Затем он показал мне слабо освещенные часы на стене и пытался убедить

Меня, что он может различить их стрелки, если держит над глазами большой

плоский напильник. Я спросил его, можно ли мне подержать напильник у него

Над глазами, так как я заметил на его столе плоскую деревянную линейку, и

вспомнил, что дерево было как раз одним из немногих веществ, которые никогда

Не излучали N-лучи. Он согласился. Я нащупал в темноте линейку и держал ее

Перед его лицом. О, да -- он прекрасно видел стрелки. Это тоже кое-что мне

Доказало.

Но решительная и главная проверка была еще впереди. В сопровождении его

Ассистента, который уже бросал на меня довольно враждебные взгляды, мы

Прошли в комнату, где стоял спектроскоп с алюминиевой призмой и линзами.

Вместо окуляра, этот прибор имел вертикальную нить, окрашенную светящейся

Краской, которую можно было передвигать вдоль той области, где

Предполагалось наличие спектра N-лучей, поворачивая круг с градуировкой по

Краю. Этот круг вращал горизонтальный винт с подвижной гайкой, на которой и

Была установлена нить.

Блондло сел перед прибором и стал медленно вращать круг.

Предполагалось, что нить, пересекая невидимые линии спектра N-лучей,

Начинает ярче светиться. Он называл мне деления шкалы для ряда линий, читая

Их при свете слабого фотографического красного фонаря. Этот опыт убеждал

Некоторых скеп-тических посетителей, так как он повторял свои измерения в их

Присутствии и всегда получал те же числа. Он утверждал, что смещение нити на

0,1 мм было уже достаточно, чтобы ее яркость изменилась. Когда я сказал, что

Это невероятно, так как щель спектроскопа имела ширину 2 миллиметра, он

Ответил, что это -- одно из необъяснимых свойств N-лучей. Я попросил его

Повторить измерение, потянулся в темноте и снял со спектроскопа алюминиевую

Призму. Он стал кружить круг, отсчитывая опять те же числа. Прежде чем

Включили свет, я поставил призму на место. Блондло сказал своему ассистенту,

Что его глаза устали. Ассистент стал уже вполне очевидно подозрительным и

Просил Блондло дать ему самому повторить опыт для меня. Прежде, чем он

Потушил свет, я заметил, что он очень точно поставил призму на ее маленькую

Подставку, углами как раз на краю металлического диска. Как только свет

Погас, я двинулся по направлению к прибору, сделав шаг с некоторым шумом --

но ничего не тронул. Ассистент начал вращать круг, и вдруг сказал Блондло

быстро по-французски: "Я ничего не вижу. Спектра нет. Я думаю, что

американец что-нибудь сдвинул" -- после чего сразу же зажег свет и

Внимательно осмотрел призму. Он уставился на меня, но я не выдавал своих

Мыслей. Этим сеанс окончился, и я сел в вечерний поезд и отправился в Париж.

На следующее утро я послал письмо в Nature. Журнал подробно изложил мои

Наблюдения, опустив, однако, сообщение о двух инцидентах в конце вечера и

Обозначив лабораторию просто как ту, где было выполнено большинство опытов с

N-лучами. La Revue Scientifique, французский полупопулярный научный журнал,

Опубликовал перевод моего письма и начал анкету, прося французских ученых

Высказать свое мнение о реальности N-лучей. В последующих номерах было

Напечатано до сорока писем, и только полдюжины из них защищали Блондло.

Наиболее агрессивным было письмо Ле-Беля, который говорил: "Какое зрелище

Представляет собой французская наука, если один из ее значительных

Представителей измеряет положение спектральных линий, в то время как призма

спектроскопа покоится в кармане его американского коллеги!"

Только две статьи о N-лучах появились после этого в Comptes Rendus.

Должно быть, это были запоздавшие. На ежегодном заседании Академии в

Декабре, где была вручена премия и медаль, провозгласили, что она

присуждается Блондло "за его долголетние труды в науке".