Из монастыря Боголюбова старец Игренищо

Из монастыря да из Боголюбова Идет старец Игренища, Игренища-Кологренища, А и ходит он по монастырю, Просил честныя милостыни, А чем бы старцу душа спасти, Душа спасти, душа спасти, ее в рай спусти. Пришел-то старец под окошечко К человеку к тому богатому, Просил честную он милостыню, Просил редечки горькия, Просил он капусты белыя, А третьи - свеклы красныя. А тот удалой господин добре Сослал редечки горькия И той капусты он белыя, А и той свеклы красныя А с тою ли девушкой поваренною. Сошла та девка со двора она И за те за вороты за широкия, Посмотрит старец Игренища-Кологренища Во все четыре он во стороны, Не увидел старец он Игренища Во всех четырех во сторонушках Никаких людей не шатаются, не матаются, И не рад-то старец Игренища А и тое ли редечки горькия, А и той капусты белыя, А третьи - свеклы красныя, А и рад-то девушке-чернавушке. Ухватил он девушку-чернавушку, Ухватил он, посадил в мешок, Со тою-то редькою горькою, И со той капустой белою, И со той со свеклой со красною. Пошел он старец по мона́стырю, И увидели его ребята десятильниковы, И бросалися ребята они ко старцу, Хватали они шилья сапожные, А и тыкали у старца во шелковый мешок: Горька редька рыхнула, Белая капуста крикнула, Из красной свеклы росол пошел. А и тута ребята десятильниковы, Они тута со старцем заздорили. А и молится старец Игренища, А Игренища-Кологренища: "А и гой вы еси, ребята десятильниковы! К чему старца меня обидите? А меня вам обидеть - не корысть получить. Будьте-тка вы ко мне в Боголюбов монастырь. А и я молодцов вас пожалую: А и первому дам я пухов колпак, А и век-то носить, да не износить; А другому дам камчат кафтан, Он весь-то во тетивочку повыстеган; А третьему дам сапожки зелен сафьян Со теми подковами немецкими". А и тут ему ребята свободу дают, И ушел он, старец Игренища, А Игренища-Кологренища Во убогия он свои во келейки. А по утру раненько-ранешонько Не изробели ребята десятильниковы, Промежу обедни, заутрени Пришли они, ребята десятильниковы, Ходят они по мона́стырю, А и спрашивают старца Игренища, Игренища-Кологренища. А увидел сам старец Игренища, Он тем-то ребятам поклоняется, А слово сказал им ласковое: "Вы-то, ребята разумныя, Пойдем-ка ко мне, в келью идите". Всем рассказал им подробно все: А четверть пройдет - другой приди, А всем рассказал, по часам рассказал. Монастырски часы были верныя, А который побыстрее их, ребят, Наперед пошел ко тому старцу ко Игренищу. Первому дал он пухов колпак: А брал булаву в полтретья пуда, Бил молодца по буйной голове - Вот молодцу пухов колпак, Век носить, да не износить, Поминать старца Игренища. И по тем часам монастырскием А и четверть прошла - другой пришел. А втапоры старец Игренища Другому дает кафтан камчатной: Взял он плетку шелковую, Разболок его, детину, донага, Полтараста ударов ему в спину влепил. А и тех-то часов монастырскиех Верно та их четверть прошла, И третей молодец во монастырь пошел Ко тому старцу ко Игренищу, Допрошался старца Игренища. И завидел его старец Игренища, Игренища-Кологренища, А скоро удобрил и в келью взял, Берет он полено березовое, Дает ему сапожки зелен сафьян: А и ногу перешиб и другою подломил. "А вот вы, ребята десятильниковы, Всех я вас, ребят, пожаловал: Первому дал пухов колпак, А и тот ведь за кельей валяется; А другому наделил я камчат кафтан, А и тот не ушел из монастыря; А последнему - сапожки зелен сафьян, А и век ему носить, да не износить".

