном исполнении. Так на концерте в Киеве встретились два начала, цементирующие русскую культуру, - народное и профессиональное. Затем состоялись столь же успешные выступления сказителя в Одессе, откуда И. Т. Рябинин отправился в Константинополь, где он пел у русского посла. Потом были Болгария, Сербия, Вена, Прага, Варшава. За границей Иван Трофимович был поражен тем, что здесь его "разумеют" и "старинки его хвалят". Искусством русского былинщика восхищались болгарский писатель Иван Вазов и поэт Дмитрий Каравелов, крупнейший славист академик Ватрослав Ягич, будущий президент Сербской Академии наук А. Белич. Гастроли И. Т. Рябинина прошли с триумфом. Сказитель, усталый и довольный, возвратился в родные Гарницы и... оказался опять надолго забытым наукой и обществом. Со смертью Ивана Трофимовича рябининская эпическая традиция не прервалась. Преемником сказителя стал его пасынок Иван Герасимович Андреев (1873-1926). В историю фольклористики он вошел как Рябинин-Андреев. И по праву: ведь былины, которые он пел, вели свою "родословную" от Т. Г. Рябинина. Фольклористы встретились с И. Г. Рябининым-Андреевым в 1921 году, когда ему было уже 48 лет. В 1920-1921 гг. в Институте слова, который занимался изучением живой речи, возникла дискуссия об особенностях исполнения былин. Решено было пригласить послушать И. Т. Рябинина. За ним в Гарницы поехала одна из сотрудниц Института, А. И. Смирнова, но оказалось, что Иван Трофимович уже давно скончался. По счастью, выяснилось, что былины поет его пасынок. Его-то и привезла А. И. Смирнова в Петроград. А ведь встреча ученых с И. Г. Рябининым-Андреевым могла бы произойти намного раньше! В течение нескольких лет (1896-1899 и 1906-1914) он жил под Петербургом, в Колпине, и был рабочим знаменитого Ижорского завода. Рабочий - сказитель былин. Это уникальный случай в отечественной фольклористике. Последним из былинщиков в семье Рябининых-Андреевых стал средний сын Ивана Герасимовича Петр (1905 -1953), В отличие от своих старших родственников он с самого начала был окружен вниманием ученых и общественности. Его былины публиковались в фундаментальном классическом сборнике А. М. Астаховой "Былины Севера" (Л., 1951) В 1940 году вышла отдельная книга "Былины П. И. Рябинина-Андреева". Сказитель много раз выступал в Петрозаводске, Ленинграде и других городах страны; был награжден орденом "Знак Почета"; принят в члены Союза писателей СССР. В общем, типичная судьба советского сказителя, которому выпало счастье быть замеченным наукой. В историю русской фольклористики Рябинины вошли как былинщики. Однако, без сомнения, они знали и другие, произведения устной поэзии. К сожалению, от старших Рябининых записывались только старины, сказки же прошли мимо внимания собирателей. Больше повезло П. И. Рябинину-Андрееву. Мы имеем несколько образцов его сказочного творчества. Ряд сюжетов был зафиксирован также от Михаила Кириковича Рябинина. Михаил Кирикович является правнуком Трофима Григорьевича, внуком его второго сына Гаврилы. Магия словосочетания "Рябинин-Андреев" сказалась и на этом представителе знаменитой династии. В фольклористику он, не являющийся Андреевым, вошел как М. К. Рябинин-Андреев. Литература: Ляцкий Е. Сказитель И. Т. Рябинин и его былины. - М., 1895; Виноградов П. Т. Сказитель И. Т. Рябинин и моя с ним поездка. - Томск, 1906; Чистов К. В. Рябинины // Чистов К. В. Русские сказители Карелии: Очерки и воспоминания. - Петрозаводск, 1980. С. 33-109.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-08; просмотров: 314; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.141.32.252 (0.014 с.) |