Н.М. Карамзина «Письма русского путешественника»

Николай Михайлович Карамзин родился 1 (12) декабря 1766 года. Около сорока лет работал Карамзин в литературе.

Начинал он свою деятельность при грозном зареве французской революции, заканчивал в годы великих побед русского народа в Отечественной войне 1812 года и вызревания дворянской революции, разразившейся 14 декабря 1825 года. Время и события накладывали свою печать на убеждения Карамзина, определяли его общественную и литературную позицию [Лотман, 1997, с. 136].

Просветительство обусловило оптимистический характер убеждений Карамзина, его веру в мудрость человеческого разума, в плодотворность деятельности людей на благо общее. Он признавался: «Конец нашего века почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали, что в нем последует важное, общее соединение теории с практикой, умозрения с деятельностью, что люди, уверясь нравственным образом в изящности законов чистого разума, начнут исполнять их во всей точности и под сению мира, в крове тишины и спокойствия, насладятся истинными благами жизни» [Лотман, 1997, с. 96].

С этой верой молодой писатель и отправился в путешествие по странам
Западной Европы, результатом которого стала замечательная книга – «Письма русского путешественника». В пути он вел записи увиденного, услышанного, фиксировал свои впечатления, размышления, разговоры с писателями и философами, делал зарисовки беспрестанно менявшихся ландшафтов, отмечал для памяти то, что требовало подробного объяснения (сведения об истории посещаемых стран, общественном устройстве, искусстве народов и т. д.). Но поскольку своему сочинению Карамзин придал форму дорожных писем, адресованных друзьям, он имитировал их частный, так сказать, практический, а не художественный характер, подчеркивал непосредственность записей своих впечатлений в пути. Оттого начиная с первого письма выдерживается этот тон: «Расстался я с вами, милые, расстался!»; «Вчера, любезнейшие мои, приехал я в Ригу…» [Лотман, 1997, с. 158].

С той же целью было написано предисловие, в котором читатель предупреждался, что в своих письмах Путешественник «сказывал друзьям своим, что ему приключалось, что он видел, слышал, чувствовал, думал, и описывал свои впечатления не на досуге, не в тишине кабинета, а где и как случалось, дорогою, на лоскутках, карандашом». Рекомендуя свое произведение как собрание бытовых документов – частных писем Путешественника друзьям, Карамзин стремился сосредоточить внимание читателя на их документальности.

«Письма русского путешественника» были преподнесены читателю автором как собрание реальных писем. Карамзин старался внушить мысль, что «Письма русского путешественника» – не литературное произведение, обдуманное и построенное по законам художественного текста, а «жизненный документ». Изучение текста убеждает, однако, в противоположном: «Письма русского путешественника» (в дальнейшем: «Письма») никогда не были реальными письмами, создавались они не в дороге, а после возвращения в Москву, что, прежде всего, вытекает из анализа дат, проставленных автором в «Письмах».

Создавая «Письма» Карамзин пользовался не только своими путевыми записками, но широко использовал хорошо известные ему книги, посвященные тем странам, которые он посещал. Он брал нужное из сочинений различных авторов: Николаи – «Берлин и Потсдам», Кокса – «Письма о политическом, гражданском и естественном состоянии Швейцарии», Мерсье – «Картины Парижа», Сент-Фуа – «Исторические очерки из Парижа», Морица – «Путешествие немца в Англию».

«Письма русского путешественника» – оригинальное сочинение, оно порождено на русской почве, определено потребностями русской жизни, решало задачи, вставшие перед русской литературой.

С петровского времени перед обществом остро и на каждом историческом этапе злободневно стоял вопрос о взаимоотношении России и Запада. Вопрос этот решался и на государственном, и экономическом, и идеологическом уровнях. Из года в год росло число переводов научных и художественных, социологических, философских и специальных – прикладных по разным отраслям знаний книг и статей с различных европейских языков. Опыт Запада – политический, общественный, культурный все время осваивался и учитывался, при этом осваивался и учитывался и примитивно, подражательно и критически, самостоятельно [Лотман, 1997, с. 148].

И все же о Западе русские люди знали недопустимо мало. Запад о России знал и того меньше. Приезжавшие иностранцы увозили тощую и чаще всего искаженную информацию. Ездившие за границу русские люди не делились своими впечатлениями. Первым решил восполнить этот пробел Денис Иванович Фонвизин.