Чурилья-игуменья

Да много было в Киеве божьих церквей, А больше того почестных монастырей; А и не было чуднее Благовещения Христова. А у всякой церкви по два попа, Кабы по два попа, по два дьякона И по малому певчему, по дьячку; А у нашего Христова Благовещенья честного А был у нас-де Иван пономарь, А горазд-де Иванушка он к заутрени звонить. Как бы русая лиса голову клонила, Пошла-то Чурилья к заутрени: Будто галицы летят, за ней старицы идут, По правую руку идут сорок девиц, Да по левую руку друга сорок, Позади ее девиц и сметы нет. Девицы становилися по крылосам, Честна Чурилья в алтарь пошла. Запевали тут девицы четью петь, Запевали тут девицы стихи верхний, А поют они на крылосах, мешаются, Не по-старому поют, усмехаются. Проговорит Чурилья-игуменья: "А и Федор-дьяк, девей староста! А скоро походи ты по крылосам, Ты спроси, что поют девицы, мешаются, А мешаются девицы, усмехаются". А и Федор-дьяк стал их спрашивать: "А и старицы-черницы, души красныя девицы! А что вы поете, сами мешаетесь, Промежу собой, девицы, усмехаетесь?" Ответ держут черницы, души красныя девицы: "А и Федор-дьяк, девей староста! А сором сказать, грех утаить, А и то поем, девицы, мешаемся, Промежу собой, девицы, усмехаемся: У нас нету дьяка-запевальщика, А и молоды Стафиды Давыдьевны, А Иванушки-пономаря зде же нет". А сказал он, девей староста, А сказал Чурилье-игуменье: "То девицы поют, мешаются, Промежу собой, девицы, усмехаются: Нет у них дьяка-запевальщика, Стафиды Давыдьевны, пономаря Иванушки". И сказала Чурилья-игуменья: "А ты, Федор-дьяк, девей староста! А скоро ты побеги по монастырю, Скоро обойди триста келей, Поищи ты Стафиды Давыдьевны. Али Стафиды ей мало можется, Али стоит она перед богом молится?" А Федор-дьяк заскакал, забежал, А скоро побежал по монастырю; А скоро обходил триста келей, Дошел до Стафидины келейки: Под окошечком огонек горит, Огонек горит, караул стоит. А Федор-дьяк караул скрал, Караулы скрал, он в келью зашел, Он двери отворил и в келью зашел: "А и гой еси ты, Стафида Давыдьевна, А и царская ты богомольщица, А и ты же княженецка племянница! Не твое-то дело танцы водить, А твое бо дело богу молитися, К заутрени идти!" Бросалася Стафида Давыдьевна, Наливала стакан винца-водки добрыя, И другой - медку сладкого, И пали ему, старосте, во резвы ноги: "Выпей стакан зелена вина, Другой - меду сладкого И скажи Чурилье-игуменье, Что мало Стафиде можется, Едва душа в теле полуднует". А и тот-то Федор, девей староста, Он скоро пошел ко заутрени И сказал Чурилье-игуменье, Что той де старице, Стафиде Давыдьевне, Мало можется, едва ее душа полуднует. А и та-то Чурилья-игуменья, Отпевши заутрени, Скоро поезжала по монастырю, Испроехала триста келей И доехала ко Стафиды кельицы, И взяла с собою питья добрыя, И стала ее лечить-поить.

Агафонушка

А и на Дону, Дону, в избе на дому, На крутых берегах, на печи на дровах, Высока ли высота потолочная, Глубока глубота подпольная, А и широко раздолье - перед печью шесток, Чистое поле - по подлавочью, А и синее море - в лохани вода. А у белого города, у жорнова, А была стрельба веретенная, А и пушки-мушкеты горшечныя, Знамена поставлены помельныя, Востры сабли - кокошники, А и тяжкия палицы - шемшуры, А и те шемшуры были тюменских баб. А и билася-дралася свекры со снохой, Приступаючи ко городу ко жорному, О том пироге, о яшном мушнике, А и билися-дралися день до вечера, Убили они курицу пропашшую. А и на ту-то на драку - великой бой Выбежал сильной могуч богатырь, Молодой Агафонушка Никитин сын. А и шуба-то на нем была свиных хвостов, Бо́лестью опушена, комухой подложена, Чирьи да вереды - то пуговки, Сливныя коросты - то петельки. А втапоры старик на полатех лежал, Силу-ту смечал, во штаны насрал; А старая баба умом молода, Села срать, - сама песни поет. А слепыя бегут - спинаючи глядят; Безголовыя бегут - они песни поют, Бездырыя бегут - попердовают, Безносыя бегут - понюхивают, Безрукой втапоры клеть покрал, А нагому безрукой за пазуху наклал, Безъязыкого, того на пытку ведут, А повешены слушают, А и резаной - тот в лес убежал. А на ту же на драку - великой бой Выбегали тут три могучие богатыри: А у первого могучего богатыря Блинами голова испроломана, У другого могучего богатыря Соломой ноги изломаны, У третьего могучего богатыря Кишкою брюхо пропо́роно. В то же время и в тот же час На море, братцы, овин горит С репою, со печенкою. А и середи синя моря Хвалынского Вырастал ли тут крековист дуб, А на том на сыром дубу крековостом А и сивая свинья на дубу гнездо свила, На дубу гнездо свила, И дете она свела - сивиньких поросяточок, Поросяточок полосатиньких. По дубу они все разбегалися, А в воду они глядят - притонути хотят, В поле глядят - убежати хотят. А и по чистому полю корабли бегут, А и серой волк на корме стоит, А красна лисица потакивает: "Хоть вправо держи, хоть влево, затем куда хошь". Они на небо глядят - улетети хотят. Высоко ли там кобыла в шебуре летит. А и черт ли видал, что медведь летал, Бурую корову в когтях носил. В ступе-де курица объягнилася, Под шестком-то корова яйцо снесла, В осеку овца отелилася. А и то старина, то и деянье.