Карамзин хорошо знал сложившееся положение и осознавал свой долг писателя преодолеть это взаимное незнание. Он писал: «Наши соотечественники давно путешествуют по чужим странам, но до сих пор никто из них не делал этого с пером в руке» [Карамзин, 1964, с. 187]. Карамзин и принял на себя ответственность путешествовать с пером в руке. Оттого его «Письма русского путешественника» открывали Запад широкому русскому читателю и знакомили Запад с Россией [Лотман, 1997, с. 148].

Особое место в «Письмах русского путешественника» занимает Франция. На страницах, посвященных этой стране, также рассказывалось о жизни разных слоев населения Франции, об истории Парижа, описывался облик столицы – ее дворцы, театры, памятники, знаменитые люди. «Париж покажется вам великолепнейшим городом, когда вы въедете в него по Версальской дороге. Громады зданий впереди с высокими шпицами и куполами; на правой стороне – река Сена с картинными домиками и садами; на левой, за пространною зеленою равниною, – гора Мартр, покрытая бесчисленными ветряными мельницами, которые размахивая своими крыльями, представляют глазам нашим летящую станицу каких-нибудь пернатых великанов, страусов или альпийских орлов» [Карамзин, 1964, с. 451]. «Взойдите на большую террасу, посмотрите направо, налево, кругом: везде огромные здания, замки, храмы – красивые берега Сены, гранитные мосты, на которых толпятся тысячи людей, стучит множество карет – взгляните на все и скажите, каков Париж» [Карамзин, 1964, с. 453].

Но наряду с великолепием и красотой этого города писатель отметил нищету великой столицы Франции. «Останьтесь же здесь, если не хотите переменить своего мнения; пошедши далее, увидите… тесные улицы, оскорбительное смешение богатства с нищетою; подле блестящей лавки ювелира – кучу гнилых яблок и сельдей; везде грязь и даже кровь, текущую ручьями из мясных рядов, – зажмете нос и закроете глаза. Картина пышного города затмится в ваших мыслях, и вам покажется, что из всех городов на свете через подземельные трубы сливается в Париж нечистота и гадость» [Карамзин, 1964, с. 453]. Чувство восхищения этим городом смешивается с чувством отвращения к внешнему облику. «Ступите еще шаг, и вдруг повеет на вас благоухание счастливой Аравии или, по крайней мере, цветущих лугов прованских: значит, что вы подошли к одной из тех лавок, в которых продаются духи и помада и которых здесь множество. Одним словом, что шаг, то новая атмосфера, то новые предметы роскоши или самой отвратительной нечистоты так, что вы должны будете назвать Париж самым великолепным и самым гадким, самым благовонными и самым вонючим городом» [Карамзин, 1964, с. 454].

Но, конечно, главным во Франции было грандиозное событие: проходившая на глазах Путешественника революция. Она вызывала интерес и пугала, привлекала внимание и ужасала путешествующего русского человека, принципиального противника насильственных потрясений, народных революций. Карамзин-писатель был открывателем нового. В своих повестях он открыл жизнь сердца своего современника, богатый мир его нравственной жизни. Создав «Письма русского путешественника», он открыл русским людям огромный мир напряженной социальной, политической и духовной жизни народов Западной Европы в пору, когда устои феодального общества потрясла французская революция.

Карамзин, придерживаясь в этот период воззрений просветителей XVIII в., не одобрял насильственных действий, но считал французскую революцию одним из величайших событий европейской истории. Лишенный возможности высказывать свои суждения по этому поводу прямо, он сумел системой намеков и недомолвок сказать внимательному читателю очень многое о парижских событиях. «Письма» представали как исповедальный дневник русского человека, попавшего в огромный, незнаемый им мир духовной и общественной жизни европейских стран, в круговорот европейских событий [Лотман, 1997, с. 127].

В своих письмах Николай Михайлович Карамзин изобразил реальную действительность Франции, и ее столицы. Он принял на себя ответственность путешествовать с пером в руке для того, чтобы познакомить русского читателя с Западом. Писатель с особым восхищением описывал архитектуру Парижа, уверяя читателя, что это великолепнейший по своей красоте город. Описывал французскую революцию как величайшее событие европейской истории. Описал нищее состоянии парижских улиц. У писателя возникло двоякое отношение к Парижу, Карамзин представил его великолепным и ужасным, самым благовонным и самым вонючим городом.